В Объятиях Соблазна

Глава 11

Марко

Я вошел в свой кабинет и, захлопнув дверь, прислонился к ней спиной. На губах блуждала довольная усмешка, а в крови все еще бурлил адреналин после недавней словесной дуэли с прекрасной Элизабет.

Черт возьми, какая женщина! Гордая, неприступная, сотканная из достоинства и стыдливости. И в то же время — трепещущая от сдерживаемой страсти, полыхающая негодованием и тайным желанием. Какое невероятное удовольствие — видеть, как она борется сама с собой, разрываясь между влечением и долгом!

Я прошел к массивному дубовому столу и плеснул себе виски из хрустального графина. Янтарная жидкость приятно обожгла горло, посылая по телу волну тепла. Но жар, разливающийся внизу живота, был иной природы. Тяжелый, пульсирующий, почти болезненный в своей неудовлетворенности.

Развалившись в кресле, я сделал еще глоток и прикрыл глаза, смакуя воспоминания о недавней сцене. Хрупкий стан Элизабет, прижатый к стене. Яростный блеск ее глаз, сбитое дыхание, приоткрытые влажные губы. Какой одуряющий коктейль из ярости и вожделения! Мой возбужденный член дернулся, натягивая ткань бриджей.

Странное дело — никогда прежде меня не привлекали тихони-недотроги вроде этой английской мисс. Я предпочитал женщин опытных, раскованных, готовых на любые авантюры. Таких, как моя давняя любовница Лаура — ярких, чувственных, прожигающих жизнь.

Но рядом с этой не испорченной тьмой девушкой все во мне переворачивалось. Ее непорочность и недоступность будили доселе неведомые желания — укрыть, защитить, уберечь от грязи и цинизма. И одновременно безумно хотелось сорвать флер благопристойности, обнажить истинную суть, скрытую огненную натуру. Овладеть, подчинить, заклеймить своей меткой.

Внезапно дверь кабинета приоткрылась. Лаура скользнула в комнату, привлекая взгляды ярким шелестом пышных юбок. На куртизанке красовался игривый короткий корсаж винного оттенка с глубоким вырезом, дерзко приподнимающий роскошную грудь. Туго затянутый на осиной талии, он будоражил воображение в сочетании с многослойной кружевной юбкой, не скрывающей стройных ножек в ажурных чулках.

Темные локоны Лауры были слегка растрепаны, а алые губы изгибались в лукавой полуулыбке. Вся она дышала порочным очарованием и чувственностью, обещая наслаждение тому, кто сумеет ее покорить. Усевшись на край стола, куртизанка игриво поддразнивала краешком кружевного подола.

— Ах, Марко, это было бесподобно! — воскликнула она, зло блеснув глазами. — Твоя идея пошарить в вещах англичанки — просто блеск! Видел бы ты ее перекошенное от ярости личико, когда мы принялись примерять ее тряпки. Я думала, наша недотрога лопнет от злости прямо там!

Лаура довольно рассмеялась, предвкушая скорую победу.

— А как потешно стенала ее служанка! Того гляди, грохнулась бы в обморок от потрясения. С такими темпами гордячка и дня тут не протянет. Готовься, душа моя — скоро палаццо будет полностью в твоей власти!

Я одарил куртизанку холодной улыбкой, неприятно задетый ее самодовольным тоном. Странно, но проделка, еще недавно казавшаяся забавной, вдруг предстала в совсем ином свете. В горле встал неприятный ком, а на душе заскребли кошки. Что это — неужто запоздалые угрызения совести? Да быть такого не может!

— Что-то ты не весел, душа моя, — сощурилась Лаура, уловив мою заминку. — Никак не развеселила тебя наша маленькая шалость? Или, упаси боже, пожалел эту чопорную англичанку?

Последнюю фразу она буквально выплюнула, кривя алые губы в презрительной гримасе. Обведя меня недобрым взглядом, куртизанка продолжала ядовито шипеть:

— А может, ты вообще передумал выдворять мисс Недотрогу из нашего палаццо? Смотрю, ты с каждым днем все больше млеешь рядом с ней. Поди прикипел к ее невинным глазкам и трепетным вздохам?

