В гнезде Орла

Глава 11

Харм получил сообщение от Клауса. Майор смог выяснить, кто стоит за подрывом линкора, а также о бардаке на черноморском флоте Рейха.

— До чего мы докатились. За свои офицеры, продают страну за джинсы и пепси. — подумал Харм о Ботмере, которому пообещали укрыться в Америке. — Если так и дальше пойдёт… страна окажется ещё в большой заднице, чем есть сейчас. Лучше сразу отдать русским захваченные территории и сдаться японцам.

Омрачало состояние Харма и нахождение в больнице. Он пришёл проведать своего давнего друга. Директор Абвера прошёл в больничную палату, где на больничной койке лежал иссохший старик, почти мертвец, лысый, с большими мешками под уставшими стеклянными глазами. От него буквально пахло смертью.

— Здравствуйте, герр Штайнмайер, — поздоровался Харм с больным и отсалютовал. —Хайль Рейх!

— Хайль Рейх… — еле пища ответил Оливер. Рейхсканцлеру оставалось не долго. В тридцать лет он стал «фюрером», пятьдесят лет управлял страной, а что в награду? Он выплёвывает на смертном одре лёгкие. — Спасибо, что при… — сильный, практически удушающий кашель, заставил обессиленные, тонкие, как спички руки поднесли ко рту платок, который тут же окропился кровью. — Пришёл. Недолго мне осталось… — он взглянул на Харма, затем в окно, из которого был виден «Зал народов». — Мой отец шутил: «Чтобы не видеть его, нужно быть внутри». — на его лице на секунду появилась улыбка. — Никогда он мне не нравился. Слишком много денег тратится на его обслуживание. Глупая и не нужная постройка…

— Даже умирая, ты думаешь о Берлине… — Харм присел на стул рядом с больным.

— А как иначе? — Оливер непонимающе посмотрел на друга. — Это мой город. После войны Гитлер хотел сделать его центром мира, но только превратил его в серую безликую массу, из которой все уезжают толпами, — пауза, и снова кашель. — Правда, надо отдать должное, мы тоже приложили к этому руку.

— Если бы не мы, Рейх давно уже рухнул бы. Колонии восстали бы, русские попытались вернуть свои земли, японцы стремились бы взять реванш. Это всё произошло бы в одно время, вогнав мир в Третью Мировую.

— Получается, мы только отсрочили неизбежное! — произнёс Оливер. Увидев удивлённое лицо Харма, он продолжил: — Я знаю о терактах, ко мне Рудольф заходил, мы с ним долго общались. Это только начало. Ты сам это прекрасно знаешь.

— Я сделаю всё возможное, чтобы минимизировать ущерб. Нам нужно продержаться до выборов.

— Я всегда уважал тебя за то, что ты понимал наши и свои возможности и не пытался прыгнуть выше головы.

— Процесс запущен, его не остановить, — Харм встал со стула. — Но даже, казалось, в проигрышной партии можно всегда выиграть.

— Не забывай, что даже если остановишь повстанцев, японцы увидят свой шанс.

— Оставим эту партию Марио. Он у нас Военный министр, — на лице Харма появилось подобие улыбки. — Когда встретишься с фюрером, то передай ему, что все костюмы на нём смотрелись, словно мешок из-под картошки.

Оливер, кашляя засмеялся. Харм с горечью на него посмотрел. Когда-то они вместе свергли власть Гиммлера, мечтали сделать Рейх ещё более великим, только на деле и правда лишь отсрочили его крах. Национал-социализм не более чем кучка отбросов на фоне безотрадной духовной пустыни. Что ещё более удивительно, если капнуть глубже, то всё-таки для фюрера в первую очередь стояла не расовая теория, которую, как ни пытался Харм, его сподвижники, не дали ему выбросить на помойку, как они сделали это с её создателем, а теория авторитаризма. Всё ради «имперского величия». Экспансия для расширения «жизненного пространства». Только вот куда расширяться, если населения не хватает?

