В гнезде Орла

Глава 6

За обедом Юрген на втором этаже уютного ресторанчика в центре Гамбурга рассказывал паре, как он познакомился с Алексеем Петровичем в сентябре восемьдесят первого во время деловой поездки в Свободные штаты. Ему, тридцатидвухлетнему оберстгруппенфюреру СС, правой руке Генриха Мюллера, сорокадвухлетний дипломат представился Алексисусом Намом, приёмным сыном известного немецкого врача Петера Нама.

Они были совершенно разные по статусу, однако это не помешало им за время поездки проникнуться к друг другу дружеской симпатии и продолжить общаться по возвращению в Рейх.

— Вы можете спросить, чем он меня привлёк? — Юрген задумчиво взглянул в окно. По улицам одна за другой проносились машины, от колёс которых во все стороны летели брызги на людей и солдат, что шли по своим делам, и на сам город в целом. Гамбург ему не нравился, насмотрелся он на масштабные, но весьма унылые виды во времена своего детства в Берлине. — Алекс курил. При мне, главе делегации, человеке, который по щелчку мог разрушить его жизнь. Да, мы находились не на своей территории, но никто, замечу, никто не нарушал правила, только он.

Анна и Максим продолжали внимательно слышать. Юрген, не скрывая, восхищался Алексеем Петровичем. Дипломат для него был словно из другого мира, человеком, который мыслит по-иному. Громко и открыто ругающем нынешний строй, восхищался Российской Республикой и Свободными Штатами. Россией — за их не покорность, зато как они на обломках Советского Союза не рухнули под гнётом Рейха и смогли наладить жизнь в доселе малозаселённых регионах Сибири, а Штатами — за их непоколебимое право отстаивать своё. Пока Канаду повсеместно под себя меняла Япония, американцы, пусть и под жёстким контролем, оставались верными себе, со своими джинсами и кока-колой.

— Он такой, как и мы! — Юрген достал сигарету. — Как я, Марио, Рудольф, Оливер и Харм. Алекс прекрасно понимал, что мы просто прячемся за теми устоями, что заложил Гитлер, мы просто делаем вид, что продолжаем чтить идентичность немцев, и в тоже время, как бы усаживаясь на второй стул сразу, делаем вид, что заботимся и о новых гражданах страны, принимая во владения Рейха рехскомиссориаты. — сделал паузу. — Для вас Алексей Петрович — человек, который хочет свергнуть режим, нет, он правда этого хочет, ещё сорок лет назад он озвучивал мысли, что Рейх рано или поздно просто сгниёт изнутри, но в то же время он прикрывается этими словами с какой-то своей целью. Не знаю, в чём она заключается…точно не власть. Он скорее что-то ищет…

— Мы все чего-то ищем, — вздыхая, Максим отпил из кружки пива.

— Верно, герр Аппель. Мы вечные искатели, которые бредут в вечном поиске, — он обнажил лукавую белоснежную улыбку. — Вот только сможем ли найти то, что мы ищем?

— Важно правильно сформулировать свою цель. Иначе весь наш путь будет вести в никуда, — вступила в разговор Анна, вилкой отломив кусочек яблочного штруделя. — Вот вы, Юрген, чего вы хотите?

— Хороший вопрос, — Юргену нравилась Анна, ни как девушка, хотя он не отрицал, что она очень красива, а то, как она с ним разговаривает. В моменте он видел в ней себя, все вышесказанные слова об Алексе можно было отнести и к прекрасной фройлян. Она тоже сидит на двух стульях. Не так рьяно, как он, его коллеги и Алексей Петрович, по головам она идти явно не собирается. Девушка хочет изменить мир, но в то же время иметь и своё личное счастье. Нетрудно догадаться, что Максим ей дорог. Только когда меняешь мир, о личной жизни лучше забыть.

— Я уже упомянул, что ждал пятнадцать лет, пока герр Мюллер наконец-то сдохнет. Моя роль в свержении Гиммлера была ключевой. Безусловно, всё продумано было Хармом, но начать всё должен был я. Именно я втёрся в доверие Гиммлера и в роковой для него день стоял за его спиной и смотрел, как он пьёт воду, отравленную цианистым калием. — во время рассказа Юрген то и дело мотал сигаретой из стороны в сторону. — Самое смешное, я взял ампулу из его сейфа. Она служила для него напоминаем, что они могли проиграть. Атака союзников была молниеносной, но, как мы знаем закончилась провалом и быстро переросла в наше с японцами наступление на территории Северной Америки. Ампула так и лежала без дела тридцать девять лет… — он затушил сигарету. — Потом начали делить роли, все получили, что хотели, только я остался ждать. Рейхсферером СС остался Мюллер, которого вежливо попросили закрыть глаза на наши проделки. Все были счастливы, начали менять страну, один лишь я, остался всего лишь помощником. Харм обещал мне совсем иное, только когда пришёл момент получать заслуженное, он произнёс: «У руля СС должен пока остаться Мюллер, у него авторитет, а ты для страны никто».