Темные глаза Лауры вспыхнули опасным огнем, а голос сочился неприкрытой ревностью:

— Неужто наш неприступный Марко влюбился? Ха, вот будет потеха! Ты только подумай — грозный Альвизе, мечта всех женщин Венеции, сохнет по тощей чужестранке! Ох, животики надорвут от смеха, когда узнают. Великий соблазнитель пал к ногам недотроги, свят-свят!

Она картинно всплеснула руками, изображая шутовское изумление. Меня так и подмывало залепить пощечину по этой издевательски ухмыляющейся мордашке. Вскочив на ноги, я стиснул кулаки, едва сдерживая гнев.

Лаура осеклась на полуслове, когда я в один шаг преодолел разделяющее нас расстояние и жадно впился в ее губы требовательным поцелуем. Куртизанка слабо вскрикнула от неожиданности, но тут же с жаром ответила, прильнув ко мне всем телом.

Я целовал ее грубо, почти до боли, наказывая за дерзкие речи и вымещая разбуженную страсть. Прикусив пухлую нижнюю губу, с силой втянул ее в рот, упиваясь сладостным привкусом. Моя рука скользнула на затылок любовницы, запутываясь в темных локонах и фиксируя в безжалостном захвате.

Лаура глухо застонала, но не отстранилась, плавясь в моих объятиях. Ее податливое тело мгновенно отозвалось на грубую ласку, пробуждая во мне привычный голод. Свободной рукой я рванул корсаж, обнажая роскошную смуглую грудь. Куртизанка ахнула, выгибаясь навстречу жадным прикосновениям.

Мы целовались самозабвенно, лихорадочно, почти задыхаясь от нехватки воздуха. Наши языки сплетались в неистовой дуэли, вырывая хриплые стоны. Тонкий шлейф ее парфюма, игривый и волнующий, щекотал ноздри, погружая в густой мед желания.

Мои пальцы грубо мяли напрягшиеся соски, посылая по ее телу судорожную дрожь. Одним рывком я раздвинул ее колени, пристраиваясь меж бедер. Лаура жарко выдохнула и подалась вперед.

Кровь стучала в висках бешеным ритмом, в паху пекло огнем.

Сметая все на своем пути, я овладел ею прямо на столе — яростно, почти жестоко. Куртизанка вскрикивала, царапая мою спину, насаживаясь на каменный ствол. Ее ноги стиснули мои бедра, пятки впились в ягодицы, подгоняя и дразня.

Волны оглушительного, почти мучительного наслаждения накатывали, все учащаясь. Низ живота скрутило тугим узлом, каждое движение отдавало сладкой судорогой. Из груди рвался протяжный рык, отражаясь от стен гулким эхом.

Спустя вечность я наконец излился, содрогаясь в пронзительной агонии экстаза. Ослепший, оглохший, обессиленный. Распластался на Лауре, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Куртизанка гладила мои взмокшие волосы, бессильно постанывая.

Когда жар схлынул, сменяясь гнетущей тяжестью, я с трудом приподнялся на локтях. Взглянул на разомлевшую любовницу. Лаура смотрела на меня шальными глазами, приоткрыв искусанный рот. Лихорадочные пятна румянца заливали щеки, растрепанные локоны липли к влажному лбу.

Но вместо привычного довольства я ощущал лишь глухую опустошенность. Не было ни легкости, ни сытости — лишь болезненный осадок на душе. Тело предало, приняв обманку за подлинное чувство. И теперь расплачивалось тяжким похмельем духа.

Брезгливо поморщившись, я отстранился и привел одежду в порядок. Шагнул к столу, плеснул в стакан щедрую порцию виски и залпом опрокинул в себя. Обжигающая горечь немного взбодрила, помогла собраться с мыслями.

— Убирайся, — бросил я хрипло, не глядя на куртизанку. — И передай девочкам — пусть будут готовы. Сегодня у нас большая охота.

Лаура торопливо оправила платье и выскользнула за дверь. Цокот ее каблучков затих вдали, оставив меня наедине с горькими думами. Я тяжело опустился в кресло, обхватив гудящую голову руками.

