В Объятиях Соблазна

Глава 10

Марко

Я проводил Элизабет долгим взглядом, не в силах отвести глаз от соблазнительных изгибов фигуры, плавно покачивающихся бедер, гордой осанки. Дверь за ней закрылась, но я всё смотрел ей вслед, чувствуя, как внутри разгорается пламя.

Святая Мадонна, эта девица лишает меня покоя! Сама невинность и неприступность — но кто бы мог подумать, что за ангельским личиком кроется столь пылкий нрав! Одним взмахом ресниц срезала Лукрецию и Умберто, затмила искушенных в интригах венецианцев. А уж как парировала фривольные намеки…

Я тряхнул головой, пытаясь прогнать наваждение. Но перед мысленным взором стояло точеное личико Элизабет — огромные глаза цвета грозового неба, горделивый излом бровей, своенравно вздернутый подбородок. Вспомнил, как она полыхала румянцем и прикусывала губки, когда я нашептывал ей игривые дерзости. Видит Бог, как же хотелось впиться в эти пухлые губки жарким поцелуем!

Застонав, я уткнулся лбом в ладонь. Что за напасть! Я, Марко Альвизе, повеса и сердцеед, сам извожусь желанием, словно неопытный юнец! Эта неприступная мисс испытывает моё терпение, дразня своей добродетелью.

Ну ничего, я до тебя ещё доберусь, голубка. Никуда не денешься, будешь трепетать и таять в моих объятиях. Уж я-то сумею одолеть твою хвалёную британскую стойкость!

— Марко, дружище! — окликнул меня Лучано, возвращая в реальность. — Ты чего это застыл, точно молнией поражённый? Никак наша английская роза пленила твоё ветреное сердце?

Он расхохотался, хлопая меня по плечу. Гости переглянулись, посмеиваясь и бросая на меня понимающие взгляды. Я скривился, но быстро взял себя в руки.

— Бросьте, синьоры и синьорины! — усмехнулся я, обводя всех взглядом. — Неужели вы всерьёз решили, что я увлёкся сей чопорной недотрогой? Я лишь потешаюсь, смущая нашу ханжу игривыми намёками.

— Ага, как же, — хмыкнул Умберто, многозначительно двигая бровями. — То-то ты сам не свой, стоит малышке Лиззи смерить тебя уничижительным взглядом. Никак поддался обаянию?

— Вздор! — фыркнул я. — Просто забавно глядеть, как наша гордячка мечет молнии очами, едва я задену её целомудренный слух вольностями. Истинно, сия девица — сама невинность, хоть и остра на язык.

— Поживём — увидим! — усмехнулась Олимпия, кокетливо стреляя глазками. — Только не обожгись сам, Марко. Не ровен час, утратишь контроль над ситуацией. Сдаётся мне, в нашей Элизабет сокрыт такой темперамент, что тебе несдобровать.

— Вот ещё! — отмахнулся я, подхватывая бокал. — Сия англичанка — лишь занятное развлечение, не более. Я сто крат укрощал подобных недотрог. Спорим, не минет и пары дней, как синьорина Эштон падёт к моим ногам?

— Вызов принят! — подхватила Олимпия. — Даю тебе неделю. Если за сей срок сумеешь склонить нашу неприступную крепость на ложе — ты победил. Но коли устоит пред твоим напором — исполнишь любой мой каприз.

— По рукам! — кивнул я, предвкушающе облизнув губы.

Однако внутренне похолодел. Олимпия как никто умела ставить мужчин на колени. И меня столько раз пытались окольцевать. Если потребует жениться или, не приведи Господь, навсегда покинуть палаццо… Пресвятая Дева, смилуйся!

Нет уж, я выиграю этот спор, чего бы ни стоило! Элизабет Эштон будет моей, хоть клянусь всеми тайнами Венеции. Даже если придётся пойти на самые коварные ухищрения. В любви и на войне дозволено всё, не так ли?