— Вы говорите о Харме Келлере, директоре Абвера? — уточнила Анна.

— Всё так, фройлян. Он всё придумал, он всё реализовал, а ради чего? — Юрген готов был высказываться и высказываться. — Ради игры в разведчика. Вот только пока он шпионил за русскими и японцами, его противник был совсем рядом, и я сейчас не про себя, а про народ. — его фигура наклонилась к Анне и Максиму, словно боясь, что их кто-то может подслушивать. — Харм ещё хуже, чем все эти нацистские ублюдки со своими «арийцами», те были готовы умереть с режимом, а герр Келлер готов уничтожить всё, лишь бы никто ничего не получил. Он не любит проигрывать!

От последних слов Юргена Анне и Максиму стало не по себе. Они уже поняли, что судьба мира лежит в руках, если не безумцев, то тех людей, которые хотят реализовать свои хотелки и не знают слова «нет». Каждый из них привык получать своё. Да и что говорить, для пары всё мировоззрение буквально менялось на глазах. Они сидят с рейхсфрером СС, который в корне презирает нацистов. Только одно неизменно: он такой же безумец, как был Гитлер и его сподвижники. Те убивали и этот готов убивать. Много, жестко и мучительно.

— В одном мы с Хармом всё-таки схожи. — Юрген принялся за свою порцию яблочного штруделя. — Я тоже не привык слышать «нет». Одного раза хватило. Я уже достаточно стар, мне совсем не хочется ждать. Скоро все изменится, и раз вы здесь, будем менять мир вместе.

Сколько Анна и Максим слышали таких слов в свой адрес. Были ли в них хоть доля правды. Или это просто слова, брошенные на ветер, чтобы они ощущали свою значимость.

— Вы общались с Алексом, после того как стали рейхфюрером СС? — Максиму хотелось сменить тему.

— На какое-то время наше общение прекратилось, — Юрген вытер рот салфеткой. — В сентябрь, кажется, девяносто третьего, он пришёл ко мне и попросил помощи.

— Помощи?

— Да, помощи. Он хотел найти свою настоящую семью хоть и понимал, что это практически невозможно. Вы ведь знаете, что он русский? — Пара кивнула. — Хорошо, значит знаете, что его семью вывезли в Германию, а кроме отца и матери у него был брат.

— Брат? — удивился Максим.

— Да, младший брат. Вы, возможно, видели фотографии Алекса в молодости — высокий, с белыми светлыми волосами и зелёными глазами, вполне подходит под расовую теорию. Поэтому у него жила надежда, что где-то в Германии живёт его брат, под немецкой фамилией, ни слова не знающий по-русски.

— Он что-нибудь смог найти? — Анне пододвинулась ближе к столу.

— Мне сообщили, что да. Он забрал какие документы. Я разрешил ему взять всё, что он захочет. Лично в поисках участие не принимал, но мои люди сообщили, он был удовлетворён результатом.

— Я ничего об этом не знал… — Максим сильно удивился. Алексей Петрович оказался не так прост.

— К слову, именно после девяносто третьего он стал называть себя Алексеем Петровичем. — Юрген за очередной сигаретой. — Вы что-нибудь ещё будете? — Пара поблагодарила Юргена за оплаченный им обед. Они наелись. — Тогда я сейчас докурю, и мы доедем в одно интересное места. Вам понравится!

***

Анна и Максим вместе с Юргеном стояли в ожидании лифта в полуразрушенном здании, на закрытой территории. Рейхсфюрер не говорил, куда их привёл. Он держал руки в карманах и о чём-то думал.

— Вы что-нибудь знаете об «Оружие возмездия», проектах «Фау»? — вдруг спросил Юрген.

— Я слышал о проекте «Die Glocke»[1], — ответил Максим. Во времена учёбы в школе юнкеров, один из преподавателей доказывал, что работал над этим секретным проектом и только чудом остался жив.

