В гнезде Орла

Глава 16

На следующее утро Максим вместе с Анной вернулся в Кракау. В первые дни мая жизнь в городе резко изменилась. На окраинах города образовались КПП с бронетранспортёрами и солдатами. На улицах увеличилось число полицейских, а все увеселительные заведения были закрыты. Был введён комендантский час, а все недовольства местного населения полиция пропускала мимо ушей.

Стало ясно, что Клауса так просто выманить не получиться. План резко изменился. Может, всё и к лучшему. Майор собрал вокруг себя верных Рейху офицеров. Они заняли администрацию и оттуда контролировали полицию по всему городу. Стоило Максиму появиться перед камерами, как его тут же схватили.

Впрочем, это не мешало повстанцам реализовать задуманное. В последние дни перед началом второй части плана Ганс стал курировать все подразделения повстанцев в городе. По его приказу намеченное взятие Кракау на четвёртое мая, было перенесено на день раньше.

Ранним утром третьего мая воинские формирования из местной военной части с танками и бронетехникой, не встречая сопротивления на КПП, вошли в город. Центр был в момент занят подконтрольными Гансу частями полиции, начала подходить армия. Переметнувшие на сторону повстанцев офицеры отдали приказ взять под контроль все административные здания. Заработали глушилки и временно была обесточена половина города. Берлин до следующего утра не должен был знать о событиях в Кракау.

Всё утро по громкоговорителям города разносились слова, адресованные местному населению на немецком и польском:

— Achtung, Bürger der ehrwürdigen Stadt Krakau! Ab heute geht die Macht in der Stadt an uns, die Rebellen über, die für die Freiheit Polens kämpfen! Wir werden die Unterdrückung des Nazi-Regimes nicht mehr dulden![1]

— Uwaga, obywatele starożytnego miasta Krakowa!Od dziś władza w mieście przechodzi na nas, powstańców walczących o wolność Polski! Nie będziemy dłużej tolerować ucisku nazistowskiego reżimu!

Клаус нервно за всем наблюдал. Он ожидал чего-то подобного, но не думал, что всё произойдёт так быстро. Майор всё утро пытался связаться с Берлином. Безуспешно. Повстанцы отлично сработали. Всему местному населению были приказано не выходить из дома. Все принятые Клаусом и администрацией меры оказались тщетными. Местная армия больше не подчинялась Рейху.

Особенно раздражало Клауса фигура Ганса Циммерманна, который довольной походкой расхаживал под окнами административного здания на Флорианской улице. Полковник СС ему сразу не понравился, никак не хотел идти на контакт и слишком многое себя позволял. По началу майор думал, всё из-за его высокого звания, оказалась, что он просто продался повстанцем. Ещё один оборотень. Иуда. Предал свою страну. Такие мысли посещали голову майора.

— Грязная hure! — выругался Клаус, глядя как Ганс подходит к окнам администрации с рупором. — Я знал, они что-то готовят. Но в одночасье взять весь город… — майор обернулся и посмотрел на правительство города и офицеров. Глаза майора бегали по их наложившим в штаны лицам, и он понимал, что рассчитывать на их хоть какие-то возможные вразумительные предложения не стоит. — Нам нужно продержаться сутки. Завтра сюда прибудут наши войска. Сравняют этот чёртов город с землёй, но вытащат нас.

Никто не ответил Клаусу. Дюжина упитанных лиц в красивой форме и костюмах, вжались в кресла. Их жизнь не готовила к чему-то подобному. Они до последнего не понимали к чему такая шумиха с полицией, а теперь какие-то повстанцы, захват города. Ясно лишь одно, они оказались в заднице, в которую их предки загоняли поляков и евреев.

Над центральной площадью Кракова повстанцы тем временем снесли памятник Гансу Франку. Его постамент быстро заняла группа вооружённых солдат в разномастной форме. Они под командованием, отныне бывших, офицеров армии Вермахта были готовы к любому развитию событий.

Тем временем Ганс Циммерманн с гордо поднятой головой сорвал с левой руки красную повязку, бросил её себе под ноги. Солдаты, окружавшие его, сделали тоже самое, начали топтать флаги со свастикой, срывать себе знаки различия.