Тряхнув головой, я напустил на себя самодовольную ухмылку:

— Что ж, друзья, довольно на сегодня! Не станем более утомлять наших дорогих гостей. До новых встреч!

Я хлопнул в ладоши, подзывая слуг. Гости нехотя засобирались, шурша шёлком и звеня хрусталём бокалов. Дамы возбуждённо шептались, бросая на меня многозначительные взгляды из-под ресниц. Кавалеры отвешивали шутовские поклоны и крепко жали мне руку на прощание, украдкой подмигивая.

Лишь Лучано задержался, выразительно глядя на меня:

— Ну что, Марко, доволен? Я же говорил, наша английская роза преподнесёт сюрпризы. А ты сомневался!

— Ох, она у меня ещё попляшет, — процедил я, со злостью скомкав салфетку. — И ты мне в этом поможешь, дружище. Пора привести в действие наш особый план.

— Который из них? — Лучано невинно захлопал ресницами. — Тот, где мы подсылаем к Элизабет продажных красоток, дабы смутить её? Или где ты ловишь момент и прижимаешь её в тёмном углу, нашёптывая непристойности?

— Молчи! — прорычал я. — У меня припасено кое-что получше…

Элизабет

Тяжелая дверь захлопнулась за моей спиной, отрезая от шумного, полного порочных страстей мира. Я без сил прислонилась к прохладной резной панели, чувствуя, как бешено колотится сердце. Вечер выдался воистину безумным! Собрание развратников и куртизанок, похотливые взгляды, двусмысленные намеки, откровенные провокации… Как же я устала от всего этого!

Подрагивающими руками я принялась возиться с застёжкой газовой накидки. Пальцы не слушались, и крошечный крючок никак не желал поддаваться. Нервно дёрнув ускользающую петельку, я в сердцах отшвырнула злополучную накидку прочь.

— Ханна! — позвала я, щелкнув пальцами. — Помоги мне расшнуровать это платье. Не могу больше ни минуты оставаться затянутой в корсет!

Служанка поспешно засеменила ко мне, что-то испуганно лопоча. Бедняжка сама не своя от волнения и страха — еще бы, в этом вертепе кто угодно потерял бы рассудок! Но сейчас мне не до ее причитаний. Хотелось поскорее сбросить с себя удушающий наряд и остаться наедине со своими мыслями.

Пока Ханна возилась с застежками на спине, я лихорадочно прокручивала в голове события минувшего вечера. Насмешливая ухмылка Марко, его раздевающий взгляд, будоражащий шепот… Казалось, он только и ждал момента, чтобы наброситься и впиться в мои губы жестоким поцелуем. От одной мысли об этом щеки вспыхнули, а в самом низу живота предательски заныло. Нет, я не должна поддаваться на провокации этого негодяя! Он бессовестный распутник, повеса и ловелас. Такие, как он, не ведают ни стыда, ни благородства. И уж точно не заслуживают трепета невинной девушки.

Наконец платье поддалось. Тяжелый шелк зашуршал, стекая к ногам пышным ворохом. Я с облегчением выдохнула, чувствуя, как по спине пробегает дрожь свободы. Шагнула вперед, оставляя позади осточертевший наряд — словно змея, сбрасывающая старую кожу. Прочь, прочь немедленно! Подальше от грязи и скверны.

Оставшись в одной тончайшей батистовой сорочке, я невольно поежилась от холода. Несмотря на растопленный камин, по спальне гулял сквозняк. Поспешно накинув на плечи теплый пеньюар, я подошла к окну и отдернула тяжелую парчовую штору.

За стеклом переливалась огнями ночная Венеция. Шпили церквей тянулись к черному бархатному небу, в каналах отражались желтые блики фонарей. Где-то вдали плыла разудалая песня гондольеров, а из приоткрытого окна доносился женский смех и звон бокалов. Кажется, бурная ночная жизнь дворца была в самом разгаре.

