Убийца на краю империи

Глава 30

Маро остановилась у массивной деревянной двери с медной табличкой: «Каббалист». Это прям высший пилотаж, мелькнула в моей голове шальная мысль. Апофеоз минимализма. Ни названия, ни фамилии, ни часов работы. Полное отсутствие информации.

— Подожди здесь, — сказала Кобалия. — Дверь не пропустит постороннего.

Я открыл было рот, чтобы задать логичный вопрос, но ответ пришёл сам собой. Маро прикоснулась к отполированной сотнями тысяч ладоней ручке, и дверь начала разваливаться. Прорезались многочисленные линии, сходящиеся в центре. Образовались треугольники, которые с глухим стуком расстыковались и скользнули в скрытые пазы. Мне показалось, или каждая плашка была оснащена остро отточенным лезвием?

— Отпечаток пальца, — восхитился я.

— Нет, — бросила Маро через плечо, не глядя на меня. — Она запомнила меня.

Едва девушка переступила порог, плашки с лязгом сомкнулись, подобно диафрагме объектива. Думаю, полотно отрубило бы мне пальцы, реши я сунуться за невидимую грань. Или рассекло бы пополам. Слишком быстро сегменты объединились в единое целое. Вряд ли тут обошлось без магии…

С другой стороны — какая магия?

Знаки, геометрика.

Я опасливо потянулся к двери — и тут же отдёрнул руку. Мне показалось, что внутри шевельнулись скрытые механизмы, и раздалось утробное рычание.

Твою ж мать.

На всякий случай я решил отойти подальше — в тень раскидистого дуба, под которым притаилась скамья в форме подковы. Хочется верить, что эта штуковина меня не сожрёт, а дерево не оторвёт голову. А то ж ничему нельзя доверять…

В кроне шумел ветер.

Забив на паранойю, я уселся на скамью, положив справа рюкзак. Ничего не произошло, но я решил не расслабляться. Грёбаный каббалист отжигает. Сверившись с мыслекартой, я зафиксировал в голове адрес безымянной лавки. Не исключено, что пригодится в будущем.

Я прождал Маро совсем недолго, максимум — четверть часа.

Зверская дверь выпустила в мир невообразимое существо — коричневого антропоморфа со светящимся голубым треугольником во лбу. Монстр был широкоплеч, мускулист и ростом на голову превышал свою хозяйку, которая выбралась из лавки второй.

Лязгнули сегменты.

Голем не носил одежду, будучи бесполым. У него не было рта и ушей, но глаза полыхали кровавыми угольками. По груди у плечам создания тянулись необычные узоры, которые можно было принять за татуировки, если бы не знакомое голубоватое свечение. Вот она, геометрика. И это без учёта пластины, скрывающейся внутри ходячего недоразумения.

— Что он умеет? — спросил я, поднимаясь со скамейки.

Монстр застыл в трёх шагах от дерева, терпеливо ожидая приказов хозяйки. Вероятно, эта хрень расправилась бы со мной и глазом не моргнув. Если бы умела моргать. Создатель явно не заморачивался веками и ресницами.

— Чистит бассейны, — рассмеялась Маро. — Ухаживает за садом. Тяжести таскает. Его, в основном, слуги используют для подсобных работ.

— То есть… он не может мне голову открутить?

— Физически может, — девушка сделала знак голему, и тот послушно двинулся за ней. Я подхватил рюкзак и догнал свою боевую подругу через несколько метров. — Практически — нет.

— Почему? — мне стало интересно.

— Во-первых, он не боевой. То есть, не имеет ни малейшего представления, как чем и куда наносить удары. Во-вторых, заложено ограничение на то, чтобы наносить вред человеку.

У меня чуть не вырвалось про три закона робототехники, но я вовремя сдержался. В этом мире про Азимова никто не слышал, а лишние вопросы мне ни к чему. Ну, и вряд ли големов можно считать роботами. Изучив несколько книг по каббалистике, я пришёл к выводу, что искусственным интеллектом здесь и не пахнет. Скорее, устройство с ограниченным функционалом, не осознающее себя и мало чем отличающееся от газонокосилки. Многие ошибочно полагают, что големы — это неодушевлённые копии людей. В России и других странах есть даже некое подобие луддитов, которые при малейшей возможности стараются «разрушить древнее зло». У некоторых даже получается это сделать, хотя для уничтожения голема и требуется приложить недюжинные усилия. Нельзя просто ткнуть в глиняного чувака мечом или отрубить ему конечность — это не сработает. У голема нет внутренних органов, артерий, нервных узлов. Всё это заменяют каналы геометрики. Получаем терминатора, которого или прессом давить, или в жидкий металл сбрасывать. Аста ла виста, бэби.