— Очень интересный проект, — Юрген спрятал руки за спину и начал рассказывать о проекте, пока перед его глазами всплывали чертежи, а также кадры испытаний оружия.

По словам Юргена, проект имел форму колокола, около четырёх метров в высоту и три метра в диаметре, и включал в себя «два высокоскоростных, вращающихся в противоположных направлениях цилиндра, заполненных пурпурным жидким металлическим веществом, которое предположительно было высокорадиоактивным, под кодовым названием «Ксерум 525». Практически все учётные и техники, работающие над проектом, либо погибли при испытаниях, либо были расстреляны по приказу Гиммлера.

— Сам проект был задуман в начале сорок второго, активные эксперименты начали в середине сорок четвёртого. Испытания проходили над заключёнными евреями, поляками и советскими гражданами Гросс-Розене[2]. Заключённые подвергались серьёзному воздействию радиации. На секретных видеосъёмках можно было разглядеть яркое голубое свечение, исходящее от оружия. — Двери лифта открылись. — «Ксерум 525», вероятно, был облученной формой ртути, используемой при создании формы плазмы, которая предназначалась в качестве оружия или двигательной установки. Я слышал, оно могло искажать время и пространство. Впрочем, проект закрыли, имеющиеся у меня информация говорит о том, что наши учёные так и не нашли способ его контролировать. Жаль, сейчас бы он нам не помещал.

У Анны и Максима не нашлось, чем ответить на рассказ Юргена. Они молча спустились на лифте с ним. Только двери открылись, как их ноздри ощутили застоявшийся и пропитанный химикатами запах.

Они осторожно следовали за рейхсфюрером по длинному коридору, стены которого были выкрашены в холодный стальной цвет, а пол был выложен безупречно гладкой белой плиткой. Впереди их ждала массивная герметичная дверь, Юрген встал напротив неё и сканер просканировал его сетчатку глаза. Доступ разрешён, тяжёлые створки со скрипом отворились, и перед ними предстало огромное помещение, наполненное разнообразным лабораторным оборудованием.

В центре зала возвышался пункт управления газовыми камерами, с кучей мониторов и датчиков. Вокруг которых кружились люди в белых халатах. По обе стороны от пункта управления, в углах, были расставлены многочисленные лабораторные столы, заставленные всевозможными приборами, колбами и пробирками. На полках ровными рядами выстроились сотни герметичных контейнеров с биологическими образцами. Откуда-то сверху доносился мерный гул работающих систем вентиляции и фильтрации.

В дальнем углу зала Анна заметила застекленные камеры с многослойными бронированными стенами, из-под пола к которым тянулись зелёные трубки причудливой формы

— Доброго дня, мой фюрер! — поприветствовал пожилой учёный Юргена. — Мы вас сегодня не ждали.

— Я ненадолго. Хотел показать моим новым друзьям нашу с вами работу.

— Вы как раз вовремя. Через несколько минут мы запланировали очередной тест.

Юрген махнул Анне с Максимом, и они прошли к камерам. Учёные вернулись к своей работе, совершенно не обращая на пару никакого внимания.

— Вот вам по-настоящему «оружие возмездия», — Юрген провёл Анну и Максима к десяткам герметичных камер, на полу которых лежали полуразложившиеся скелеты. — Работу над данным проектом мы возобновили недавно. В первую очередь её труды должны были быть направлены на подавление японской агрессии, но теперь она будет использована против моих бывших коллег. — он без какого-либо сожаления улыбнулся. — Ханс, подойдите к нам.

К ним подошёл с безупречной осанкой Ханс Кромвель — ведущий учёный Юргена. Его черты лица были холодны и бесстрастны, словно высечены из камня. Глубоко посаженные водянисто-голубые глаза смотрели изучающе и пронзительно. Седые волосы тщательно зачесаны назад, открывая высокий лоб с залысинами. В уголках губ застыла горделивая ухмылка человека, убежденного в своем интеллектуальном превосходстве. Его руки были покрыты мелкими шрамами и ожогами — немыми свидетелями опасной работы с биологическими реагентами и ядами.

— Расскажите нашим гостям о разработке, — попросил Юрген.