При мысли о том, чем сейчас занимаются обитатели палаццо, щеки вспыхнули от стыда и негодования. Наверняка предаются разврату и пороку, не ведая ни угрызений совести, ни страха перед Всевышним! Эти венецианцы все как на подбор — лживые, двуличные, развратные до мозга костей. В жизни не встречала таких отъявленных греховодников!

Я со вздохом отошла от окна и опустилась в кресло перед туалетным столиком. Взгляд упал на разложенные передо мной притирания, мази и парфюмерные склянки. Все это великолепие Ханна принесла еще днем, когда помогала мне собираться к ужину. Прихорашиваться для этих куртизанок и распутников — вот уж воистину глупость несусветная!

Впрочем, сейчас мне было уже все равно. Хотелось поскорее смыть с себя всю эту мерзость, очиститься от скверны. Плеснув в лицо ледяной воды из кувшина, я принялась остервенело тереть щеки и лоб, словно надеясь содрать въевшуюся грязь.

— Ох, мисс Элизабет, что вы делаете! — всполошилась Ханна, подбегая ко мне с полотенцем. — Вы же поранитесь!

— Ничего, — процедила я сквозь зубы. — Лучше уж пара царапин, чем это мерзкое ощущение. Все мое тело будто облепили липкие грязные лапы!

Ханна сочувственно поцокала языком, промокая мое пылающее лицо мягкой тканью. Ее прохладные пальцы принялись втирать в кожу какую-то душистую мазь — кажется, лавандовую. Я блаженно прикрыла глаза, чувствуя, как напряжение потихоньку отпускает.

— Ох, мисс, и как вы только выдержали этот кошмар! — всхлипнула Ханна, сокрушенно качая головой. — Страсти-то какие кипят, мама дорогая! Ни стыда у людей, ни совести. А уж этот синьор Марко — сущий дьявол во плоти!

Я нервно дернулась, услышав ненавистное имя. Только не вспоминай про него, глупая! А то я за себя не ручаюсь.

— Помолчи, Ханна, — оборвала я служанку. — Не желаю больше слышать об этом негодяе. Он и так уже отравил мне весь вечер, теперь еще и сон будет портить?

Ханна прикусила язык и потупилась, бормоча извинения. Затем быстро сменила тему:

— Может, молочка теплого перед сном? Или травяной отвар для крепких грез? У меня как раз мята, мелисса и зверобой остались. Сейчас заварю, мигом!

— Нет, спасибо, — покачала я головой. — Сегодня мне вряд ли что-то поможет уснуть. Разве что лошадиная доза опиума.

Горько усмехнувшись собственной шутке, я поднялась и направилась к кровати. Ханна засуетилась, поправляя подушки и взбивая перину. Я благодарно кивнула ей и скользнула под теплое одеяло, блаженно вытягивая гудящие ноги.

— Ложись спать, Ханна, — шепнула я, прикрывая глаза. — День был долгим, тебе тоже нужно отдохнуть. Завтра нас ждёт ещё много дел.

Несколько минут я лежала без движения, бездумно глядя в темноту. В голове крутился сумбурный калейдоскоп событий, обрывки фраз и образов. Проклятье, и почему я никак не могу выкинуть из головы этого Марко? Его насмешливый взгляд так и стоял перед глазами, прожигая до самых костей.

Взбешенно застонав, я накрыла голову подушкой, надеясь спрятаться от назойливых картин. Не помогло. Распаленное сознание услужливо подсовывало все новые и новые сцены, щедро сдабривая их непристойными подробностями.

Вот Марко входит в мою спальню, сверкая глазами и улыбаясь дьявольской улыбкой. Не говоря ни слова, срывает с меня одеяло и впивается в губы грубым поцелуем. Его руки шарят по моему телу, бесцеремонно сминая батист сорочки…

А вот я сама набрасываюсь на него, исступленно целуя и кусая за губы. Сдираю с него одежду, царапаю ногтями кожу. Марко хрипло смеется, подхватывает меня на руки и швыряет на постель…

«Боже, да что же это такое! — простонала я, сжимая виски. — За какие грехи ты послал мне это наваждение? Я же приличная девушка, воспитанная в строгости и добродетели. Как я могу думать о подобных вещах — да еще и с этим негодяем?»