Шучу, конечно.

Разрушение вставки приведёт к условной смерти её носителя.

Пока не вложишь другую пластину…

— Успокоила, — я бросил косой взгляд на шагающего рядом мутанта.

Голем был выше меня ростом, гораздо массивнее и шире в плечах. Но без фанатизма. Просто крепкий дядька, который может дрова нарубить или цемент замешать.

— Слушай, — бессмертная вдруг сменила тему. — А чего это ты в школу не ходишь? Я бы не сказала, что ты больной. Выглядишь очень даже здоровым.

— У меня с головой были проблемы, — соврал я. — Очередные провалы в памяти.

— А сейчас как?

— Нормально. Целитель сказал, всё хорошо, но будет наблюдать. Если что — опять на стационар.

— Так последний день у тебя?

— Ещё пару дней на осмотры буду ходить.

Маро кивнула.

Поверила или нет — фиг его знает. Враньё получилось правдоподобным, я бы сам себе поверил. Вряд ли можно ожидать от беспризорника из трущоб, что тот зарабатывает достаточно для взяток медикам и прочим должностным лицам. Эта версия, по идее, не должна укорениться в голове моей одноклассницы.

— Ты меня хоть помнишь, Сергей?

— Я же тебе позвонил.

Мы свернули на неприметную улочку, карабкавшуюся в гору, и через несколько минут добрались до трамвайной остановки.

— А големов пускают в трамвай? — заинтересовался я.

— Пускают, — заверила девушка. — Если с хозяином и проходит по габаритам. Только доплатить нужно за ручную кладь.

Я с трудом сдержал улыбку.

— Слушай, — я глянул на часы, а затем поискал глазами расписание. Таблички, разумеется, не было. — А что у тебя с Турниром этим?

Маро нахмурилась:

— Ничего хорошего.

— А именно?

— Прохожу одного претендента за другим. Ещё немного — и я буду в базовом составе. Мне уже начали намекать, что, мол, перспективы запредельные, жги, девочка…

— Плохо, — согласился я.

— Соскочить нельзя, — вздохнула Маро. — И я понимаю, что скоро начнётся охота. Как только конкуренты поймут, кого мы выставляем.

— Зачем твой отец пошёл в клан?

— Были причины, — отрезала девушка. — Веские.

Из-за поворота с характерным звяканьем вырулил трамвай. Красный, обшарпанный, немного помятый. Надеюсь, мы не поедем на этой штуковине в горы — так и к рассвету не доберёшься.

Салон был почти пустым.

Рабочее время.

Голем зашился в угол задней площадки, мы пристроились рядом — на потёртых дерматиновых сиденьях. Трамвай загрохотал по старинным улочкам — мимо респектабельных пассажей, модных ателье и аристократических салонов, в которых представители голубых кровей занимаются не пойми чем.

Взгляд зацепился за вывеску «Азарот-Банка», и я сразу вспомнил тему, которую хотел обсудить с Маро.

— Тут все банки клановые? — поинтересовался я.

Девушка посмотрела на меня как-то странно:

— Решил счёт завести?

— Пока нечего накладывать. Но вдруг решу когда-нибудь.

Бессмертная хмыкнула.

Но постаралась ответить на вопрос в своей обычной манере:

— В России нет и не может быть независимых банков. Как только появляется такой — его тут же прибирают к рукам. Или ты сомневался?

— Ничуть.

— Ты, наверное, думаешь, что одарённый может быть сам по себе, — одноклассница продолжила разговор через пару минут. — Это ошибочное мнение. Есть рода, которые игнорируют клановую структуру, но это бомба замедленного действия. Рано или поздно твои интересы пересекаются с кем-то, кто гораздо сильнее.

— И?

— Клан встанет на твою защиту.

— Так уж и встанет.

— Поверь. Я знаю, о чём говорю.

Мы вышли через одну остановку, прогулялись пешком до станции канатки и добрались до террас привычным образом. Своему голему Маро приказала топать домой — и тот неспешно двинулся по тротуару, бухая плоскими ступнями. Я уже видел слоняющихся по Фазису големов. Редко, но видел. Это не запрещено, хотя и не приветствуется с точки зрения общепринятой морали. Големы иногда выходят из строя и в подобных состояниях начинают творить странные вещи. Зацикливаются. Известны случаи, когда голем с изношенной платой начинал переставлять горшки с цветами на чужих подоконниках или выносить вещи из дома, хозяева которого не заперли дверь. Рядом должен быть тот, кто контролирует. Хозяин, повязанный со своим рабом кровными узами.

