Утренняя смена

XIII

Ближе к полночи электрические лампочки в поселке вспыхивали ярче, ночью завод потреблял меньше энергии. В пустом коридоре было светло до рези в глазах. Тамара на ходу заслонилась рукой от света. Войдя в темную комнату, она, не поворачивая выключателя, ощупью нашла вешалку, повесила на распялку пальто, сбросила промокшие туфли, в одних чулках пробежала по полу к своей постели, села, принялась было снимать кофточку и вдруг заметила, что против нее кто-то сидит.

— Клавка, ты? — сердито воскликнула она, вглядываясь в неподвижный силуэт. — Дуришь или что?

— Нет, это я.

Тамара с удивлением узнала голос Халанского.

— Зачем ты сюда попал, Володя? — испуганно спросила она, застегивая опять кнопки на блузке. — Пьяный, что ли?

— Тише, — ответил Халанский укоризненно. — Часто ты меня видела пьяным?

Он на цыпочках подошел к девушке.

— Что это за выдумка? — сердито заговорила Тамара. — Иди, пожалуйста. Сейчас Клавка придет. Бог знает что подумает... Глупости какие!

— Да не кричи ты, — настойчиво повторил Халанский, подавляя раздражение. — Раз пришел, значит, дело есть. А Клавка вернется не скоро, она на последний сеанс в кино ушла. — Он осторожно прикоснулся к ее плечу. — Можно сесть рядом с тобой?

Она отстранилась.

— У нас табуреток хватает.

— Изволь, — согласился он, придвигая табуретку.

Тамара неохотно поднялась, отошла к двери, провела рукой по стене, нашла выключатель: яркий свет заставил прищуриться их обоих.

Комната выглядела все такой же чистенькой и уютной, все так же бросались в глаза белые занавесочки и накидочки, лишь на столе вместо бумажных цветов желтели настоящие лютики, и не три кровати стояли возле стен, а две.

— Потуши, — попросил Халанский. — Больно глазам, да и спокойнее в темноте.

Вопреки обыкновению, Тамара не заупрямилась и потушила электричество, ей самой было не по себе при свете.

— Свободнее стало у вас? — не то с шуткой, не то с завистью спросил Халанский, успевший заметить отсутствие третьей кровати. — Разлетаетесь по новым квартирам?

— Зачем ты пришел? — сердито повторила Тамара. — Ведь уже ночь.

— Какая там ночь!— насмешливым шепотом перебил ее Халанский. — Слышишь?

Внизу на первом этаже кто-то старательно играл на гармонике.

— Я к тебе с просьбой... Правильнее говоря, даже не с просьбой, а так. Вокруг этой злополучной прогулки на озере Зинка подняла невероятный шум. Искажает факты, называет меня шкурником, требует проработки на собрании... Проработки, подумай! А ты, единственный свидетель этого нелепого происшествия, молчишь. Все-таки пора положить конец этим разговорам.

Стихший было дождь с удвоенной силой зашумел за окном.

Тамара услышала, как закапало на пол с подоконника, и закрыла форточку.

— Припомни хорошенько, как все произошло, — продолжал Халанский. — Поднялись волны, грести стало труднее, я решил пересесть на весла. Знаешь, как Вася неосторожен? Лодка перевернулась. Я не отказываюсь, я растерялся в первый момент, вода меня оглушила. Тем более что тревожиться о Васе не было особых оснований, он ведь умеет плавать. Однако я повернул. Жалко, конечно, что ты опередила меня. Но что нам там было делать вдвоем? А Зина представляет все это так, будто я думал только о собственном спасении, и говорит, что я недостоин комсомольского билета!

Тамаре стало стыдно, что ее молчание послужило косвенной причиной такого тяжелого обвинения; теперь ей казалось, что все действительно произошло так, как описывал Халанский.

— А что Вася молчит? — спросила она, словно оправдываясь. — Он может рассказать, ведь он тонул...

— Вася тоже в глупом положении, — возразил Халанский. — Перевернул лодку, плавает, а не сумел выплыть. Здоровый парень, а спасла его девушка... Все смеются над ним!

Тамара облокотилась на подушку.

— Зина-то чего добивается?

— Справедливости! — Халанский усмехнулся. — Ради своего принципа она любым человеком пожертвует.