Что со мной творится, Господи? Сам не свой из-за какой-то смазливой англичаночки. Тело горит и плавится от одной мысли о ней. Кидаюсь на других, чтоб унять эту лихорадку. Но легче не становится, лишь гаже.

Лаура права — такими темпами недолго и голову потерять. Кем я стану, если позволю одной юбке себя окрутить? Посмешищем в глазах всей Венеции! Этого нельзя допустить. Я должен вырвать эту занозу из сердца, пока она не пустила корни.

И есть только один верный способ. Напугать ее до полусмерти, сломить волю, вышвырнуть прочь. Пусть бежит без оглядки в свой чопорный Лондон и никогда не возвращается. И плевать на дурацкий спор с Олимпией! Глупое мальчишество, не стоящее и ломаного гроша.

Приняв это решение, я почувствовал, как камень падает с души. Правильно, так и надо. Нечего тут сопли разводить. Избавлюсь от искусительницы, и все станет по-прежнему. Верну себе власть и контроль. И ни одна юбка больше не сделает меня слабым. Ни за что на свете.

Элизабет

После утреннего инцидента с багажом и очередной стычки с Марко мне отчаянно захотелось сбежать из душного палаццо хоть ненадолго. Стены будто сдавливали со всех сторон, напоминая о неприятных открытиях и гнетущих обязательствах. Я задыхалась в этой обители порока, мечтая глотнуть свежего воздуха и обрести ясность мыслей.

Быстро переодевшись в скромное дорожное платье и накинув легкую шаль, я решительно направилась к выходу. Ханна, тут же засеменила следом, на ходу поправляя выбившиеся из-под чепца пряди.

— Мисс Элизабет, погодите! Куда же вы так спешите? — всполошилась она, едва поспевая за моим стремительным шагом.

— Прочь отсюда, Ханна! Мне нужно побыть на воздухе, развеяться. Иначе я задохнусь в этой клоаке разврата!

— Воля ваша, мисс, — покорно вздохнула Ханна. — Только позвольте мне сопровождать вас. Не дело леди разгуливать в одиночестве по чужому городу. Да и кто знает, какие опасности могут подстерегать!

Я на миг призадумалась и нехотя кивнула. Ханна была права — появляться на людях без компаньонки для молодой незамужней девушки было немыслимо. Выходит, и здесь приличия диктовали свои правила. Что ж, по крайней мере, с верной служанкой будет не так одиноко.

Спускаясь по парадной лестнице, я лихорадочно размышляла о событиях этого безумного утра. Противостояние с Марко и куртизанками, посягнувшими на мой гардероб, до сих пор будоражило кровь. Щеки пылали от негодования и смущения, стоило вспомнить полуобнаженного негодяя, бесстыдно рассматривающего мой пеньюар. Ох, спасу от него нет, ни сном ни духом! И ведь хитрец, знает же, как смутить неискушенную девицу.

У подножия лестницы меня вдруг окликнул знакомый голос:

— Синьорина, погодите! Позвольте на пару слов.

Мы с Ханной застыли, узнав Лучано Гаспарини, вчерашнего нотариуса и закадычного дружка Марко. Он неспешно приближался, сверкая белозубой улыбкой и хищно щуря темные глаза.

— Куда это вы так торопитесь спозаранку? — промурлыкал он, окидывая нас оценивающим взглядом. — Неужто решили прогуляться? Смотрите, как бы чего не вышло. Венеция — город коварный, мало ли кто встретится.

Я вскинула подбородок, сверля наглеца уничижительным взглядом:

— Благодарю за заботу, синьор Гаспарини. Но, думаю, мы с мисс Симмонс в состоянии о себе позаботиться. И не извольте более удерживать нас, нам нужно идти.

Лучано хмыкнул, сощурившись:

— Ну-ну, не буду препятствовать. Только потом не говорите, что вас не предупреждали. Ах да, чуть не забыл. Марко просил передать, что ждет вас вечером для важного разговора. Так что не задерживайтесь допоздна в своих прогулках, если не хотите получить на орехи.