За всем этим наблюдал Войцех. Он довольно вышел из толпы и подошёл к Гансу. Тот передал ему рупор, сегодня поляк получит свою минуту славы:

— Я Войцех Блащиковски! — он с акцентировал внимание на себе. Его сообщение транслировалось по всему городу. Кроме солдат за баррикадами скопилось не мало зевак, которых не смогли согнать по домам. — С сегодняшнего всё изменится! Почти восемьдесят пять лет Рейх управлял Европой, строил новый мир, прикрываясь какой-то идентичностью! — выждал паузу. К площади начали сходиться ещё люди. — Граждане Кракова, нам пара дать отпор этим тварям, что управляли нашими судьбами и судьбами наших родных! — последние слова поляк буквально прокричал в рупор.

Поляк передал трубку обратно Гансу, а собравшаяся разношёрстная толпа, взбудораженная последними событиями, прокричала в ответ:

— Да здравствует свободный Краков!

— Спасибо, друзья! — поблагодарил толпу Ганс. Он обвёл рукой площадь, показывая смотревшим на него из окон администрации офицерам и чиновникам, баррикады и стволы орудий на целенных на них. — Я призываю отказаться от какого-либо сопротивления. Любые попытки сопротивления будут подавлены, нам подчиняется армия, полиция, а граждане, — он развернул руки в стороны, указывая на толпу, — сейчас с нами, и мы вместе отстоим независимость Польши, а затем и других стран. Рейх падёт, останется лишь только Великая Германия, окружённая союзниками, а не покорёнными народами!

Толпа буквально взорвалась. Верил ли Ганс в свои слова, трудно сказать. В тот момент он ощущал себе самым важным человеком в мире. Было важно заручиться поддержкой толпы, в Берлине скоро узнают обо всём, нужна поддержка народа. Знало бы только население Кракова, что их жизнями будут жертвовать ради дальнейшей борьбы.

Максим и Анна ликовали вместе с толпой. Их охватила немыслимая эйфория. Они стояли на пороге больших изменений. Им больше не нужно прятаться, сегодня их день. Завтра всё будет иначе, будет кровь и будут слёзы, но, это будет того стоить.

Клаус продолжал смотреть на них из окна администрации. Однажды с Хармом он кратко успел обговорить план на случай чего-то подобного, никакой конкретики, но всё-таки директор точно сказал: «Нужно тянуть время». Майор посмотрел на часы, одиннадцать утра, сколько нужно продержаться? Часов десять? Меньше? Впрочем, неважно. Майор решил по-своему.

— Выходим! — Клаус отдал приказ. — Мы сдаёмся!

Никто не хотел ему верить. Он шутит? Никто сдаваться не будет. Завтра утром в город прибудет армия, и всё закончится.

Некоторые офицеры и чиновники отказались покидать свои места. Клаус не стал их переубеждать. Стоило ему выйти на площадь, как ему и всех остальных заковали в ручники.

— Вышли не все! — уверенно подметил Ганс.

— Они уйдут, когда падёт режим! — спокойно ответил ему Клаус.

— Мы их услышали! — Ганс приказал увезти пленных. Он отвернулся спиной к армии и отдал приказ открыть огонь по администрации.

В центр площади выехал массивный серый танк, занял позицию, и из пушки с грохотом вылетел снаряд.

Второй этаж администрации разнесло в щепки. Начался пожар. Вслед за танком по зданию начали наносить удары из пушек, солдаты начали стрелять в воздух.

Клауса тем временем вели к машине. Он не собирался смотреть, как администрацию разносят в клочья. Типичный акт устрашения. Хотят показать силу, запугать население. Пусть стреляют. Завтра им будет не до смеха.

Майор резко затормозил у чёрного мерседеса. Рядом с машиной стоял Максим. Несколько дней фотографии парня висели на домах города, транслировались на баннерных щитах. Прямо звезда. Его искали, но не могли найти, и вот он здесь.

— Здравствуйте, герр Аппель. — Клаус поприветствовал парня. Майор держался уверенно. Всё это сплошная глупость. Он был уверен, что скоро всё вернётся на круги своя. — Как дела в Линдеманштадте?

Максим не успел ответить.

— Наверняка лучше, чем у тебя, — упитанный полицейский затолкал Клауса на задние сиденье машины. Майора по приказу Ганса должны были держать отдельно от всех остальных его коллег. — Давай садись!

