Утренняя смена

XI

В теплые июньские вечера жители поселка с наступлением сумерек выходили гулять на главную улицу, тянувшуюся от площади до городского сада.

Степенно прохаживались супружеские пары, с хохотом пробегали подростки, стайками брели, обнявшись, девушки, задорно перекликаясь со следовавшими позади них кавалерами. Оживленно торговали лоточники. Густая толпа заполняла и тротуары и мостовую. Появлявшиеся изредка автомобили медленно продвигались среди гуляющих, не обращавших внимания на жалобные вопли сирен. Покачивались фонари на проволоке, протянутой через улицу. Блики света мелькали на стенах. Где-то поблизости, за каменными домами, играл оркестр.

Зина, торопясь домой, ловко лавировала между прохожими, но в такой тесноте невозможно было двигаться быстро.

Неожиданно ее окликнули:

— Зина!

Она огляделась — вокруг были незнакомые лица — и решила, что окликнули какую-то ее тезку.

Тогда рядом с ней нетерпеливо закрякала сирена. Возле самого тротуара медленно ехала машина, управляемая Грузом. Он приоткрыл дверцу и пригласил девушку:

— Садись, подвезу.

Зина на ходу вскочила на подножку и села рядом с инженером.

— Проедемся куда-нибудь? — предложил он. — Хочешь мороженого?

— Только домой, — отказалась девушка. — Спешу.

— Как хочешь, — снисходительно отозвался Груз. — Можно и домой. — Он протянул ей букетик ландышей. — Купил по дороге. Поделиться?

Зина взяла цветы, разделила их поровну и половину возвратила инженеру:

— Спасибо.

Некоторое время они ехали молча.

— Ты мне нравишься, — внезапно произнес Груз, ожидая, что скажет она в ответ.

Но Зина молчала.

— Для чего ты бережешь себя? — настойчиво спросил Груз. — Ждешь, когда состаришься на работе?

Она с подчеркнутым вниманием посмотрела на своего спутника.

— Не видно, чтобы работа вас иссушила!

— Я — другое дело, — возразил он. — Я инженер. У меня творческая работа. Как-то больше поглощаешь кислорода, что ли. А ты стоишь у станка. Стоишь и стоишь...

— Как попугай? — насмешливо подсказала Зина.

Смутное раздражение побуждало ее возражать собеседнику.

— Не обращай мои слова в шутку, — остановил ее Груз. — В наше время серьезная любовь только отвлекает нас от работы. Личные чувства не должны играть решающей роли в нашей жизни. Пусть ничто не мешает...

Зина понимала, что Груз неправ, но она еще не умела высказывать свои мысли.

— Мне ничто не мешает и работать, — упрямо сказала она, — и любить...

Машина остановилась у дома, в котором жила Зина.

Они не спеша поднялись по лестнице, и еще громче, чем на улице, зазвучала музыка, несшаяся из каждой двери, потому что в каждой квартире гремело радио.

— А все-таки, Николай Семенович, — вдруг сказала Зина, набравшись смелости — я бы посоветовала вам жениться на Тамаре.

Груз на секунду задержался на ступеньке.

— Это она тебя просила?

Зина отрицательно покачала головой:

— Что вы! Только я думаю, что и в наше время личные чувства не помешают...

— Тебя это не касается! — мягко, но решительно оборвал ее Груз.

Они остановились перед дверью.

Зина повернула английский замок, и вошла в переднюю.

— Вот ты мне советуешь!— самоуверенно и насмешливо сказал Груз, входя вслед за нею. — А почему сама не выходишь замуж?

Зина распахнула дверь к себе в комнату. Груз увидел Чжоу. Тот встал и приветливо пошел навстречу к нему.

Комната Зины мало чем отличалась от сотен других комнат в каменных домах поселка. Одинаковая незатейливая мебель: два небольших стола — квадратный обеденный, накрытый скатертью, и другой поуже, письменный, на кровати горка пышно взбитых подушек, никелированные перекладины кровати украшены бантами, клеенчатый дешевый диван, венские стулья, стопки книг, которые некуда спрятать, скромный гардероб. Единственное, что отличало теперь эту комнату от многих других — большая карта Китая на стене да несколько фотографий раскосых китайских ребятишек.

— Вот как... — растерянно проговорил Груз и спохватился: — Здравствуйте, Чжоу. Вот привез домой Зину. Она мне сказала дорогой... Поздравляю.

Он пожал китайцу руку.

Зина насмешливо посматривала на Груза.

— Видно, вы решили совсем у нас обосноваться, — продолжал тот. — Из наблюдателя превратитесь в созидателя. Зина быстро вас переделает!

— А ты не удосужился без меня поужинать? — воскликнула Зина, с укоризной обращаясь к Чжоу, схватила с подоконника блестящий никелированный чайник и через секунду кричала уже из кухни: — Сейчас накормлю вас обоих!

Мужчины слышали, как она разжигала огонь и напевала какую-то песенку, пока густое шипенье примуса не заглушило в кухне все звуки.

Груз прошелся по комнате, остановился у стола, взглянул на книги — сверху на стопке книг лежал сложенный веер, — взял веер, раскрыл — невиданные цветы и чудовища были окружены замысловатыми иероглифами, нарисованными на тонком шелке.

— Память о родине? — спросил Груз.

— Веер моего деда, — объяснил Чжоу.

— Что здесь написано? — поинтересовался Груз, указывая на иероглифы.

— Это стихи...— Чжоу взял веер и прочел: — «Перед кроватью яркая лунная тень. Кажется, на полу выступил иней. Поднимаю голову и вижу сияющую луну. Опускаю голову и вспоминаю о своей родине...»

— Красиво, — отозвался Груз. — Очень красиво. Луна, ночь, стихи...

— Таким веером,— сказал Чжоу, — моему отцу ничего не стоило отхлестать по лицу своего арендатора! — и с треском сложил веер.

Вернулась Зина, хлопотливо расставила на столе посуду, побежала обратно за чайником.

Крышка на чайнике подпрыгивала, густая струя пара тянулась из его носика. Зина с жалостью заглянула в маленький фарфоровый чайничек, мельком посмотрела на гостя и обернулась к Чжоу:

— Чай еще крепкий. Может быть, не заваривать?

— Как хочешь, — ответил он. Ты знаешь, к чаю я равнодушен.

— Странно, что вы не любите своего национального напитка, — удивился Груз. — Что может быть лучше стакана крепкого, душистого чая?

Чжоу улыбнулся.

— Неужели всякий русский обязательно любит блины?