Но как бы я ни гнала от себя срамные мысли, они раз за разом возвращались, становясь все ярче и непристойнее. Я уже и сама не понимала, чего хочу больше — придушить Марко голыми руками или отдаться ему прямо здесь и сейчас, позабыв о гордости.

В какой-то момент я не выдержала. Зарычав от бессильной ярости, вскочила с постели и заметалась по комнате, то и дело спотыкаясь о разбросанные вещи. Надо было срочно остудить пылающую кровь, иначе я за себя не ручалась.

Подбежав к окну, я рывком распахнула створки и с наслаждением вдохнула ночную прохладу. Несколько минут постояла, опершись руками о подоконник и жадно глотая свежий воздух. Понемногу сердцебиение выравнивалось, а голова прояснялась.

«Так, Элизабет, — строго сказала я себе. — Пора прекращать эту истерику. Ты не какая-нибудь легкомысленная дурочка, чтобы вестись на сладкие речи первого встречного обольстителя. Ты леди, черт возьми! И сейчас не время распускать нюни. У тебя, между прочим, есть дело, ради которого ты приехала в эту треклятую Венецию. Вот и сосредоточься на нем, а не на этих греховных фантазиях.»

Мысль о предстоящих хлопотах немного отрезвила. Я решительно захлопнула окно и вернулась в постель. Натянув одеяло до подбородка, постаралась расслабиться и отрешиться от недостойных мыслей. В конце концов, все в руках Божьих. Если у него на меня свои планы — так тому и быть. А я, как истинная христианка, приму любые испытания со смирением и верой.

Слегка успокоившись, я закрыла глаза и принялась читать про себя молитвы. Где-то между «Отче наш» и «Аве Марией» сон наконец сморил меня, даруя несколько часов блаженного забытья.

Едва я разомкнула веки, как в комнату влетела взволнованная Ханна.

— Мисс Элизабет, мисс Элизабет! — затараторила она. — Там ваши сундуки привезли, прямиком из порта. Представляете, свалили все в гостиной, да так небрежно! Не ровен час, куртизанки растащат ваши обновки.

Я подскочила на кровати, мигом забыв про сонливость. Мои вещи? Да как они посмели⁈

Наспех накинув пеньюар, я вылетела из комнаты и помчалась вниз по лестнице. В просторной гостиной и впрямь громоздились мои сундуки и чемоданы. Створки некоторых были распахнуты настежь, а содержимое живописно раскидано по креслам и диванам.

Не успела я опомниться, как рыжая хохотушка с победным видом извлекла из раскрытого чемодана кружевные панталоны и, картинно прижав их к бедрам, закружилась по комнате.

— Ах, какая роскошь! — пропела она, сладко жмурясь. — Настоящее брюссельское кружево, я полагаю? Ммм, какая нежная текстура!

Остальные куртизанки одобрительно загудели и принялись наперебой вытаскивать мои вещи: шелковые чулки в тончайшую сеточку, полупрозрачные сорочки, расшитые корсеты, пеньюары, отделанные лебяжьим пухом… Я застыла на месте, оглушенная пронзительным визгом и хохотом девиц, пока до меня не дошел весь ужас происходящего. Мои вещи! Мое белье! Эти бесстыжие девицы примеряют их, вертятся в них, словно это тряпки для маскарада!

— Немедленно прекратите! — завопила я, бросаясь к развеселой компании. — Как вы смеете трогать мою одежду своими грязными лапами? А ну положите на место, живо!

Но девицы, увлеченные игрой, даже не думали слушаться. Напротив, они еще больше расшалились, бесстыдно вертя бедрами и тряся грудями. Одна из кудрявых блондинок с хохотом нацепила мои панталоны прямо поверх платья и, задрав подол, принялась канканировать. У меня потемнело в глазах от гнева.