Я задохнулась от гнева пополам с унижением. Ну конечно, Марко уже приставил ко мне своего соглядатая, чтобы следить за каждым шагом! И как это понимать — «получить на орехи»? Да как он смеет мне указывать и угрожать, этот напыщенный индюк⁈

Ханна сочувственно сжала мой локоть, безмолвно поддерживая. Даже верной служанке передалась моя праведная ярость.

Лучано, видимо, здорово позабавил наш потрясенный вид. Расхохотавшись, он шутливо поклонился нам обеим и, насвистывая, двинулся прочь. А мы остались стоять посреди холла, кипя от негодования. Ну уж нет, не дождется синьор Альвизе! Будем гулять столько, сколько захотим, и никакие «разговоры» нас не удержат.

Гордо вскинув голову, я решительно направилась на выход. Ханна семенила рядом, то и дело испуганно озираясь. Бедняжка, ей тоже изрядно досталось в этом змеином гнезде.

Миновав мраморный холл, мы с облегчением выскользнули за массивную дверь палаццо. Солнечный свет и свежий ветерок с канала мгновенно окутали нас, даруя почти физическое наслаждение. Я с упоением вдохнула пряный весенний воздух, наполненный ароматами цветов и моря.

Решив не испытывать судьбу плутаниями по закоулкам, мы направились по ближайшей набережной, лавируя в толпе горожан и приезжих. Шум и суета большого города удивительным образом успокаивали взбудораженные нервы. Мы с интересом разглядывали старинные дворцы, любовались россыпью ярких гондол на глади каналов, слушали обрывки чужих разговоров и смех.

Вскоре я почувствовала, что проголодалась. Вспомнив, что с утра ничего не ела, я стала выискивать глазами какое-нибудь приличное кафе или остерию. Небольшая площадь с журчащим фонтаном привлекла мое внимание. На ее углу примостилось симпатичное заведение с уютной верандой, увитой цветущими глициниями.

Мы уже направлялись к гостеприимно распахнутым дверям, когда вдруг услышали окликнувший нас знакомый голос:

— Леди Элизабет, мисс Симмонс, вот так встреча! Какими судьбами в этой части города?

Обернувшись, мы увидели лорда Кристиана Уэстбрука, того самого обаятельного джентльмена, который вчера пришел мне на выручку. Он сидел за одним из столиков в плетеном кресле и приветливо улыбался, галантно приподнимая шляпу.

Сегодня он выглядел очень элегантно в светло-сером костюме для прогулок и начищенных до блеска ботинках. Соломенная шляпа и трость с серебряным набалдашником довершали образ истинного денди. Вьющиеся светлые волосы трепал легкий ветерок, а лучистые синие глаза задорно поблескивали.

— Лорд Уэстбрук! — обрадованно воскликнула я, чувствуя, как на сердце теплеет от одного его вида. — Вот так неожиданность! Мы с мисс Симмонс просто вышли прогуляться и подышать свежим воздухом.

— Судьба благоволит нам, раз уж дарит новую встречу, — улыбнулся Кристиан, учтиво кланяясь. — Вы, должно быть, проголодались после прогулки. Смею предложить вам разделить со мной легкий завтрак. Местная выпечка — просто объедение!

И он призывно указал на корзинку с ароматными булочками и круассанами, стоящую на столе рядом с кофейником и вазочками варенья. У меня мгновенно потекли слюнки и громко заурчало в животе.

— Благодарю, лорд Уэстбрук, — смущенно пролепетала я. — Вы очень любезны. Признаться, мы и впрямь зверски голодны.

— Кристиан, прошу вас, — мягко поправил он. — Мы ведь уже не чужие люди, верно? Зовите меня по имени.

Я слегка порозовела, но тут же взяла себя в руки. В конце концов, что дурного в дружеской беседе за завтраком? Тем более в присутствии Ханны, которая выступает в роли компаньонки. Приличия будут соблюдены.

— Что ж, будь по-вашему… Кристиан, — улыбнулась я, чувствуя, как имя приятно перекатывается на языке. — Расскажите, как вам Венеция? Успели ли уже осмотреть местные красоты?

