Зина шла по самой кромке шоссе, не замечая ни ветра, дующего в лицо и пахнущего болотом и грибами, ни поздних одуванчиков, растущих на склонах придорожных канав, ни пронырливых воробьев, разлетающихся при ее приближении.
— Левой... Левой... — приговаривала она, упорно отгоняя от себя всякие назойливые мысли.
Ей показалось, что ее зовут. Кто-то бежал ей навстречу.
Зина узнала Васю и замахала ему рукой.
Он увидел ее и побежал тише.
— Зина! — воскликнул он, поравнявшись с нею, с трудом переводя дыхание. — Ты провожала... Груз сдает отчет... Ты не понимаешь..
— Я действительно ничего не понимаю, — закричала Зина. — Говори толком!
— Некогда... — Вася глотнул воздух и принудил себя успокоиться. — Все знали, что Чжоу сегодня уезжает и ты поедешь провожать его на станцию. А Груз... Груз составляет отчет за квартал и не засчитывает твоей выработки. Я все дожидался Григорьева, думал — с ним приедешь, а ты — пешком... Груз обнаружил у тебя брак и берет под сомнение всю твою выработку...
— Брак? У меня? — Зина отрицательно покачала головой. — Не может быть.
— Ну как не может? — Вася всплеснул руками и с мольбой поглядел на Зину. — Ты пойми... Ведь если не засчитают твоей выработки, это подведет всех. Идем скорее! В цехе разберемся. Только идем!
Вася постоянно поддерживал Зину, — он был первым инженером, который, вопреки Грузу, решился сказать, что всем на заводе есть чему поучиться у Деминой. Совместно с ней разрабатывал он технологические процессы‚ помогал ей советами, ставил Зину всем в пример. От ее успеха зависело дальнейшее направление работы в цехе, и, когда над Деминой неожиданно нависла опасность, Вася, ни с чем не считаясь, бросился искать Зину.
Она с недоумением пожала плечами, но Вася смотрел нее так тревожно, что она, не расспрашивая его больше, тряхнула головой, поправила волосы и коротко сказала:
— Пошли!
Она перескочила через канаву и побежала по тропинке‚ тянувшейся параллельно шоссе.
В цех почти что ворвались, перепугав вахтера своей стремительностью.
Все в цехе пело, звенело и жужжало. Все станки, все механизмы находились в движении. Искрились и блестели металлические предметы. Лучи заходящего солнца лились сквозь стеклянную крышу и, смешиваясь со светом электрических лампочек, розовыми бликами озаряли работающих.
Никита Иванович стоял в сборочном отделении и, сутулясь, смотрел себе под ноги. У его ног аккуратным рядком лежали готовые отшлифованные детали. Вид у мастера был недовольный и рассерженный.
— Ну и ну! —только и повторял Никита Иванович.
Озабоченная Зина подошла к мастеру.
— Что случилось, Никита Иванович?
Мастер посмотрел на Зину так, точно впервые ее увидел.
— Что случилось? — переспросил он. — Полагается расточить за день полторы детали. Ты давала три, четыре... А теперь целый десяток рванула? Тебя я спрашиваю или не тебя? На что это похоже? Целый десяток!
— Вас вчера не было, — принялась было оправдываться Зина, не придавая серьезного значения стариковской воркотне.
— Вот и плохо, что меня не было! — воскликнул мастер. — Что без меня натворила? Николай Семенович шею мне мылил, мылил. Поговори-ка с ним сама... — Он поманил проходившую неподалеку уборщицу. — Сходи-ка ты, мил человек, позови сюда начальника.
Груз не заставил себя дожидаться. Он приблизился к мастеру, кивнул мимоходом Зине и наклонился над деталями.
— Дай-ка мне вон ту, — сказал он, указывая на одну из них Никите Ивановичу.
Зина опередила мастера и подала требуемую деталь.
Инженер взял ее в руки, внимательно осмотрел и, точно не замечая Зины, опять обратился к мастеру:
— Будто бы здесь ошибка в расточке... Как, Никита Иванович?
Не спеша мастер еще раз проверил размеры.
— Справедливо, Николай Семенович, — сконфуженно согласился он. — Ошибка.
— А теперь вон ту проверь, — указал Груз еще на одну деталь.
— И здесь ошибка.
Груз внимательно склонился над другими деталями.
— Остальные, кажется, в порядке. Глаз у меня верный.
Никита Иванович смущенно закряхтел.
— Как же так? — упрекнул его инженер. — Пристрастен ты к Деминой! — Он обернулся к Зине. — Что ты на это скажешь?
У губ Зины легла горькая складка. Она еще плохо понимала, каким образом испортила детали, но уже чувствовала, что все усилия, потраченные в течение стольких месяцев, пошли насмарку.
— Не могу понять, — недоуменно ответила она. — У меня правильно было.
— Зря только хвалилась, — заметил Груз. — Как это ни прискорбно, придется вызвать Григорьева. Он за тебя заступался, пусть видит теперь твои успехи.
Инженер вошел в застекленную телефонную будку, поставленную в сборочном отделении, снял трубку телефона и, не закрывая за собой дверь, нарочно заговорил так, чтобы его слышали.
— Григорьев? Здравствуй! Сегодня у Деминой детали принимали... Желательно, чтобы ты самолично убедился в ее достижениях,— иронически добавил инженер. — Что? Сейчас придешь?.. Что?.. — Он застучал рычажком телефона. — Алло... — И недовольно повесил трубку.
Они стали молча ожидать прихода Григорьева. Зина прислонилась к какому-то ящику. Груз застыл в позе созерцателя лежащих перед ним деталей. Никита Иванович тихонько прохаживался между машин.