— В других странах иначе, — внезапно заявила Маро, когда мы спустились по лестнице. Я видел, как по земле ползёт тень капсулы. — Не везде кланы, чтоб ты понимал. Иностранные банки имеют у нас свои представительства. У них свои правила, своё руководство. Вот там бы я и хранила деньги, если бы планировала их уберечь от любых непредвиденных… ммм… обстоятельств.

— Иностранные представительства, — задумчиво повторил я. — Например?

— Франкфуртский банк, — последовал ответ бессмертной. — РайфКредитБанк. Ну, и ганзейские офисы, само собой. У них там целый союз.

— С этого места поподробнее.

— Ты про Ганзу не слышал?

Крикс, осторожнее. Разумеется, ты слышал — в своём мире. Ганзейский союз некогда насчитывал до ста шестидесяти городов, которые объединились ради торговли. Всю эту систему поддерживали рыцарские ордены. Союз действовал далеко за пределами Германии, его конторы располагались в Венеции, Новгороде, Лондоне…

На минуточку — до семнадцатого века.

А сейчас на дворе двадцатый.

— Нет, — качаю головой. — Что это за хрень?

— Деревня, — фыркнула Маро. — Ганзейцы пытались подмять под себя львиную долю торговли Евроблока. Даже в Халифат лезли, но получили по зубам. В итоге их худо-бедно приструнили, но преференции у ребят… огромные. Мягко говоря.

— И для чего мне это знать?

— У них самые надёжные и долговечные банки, — пожала плечами Кобалия. — Некоторым уже по восемьсот-девятьсот лет. Даже инквизиторы на щелчок не могут заморозить чей-то счёт без веских на то оснований. Соблюдается банковская тайна, есть надёжные хранилища. Реализуются проверенные облигации.

— Ну, это же Евроблок.

— И что? У них есть конторы в России. Банковские филиалы тоже имеются.

— В Фазисе?

— Да во всех клановых центрах. Загляни в «Транскапитал», если очень нужно.

Разговаривая, мы незаметно приблизились к прокатному пункту Хасана.

Два дня промчались, словно пули.

Я бегал, упражнялся с холодняком, качал мышцы и шатался по городу. Изучал местность, закупался всяким-разным. Фазис раскинулся на огромной территории, и всякий раз я открывал для себя новые кварталы и способы передвижения. В целом, меня устраивали такси, канатка и прочие виды транспорта, но мелькали мысли о приобретении байка. Именно байка — это позволило бы маневрировать в пробках, быстро перемещаться по улочкам с односторонним движением, не палиться автомобильными номерами. Фактик в копилку: здесь мотоциклы носятся без номерных знаков, их невозможно отследить.

Минусы у мотоцикла тоже есть. Главный из них — погода. Да, скажете вы, субтропики. Что с того? Ливень может зарядить на три дня — и ты железобетонно промокнешь. У местных дождей есть удивительное свойство: от них невозможно защититься. Штормовки и высокие ботинки на толстой подошве поначалу работают, но в конечном итоге и их пробивает. Что уж говорить про мотоцикл — ездить таким образом в дождливую погоду смерти подобно. Второй минус — вместимость. Ты не можешь забить багажник вещами, упаковать в него труп или съездить в торговые ряды за хавчиком.

В общем, продолжаю думать.

Я уж было решил, что жизнь входит в привычное русло, но утром четверга, собираясь в школу, столкнулся с Джан. Морфистка дожидалась меня в кресле. Словно привидение, подумал я. Дикое, но симпатичное.

— Доброе утро, — поприветствовал я соседку. — Чего не спишь?

Обычно я вставал первым. Федя записался в полуночники и перестал пользоваться будильником. Джан не бегала по утрам и могла позволить себе понежиться в кровати лишние сорок минут. У меня же программа была насыщенная, так что пришлось освоить искусство бесшумного перемещения по дому. Восстановить навыки из прошлых жизней…

— Тариэл, — ответила морфистка.

Сонливость как рукой сняло.

— Опять?

Девушка кивнула:

— Опять. Чтобы выйти со мной на связь, он подключил своего морфиста. У них там что-то срочное. Говорит, если возьмёшься, доплатит за беспокойство.