В гнезде Орла

Глава 4

— Просыпаемся!

От голоса Руслана Анна открыла глаза. В комнате было светло, в окне вместо Луны теперь ярко, прямо в лицо девушки, светило солнце. Она хотела от него отвернуться, но Максим так крепко прижал её к себе, что она не могла даже пошевелиться. Стоило ей перед сном подумать о Гестапо, как ей приснился Генрих Мюллер, который рассуждал о провале национал-социализма как идеологии и играл с ней в шахматы. Не сны, а мечта.

— Просыпаемся, старик приехал! — Руслану было велено разбудить ночных гостей. Он подошёл по ближе кровати и пошевелил Максима

за ногу. — Если бы я знал, что вы будете спать в одной кровати, то постелил бы в другой комнате. Встаём! — еле слышно он добавил. — Старику данная картина не понравится…

Максим сам очнулся, не понимая, где он находится.

— Который час? — непонимающе спросил он.

— Почти обед, — ответил Руслан.

Максим выпустил Анну из объятий и посмотрел на часы, лежащие на тумбочке. Те показывали без десяти двенадцать. Неплохо они поспали.

— Старик будет ждать вас. Умывайтесь и сразу к нему.

— Встаём! — пробурчал недовольно Максим. Он посмотрел на Руслана. — Встаём! Скоро будем.

Руслан с недовольным лицом покинул комнату. В его обязанности не входит будить офицеров СС и журналистов. У него и без этого полно работы.

— Как спалось? — мило прошептал Максим Анне на ухо.

— Хорошо. Играла с Генрихом Мюллером в шахматы, — с улыбкой ответила она. — А что тебе?

— Даже не помню. Спал, как убитый, — он сделал паузу. — По-другому не может быть, когда ты просыпаешься с такой красивой девушкой, — по сравнению с ночью в его голосе прибавилось уверенности.

— И часто ты просыпаешься с девушками? — с лёгкой ноткой ревности поинтересовалась Анна.

— Впервые, — признался Максим. — Мне нельзя заводить отношения. Любые знакомства, всё, что может поставить под угрозу меня и других людей, связанных с нашим делом, строго запрещено.

— Но ты спас меня и…

— И не жалею об этом. Старик поймёт. Механизм и без меня продолжает работать.

Анна легла на спину и посмотрела в заспанные, но такие счастливые глаза Максима и не могла от них оторваться. Сутки назад она и думать не могла о нём, а сейчас лежит вместе с парнем в одной кровати. Пусть между ними ещё ничего не было, но кажется, обязательно будет. В такой обстановке не о каком падении Рейха, мёртвом Гюнтере и потери прошлой жизни даже не хотелось думать. Всё слишком хорошо.

— В одной постели, мы оказались раньше, чем поцеловались… — с хитрой улыбкой заметила Анна.

— Тогда надо это исправить… — Максим наклонился к Анне и их губы слились в коротком поцелуе. — Я не хочу вставать…

— Я тоже… — Анна притянулась к Максиму. — Это было так прекрасно. Ещё бы у тебя изо рта не пахло. — она рассмеялась, парень в ответ.

— Не порти момент.

— Ничего я не порчу. Я говорю, как есть. Также позволю себе заметить, что не только ты проснулся, но и то, что упирается сейчас в мою ногу…

— Прости. Я это не контролирую… — Максим прижал к промежности одеяло. — Мне так неловко.

— Всё в порядке, — Анна не переставая улыбаться, встала с кровати. К их комнате кто-то приближался. — К нам опять гости. Мы с тобой залежались.

В дверном проёме снова выросла фигура Руслана. Он недовольно посмотрел на Максима и Анну. Он прекрасно понимал, что между ними происходит, правда полагал, что они давно вместе, просто об этом парень никому в своём окружении не говорил.

— Старик очень недоволен! — это была не правда, но Руслана невероятно бесило, что его используют всё утро, как гонца. Это Анна с Максимом спали, а он успел доехать до Плескау за Алексеем Петровичем, забрать его, связаться с другими членами сопротивления и теперь его гоняют будить нежданных гостей. — Поторапливайтесь!

— Идём! — Максим натягивал офицерские штаны. Другой одежды у него было. Мундир правда надевать не стал. Только рубашку. — Пять минут.

Руслан вновь удалился. На этот раз Максим с Анной действительно встали. Девушка надела синие джинсы, завезённые из Свободных Штатов, чёрную мужскую толстовку Dassler с содранным принтом, на котором было знамя молодёжной организации Гитлерюгенд и надпись: «Blut und Ehre[1]», и белые кеды той же фирмы.

Они быстро умылись и вместе прошли через скрытый ход в гостиной ведущий подземное помещение под домом. Внизу их ждал Алексей Петрович.

— Здравствуйте, Анна! — поприветствовал девушку пожилой мужчина с седыми волосами, зачёсанными назад, густыми бровями и большими мешками под зелёными глазами. Не смотря на возраст, он держался уверенно, не сутулился, имел отличную память и уверенный, пусть и сильно уставший взгляд. — Рано или поздно я знал, вы присоединитесь к нам, правда не думал, что так скоро.