— О да, город воистину восхитителен! — оживился Кристиан, разливая по чашкам ароматный кофе. — Недаром его называют «жемчужиной Адриатики». Знаете, у меня появилась идея. Почему бы нам не устроить сегодня небольшую экскурсию? Я бы с радостью показал вам свои любимые места.

Мы с Ханной переглянулись, и я заметила, как загорелись ее глаза. Видно, бедняжка тоже истосковалась по спокойной и приятной беседе, вдали от интриг и пересудов палаццо. Да и мне самой эта мысль показалась чрезвычайно соблазнительной.

— С удовольствием составим вам компанию, лорд… Кристиан, — решилась я. — Уверена, из вас выйдет чудесный гид. Так с чего начнем?

— Ну, для начала нужно как следует подкрепиться, — подмигнул он озорно. — А там, глядишь, и катание на гондоле организуем. Говорят, это самый романтичный способ увидеть Венецию!

Мы с Ханной залились румянцем, но не стали возражать. День обещал быть приятным и познавательным. А в обществе такого галантного кавалера можно было на время позабыть обо всех треволнениях и страхах.

Мы неспешно завтракали, оживленно беседуя о лондонской и венецианской жизни. Кристиан забавно шутил, травил байки, расспрашивал о наших впечатлениях от города. При нем я чувствовала себя настоящей леди — изящной, женственной, достойной восхищения. А не бедной родственницей со скандальным наследством, вынужденной отбиваться от грубых притязаний.

Незаметно для себя мы увлеклись разговором. Напряжение последних дней понемногу отпускало, и я впервые за долгое время искренне улыбалась, позабыв о невзгодах. Ханна тоже повеселела, с интересом прислушиваясь к нашей милой болтовне и вставляя реплики.

Покончив с угощением, мы втроем бодро зашагали по набережной, любуясь старинными палаццо и россыпью гондол на воде. Кристиан оказался чудесным рассказчиком, посвящая нас в городские предания и легенды. С ним любой камень обретал свою историю, пропитанную романтикой и тайнами.

И пусть где-то вдалеке маячили неприятности, растворяясь в солнечном мареве, здесь и сейчас были только безмятежность, смех и упоительное чувство свободы. И рядом — душевный, обаятельный спутник, ненавязчиво оберегающий нас от любых треволнений.

— Как насчет того, чтобы прокатиться на гондоле? — с улыбкой предложил Кристиан. — Обещаю, это будет незабываемо!

Мы с Ханной просияли, предвкушая дивное приключение. Что ж, похоже, сказка начиналась прямо сейчас.

— С превеликим удовольствием! — воскликнула я, сияя улыбкой. — Это ли не лучший способ увидеть Венецию во всем ее очаровании?

— Истинная правда, — подмигнул Кристиан. — Да еще и в самой приятной компании.

Мы с Ханной зарделись от его галантного комплимента. Приятно, когда тебя ценят не только за происхождение и приданое, но и за ум, характер, душевные качества. С лордом Уэстбруком я чувствовала себя не бесправной пешкой в чужой игре, а настоящей женщиной, достойной искреннего восхищения.

Кристиан подал нам руки и помог усесться на бархатные подушки. Ловко запрыгнул следом, скомандовав что-то гондольеру по-итальянски. Тот понятливо кивнул, оттолкнулся длинным веслом от причала, и наша гондола заскользила по глади Гранд-канала.

Весеннее солнце играло на витражах дворцов, преломляясь разноцветными бликами. Вода манила лазурной прохладой, дразня легкой рябью. В воздухе витали запахи цветов, специй и свежей выпечки из прибрежных кафе. Чарующие звуки уличных музыкантов долетали до нас, сплетаясь в дивную мелодию.

Я смотрела по сторонам, очарованная этой ожившей сказкой. Казалось, сама Венеция приветствовала нас, раскрывая свои объятия. И рядом были верная Ханна и обаятельный лорд Кристиан, оберегающие от невзгод, одаряющие вниманием и добротой.

