В Объятиях Соблазна

Глава 26

Элизабет

Прошла уже неделя с тех пор, как Марко спас меня из лап безумного Кристиана. Дни летели незаметно, складываясь в уютную мозаику домашних хлопот и неспешных разговоров. Казалось, что ужас похищения и мучительная неопределенность остались в прошлом, как страшный сон.

В палаццо царили мир и покой. Прислуга неслышно сновала по комнатам, выполняя приказы внимательного и заботливого Марко. Он будто задался целью окружить меня всевозможным комфортом. Заваливал подарками, угощал изысканными блюдами, развлекал милыми безделушками. Его забота согревала душу, возвращая давно утраченное ощущение дома и защищенности.

Хотя порой меня одолевали сомнения и тревоги. Слишком много недосказанности и секретов осталось между нами. Необъяснимые поступки Марко, его темное прошлое, моя собственная опрометчивость — все это маячило на границе сознания, не давая покоя.

Но сейчас, нежась в ароматной пене и слушая доносящуюся из гостиной негромкую мелодию, я изо всех сил гнала прочь назойливые мысли. В конце концов, мы оба достаточно настрадались. Пора смотреть в будущее с надеждой и верой. Жизнь продолжается, не смотря ни на что.

— Элизабет, милая, с тобой все в порядке? — раздался встревоженный голос Марко. — Ты так долго… Я уж испугался, не утонула ли ты там часом.

Я невольно улыбнулась, тронутая его заботой. Подумать только — еще вчера подобное внимание показалось бы насмешкой, очередным тактическим ходом. А сейчас грело душу, наполняло благодарным трепетом.

— Все хорошо, Марко, — отозвалась я, старясь, чтобы голос не дрожал от избытка чувств. — Просто задумалась немного. Сейчас выйду.

За дверью послышался шумный вздох облегчения. Мне живо представилось, как Марко меряет шагами коридор, то и дело прислушиваясь, все ли в порядке.

Невольно хмыкнув, я выбралась из ванной и потянулась за полотенцем. Промокнула разгоряченную кожу, промассировала затекшие мышцы. На душе было легко и радостно. Все плохое осталось позади. А впереди ждало лишь счастье — долгожданное, выстраданное. Наше с Марко счастье.

Накинув пушистый халат, я решительно распахнула дверь. И тут же оказалась в крепких объятиях — теплых, надежных, родных. Марко прижал меня к груди, зарылся лицом в рассыпавшиеся по плечам волосы. Вдохнул полной грудью, будто впитывая мой запах.

— Элизабет, — выдохнул он, целуя мой висок. Голос его дрожал от сдерживаемых эмоций. — Как же долго я ждал этого момента. Когда смогу просто держать тебя в своих руках. Знать, что ты рядом, что тебе ничто не угрожает. Если бы ты только знала, как я измучился, пока ты была в лапах этого подонка! Места себе не находил, на стены готов был лезть…

Он сглотнул, на миг умолк, борясь с подступившим к горлу комком. А я слушала его сбивчивый шепот и чувствовала, как защипало в носу. Глупое сердце затрепетало, заходясь от щемящей нежности. Невыносимо, до спазмов в горле хотелось успокоить, утешить его. Сказать, что теперь все будет хорошо. Что ему больше незачем переживать и терзаться.

Обняв Марко покрепче, я отстранилась и нежно провела рукой по его щеке.

— Тише, родной мой. Все позади. Ты спас меня, и теперь мы вместе. Ничто больше не сможет нас разлучить.

Марко прерывисто вздохнул, на миг прикрыл глаза. Казалось, он изо всех сил сдерживает обуревавшие его эмоции. А потом вдруг решительно отстранился и заглянул мне в лицо. В янтарных глазах вспыхнула незнакомая решимость.

— Элизабет, — начал он, крепко сжимая мои пальцы. — Я понимаю, что сейчас, возможно, не самый подходящий момент. Мы оба вымотаны и истрепаны событиями последних недель. Но я больше не могу держать это в себе.