— Вы Алексей Петрович? — поздоровалась Анна. — Почему я должно была оказаться здесь?

— Всё так, — Алексей Петрович улыбнулся. Хотя надпись на толстовке девушки ему не понравилась, но он промолчал. Могли бы и закрасить. — Может быть, не здесь, но с нами. Мы за вами давно следили, о вас очень часто говорил Максим. Все люди, которые недовольны нынешним режимом, готовые сражаться за изменения, нам нужны. Правда мы стараемся вербовать аккуратно и точечно. Гестапо не спит.

— Алексей Петрович. Мои извинения вряд ли пом… — Максим поспешил извиниться, но ему не дали договорить.

— Максим, если я хотел тебя отчитать, то давно бы это сделал. Да и я когда-нибудь тебя отчитывал? — Алексей Петрович снова улыбнулся, подошёл к парню и похлопал того по плечу. — Всё в порядке. Ситуацию с Гюнтером замял наш второй агент. Благодаря ему, все твои бывшие коллеги теперь мертвы. Их тела можно опознать только по ДНК.

— О ком идёт речь?

— О Мирославе Подольски.

— Мне стоило догадаться. Что он сделал?

— Оставлю это без подробностей.

— Где он сейчас?

— Пока в городе. Выезд закрыт. Он доложил в Берлин, что вся группа, за исключением его и тебя, погибла. Ты получил ранение и сейчас в госпитале Руководству СС сейчас некогда проверять правда это или нет, поэтому мы можем быть спокойны.

— Вы подготовились к любым исходам, — Максим не мог поверить услышанному. Он полагал, что в Берлине его уже окрестили диссидентом.

— В такой сложной борьбе мы должны быть готовы ко всему. Иначе у нас не будет шансов победить.

— Где ещё произошли успешные диверсии? — поинтересовалась Анна.

— Не будем говорить громко и называть произошедшее успешными диверсиями, мы не партизаны, — отметил Алексей Петрович. — Но наши сюрпризы точно стали успешным показательным выступлением для верхушки Рейха. Будьте уверены в Берлине очень напуганы. Гестапо сплоховало.

— Дальнейшая часть плана будет сложнее, — добавил Максим. — До вчерашнего вечера мы работали только в составе нашей ячейки.

— Скоро с коллегами мы будем обсуждать наши дальнейшие действия. Ещё очень многое стоит прояснить, а пока… — Алексей Петрович с планшетом подошёл к интерактивной карте Рейха. Внимательно на всё посмотрел и начал вводить названия городов и помечать их красным. После того, как закончил, он подозвал Анну с Максимом. — По не подтверждённой информации, некоторые наши ячейки были раскрыты Гестапо. Надо признать на территориях гау они работают хорошо. Вот в бывших рейхскомиссариатах всё обстоит иначе. — Старик довольно улыбнулся. — По порядку! В рейхсгау Украина успешно провели диверсии в округах Нидерднепер, Оберднепер, Ост-Вольхинин, Шварцланд и Вольгаланд-Зюд (бывшее Днепропетровская, Киевская, Житомирская, Воронежская и Волгоградская области). Рейхсгау Готенланд (Крым): полыхает на ЖД вокзале Готенбурга (Симферополь), а Теодорихсгафене (Севастополь) на дно ушёл линкор «Вильгельм». Есть информация о взрывах и нарушениях логистики в рейхсгау: Финляндия, Франция, Норвегия, Нидерланды, Испания, Остланд, Кавказ и, конечно же, Московия. В нашем рейхсгау не всё пошло по плану, но зарево от ЖД вокзала Линдеманштадта превратило ночь в день, также отлично поработали ребята в Адольфштадте (Новороссийск), где горит военно-морская база Кригсмарине. По другим округам у меня нет вестей.

— Теперь из Берлина на пришлют карательные батальоны, — беспокойно вслух подумала Анна.

— Не пришлют. Выборы! Выборы рейхсканцлера! — самодовольно сказал Алексей Петрович. — После них возможно всё, но мы сделаем всё, чтобы их не было. — На интерактивной карте, территориальное деление Рейха сменили фотографии кандидатов. — Рейху по факту неважно, кто победит. Если победу одержит Штиндель, то ничего не поменяется, всё останется, как есть сейчас, но он показательно поддержит программу Альтмана, словно он хочет сделать всех равными. Какой бред. Вся их «расовая теория» коту под хвост. Нет, они такого не допустят. Хотя повторюсь, на картинке всё будет красиво. Если же, наоборот победу одержит Альтман, то он оставит Штинделя на посту Военного министра, показывая, что он уважает того за военные за слуги. Немцы будут ликовать, а проект «равенства» будет реализован, как и при первом варианте. Всё скомпрометировано.

— В СС Альтмана совсем не поддерживают, — усмехнулся Максим. — Даже в верхах никто ничего подобного не слышал.