Не заселять же земли славян испанцами, итальянцами и прочими европейцами. Теряются тогда все мечты о Великой Германии. Вот и приходится давать «свободу» всем покорённым народам. Правда, эта свобода стала настолько свободной, что её потеряли абсолютно все, включая «чистокровных арийцев». Харм и его приспешники сделали Рейх «мнимой свободной» страной, где все, даже его руководство, жило как в концлагере. Население — под всевидящим, как оказалось не совсем, оком Рейха, а руководство — под ускоглазыми взглядами японцев, которые совершенно не боялись власти Оливера Штайнмайера и его друзей. Кажется, и правда, каждому своё!

— Я пойду… — тяжело признался Харм Оливеру.

— Играть в разведчика? — за весь разговор из уст Оливера впервые донёсся его прежний, звонкий голос, который заставлял огромную толпу его слушать и верить. — Помни, что за смертью никак не получится шпионить. Невозможно предугадать её действия.

— А я попробую, — Харм отвернулся от друга, убрал левую руку в карман, а правой открыл дверь из палаты. — Если рухнет Рейх, империя ускоглазых последует вслед за ним.

Дверь в палату с треском закрылась. Оливер печально на неё посмотрел. Харм тоже постарел, возраст не обманешь. Ныне сборище старых пердунов вновь будет вершить судьбы молодых. Осознавая это Оливер Штайнмайер закрыл глаза. Как хорошо, что он умрёт раньше, чем на душу придётся брать очередной грех.

***

Из больницы Харм вернулся на своё рабочее место. Он был подавлен после разговора с умирающим другом. Они через столько прошли, столько лет были вместе, и вот так заканчивается история их дружбы.

Раздосадованный директор Абвера в своём кабинете сел в своё промятое кресло. Он смотрел в белый потолок и думал, что, наверное, они к концу жизни заслужили всё происходящее за свои деяния. Невозможно оставаться безнаказанными.

— Нет, — Харм взял со стола автоматическую ручку и начал щёлкать ею по столу. — Мы всё сделали правильно!

Отмотай время вспять, и он сделал бы всё то же самое. Харм всегда стоял на своём, веруя во всё, что он делает. Впрочем, Оливер в одном был тоже прав. Невозможно шпионить за смертью.

Нужно с кем-нибудь поговорить. Харм сразу подумал о Рейхсфюрере СС Юргене Каце. Его бездействие и разгильдяйство, в какой-то мере, одна из причин, почему повстанцы так успешно совершили столько диверсий. Некогда самое мощное в мире военное формирование теперь походило на сборище жалких неудачников, которым руны на петличках и красная повязка на рукаве нужны лишь для того, чтобы казаться грозными.

Директор Абвера набрал по телефону Юргена и попросил приехать к нему. Им нужно о многом поговорить. Возможно, даже понять, как им дальше действовать.

Рейхсфюрер СС ждать себя долго не заставил, через полчаса тот уже был на месте и сидел на против Харма. По факту Юрген второй человек в стране, вот только на деле выше всех был именно директор Абвера. Даже выше Рейха. В свои годы он ещё не до конца потерял хватку. Да и что скрывать, если кто и может обернуть ход событий в их пользу, он и только он.

— Случилось что-то важное? — Юрген презренно посмотрел на Харма. Ему никогда не нравилось, что директор Абвера может вызывать его в любое время дня и ночи. — Я закурю.

— Случилось! — Харм с не менее презренным взглядом посмотрел на Юргена. Слова про курение предпочёл пропустить мимо ушей. — Герр Кац, вы получили информацию из Готенланда от моего агента?

— Получил, герр Келер, — Юрген снял фуражку, поглаживая положил её на бёдра. — У нас проблемы?

— Большие… — Харм встал с кресла. — Это так, к слову. Хочу, чтобы вы знали, — он вдумчиво посмотрел на рейхсфюрера СС. — Скажите, вы в курсе о проблемах во многих структурах СС? Только честно?

— Скрывать не буду. Наслышан, — Юрген закурил.

— Почему вы оставляли всё без внимания? Сейчас у нас могло быть меньше проблем…

— Меньше проблем? — усмехнулся Юрген. Надел обратно фуражку и провёл пальцами по усам.