Он сделал глубокий вдох, будто набираясь смелости. А потом вдруг опустился передо мной на одно колено и произнес, глядя снизу вверх:

— Элизабет Эштон, вы станете моей женой? Сделаете меня самым счастливым мужчиной на свете? Обещаю, что буду любить и оберегать вас до конца своих дней. Сделаю все, чтобы вы чувствовали себя любимой и защищенной. Так что вы скажете? Вы выйдете за меня?

У меня перехватило дыхание. Боже, он просит моей руки! Вот так, сразу, без долгих ухаживаний и расшаркиваний. Прямо и искренне, от всего сердца. Как и подобает настоящему мужчине.

На миг я растерялась. Непрошенные сомнения вновь всколыхнулись в душе. Не слишком ли быстро? Достаточно ли мы друг друга узнали? Сумеем ли построить крепкую семью с таким багажом ошибок за плечами?

Но потом я посмотрела в любимые янтарные глаза — встревоженные, полные надежды и безграничной любви. И сердце дрогнуло, захлестнулось нежностью. Я уже готова была произнести заветное «да», отдаться этому чувству без остатка. Но вдруг перед мысленным взором встало искаженное лицо Лауры. Ее слова отдались в ушах подобно набату: «Ведь я… я жду ребенка! Ребенка от Марко!»

Я судорожно сглотнула, почувствовав, как к горлу подступает ком.

— Марко, я… Прости, но я не могу. Не могу принять твое предложение.

Он застыл, пораженный в самое сердце. В янтарных глазах вспыхнуло изумление пополам с болью.

— Что? Но… почему, Элизабет? Разве ты не веришь мне? Не любишь так, как люблю тебя я?

Я всхлипнула и порывисто накрыла его руки своими ладонями.

— Дело не в этом. Я верю и люблю, всем сердцем люблю! Но пойми — я не могу строить наше будущее на лжи. На недоговорках и тайнах.

— О чем ты? Каких еще тайнах? — нахмурился Марко. На красивом лице проступило недоумение.

Я судорожно стиснула его пальцы, борясь с подступающими рыданиями.

— Лаура… Она ждет от тебя ребенка, Марко. Сама призналась мне перед отъездом. Сказала, что вы были постоянно близки. И теперь она носит твое дитя. Это… это правда?

Марко застыл, потрясенно глядя на меня. В его глазах промелькнуло сначала недоумение, потом мучительный ступор. Казалось, он никак не может осознать сказанное, принять эту горькую правду. Несколько раз открыл и закрыл рот, силясь что-то произнести. Но вместо слов с губ сорвался лишь нервный смешок.

— Элизабет, да ты никак шутишь? Какой еще ребенок? Лаура… Да она бесплодна как пустыня Сахара! Уж мне ли не знать. Сколько лет делил с ней постель, так ни разу и не понесла. Врачи в один голос твердили — никаких шансов.

Я ошарашенно смотрела на Марко, пытаясь уложить в голове этот поток откровений. Лаура не может иметь детей? Но зачем тогда весь этот фарс с беременностью? Ложь с первого до последнего слова?

— Элизабет, пойми раз и навсегда. Лаура для меня — пройденный этап. Да, была интрижка, не отрицаю. Но не более того! Сердце мое принадлежит лишь тебе одной. И будь я проклят, если когда-нибудь смогу полюбить другую!

Я молчала, оглушенная этой страстной тирадой. В висках стучало, грудь распирало от противоречивых эмоций. Боже, как же хотелось поверить Марко! Отринуть сомнения, броситься в его объятия. Забыть обо всем, кроме нашей любви.

Но какой-то холодный, расчетливый внутренний голос нашептывал: «Остынь, Элизабет. Подумай головой, а не сердцем. Даже если Лаура и впрямь солгала — кто знает, сколько у него таких „интрижек“ было? Сколько доверчивых дурочек растаяло в жарких объятиях, понесло от великого любовника? Не факт, что хоть одна не забеременела по-настоящему. И что тогда? Примешь под своей крышей целый выводок бастардов и их мамаш? Снесешь унижение делить мужа с прошлыми пассиями? Оно тебе надо?»

Марко пристально посмотрел мне в глаза и осторожно взял за руки. Его пальцы дрожали, но хватка была крепкой и надежной. Казалось, он силился передать мне через это прикосновение всю свою любовь и искренность.