— Ах, синьорина, доброе утро! — пропела Лаура, та самая куртизанка, что вчера с хозяйским видом встречала меня у дверей палаццо. Она небрежно накинула на плечи мое меховое манто и оглядела с ног до головы. — Какая прелесть, вы уже встали. А мы тут приглядываем за вашим багажом. Уж больно хотелось взглянуть, что носят благородные английские леди. Видно сразу — провинция, не чета венецианским красавицам.

— Лаура, потрудитесь объяснить, что здесь происходит! — процедила я ледяным тоном. — Кто разрешил вам хозяйничать в моих вещах? Да еще и устраивать этот балаган?

Куртизанка невинно захлопала ресницами, изображая святую простоту:

— Помилуйте, синьорина, какие претензии! Мы всего лишь хотели удостовериться, что багаж прибыл в целости. Знаете ли, в порту всякое случается. Вдруг недобросовестные носильщики попортили ваши чудесные платьица?

Она состроила жалобную мину, но в темных глазах плясали насмешливые искорки. Девицы одобрительно захихикали, не скрывая похабных ухмылок.

Я стиснула кулаки, чувствуя, как к щекам приливает краска гнева. Ах ты, лицемерная тварь! Можно подумать, я поверю в эту показную заботу. Небось, сама же и подбила своих подружек на мародерство.

— Довольно! — отрезала я, сверкнув глазами. — Верните всё на место и прекратите этот фарс, живо! Слуги перенесут мой багаж в комнату. Узнаю хоть про одну пропажу — вылетите отсюда в два счета. Я ясно выражаюсь?

Улыбки на лицах куртизанок увяли, сменившись откровенным недовольством. Лаура надменно вздернула подбородок, явно намереваясь возразить. Но тут за моей спиной раздался знакомый бархатный голос:

— Что здесь происходит, дамы? Отчего такой переполох с утра пораньше?

Я обернулась и застыла, пораженная видом Марко. Он стоял на пороге гостиной в одной расстегнутой рубашке и узких брюках, небрежно прислонившись к косяку. Растрепанные со сна волосы живописно обрамляли точеное лицо, на губах змеилась знакомая усмешка.

От него за версту несло порочностью и грехом. Я сглотнула, чувствуя, как по телу прокатывается обжигающая волна. Господи, ну почему, почему он так неотразим даже сейчас — лохматый и помятый со сна⁈ Бесстыдник, мерзавец, провокатор!

Я открыла было рот, чтобы разразиться гневной тирадой, но осеклась на полуслове. Боже милостивый, только не это! В руках Марко небрежно покачивал мой лучший шелковый пеньюар — тончайший, полупрозрачный, цвета слоновой кости. Тот самый, что я берегла для первой брачной ночи.

— Какая прелесть! — промурлыкал он, поднося пеньюар к лицу и с наслаждением втягивая аромат. — Ммм, пахнет лавандой и невинностью. Так и представляю вас в этом одеянии, Элизабет — трепещущую и прекрасную…

Он смерил меня многозначительным взглядом, красноречиво облизнувшись. Девушки одобрительно захихикали. У меня кровь бросилась в лицо. Я рванулась вперед и, выхватив пеньюар из рук опешившего Марко, прижала его к груди.

— Да как вы смеете! — прошипела я, сверкая глазами. — Немедленно отдайте мои вещи, слышите! Всё до последней тряпочки!

Голос мой дрожал от праведного гнева. Ну всё, с меня довольно! Либо Марко сейчас же уймет своих девиц, либо я за себя не ручаюсь. Голыми руками придушу и не поморщусь!

Видимо, что-то такое отразилось в моем взгляде, потому что Марко мигом посерьезнел. Резким движением отобрал мятые панталоны у рыжей и рявкнул:

— Так-так, и что у нас тут? Неужто почтенные синьорины вздумали поиграть в модисток? Или решили обновить гардеробчик за счет нашей гостьи?