Украдкой поглядывая на Кристиана, я любовалась игрой солнца в его волосах, трепетной улыбкой, придававшей облику озорное мальчишеское очарование. Сильные руки, расслабленно лежащие на бортах гондолы, излучали ауру надежности и защищенности. Хотелось укрыться за его широкой спиной от всех невзгод, от гнетущей неопределенности моего нынешнего положения.

Невольно я вспомнила о Марко — и сердце кольнула глухая, неясная тоска. Да, синьор Альвизе был воплощением порочной мужественности, опасного магнетизма. Рядом с ним я всегда чувствовала себя загнанной дичью, жертвой, обреченной стать легкой добычей хищника.

Но отчего же тогда душа трепетала, плавясь от одного его взгляда? Отчего тянулась к нему, словно мотылек на губительное пламя? Затаенная сладость, будоражащий жар, вспыхивающий в крови от случайных прикосновений — разве не в этом суть истинной страсти?

Одернув себя, я постаралась сосредоточиться на ласковом голосе лорда Уэстбрука, повествующего о красотах Гранд-канала. В конце концов, здесь и сейчас рядом со мной — достойный мужчина, способный подарить покой и счастье. Так к чему терзаться мыслями о жестоком искусителе, ничего не сулящем, кроме горя и разочарований?

Я одарила Кристиана благодарной улыбкой, стараясь вложить в нее все свое расположение и дружескую приязнь. Он ответил мне лучистым взглядом, чуть склонив голову в безмолвном понимании. Ах, как отрадно встретить родственную душу, готовую протянуть руку помощи в минуту смятения!

Сердце уже пело от робкого предвкушения, от смутных мечтаний и желаний. Впервые за долгое время я почувствовала себя не бесправной пешкой, но прекрасной дамой, достойной восхищения и обожания.

— Полюбуйтесь, леди, — указал наш спутник на роскошный дворец по правую руку. — Это знаменитое палаццо Дандоло, где останавливались венценосные особы и вершились судьбы царств.

— Удивительно! — восхитилась я. — Сколько же историй и тайн хранят эти древние стены!

— О, будьте уверены, нам хватило бы и десяти жизней, чтобы распутать их все, — усмехнулся Кристиан. — Венеция полнится легендами и загадками. Как, впрочем, и вся Италия.

Я вопросительно посмотрела на него, ожидая продолжения. Кристиан отпил глоток кофе из кожаной фляги и продолжил свой рассказ:

— Взять хотя бы известную историю про остров Повелья, что располагается неподалеку отсюда. Говорят, много веков назад там находилась колония прокаженных, обреченных на вечные муки и страдания. И будто бы души несчастных до сих пор не обрели покоя, витая призраками в развалинах старой больницы.

Мы с Ханной невольно поежились, представив эту жуткую картину. Наш гондольер тоже напрягся, бормоча что-то вроде молитвы.

— Ну что вы, это же всего лишь красивая легенда, — улыбнулся Кристиан. — Историки давно развеяли этот миф. На самом деле, остров использовался как карантинная зона во время эпидемий чумы и оспы. Не более того. Хотя мрачности ему это не убавляет.

— Хвала Мадонне! — выдохнула Ханна, осеняя себя крестным знаменем. — А то уж и не знаю, что думать. У меня от этих разговоров мурашки по коже.

— Простите, дамы, не хотел вас напугать, — покаялся Кристиан, лукаво прищурившись. — Обещаю, далее только благостные истории и романтичные сюжеты. В конце концов, чем Венеция не место для любви и чудес?

И он так многозначительно посмотрел на меня, что бедное сердце затрепетало птицей в клетке. Неужели это всего лишь любезность? Или за вежливыми фразами таится нечто большее, будоражащее кровь?

Я смущенно потупилась, не в силах выдержать магнетический взгляд синих глаз. Ханна понимающе улыбнулась, делая вид, что всецело поглощена созерцанием пейзажей. И только гондольер продолжал мурлыкать себе под нос, ловко орудуя веслом.

А наша гондола скользила вперед, унося прочь тревоги и страхи. Навстречу безмятежности, приключениям и, быть может, пробуждающемуся чувству, прекрасному и неизбежному, как сама весна.