— Элизабет, я знаю, о чем ты думаешь, — тихо проговорил он, не отрывая от меня напряженного взгляда. — И умоляю, поверь: Лаура была последней из тех, с кем я делил ложе. Очень-очень давно у меня не было других женщин. А до нее… Не скрою, грешен. Но я всегда был осторожен, предохранялся как мог. Не желал плодить нежеланных детей. Потому что твердо знал: малыши должны рождаться в любви, в настоящей крепкой семье. Только так они будут счастливы.

Марко на миг умолк и отвел взгляд. На скулах заходили желваки, губы горько скривились. Было видно, что следующие слова даются ему нелегко.

— Я ведь сам бастард, Лиззи. Незаконный сын одного знатного господина, будь он неладен. Мерзавец отрекся от нас с матерью, едва она занемогла. Бросил на произвол судьбы, обрек на нищету и позор. И я не понаслышке знаю, что значит расти без отца. Каково это — быть обузой, клеймом на репутации.

Он судорожно стиснул мои пальцы, голос дрогнул от сдерживаемых эмоций.

— Поверь, я бы никогда не пожелал подобной участи своему ребенку. Даже нечаянному, незапланированному. Но клянусь тебе, Элизабет: я не оставил после себя ни одного бастарда. Всегда был предельно осторожен, чтобы избежать этого. Потому что попросту не имел права сотворить еще одного страдальца. Обречь кроху на ту же боль, что испытал сам.

Марко глубоко вздохнул и взял себя в руки. В глазах мелькнула решимость пополам с мольбой.

— Я понимаю твои сомнения и страхи. На твоем месте тоже не знал бы, как поступить. Но умоляю: поверь мне. Дай нам шанс. Я клянусь, что буду верен тебе до гроба. Никогда не предам, не оскорблю твоих чувств. Ты — моя единственная, желанная. Женщина, ради которой я готов на все.

Он прижался губами к моим пальцам — порывисто, жарко. Печать обещания, знак вечной любви.

— Не бросай меня, Элизабет. Не разбивай мне сердце. Я… я просто не смогу без тебя. Сойду с ума, зачахну. Лишь с тобой моя жизнь обрела смысл. Молю, не отнимай его.

Голос Марко упал до едва различимого шепота. В янтарных глазах заблестели злые, отчаянные слезы. Он смотрел на меня не мигая, будто ждал приговора.

А я стояла, оглушенная этим страстным признанием. Комок подкатил к горлу, сердце щемило от острой жалости. Бедный, несчастный Марко! Сколько же ему пришлось пережить. Сколько боли хлебнуть в юные годы. Не удивительно, что он так рьяно открещивается от прошлого. Зарекается от мимолетных интрижек, бежит от ответственности как от чумы.

Но именно это делало его откровения еще более ценными в моих глазах. Ведь несмотря на все горести и страхи, Марко решился открыть мне душу. Рассказать то, что годами хранил в себе. И я просто не могла предать его. Отвергнуть этот бесценный дар, растоптать хрупкое доверие.

Непослушными пальцами я обвила его шею, прижалась всем телом. Крепко-крепко, до хруста костей. Спрятала лицо на широкой груди, чувствуя, как бешено колотится его сердце. И выдохнула — сорвано, искренне:

— Верю. Конечно же верю тебе, Марко. И никуда не уйду. Мы справимся со всем, обещаю. Только держи меня покрепче и не отпускай. Больше никогда.

Он рвано выдохнул, уткнулся лбом мне в плечо. Обхватил руками так, что затрещали кости. Но мне не было больно — напротив, хотелось слиться с ним воедино. Раствориться без остатка в этих сильных объятиях.

Горячие губы покрыли лицо лихорадочными поцелуями. Отчаянными, благодарными. А я все повторяла как в бреду: «Люблю, люблю». И понимала — теперь уже навсегда. Что бы ни случилось.

Марко

Утренние лучи солнца заливали мою спальню в палаццо Контарини. Я, Марко Инноченти, Альвизе стоял перед старинным зеркалом в резной золоченой раме, не веря своим глазам. Неужели этот щегольски одетый джентльмен, сияющий от счастья — и впрямь я?