Девицы потупились и принялись с преувеличенным усердием складывать мои туалеты. Одна Лаура не сдавалась:

— Синьор Марко, помилуйте! — вскинулась она с оскорбленным видом. — Мы всего лишь приглядывали, чтобы ничего не пропало. Знаете ведь, какая публика шастает в порту. Мало ли, вдруг норовили стянуть что из багажа нашей дорогой синьорины!

Она кивнула на меня с елейной улыбкой, всем своим видом изображая искреннюю заботу. Я фыркнула и скрестила руки на груди, демонстрируя крайнее неодобрение.

Марко насмешливо приподнял бровь и покачал головой:

— Лаура, золотце, избавь меня от этого фарса.

Его голос сочился ядом, а взгляд стал жестким и холодным. Я поежилась, впервые видя Марко таким — властным и непреклонным. Сразу видно — этот человек привык повелевать.

Лаура сникла и склонила голову, признавая поражение.

— Прошу прощения, синьор, — пробормотала она. — Мы лишь хотели услужить синьорине. Больше это не повторится.

— Надеюсь, — процедил Марко. И тут же сменил гнев на милость:

— Ну что ж, инцидент исчерпан. Дамы, потрудитесь проследить, чтобы слуги бережно перенесли багаж синьорины Элизабет в ее покои. Да смотрите мне, чтобы всё до последнего чулка оказалось на месте!

Куртизанки облегченно вздохнули и, подхватив мои вещи, бросились к дверям. Казалось, они только рады убраться подальше от гневного Марко.

— Синьор Альвизе, можно вас на пару слов? — процедила я сквозь зубы.

Марко с готовностью кивнул и, отлепившись от двери, направился в мою сторону. По пути он ловко извлек из кармана брюк серебряный портсигар, достал тонкую сигару и, чиркнув спичкой, затянулся.

Я поморщилась от едкого запаха табака, но промолчала. Сейчас не время читать нотации о вреде курения. У меня есть вопросы поважнее.

— Итак, я вас слушаю, — промурлыкал он, остановившись в шаге от меня и окутывая сладковатым дымом. — Чем обязан такой любезности с утра пораньше?

Глядя на синьора Альвизе снизу вверх, я с трудом подавила желание отшатнуться. Он был слишком близко — я буквально кожей ощущала исходящий от него жар, слышала шорох дыхания. Черт возьми, да он в любой момент мог дотянуться до меня рукой, сгрести в охапку и…

Я тряхнула головой, прогоняя непрошеные мысли. Соберись, Элизабет! Нашла время предаваться девичьим фантазиям. У тебя, между прочим, есть веская претензия к этому смутьяну.

— Синьор, я жду объяснений! — процедила я, упирая руки в боки. — Зачем было везти мой багаж сюда и устраивать этот балаган? Разве нельзя было сразу поднять вещи в мою комнату, без посторонних глаз?

Марко невозмутимо пожал плечами и стряхнул пепел прямо на паркет. Я поморщилась, но воздержалась от замечаний.

— Помилуйте, синьорина, — протянул он, лукаво прищурившись. — Уж не мою ли прислугу вы обвиняете в нерадивости? Можете быть уверены, я лично проследил, чтобы ваши сундуки доставили в лучшем виде. Здесь вам не захудалая портовая таверна.

— Вот именно! — вскинулась я. Так почему же мой багаж оказался разбросан по гостиной, будто бесхозный товар на прилавке? И поясните на милость, с чего вдруг ваши… гм… подопечные вздумали рыться в моих вещах?

— Бросьте, Элизабет, — отмахнулся Марко, снова, небрежно стряхивая пепел. — Девочки всего лишь хотели полюбопытствовать, не привезли ли вы чего-нибудь занятного из туманного Альбиона. Подумаешь, устроили маленький девичник с обсуждением нарядов! Чего вы так всполошились, ей-богу.

— Занятного? — прошипела я, сжимая кулаки. — Да вы в своем уме? Кто дал им право совать нос в мое личное имущество? И примерять мои платья и белье? Что дальше? Устроят аукцион забытых вещей? Черт возьми, Марко, вы за кого меня принимаете⁈

Я осеклась, только сейчас сообразив, что перешла на «ты» и назвала синьора Альвизе по имени. Но возмущение застилало глаза — какая к дьяволу субординация, когда речь идет о вещах из моего гардероба!