— А что я могу?

Тамара в темноте попыталась вглядеться в Халанского.

— Как что? — воскликнул он. — Сказать правду! Ничего другого не требуется. Тебе поверят... — Он понизил голос и заговорил с особой задушевностью: — Ты меня знаешь не первый год. Я тебя, конечно, ни в чем не виню, но ведь это случайность, что мы не поженились. Я понимаю, конечно, меня нельзя равнять с Грузом. Но ведь мы не поссорились, я ценю тебя по-прежнему. Посуди сама, способен ли я отказать товарищу в помощи?

Тамара опять загрустила. Припомнилось прошлое. Халанский был прав. Они приехали на стройку в одно время и сразу подружились. Возможно, они поженились бы, если бы... Если бы она не сошлась с другим. Володя отнесся к этому событию как-то слишком спокойно, — не ревновал, не упрекал ее, не рассердился на Груза. Тамара опять задумалась о себе. Заговорив о своей злополучной прогулке, Халанский невольно напомнил ей весь тот день: разговор с Грузом, блуждание по лесу, ее колебания. И теперь, перед тем, как принять окончательное решение, ей захотелось посоветоваться с Володей.

— Дело прошлое, Володя, но вот если бы мы с тобой... — Она запнулась. — Сблизились... И я бы забеременела... Как бы ты к этому отнесся?

— Какая ты глупая! — воскликнул он.— Поженились бы! Смешно даже спрашивать. Как еще можно отнестись?

— А ты не поссорился бы со мной?

— Может, и поссорился бы...— Володя засмеялся. — Ты бы захотела дочку, а я мальчика!

— А ты не заставил бы меня... — Голос ее оборвался. — Сделать аборт? — Не дожидаясь ответа, она хрипло выкрикнула: — А вот Николай Семенович... Она почувствовала, как лицо ее краснеет в темноте. — Он говорит: если я не сделаю... тогда... тогда он порвет со мной! — Тамара: взяла его за руки. — Володечка, Николай Семенович относится к тебе хорошо. Объясни ему, что я не могу так поступить. Он полюбит ребенка.

Тамара боялась потерять Груза. Его общественное положение, ум, авторитет, самоуверенность подавляли ее; впечатление, какое производил инженер не только на нее, но и на большинство окружающих, она путала с любовью.

Халанский с опасением подумал о том, какое недовольство возбудил бы он против себя со стороны Николая Семеновича, если бы попытался вмешаться в его отношения с девушкой.

Догадываясь, что прежде всего ею руководит желание привязать Груза к себе, Володя принялся торопливо высказывать всевозможные доводы, способные переубедить Тамару.

— Если ты не хочешь порвать с Николаем Семеновичем, ты должна его послушаться. Десятки людей сходятся и расходятся... Он ведь не бросает тебя? Чего же ты от него хочешь? Чтобы он перевез тебя на свою квартиру, отпраздновал свадьбу и устроил мировой выпивон? Смешно! Надо же понимать, с кем имеешь дело. Николай Семенович — талант, самое главное для него — работа. Ребенок будет для него обузой. Неужели ты воображаешь, что его смогут удержать возле тебя пеленки? Дело не в алиментах. В деньгах он тебе и сейчас не отказывает. Деньги он всегда будет платить, но его самого ты уже больше не увидишь.

Тамара машинально погладила подушку.

— Значит, ты тоже советуешь? — нерешительно спросила она.

— Да, — безапелляционно подтвердил Халанский. — Надо понимать. Вся эта история может принести Николаю Семеновичу одни неприятности.

Тамара посмотрела в окно: за стеклами висела густая пелена дождя.

— А меня тебе не жалко?

— Жалко, — согласился Халанский. — Но ведь ты не маленькая, ты понимала, на что шла...

Внизу по-прежнему кто-то наигрывал все тот же нудный вальс, и монотонные звуки заглушались иногда плеском льющейся с крыши воды.

— А после того... Что же мне делать после того, Володя? — безнадежно спросила Тамара.

— Слушаться Николая Семеновича, — быстро ответил Халанский и ласково пожал ей руку. —Ты меня не провожай, — попросил он. — Как бы чего не подумали...

И, осторожно приоткрыв дверь, неслышно вышел из комнаты.