Кто бы мог подумать, что судьба уготовила мне, безродному бастарду, такой подарок! Сегодня, в этот погожий майский день, я женюсь на любви всей моей жизни, несравненной Элизабет Эштон. Весь цвет венецианского общества соберется засвидетельствовать наш союз. Я и сам не верил в реальность происходящего!

Мой свадебный наряд был безупречен: темно-синий фрак с серебряным шитьем, узкие брюки со штрипками, сверкающие лаковые туфли. Белоснежная рубашка и искусно повязанный шейный платок довершали образ. На тонких пальцах сверкали перстни, а в ухе гордо красовался бриллиант. Пусть все знают, что Марко Альвизе не изменяет своим привычкам!

Я не удержался и подмигнул своему отражению. Как странно было видеть на своем лице выражение безмятежной радости и покоя! Еще недавно я и помыслить не мог о таком счастье. Мое сердце было очерствевшим и ожесточенным, душа — опустошенной и израненной. Мне казалось, что я навсегда потерял способность искренне улыбаться…

Но любовь Элизабет исцелила меня. Ее чистое, бескорыстное чувство растопило лед внутри, вернуло надежду и веру в себя. Рядом с ней я впервые ощутил себя не грязным отребьем, не мерзавцем, достойным лишь презрения — а человеком, имеющим право на счастье. Право любить и быть любимым.

И вот сегодня моя мечта осуществится! Элизабет — моя нежная, страстная, решительная Элизабет — навсегда будет принадлежать мне. А я — ей, душой и телом. Перед алтарем я поклянусь в вечной любви и верности. Но, Бог свидетель, эту клятву я давно произнес в своем сердце!

Я поправил шейный платок и в сотый раз одернул фрак, изнывая от волнения. Ну где носит моего шафера? Неужели Лучано позабыл о таком ответственном деле? Я готов был сам бежать в церковь, чтобы скорее увидеть мою ненаглядную!

Словно услышав мои мысли, дверь отворилась, и на пороге возник мой закадычный друг собственной персоной. Как всегда безупречно одетый, с иронично приподнятой бровью. И как ему удается сохранять невозмутимость в любой ситуации?

— Волнуешься, Марко? — усмехнулся Лучано, окидывая меня оценивающим взглядом. — Не терпится сделать нашу красотку синьорой Альвизе?

— Еще бы! — выдохнул я, комкая в руках носовой платок. Только сейчас я понял, что все это время задерживал дыхание. — Я ведь все еще не могу поверить, что это происходит со мной. Боюсь, что вот-вот проснусь — а всё это лишь сладкий сон…

— Уверяю тебя, всё происходит наяву! — рассмеялся мой верный друг. — И я позабочусь, чтобы твоя свадьба стала самым незабываемым и счастливым днем в жизни. В конце концов, не каждый день мой лучший друг женится на настоящей английской леди!

Он по-братски хлопнул меня по плечу и подмигнул своему отражению в зеркале. Элегантный костюм цвета бургундского вина выгодно оттенял смуглую кожу и темные вьющиеся волосы Лучано. Он и впрямь был хорош собой, черти бы его побрали! Немудрено, что дамы увивались вокруг него роем.

Но сегодня Лучано думал лишь о том, как разделить мою радость и оказать поддержку в этот волнительный миг. Как и всегда, впрочем! В любой передряге — на дуэли ли, в борделе или игорном доме — он был рядом. Прикрывал мою спину, вытаскивал из неприятностей, не задавая лишних вопросов. Истинный брат, пусть и не по крови!

Мы с Лучано как раз обсуждали последние приготовления к церемонии, когда в дверь постучали. На пороге возник мой верный слуга Энцо.

— Прошу прощения, господин, — почтительно произнес он, склонив голову. — К вам посетитель. Говорит, дело не терпит отлагательств.

Я раздраженно поморщился. Кого еще принесло в такой час? Все мои друзья и компаньоны знали, что сегодня я женюсь и не желаю, чтобы меня беспокоили по пустякам!

— Ну конечно, в такой день всем что-то от тебя нужно! — усмехнулся проницательный Лучано. — Утро жениха — самое подходящее время для важных визитов.