— Не вижу в моих словах чего-то смешного, — Харм говорил серьёзно.

— Вы сами преподавали нам урок истории. Должны понимать, что всё, что происходит, взаимосвязано с нашими с вами решениями, — Юрген не был так подвешен на язык, как директор Абвера, приходилось обдумывать каждое слово. — Мы допустили не просто просчёты, мы сами всё осознавая, своими решениями, привели к событиям последних дней. Конечно, болезнь Оливера ускорила процесс. Не будь выборов, повстанцы или как они себя называют, не решились бы на подобный шаг. Оливер был из нашей пятёрки единственным кого не волновали свои амбиции. Нам всегда было плевать на Рейх в его первоначальном виде, мы лишь делали вид, что следуем заветам Гитлера. Вы знаете, мы делали так, как хотели именно мы.

— Если бы мы сделали, как хотел Гитлер, Гиммлер и прочие, то русские давно бы вернули своё, а Японцы сожрали бы нас и выплюнули.

— Так я разве против, — Юрген встал со стула и развёл руки в стороны. — Пятьдесят лет не было никаких войн. Это расслабляет. Войска становятся расхлябанными. Рыба гниёт с головы!

— Нужно было лучше следить за обучением офицеров. Тогда и нечему было гнить.

— Ещё в больших объёмах вливать всю эту чушь об арийцах и национал-социализме? — Юрген рассмеялся. — Бросьте, мой друг. Вы не ваш Клаус, вы не он. Вам в голову такую чушь ни за что не влить. Да и если бы вливали, разве мы сделали бы то, что сделали?

— Мы спасли страну. Это всё объяснение нашему пути.

— Да! — Юрген повысил голос. — На целых полвека. Рейх продолжил быть Великим, и продолжает им быть. Каждый из нас получил, что хотел. Вы — возможность бесконечно играть в разведчика, Оливер — власть, Марио — армию, Рудольф — влияние на умы, а я — СС.

— Вот только из всех нас, попрошу заметить, вы, Юрген, кажется, провалились больше всех.

— Если бы не я, то ничего бы не вышло. Я убрал Гиммлера. Утёрся ему в доверие, и именно я сунул ему в зубы ампулу с цианистым калием, — Юрген со злобой смотрел на Харма. — Мне, в отличие от вас, пришлось ждать ещё пятнадцать лет, чтобы занять свой пост. Изменения в структуре СС начались ещё при Мюллере, потом частично при Марио, который захотел оставить от СС одно лишь название, дабы все дивизии подчинялись только военному министру.

— Нужно было позволить ему это сделать.

— Сваливая всё на меня, помните, если уж вините меня, вините и Марио. Он виноват в проблемах нашей армии не меньше меня, если не больше. Последние дни показывают, что большие проблемы есть во всех армейских структурах, — Юрген закипал. — Часть моих подчинённых — бесхребетный мусор, неважно какой они нации. Они свято верят, что Марио и Рудольф действительно имеют разные взгляды на руководство страной.

— У всех должна быть вера, что от их голоса что-то зависит, — Харм спокойно вернулся в кресло. Разговор вёл в никуда. Зачем он вообще его начал. — Начни проверки во всех дивизиях. Направь тех, в ком уверен. Пусть проверяют, в ком можно не сомневаться. Марио надо поручить тоже самое. Нам нужно понять, какими силами мы сейчас действительно располагаем, — постучал пальцами по столу. — Ещё отдай приказ Гестапо, пусть проверяют документы в аэропортах у всех прилетевших с восточных и южных регионов, а также у всех, кто покажется подозрительным.

— Надо было нам с этого и начинать, — Юрген направился к выходу. — Я всем займусь. Хайль Рейх!

— Прежде чем вы уйдёте, — Харм остановил его, — как давно вы начали курить?

— Чуть меньше года назад. — Юрген быстрыми шагами вышел из кабинета.

Харм взялся за голову. Ноющая боль, появившаяся в висках, сдавливала так, словно они находились в тисках.