— Мой мальчик, сам знаешь, СС сейчас никому не нужно, особенно после того, как в их ряды начали брать всех подряд. Грубо сказано, но попасть в ряды «элиты» стало проще. Уровень солдат упал, каждый второй офицер — это условный Гюнтер, который пользуется своим положением на право и налево. Рано или поздно всех неугодных офицеров СС отправили бы в отставку, а может и того хуже, отправили бы всех неугодных в газовые камеры, как это было с УПА после войны. Тем, кто карает, самим уготована та же участь.

Максиму не нашлось, что сказать. Всё правильно говорил Алексей Петрович. Сейчас в СС процентов сорок солдат и офицеров просто хотят пользоваться благами своего положения, наплевав на страну. Если начнутся военные действия, от элиты останется одно название. Что говорить, Максим сам пример разложения СС. Подобное даже тридцать пять лет назад представить было просто невозможно. Его не внедрили в СС, его воспитали. Он не разведчик, он мальчик, которому промывали мозги с двух сторон люди с противоположными идеологиями. Выбрал Максим сторону Алексея Петровича, правда с каждым днём сомнений на счёт его идей было всё больше. Ему стало казаться, что не прав никто. Правда пока эти мысли он держал при себе.

Упоминания Алексея Петровича об УПА заставила Анну вспомнить, что она знает об украинских националистах. Это были не люди, а звери. Их жестокость поражала даже самых матёрых эсэсовцев. Они убивали детей, женщин, стариков. Убивали поляков, белорусов, русских и своих же земляков украинцев. Среди их зверств можно выделить: перепиливание туловища пополам плотницкой пилой, разрезание живота беременной женщине на большом сроке и вкладывание вместо вынутого плода, например, живого кота и зашивание живота, вырывание жил от паха до стоп, вешание жертв за внутренности, вкладывание в анальное отверстие стеклянной бутылки и ее разбивание, прибивание ножом к столу языка маленького ребенка, который позже висел на нем, прибивание рук к порогу жилища. Это лишь не многое, что можно было о них вспомнить.

После войны по приказу Генриха Гиммлера, все члены ОУН и УПА были либо показательно расстреляны, либо сосланы Заксенхаузен, где на них испытали биохимическое оружие. Официальная версия гласила, что Степан Бандера хотел создать независимую Украина. Это очень не нравилось верхам Рейха, по другой, более неофициальной версии, такой скот Рейху был не к чему. Воевать такие батальоны не хотели, а кошмарить и уничтожать население больше было не зачем. Слишком много сил ушло на войну с красными, тогда как США и союзники после провальной высадки в Нормандии ещё оставались серьёзными противниками.

Последние лет пятьдесят вспоминать об украинских националистах было запрещено. Рейх старался скрывать кровавые расправы против мирного населения. Великий Рейх принимает всех, как же смешно. Всё это понимала Анна, в силу своих профессиональных возможностей, ей довелось пообщаться с бывшими советскими гражданами, которые избежали смерти после войны. Она от них узнала много того, о чём не расскажут в школе. Именно поэтому она и хотела падения Рейха, и вот сейчас, мечта может стать реальностью.

— О чём задумались Анна? — спросил Алексей Петрович.

— Об УПА, — ответил девушка.

— Хуже немецкого нациста может быть только украинских националист, — Алексей Петрович похлопал себя по карманам и вытащил пачку сигарет. Контрабанда, в Рейхе курение запрещено. — Когда всё активно начнётся, мы не должны уподобиться им.

— Расскажите мне о вашем плане?

— Он не только мой. Почти тридцать лет объединение людей, как и я, его продумывали его и прорабатывали. Парадоксально, но Рейх, с момента создания новых рейхсгау и открытия школ, дал нам возможность самолично свергнуть режим. Мы этим шансом воспользуемся, и тогда наступит мир.

— Какой мир?

— Лучше, чем нынешний.

— Замечу, что вы, я, Максим, живём лучше, чем многие немцы, и все ровно хотим падения Рейха, — поразмыслила Анна.

— Всё так, но мы не большинство. Все люди должны стать равными, по крайне мере в правах. Скоро вы, Анна увидите, что даже простые немцы устали от взора Рейха. Арийская теория давно уже провалилась, и рано или поздно режим падёт. Империям суждено умирать, а мы просто ускорим неизбежное.

— Самое главное с меньшими потерями, — вступил в разговор Максим. — Революция никогда не проходит гладко.

— Именно! — Алексей Петрович достал сигарету, но закуривать не стал. — Молодые люди, всё будет, вам суждено изменить мир, а моё дело лишь направить. — Он направился к выходу из подземного помещения. — Прошу меня извинить, мне нужно связаться с коллегами. Максим, расскажите Анне о нашем плане. Она обязательно нам поможет.

Алексей Петрович ушёл, оставив Анну и Максима наедине. Им было о чём поговорить.

[1] Кровь и честь — девиз и форма приветствия национал-социалистической детской организации гитлерюгенд