Как только Григорьев показался в проходе, он еще издали протянул Зине руку:
— Можно поздравить с победой?
Но Зина не подала ему руки.
— Спросите Николая Семеновича, — ответила она и вздрогнула, услышав протяжный заводской гудок.
Рабочий день кончился. Расходясь из цеха, многие задерживались возле Григорьева и Груза, сверстники Зины подходили к ней, девушки озабоченно поглядывали на расстроенное лицо подруги.
— Что же, наконец, произошло? — раздраженно спросил Григорьев.
— Сама не понимаю, что произошло! — взволнованно воскликнула Зина. — Честное слово, я обработала десять деталей!
— Ты меня не понял, — пояснил Груз. — Оскандалилась она...
Григорьев вопросительно посмотрел на Никиту Ивановича:
— О чем разговор?
Мастер кивнул на детали:
— Да вот две детали с брачком...
— А сколько выполнено? — нетерпеливо поинтересовался Григорьев.
— Норма — полторы детали за восемь часов, — объяснил мастер. А наша торопыга за это время десять дала, да только две не годятся.
— Так что же? — спросил Григорьев с недоумением. — Отбросим две, останется восемь. Выгода прямая!
— Нет, арифметика не такова, — вмешался в разговор Груз. — На сорок рублей наработала, а на две тысячи испортила! Нет уж! Пусть лучше наработает на десятку и ни на копейку не даст брака.
Григорьев укоризненно поглядел на Зину:
— Как же так?
Слабея под тяжестью навалившихся на нее горестей, Зина нерешительно возразила:
— Тут что-то не так... Надо разобраться. Но я сейчас не могу...
Она действительно чувствовала себя очень утомленной.
— Да что тут разбираться? — снисходительно вмешался Груз. — Выработку твою я засчитать не могу, но тебя даже не виню. По-человечески все понятно. Ты нервничала в связи с отъездом мужа, и вот... — он качнул ногой забракованную деталь, — результаты!
Зина смущенно поглядела на товарищей. Это была неправда, и все же этому легко было поверить. Она нуждалась в помощи, но ждать помощи было неоткуда.
— Всякое случается, — утешил её Григорьев. — Еще возьмешь свое.
— Ну что ж, — сказала она и пошла прочь.
Но не успела она отойти, как к ней бросилась Катя, та самая Катя, с которой они вместе прыгали с парашютом на спортивном празднике.
— Зинка!
Катя порывисто схватила подругу за плечи и принялась взволнованно о чем-то шептать ей на ухо.
Окружающие невольно умолкли и насторожились, но торопливый и захлебывающийся шепот разобрать было невозможно, и все только видели, как лицо Зины постепенно оживляется и веселеет.
— Чего же ты думала? — вдруг перебила она Катю.
— Да я ничего не думала, — громко ответила та. — Мало ли кто здесь с деталями таскается...
Расталкивая окружающих, Зина кинулась в проход.
— Халанский, Халанский! — закричала она, оглядываясь по сторонам.
Но его не пришлось долго разыскивать, он тут же появился, выйдя из-за какого-то станка, точно ожидал зова.
— Ты звала меня? — приветливо отозвался он, но Зина ему не ответила.
— Детали у меня брал? — грубо спросила она.
Халанский дружелюбно улыбнулся и подошел поближе, как бы не замечая окружающих.
— Брал, — невозмутимо подтвердил он с таким видом, будто это известие должно было обрадовать Зину. — Совсем забыл предупредить. Я хотел лучше познакомиться, как это у тебя так ловко получается, и взял две детали. А чтобы не нарушить счета, временно положил на их место забракованные...
—Подойди-ка сюда! — подозвал было его Григорьев и тут же сам подошел к нему, схватил за ворот рубашки, плотно притянул к себе и, смотря Халанскому прямо в глаза, сказал, отчеканивая каждое слово: — Тебе это даром не пройдет!
Он охотно отшвырнул бы Халанского, но отпустил его и только инстинктивно провел ладонью по штанам, как делают это мастеровые, обтирая руки от грязи.
Халанский испуганно втянул голову в плечи и подвинулся к Грузу, но тот заметил его движение и тоже отстранился.
Николай Семенович сперва растерялся, его охватил гнев, и он даже испугался, что его могут заподозрить в том, что Халанский действовал с его ведома.
— Мелочно и... — Он подыскивал слово. — И... непорядочно. — Груз отвернулся от Халанского. — Надеюсь, ты веришь, что я тоже возмущен? — обратился он к Григорьеву.
— Понятно ли тебе, чем это пахнет? — резко ответил Григорьев, нисколько не таясь от окружающих и, наоборот, стараясь говорить как можно отчетливее и раздельнее. — Пока еще мы не знаем, как далеко зашла дружба этого молодого человека с Крюковым, но несомненно одно, что методы Крюкова он усвоил. И ты, Николай Семенович, — добавил он тише, — только случайно удержался...
Григорьев не сказал, от чего удержался Груз, но его недомолвка была выразительнее всякого прямого обвинения.
Никита Иванович облегченно поднял голову.
— То-то смотрю я на эти детали, — заворчал он, наклоняясь к ним опять, — и вижу: не ее это будто почерк...
Зина стояла смущенная и улыбающаяся, окруженная своими сверстниками.
— Вот на кого надо опираться! — сказал Григорьев, указывая на нее Грузу, и лукаво ухмыльнулся. — Видишь, сколько у Зины сторонников? Ничего не поделаешь, Николай Семенович, придется им подчиниться!