Машина с майором удалилась. Максим, держа Анну за руку, смотрел ей вслед, пока она не скрылась за поворотом. Клаус не сказал ему ничего такого. Вот только парня одолевало чувство, что агент Абвера ещё себя покажет и принесёт немало проблем.

***

— Мы сделали большой шаг, — Алексей Петрович сидел в доме в центре города большом кругу своих сподвижников. Теперь они собирались не под землёй, а в гостиной на первом этаже. — Но праздновать некогда. Всё, что произойдёт завтра утром, покажет нам, чего нам стоит ожидать от населения.

— Думаете, они сплотятся и тогда нам конец? — Ганс усмехнулся и закурил. Он предвкушал скорую победу. — Стоило местной власти дать слабость, как всё, в том числе и немцы, захотели дать Польше независимость!

— Стадный рефлекс, не больше! — Алексей Петрович тоже достал сигарету. — Они в любой момент могут поменять своё мнение и выйти против нас. Толпа поддерживает победителей.

— Пути назад нет, — Войцех находился в раздумьях. Он столько лет шёл к мечте о независимой стране, ещё немного и всё может получиться. Только понятно одно: не все доживут до победы. — Нам до быть готовыми дать отпор! Берлин будет готов сровнять город с землёй, лишь бы уничтожить нас.

— Средства ПВО готовы, — Ганс стряхнул пепел в пепельницу. — Пара сбитых мессеров, и остальные лётчики развернут своих «птичек». Сейчас солдаты не умеют воевать. Стоит им увидеть мёртвых товарищей, как их охватит паника.

— Я бы не был столь категоричен, — Алексей Петрович готовился вступить в спор. — Нам надо быть готовыми, что на наших руках будет кровь.

Среди повстанцев назревал конфликт. Каждый имел своё виденье. Начали с разных сторон сыпаться предложения, как лучше оборонять город. До сегодняшнего вечера всё это на себя брал Ганс, но при общем решении решили оставить полковнику управление полицией и военной-администрацией. Пусть обороняют город сменившие сторону генералы Вермахта, которых расположили в отеле неподалёку.

Анна всех внимательно слушала. Она ждала момента задать один интересующий её вопрос. Как только стало не много тише она спросила:

— Какие ещё города сегодня или завтра поддержат нас? Кто ещё выступит против Берлина.

— Пока никакие, — ответил Герман. Он заговорил впервые за весь вечер. — Пока не начнётся третий этап. Завтра мы примем на себя весь удар. Во всех остальных регионах запустится механизм устрашения. На этот раз население узнает об обстановке в стране.

— Сколько нам нужно продержаться до третьего этапа? — Максим после слов Клауса был не в своей тарелке. Он был напуган. В голове вновь начали вертеться мысли, что нужно было бежать, пока была возможность. — Ответ Берлина для нас может стать очень жёстким.

— Неделю, — Алексей Петрович насторожено посмотрел на Максима. Что-то изменилось в парне. Может просто кажется? — Россия пересечёт границу Рейха одиннадцатого мая. Тогда и остальные наши сподвижники выйдут на передний план. С начала объявит о своей независимости Италия и Франция, за ними и все остальные, — он откашлялся. — Прошу прощения. За следующую неделю всё население Рейха увидит, что Берлин не в состоянии их защитить, а значит, им нужно искать новых защитников.

— А как же японцы? — Анне казалось, что все присутствующие забывают об одной важной детали.

— Всё произойдёт согласно плану, фройлян Анна. Не беспокойтесь! — ответил ей Войцех. — Ими займутся. Наша задача на втором этапе просто продержаться, а на третьем не дать Берлину взять ситуацию под контроль. Мы успешно начали партию, а вот они нет. Пусть япошками занимаются генералы.

— Друзья! — воскликнул Герман. — Прошу прощения, что вас прерываю. Появилась связь, а, следовательно, данные о готовности на точках. Гестапо не раскрыло ни одну из наших групп. Следовательно, …

— Вторая часть плана началась! — Алексей Петрович встал с кресла. — Да начнётся Раздор!

[1] Внимание, граждане старинного города Кракова! С сегодняшнего дня власть в городе переходит к нам, повстанцам, борющимся за свободу Польши! Мы больше не потерпим гнета нацистского режима! (пер. с нем)