В гнезде Орла

Глава 5

В Берлине в здании управления Абвера на Тирпицуфер, 74 тоже было неспокойно. Всё утро руководитель разведки Харм Келер, Бригадефюрер СС сидел на телефоне, проверял почту и связывался со своими людьми на местах, в надежде узнать хоть какую-то информацию об устроенных диверсиях.

Он то поднимался из своего бордового протёртого кожаного кресла и расхаживал по комнате, то возвращался в него. Вминался в спинку, брал со стола автоматическую шариковую ручку и нервно стучал ею по колену. Когда надоедало он обязательно отбрасывал канцелярскую принадлежность на стол, так сильно, что она скатывалась на пол. Приходилось кряхтя её поднимать. Годы не щадят никого. В своим восемьдесят пять давно пора уйти на пенсию, писать мемуары и попивать вечерами коньяк, сидя у камина. Вместо этого он пытается выяснить, кто стоит за терактами внутри страны. Последние дни у него не было времени даже побриться, о чём говорила двухдневная седая щетина.

За его спиной висел портрет рейхсканцлера Оливера Штайнмаера.

— Прямо перед выборами… — Харм снял очки, протёр глаза и помассировал переносицу. — Стоило ожидать, что мы раскрыли далеко не все ячейки. — он постучал ручкой по столу. Накатил приступ гнева. Захотелось отправить ручку в полёт, как зазвонил настольный телефон. Директор снял трубку, глава охраны доложил, что пришёл Клаус Фукс. — Я его жду.

Клаус Фукс был одним из лучших агентов Харма. Ему поручались самые важные дела за пределами Рейха. Один из немногих офицеров СС, которому руководитель Абвера доверял. Последние полгода Клаус колесил по России, следя за поставками золота и пытаясь выяснить, какими вооружениями в данный момент обладает Республика.

До этого негласно летал на территории Японской Империи, потомки самураев только и ждут, как взять у Рейха реванш. После поражения в войне шестьдесят пятого-шестьдесят седьмого года отношения между двумя бывшими союзниками по Оси были напряжёнными и находились в стадии Холодной войны, причём преимущество было у Японии, которая всё сильнее подминало под себя Свободные Штаты.

Клаусу удалось выяснить, что янки охотно сотрудничали с японцами, совместно добились не малых успехов в противовоздушной обороне, имели разработки своего ядерного оружия, а также активно вкладывались в армию и вооружение. Что говорить о Рейхе, который после смерти Гиммлера в семьдесят третьем, свернул разработки многих видов вооружений, сосредоточив внимание на освоении космоса, на который шла львиная доля ресурсов, добываемых в колониях по всему миру.

В новых рейхсгау происходило обильное онемечивание, а также началось разложение СС. От солдат, в некогда самой боеспособной организации, оставалось одно название. Большая часть офицеров использовали узоры на погонах и знаки на петлицах только в своих корыстных целях. Однако Клаус был исключением. Он свято верил в идеологию, заложенную Адольфом Гитлером, был готов умереть за Рейх и выполнить любой приказ, который будет дан ему из Берлина.

Харм за это уважал Клауса, ведь тот был офицером, которому можно было на сто процентов доверять. Да и что скрывать, на лице руководителя Абвера появилась улыбка, когда только в кабинет вошёл невысокий молодой мужчина в форме штурмбаннфюрера СС. Клаус подошёл по ближе к его столу и гордо поприветствовал:

— Хайль Рейх! — отсалютовал майор

— Хайль Рейх, — сдержано ответил Харм. — Присаживайтесь, герр Фукс.

Клаус сел в кресло, снял фуражку, положил её на колени и поправил рукой свои чёрные волосы, обильно спрыснутые лаком. Он говорить не спешил, ждал пока первым заговорит руководитель.

— Вы знаете, зачем я вас вызвал? — спросил Харм.

— Разумеется, герр Келлер. — ответил Клаус. — Я прочёл всё присланные сведенья.

— Тогда думаю, вы понимаете, что у нас с вами много работы. — Харм встал из-за стола. — До выборов осталось не так много времени. Всё, что произошло вчера вечером — ничто иное, как часть провокации.

— Часть? — Клаус удивился и придвинулся к столу руководителя. — Нас ждёт продолжение?

— Да, часть. Пока ты был в России, ребята из Гестапо смогли найти нескольких агентов повстанцев и предотвратить несколько терактов. Обучены эти люди были не плохо, мало кто раскалывался, но были всё-таки те, кого страшило стать испытуемым нашего нового оружия.

— Что мне делать?

— Завтра ночью тебя ждёт самолёт до Готенбурга. Всю информацию ты получишь на почту вместе с билетом, — Харм вернулся в кресло. — Пока всё! У меня ещё много работы…

— Zu Befehl, Brigadenführer![1]— Клаус встал из кресла. — Хайль Рейх! — он отсалютовал и вышел из кабинета.

Харм снова остался наедине со своими мыслями.