— Сегодняшнее кодовое название «Фау 7» является биохимическим оружие. В его создании был использован синтез сероводорода, двуокись хлора и органических веществ способным влиять на живые организмы. В его создании был использован синтез сероводорода, двуокись хлора и органических веществ. Правда, первые испытание проведённые в сорок четвёртом году на Восточном фронте, показали крайнюю нестабильность вещества, его было трудно сдерживать, а при распылении действие было слишком долгим. — Ханс подошёл по ближе к камере. — Поэтому газ пришлось отправить на доработку. Она с перерывами продолжалась вплоть до смерти Генриха Гиммлера, после чего все разработки были свёрнуты. Но недавно мы вернулись к работе, и нам удалось создать способ стабилизации летучих смесей. Если после первых испытаний проходило через пять-шесть суток, то после моей работы распыление проходит за двенадцать часов. Давайте посмотрим на него по ближе.

Кромвель отдал короткий отрывистый приказ своим ассистентам. Один из молодых парней, в белом костюме принёс колбу и вручил её учёному. Анна и Максим увидели жидкость бледного коричневого цвета.

— При распылении в атмосферу при помощи термитного детонатора вещество превращается в смертоносный газ. — озвучил Ханс, после чего открыл специальный резервуар и влил всё содержимое колбы туда. — У нас как раз сейчас должны начаться очередные испытания. Ведите подопытного!

Ассистенты засуетились и по рации отдали команду. В дальнем углу камеры открылась дверь, и двое сотрудников лаборатории в белых комбинезонах с замкнутой системой дыхания внесли еле живое, худое тело мужчины, бросили его на пол и поспешили уйти.

Кромвель довольно улыбнулся и отошёл к пульту управления. Он хотел продемонстрировать всё сам. Пока он работал за монитором, в его движениях проскальзывала нервозность и подозрительность — результат многих лет работы в атмосфере секретности и страха перед возможным провалом. Сегодня к ним ещё пришёл сам Юрген, да ещё привёл гостей. Всё нужно сделать в лучшем виде.

Жидкость в трубках забурлила, пошла химическая реакция, газ начал распыляться и проникать в камеру. Мужчина тем временем поднялся на колени, но только он успел понять, что происходит, как первый вдох начал повреждать слизистую лёгких, вещество стало попадать в кровеносную систему, кровь начала сворачиваться. Подопытного начала рефлекторно рвать, его глаза заплыли белей пеленой, газ разъедал белки, он начал судорожно метаться по камере и биться об стены. Его тело начало покрываться мелкими волдырями белого цвета, кожа начала отслаиваться.

Анна и Максим с ужасом наблюдали за происходящим. От страха девушка взяла парня за руку и крепко сжала его ладонь.

— При большом количестве вдыхаемого газа смерть наступает в течение пяти минут. При небольшом количестве человек может остаться в живых, однако воздействие газа в любом случае приведут к неисправимым последствиям для организма, — рассказал Кромвель, глядя, как испытуемый в страшных муках доживает последние минуты жизни.

Учёный был полностью поглощён работой, в нём не было никакого сострадания. Угрызение совести не должны отвлекать. Для него любая жертва оправдана ради достижения поставленной цели.

Испытуемый издал последний вдох и повалился на холодный пол камеры.

— Кто этот человек? — спросил Максим.

— Американский шпион. Поймали его не так давно. Он сливал янкам информацию о нашей разработке. Мы так и не смогли выяснить, кто за ним стоит, — ответил Юрген. — Думаю, на сегодня достаточно шоу. Вы столько интересного сегодня узнали.

Он махнул рукой и, не прощаясь со своими учёными, поспешил выйти из лаборатории. Анна и Максим, взглянув напоследок на бездыханное тело, поспешили за ним. Они поднялись на лифте обратно наверх. Рейхсфюрер их напугал. Юрген не просто безумец, он безумец с опасным оружием.

Пара села в машину.

— Я вас покину. Мне нужно ещё поговорить с моими людьми. Водитель отвезёт вас в отель. Завтра в двенадцать жду вас у себя. Будем делать вид, что работаем. — Юрген рассмеялся и закрыл дверь мерседеса.

Машина отъехала от пристройки, и Юрген направился обратно в лабораторию. Он ничего не подозревал, но за ним наблюдал Клаус Фукс. Он шпионил за ними с момента их отъезда из «Северной крепости». Коллеги рейхсфюрера оказались правы. В их окружении завёлся крот, и, как казалось майору, очень и очень давно.

[1] Колокол (пер. с нем)

[2]Гросс-Розен представлял собой сеть нацистских концентрационных лагерей, построенных и эксплуатируемых нацистской Германией во время Второй мировой войны. Главный лагерь располагался в немецкой деревне Гросс-Розен, ныне современная Рогозница в Нижнесилезском воеводстве,