В гнезде Орла

Глава 5

2 мая 1983 год

Быстрыми шагами Харм шёл к себе в кабинет с толстой старой папкой в руках. После прихода на пост директора Абвера он всё время занимался чисткой состава, приводил в порядок спецслужбу, готовил агентов к заданиям в Японии, Свободных Штатах и России. С недавних пор появилось немного свободного времени, есть возможность покопаться в архивах сороковых годов. Долгие годы Харм мечтал найти главный секрет своей семьи, и вот, кажется, нашёл. Последние недели не прошли даром, многочасовые посиделки в душном тесном архиве всё-таки принесли свои плоды.

Довольный директор Абвера открыл одной рукой дверь и прошёл внутрь. Бросил принесённые документы на стол и поспешил достать бутылку коньяка. Имелось большое желание отметить свой успех.

Взялся за бутылку, как ощутил невыносимую духоту. Открыл окно. Потоки тёплого и свежего воздуха, а также гул машин начали наполнять кабинет. В первые дни мая в Берлине безумно душно. Жара буквально уничтожает город, заставляет его ей сдаться.

Харм вернулся к коньяку и наполнил бокал, как вдруг его потревожили. Дверь в кабинет открылась, и к нему вошёл Марио. Немногим позволялось просто так заходить в его кабинет. Военный министр был одним из таких. Пришёл, как обычно, в мундире весь увешанный медалями непонятно за что. Словно он каждый день собирался принимать парад.

— Хайль Рейх! — отсалютовал Марио.

— Хайль Рейх! — ответил Харм и сделал маленький глоток карамельного напитка. Его голова пухла от сотен перечитанных документов. От такого спасал только коньяк. — Ты просто так, или по делу?

— И то и другое, — Марио выглядел довольным. Неудивительно, ведь кучей помощников, можно вообще ничего не делать. Один директор Абвера заботится о безопасности страны. — Что за бумажки?

— Ничего особенного. Старые списки времён войны.

— Кто в них?

— Евреи, русские и много кто ещё, — Харм не собирался обсуждать свои личные дела с Марио. Он решил быстро сменить тему. — Коньяку?

— Не откажусь, — Марио сел в кресло и закинул ногу на ногу. — За чем тебе имена давно умерших людей?

— Прости, но это под грифом секретно, — Харм с улыбкой передал бокал Марио.

— Как знаешь! — Марио сделал глоток. — Рудольф не доволен твоим с Оливером предложением приглашать на работу на наши заводы русских из республики.

— Мы не сказали ни слова про русских, мы хотели пригласить к нам на производства рабочих из Российской республики. И сразу отмечу, что они будут работать на территориях гау и западных рейхсгау, не на востоке. Подальше от бывших территорий союза.

— Все равно, мне это не нравится…

— Я же не предлагаю взять их на работу на производства военной промышленности, — Харм сел в своё кресло напротив Марио. — Да и к тому же, люди нам нужны. Нам требуются рабочие кадры, которые умеют и хотят работать. Я не хочу увидеть в газетах через каких-то пять лет, что очередной завод остановился из-за нехватки рабочих рук.

— Может, ты и прав, только при Гитлере делалось всё, чтобы уничтожить славян как нацию, населить их земли немцами. — размышлял Марио. — А сейчас мы хотим позвать их работать в нашей стране!

— А немцы не хотят жить на их землях! — парировал Харм. — Ты разве не видишь, куда страна катилась последние тридцать лет?

— Я всё прекрасно вижу. В отличие от тебя, у меня два ранения в войне с японцами. Мы потом и кровью создавали Великий Рейх. В окопах, а не в кабинетах! — Марио вдруг вспылил. — Это плевок в души ветеранов!

— Не смеши. Великий Рейх создавался бомбами и лагерями смерти. Вот только все эти действа привели к тому, что в нашей стране некому работать. — Харм привстал и облокотился на стол. — Миллионы рейхсмарок было потрачено на лагеря, разработки оружия, когда Гиммлер пришёл к власти, добавились ещё поиски инопланетян, демонов и чёрт знает, чего ещё!

Марио нечего было сказать. Он был солдатом. Давал клятву фюреру. Возможно, он никогда и не верил в идеалы партии. Зато верил в немецкое оружие. В его силу, страх и разрушение. Чтил память отца, который в сорок первом погиб под Москвой. Под городом, не желавшим сдаваться, который после победы Гитлер приказал стереть с лица Земли. Утопить не получилось, как предполагалось по первоначальному плану, получилось закидать бомбами. На другое Рейх был, видимо, не способен. Не нужны были ему проживающие там люди, не в Москве, не Ленинграде, не во многих других городах.

Только время показало нужны. Всем нужны люди. Без них всё не имеет смысла. Как бы то не было, но для Марио казалось, что всеми своими действиями и действиями своих друзей он предают отца.

— Только давай не начинай опять про отца! — Харм прочитал мысли Марио. — Опять начнёшь ныть, как тогда в Нюрнберге. — сел обратно на стул. — Погиб и погиб. В той войне много кто погиб.

— Тебе легко говорить. Твои родные живы.

— Они давно мертвы! — вырвалось у Харма. Он сразу понял, что сглупил.

— Не понимаю. — Марио сильно удивился. — Твой отец и мать сейчас же живут в Мюнхене?

— Всё так! — Харм потёр глаза. Он стал замечать, что у него сильно упало зрение. Нужно начинать носить очки. — Они умерли для меня. Они верили в идеалы фюрера, а я нет. Значит, наши пути разные. Им и сейчас не нравится наша с вами политика.

Марио не на шутку удивился от слов друга. Харм всегда с уважением относился к своим старикам. Часто их навешал, по крайне, так было до прихода Оливера к власти. С того момента директор Абвера не часто слышал слово «выходной». Весь в работе. Боится, что за ним придут японские ниндзя и перережут ему во сне горло.

— За рабочими только будет пристально следить. Они приедут только на работу, никаких прогулок по городам. — Марио решил вернуться к основному вопросу. — Я поговорю с Мюллером, пусть за русскими следят эсэсовцы.

— Никто к нам не поедет работать под дулами автоматов. Никаких этнических чисток. Хорошая зарплата, хорошие условия. — Харма стал раздражать их разговор. — Да и какой смысл всё обсуждать? Всё давно решено мной и в первую очередь Оливером. — с долей презрения он посмотрел на Марио. — Пока мы вытаскиваем страну из задницы, ты играешь в солдатиков. Займись армией, иначе не ровен день, как выпрыгнешь в окно от своей беспомощности. Увешал себя орденами…

Марио промолчал на оскорбление. Харм говорил прямо и чётко, и точно в душу. Его слова были неприятны, но с долей правды. Военный министр допил коньяк и резко встал со стула.

— Видится, что мне нет смысла говорить об этом с Оливером… — Марио засунул руки в карманы своего мундира. — Вы всё решили. Моё мнение и Рудольфа не учитывается?

— Всё в большей степени решил Оливер, — спокойно ответил Харм, ему не терпелось выпроводить друга из кабинета. — Вы делаете свою работу, мы делаем свою. У нас общая цель.

— Общая… — пробурчав себе под нос, не прощаясь, Марио недовольно покинул кабинет, гремя медалями. С этого момента только железный крест будет висеть на его груди, всё остальное останется для парада.

Военный министр уходил с горечью поражения. Харм выше него и всегда будет выше. Случись новая война, Марио её не переживёт. В войне с японцами он видел слишком много крови. Тогда он и правда был солдатом, а сейчас лишь подобием. Может, и правда ему выйти в окно и закончить все эти душевные тирады?