***

После разговора с Хармом Клаусу захотелось выпить пива. Он покинул здание управления Абвера и вызвал такси. Пока он ждал прибытия машины, убрал руки в карманы и недовольно вздохнул. Кусочек завтрака застрял между зубов, и майор никак не мог его поддеть языком, нужна зубочистка. От досады и злости он смачно плюнул, и жёлтую субстанцию быстро унесло куда-то в неизвестность потоком дождевой воды, что тёк, бурным ручьём, по улице, после утреннего ливня. Берлинское утро тоже не радовало, воздух пропитан влагой, которая словно тысячи морозных иголок, кололо лицо и руки. Скоро май, а погода такая, будто ноябрь. Машина никак не ехала. Послышался скрежет колёс надземного метро, чьи пути обвивали весь город, словно паучьей паутиной.

Клаус начал топтаться на месте, надел на руки кожаные перчатки. Желание выпить пива и забыться одолевало его всё сильнее. Ему так не хотелось лететь в Готенбург, территории бывших рейхскомиссариатов ему никогда не нравились. Не чувствовал он в них Германию, не важно, жили там немцы или население бывшего союза.

Наконец, чёрный «фольксваген» остановился перед ним. Майор залез на заднее сиденье, подтвердил водителю, куда ехать и вжался в кресло, словно надеясь, что оно его согреет.

Такси неслось по улицам города. Ехать было всего два километра, но из-за дождя идти пешком никуда не хотелось. Всю дорогу Клаус смотрел в окно. Он любил Берлин, в отличие от многих жителей Рейха. Для них слишком столица отличалась от других городов. Большой, серый и неуютный. Столица представляла из себя настоящий лабиринт из циклопических монументальных построек в неоклассическом стиле, необъятных проспектов и широких автобанов. Послевоенные замыслы фюрера и его главного архитектора Альберта Шпеера были реализованы, как и «Великий Зал» что был воздвигнут на севере Берлина. Его огромный купол, который венчал на своей верхушке Германского орла, держащего в когтях земной шар, вмещал в себе до ста восьмидесяти тысяч человек. Клаусу доводилось в нём бывать, в живую его масштабы впечатляли не меньше чем на фотографиях, в семнадцать раз больше собора Святого Петра в Риме. Одной из самых интересных особенностей зала была в том, что дыхания людей, собравшихся под куполом, буквально образовывало свой климат с небольшими облаками.

Снова пошёл дождь, теперь майору в окне совершенно ничего не было видно. Лишь изредка, сквозь испещрённые дождём стёкла, проглядывались фигуры людей, что стояли на остановках, машины, что неслись в нескончаемом потоке куда-то вдаль и всё такие же серые однотипные небоскрёбы, увешанные флагами Рейха и электронными панелями, напоминающими о выборах рейхсканцлера. Руководство Рейха после войны выглядело, словно подросток, комплексующий из-за размера в штанах, пытаясь всем доказать, что у них всё самое большое. Гигантское. Только кому доказывать? Янкам, которых с двух сторон вдавливают в свои границы потомки самураев, России, которая спит и видит возможность вернуть территории, а может неграм и арабам, что трудятся по шестнадцать часов в колониях на благо Рейха? Некому! Простым немцам тоже это всё не нужно. Те, кто умел думать головой давно уехали в другие гау и рейхсгау за спокойной жизнью. Не нужна им столица с комплексами подростка.

Такси притормозило. Со счёта Клауса автоматически списалась оплата, и майор поспешил зайти в бар «Zur Letzten Instanz», дабы не промокнуть. Название бара с немецкого означало «К последней инстанции». Одно из немногих заведений в Берлине, которое сохранило свой исторический вид. Здание, в коем находился бар-ресторан, существовало ещё в середине шестнадцатого века, а первые упоминания о нём, как о ресторане, датируются началом семнадцатого. Нынешнее название получило, в двадцать четвёртом году прошлого столетия. О его выборе ходит сразу несколько версий: первая, что некогда рядом с рестораном находилось здание суда, и что заключённых приводили сюда за их последней кружкой пива перед отсидкой, вторая не менее интересная, недалеко находится церковь, а на его территории старое кладбище, вполне последняя инстанция и третья, одна из основных, два крестьянина очень долго не могли решить в суде споры между собой и в итоге пришли к миру за кружкой пива. Каждая имеет право на жизнь, а какая из них правдоподобнее, решать посетителям. Также можно добавить, что в своё время в него заглядывал бывший император Франции Наполеон Бонапарт. Именно его белый бюст встретил Клауса прямо на полке за барной стойкой.