Марко на миг опешил от моей гневной тирады. Но тут же подался вперед, нависая надо мной словно коршун. Его рука уверенно уперлась в стену над моей головой, будто отрезая пути к отступлению. В прищуре янтарных глаз заплясали дьявольские искорки.

— Ну-ну, синьорина, — промурлыкал он вкрадчиво. — Полегче на поворотах. Вы, часом, не забыли, где находитесь? Здесь вам не чопорный Лондон, а вольная Венеция. У нас принято делиться… многим. И не только платьями, уж поверьте.

Он красноречиво подвигал бровями, обдавая меня горячим дыханием с примесью табака. Я невольно отпрянула, чувствуя, как щеки заливает румянец.

— Довольно! — отрезала я, вскидывая подбородок. — Можете не утруждаться рассуждениями о венецианских вольностях. И на вашем месте, Марко, я бы приказала прислуге получше следить за сохранностью имущества гостей. Иначе, не ровен час, ваши «девочки» начнут таскать мои наряды, а то и шарить по спальням в поисках безделушек. Надеюсь, вы достаточно цените честь палаццо, чтобы не допускать подобного?

Последние слова я произнесла с нажимом, испепеляя Марко взглядом. Он неопределенно хмыкнул, явно озадаченный моей словесной атакой. Было видно, что такая отповедь застала его врасплох.

На миг в комнате повисла напряженная тишина. Мы буравили друг друга взглядами, словно дуэлянты, примеряющиеся для решающего выстрела. Воздух буквально звенел от сгустившегося напряжения. Казалось, протяни руку — и заискрит от невысказанных эмоций и притяжения, против воли возникшего между нами.

Я судорожно сглотнула, пытаясь совладать с бешено колотящимся сердцем. Близость Марко опьяняла похлеще крепкого вина, а жар его тела будил во мне доселе неизведанные желания. Я отчаянно старалась держать себя в руках, но всё моё существо трепетало, разрываясь между долгом и страстью.

Невзирая на возмущение вольностями Марко и вторжением в моё личное пространство, я не могла не признать его мужское обаяние и магнетизм. Этот пронзительный взгляд янтарных глаз, казалось, проникал сквозь тонкую батистовую сорочку и шелковый пеньюар, заставляя трепетать каждую клеточку моего тела. Жар его дыхания, касающийся моей шеи над воротом халата, будоражил воображение и порождал отнюдь не благопристойные картины.

Марко был слишком близко — я видела каждую деталь его мужественного лица, ощущала исходящий от него терпкий, дразнящий аромат сандала и горьковато-пряный аромат бергамота.

Утренняя щетина темнела на подбородке и щеках, придавая чертам грубоватую привлекательность. Жилка на его загорелой шее учащенно билась, выдавая волнение. Расстёгнутая рубашка открывал взгляду мускулистую грудь и смуглую кожу, разительно контрастирующую с моей алебастровой белизной. Ничто не должно было шокировать благовоспитанную леди сильнее, чем подобное зрелище, но я не могла отвести глаз.

Внезапно я осознала, в каком неподобающем виде выбежала из своих покоев, даже не потрудившись привести себя в порядок после сна. Золотые локоны в беспорядке рассыпались по плечам, а единственной преградой между мной и пронзительным взглядом Марко были лишь тончайшая сорочка и шелковый пеньюар. Я почувствовала, как краска стыда заливает моё лицо и шею.

— Синьор, прошу вас соблюдать дистанцию! Здесь вам не будуар куртизанки! — выпалила я, пытаясь одёрнуть разыгравшуюся фантазию и скрыть смущение. Но мой голос предательски дрогнул, выдавая истинные эмоции.

Марко уловил эту дрожь и многозначительно ухмыльнулся. Его самоуверенность и наглость не знали границ. Он мягко подался вперёд, нависая надо мной, словно желая спрятать мою полуобнажённую фигуру от всего мира в своих объятьях.