Посетителей было немного: двое старичков обсуждающих футбол, молодая девушка, уткнувшаяся в экран своего лэптопа, и молодой парнишка за барной стойкой. Клаус сел рядом с последним. Бармен, высокий, темноволосый коренастый мужчина с овальным лицом и аккуратно уложенными каштановыми волосами, монотонно протирал сухой тряпкой бокалы и кружки. Майор поприветствовал его и попросил налить пива. Пока жидкое золото наполняло бокал, Клаус осмотрелся: ничего не изменилось с тех пор, как он приходил сюда пить пиво с отцом. Всё такое же внутреннее оформление под деревенский трактир с преобладанием тёмных цветов, столики на первом и втором этаже, на который вела железная винтовая лестница, и уютная атмосфера с эффектом замирания времени. Никакие комплексы столицы не изменят облик «Последней инстанции».

— Ваше пиво, герр штурмбаннфюрер. — бармен поставил перед Клаусом бокал пшеничного пива с густой пенной шапкой и сильным ароматом банана.

— Danke! — Клаус с улыбкой поднял бокал и сделал большой глоток. Жить стало легче. Пиво вернуло радость жизни. — Как вчера сыграли? — он посмотрел на панель телевизора, на экране без звука шёл вчерашний матч Берлинской Герты и Каталонской Барселоны.

— Четыре-один, — довольно ответил Бармен. — Хорошо играли. Жаль Баварию не догнать, парни разыгрались.

— Молодцы, — Клаус сделал ещё один глоток. Как давно он не пил хорошего пива. Бесконечное командировки, то в Японию, то в Америку, то в Россию заставили забыть его вкус. Теперь он им наслаждался. — Я так соскучился по футболу и пиву…

— Работаете за границей? — Бармен сел на против Клауса. Он тоже налил себе пива. Видимо хозяин заведения, может себе позволить. — Если не тайна, как жизнь за пределами Рейха?

— Уныла и мрачна, — Клаус усмехнулся. — Прямо, как в Берлине, только пиво так себе. — он сделал ещё один глоток. — Но слишком уж я пессимистичен. Не всё так плохо. Понимаете, герр?

— Круспе! — ответил бармен. — Можно просто Рихард.

— Понимаете, Рихард, нам слишком много говорят о величии Рейха. Конечно, говорить о нём надо, но нужно смотреть на окружающий нас мир всё-таки открытыми глазами, особенно если есть возможность сравнивать, как у меня. — Клаус поёрзал на стуле. — Покатавшись по миру, я могу сказать, что за пределами нашей страны люди тоже живут. В Америке, в Японии, России, да даже в Китае. Их жизнь конечно мрачнее нашей, но они живут. Причем самой обычной жизнью, не проклинают нас и не пугают своих детей призраком Адольфа Гитлера, который обязательно придёт к ним ночью если они не будут слушаться.

— Соглашусь с вами, герр штурмбаннфюрер. Рейх сейчас и правда переживает не лучшие времена… — Рихард постучал пальцами по барной стойке. — Как и моё заведение…

— У вас проблемы?

— Мелочи, но не без них. «Zur Letzten Instanz», всё переживёт, даже если к власти придут красные.

— Это славно, — Клаус задумался, пройдя большим указательным пальцем по прорезающейся щетине над верхней губой. — Рейху нужно вкладываться в армию. Боюсь, войны с Японией нам не избежать, да и произошедшее не вызывает оптимизма.

— А что случилось? — Рихард наклонился к Клаусу.

— Японские корабли слишком близко подошли к берегам Южной Америки. — Клаус поспешил исправиться. Простым немцем не сообщалось о произошедшем. Всё с утра умалчивалось, а что просачивалось в сети, описывалось как несчастный случай, нарушение техники безопасности и всё в таком духе. — Об этом вы наверняка слышали.

— Об этом писали в «Das Reich[2]». Их обозреватель Рудольф Кант выложил у себя в канале в Фербиндунге большой пост об этом. Вы думаете, это провокация?

— Похоже. Но не видать ускоглазым наших колоний, — самодовольно произнёс Клаус и осушил бокал до дна. — Ещё одно пиво.

Дальнейший разговор Клауса и Рихарда был более приземлённый. Говорили о стройках новых больших зданий в Берлине и ста пятидесятиметровой статуи Адольфа Гитлера, что поставили у родного города фюрера в честь сто тридцать пятого года со дня его рождения.

За это время Клаус успел выпить ещё пару бокалов, полакомиться свиной рулькой и сыграть с завсегдатаями бара в карты.

— Danke! — Клаус поблагодарил бармена за приятно проведённое время, расплатился системой быстрых платежей Рейхсбецален. — Хайль Рейх!

— Хайль Рейх! — попрощался Рихард.

Клаус нацепил на голову фуражку и вышел из бара, отправившись на свою столичную квартиру. Можно отдохнуть до отлёта в Готенбург.

[1] Как прикажете, Бригадефюр (пер. с нем)

[2] Das Reich — еженедельная газета, основанная Йозефом Геббельсом, министром пропаганды нацистской Германии, в мае 1940 года. Выпускалась «Deutscher Verlag». В октябре того же года тираж достиг 500 000 экземпляров, а к 1944 году вырос до 1 400 000