— Поверьте, прелестная Элизабет, в столь соблазнительном неглиже вы затмите любую венецианскую куртизанку. Ваша красота и невинность стоят целого состояния.

Он протянул смуглую ладонь, едва не касаясь моей пылающей щеки. Я отшатнулась, но в то же время ощутила предательскую дрожь в коленях. Лёгкий пеньюар совершенно не скрывал трепета моего тела под пристальным взглядом Марко. Как легко было бы сдаться, поддаться его чарам и безрассудству! Но гордость англичанки и остатки стыдливости не позволяли мне пасть так низко.

— Ваши сладкие речи и сомнительные комплименты оскорбительны, Марко! Смею напомнить, что я порядочная девица, а не ночная бабочка, готовая слететь в вашу постель по первому зову!

Произнося эти слова, я внезапно осеклась, понимая, насколько двусмысленно и волнующе они прозвучали. Интимные картины вопреки воле всплыли в моём воображении. Тонкая сорочка и пеньюар, слетающие с моих разгорячённых плеч под напором жадных мужских рук… Шелковые простыни, сминаемые в порыве страсти… Жаркие поцелуи, оставляющие отметины на моей трепещущей коже…

Кровь закипала в моих жилах от одной мысли о возможной близости с Марко. Каждый вздох давался с трудом, грудь вздымалась под полупрозрачным батистом. Щёки пылали от прилива чувственного жара. Я пыталась прогнать непристойные видения усилием воли, но тело отказывалось подчиняться доводам разума.

— Синьор, прошу вас… — выдохнула я непослушными губами. Голос сорвался и прозвучал скорее умоляюще, чем требовательно. — Это… неприлично. Вы не должны…

Марко только усмехнулся, явно наслаждаясь произведённым эффектом.

— Неприлично? — протянул он бархатным голосом, от которого по спине побежали мурашки. — По-моему, единственное неприличие здесь — то, как упорно вы цепляетесь за свои английские представления о приличиях. Расслабьтесь, прекрасная Элизабет. Здесь вам не туманный Альбион, а пылкая страстная Венеция. Стоит только сделать шаг навстречу искушению…

Марко перехватил мой затуманенный взгляд и понимающе усмехнулся. Он явно наслаждался произведенным эффектом и моим смятением. Неспешно затянулся сигарой, словно давая мне время прийти в себя и совладать с непрошенными фантазиями.

— Не будем торопить события, прекрасная Элизабет. У нас впереди целая вечность, чтобы узнать друг друга… во всех смыслах. А пока что не стоит так переживать из-за невинной шалости моих девочек. Поверьте, в моем палаццо страсти кипят и не на такой высокой ноте.

С этими словами Марко подмигнул и, выпустив струйку ароматного дыма, неспешно направился прочь. Я осталась стоять посреди гостиной, кутаясь в шелковый пеньюар и борясь с охватившим меня смятением. Негодование мешалось с будоражащим предвкушением, гордость — с тайным желанием броситься в объятия дерзкого искусителя.

Я сделала глубокий вдох, пытаясь усмирить бешено колотящееся сердце и разгорячённую кровь. «Довольно, Элизабет! — одернула я себя. — Возьми себя в руки, ты приехала в Венецию не за плотскими утехами. Не смей поддаваться чарам этого распутника!»

Решительно запахнув пеньюар, я гордо вскинула подбородок и поспешила прочь из гостиной. Вслед мне доносился издевательский хохот куртизанок, явно потешавшихся над пикантной сценой. Щеки вспыхнули от унижения и гнева, но я старалась не обращать внимания на этих бессовестных девиц.

Оказавшись в своих покоях, я прислонилась к двери и перевела дух. Но тревожный голосок в глубине души нашептывал — устою ли перед невыносимым искушением? Или скоро отдамся на волю греховной страсти, забыв о приличиях? Я гнала прочь эти мысли, но знала — рано или поздно пламя вырвется наружу.