— Передай, чтобы подождал в гостиной, — распорядился я, бросив на друга испепеляющий взгляд. — Надеюсь, это и впрямь не терпит отлагательств! Иначе кое-кто горько пожалеет, что посмел оторвать меня от приготовлений к свадьбе.

Энцо поклонился и бесшумно исчез за дверью. Мы с Лучано переглянулись и, не сговариваясь, двинулись к выходу. Я бросил взгляд на роскошные интерьеры Палаццо Контарини, которые еще недавно служили декорациями для прибыльного бизнеса. Кто бы мог подумать, что бывший бордель превратится в респектабельный дом, а я — в почтенного семьянина?

— Признайся, Марко, — лукаво прищурился Лучано, — неужто ты и впрямь не скучаешь по былым денькам? По этим бесконечным кутежам, карточным баталиям до рассвета, сомнительным сделкам? Или любовь и вправду способна перековать отъявленного негодяя в добропорядочного мужа?

Я хмыкнул, покосившись на друга. Вот уж кто знал меня как облупленного! И кто лучше Лучано мог оценить всю иронию этих перемен?

— Скучать — не скучаю, — проговорил я, спускаясь по мраморной лестнице. — Но и забыть вряд ли смогу. Слишком многое связано у меня с этими стенами. Здесь я впервые ощутил вкус власти и богатства. Здесь понял, что могу вертеть людьми как хочу, покупать и продавать их, словно марионеток. Но здесь же я встретил Элизабет… И понял, что все мои увлечения — ничто в сравнении с настоящей любовью.

— Кто бы мог подумать! — притворно ужаснулся Лучано. — Неужто я дожил до того дня, когда неотразимый Марко Альвизе будет рассуждать о любви, как какой-нибудь сопливый пастушок из идиллии? Душу дьяволу продам — не поверят!

Я расхохотался и шутливо ткнул друга кулаком в бок. В чем-то он был прав — прежний я ни за что не позволил бы себе подобных сентиментальных излияний. Но прежний я и представить не мог, что когда-нибудь женюсь на женщине, которую буду любить больше жизни.

— Насчет дьявола — это ты загнул, — ухмыльнулся я, поправляя перстни. — Моя душа теперь принадлежит Элизабет, и я не собираюсь ею торговать. А вот насчет неотразимости — чистая правда! Недаром эти стены столько лет были безмолвными свидетелями моих любовных подвигов.

Лучано закатил глаза и страдальчески вздохнул:

— Упаси боже от зазнавшихся бывших повес! Того и гляди, еще напишешь мемуары о своих похождениях. «Любовные победы Марко Альвизе, или Как я стал добродетельным мужем». Будешь на досуге зачитывать своим внукам, а, Марко?

Мы все еще посмеивались, когда вошли в гостиную. Но смех застыл у меня на губах, когда я увидел, кто меня дожидается. У окна, повернувшись ко мне спиной, стоял поверенный моего покойного отца, маркиза де Альвизе…

Тысячи мыслей пронеслись в голове за одно мгновение. Зачем он здесь? Неужели пронюхал про свадьбу и явился напомнить, что я всего лишь жалкий бастард, недостойный носить фамилию Альвизе? Или того хуже — надумал шантажировать меня чем-то накануне венчания?

Я стиснул кулаки, чувствуя, как старая злость и обида всколыхнулись в душе. Только не сегодня! Только не в этот день, когда я наконец обрету покой и счастье! Неужели даже с того света мой непутевый отец решил встать на пути моего благополучия?

Поверенный тем временем обернулся и смерил меня холодным, оценивающим взглядом. На лице его не дрогнул ни один мускул, но я готов был поклясться, что в глазах промелькнула едва заметная усмешка. Словно он наслаждался произведенным эффектом и моим явным замешательством.

— Сеньор Инноченти, — наконец произнес он, слегка склонив голову в приветствии. Голос его был бесстрастен и официален. — Прошу прощения за вторжение в столь знаменательный день. Но я прибыл сюда по поручению вашего покойного отца, маркиза де Альвизе. У меня есть для вас послание, которое я должен передать лично в руки.

С этими словами он извлек из кармана запечатанный конверт и протянул мне. Я машинально взял его, все еще не понимая, что происходит. Послание от отца? Что за бред!

— Благодарю за визит, сеньор, — процедил я сквозь зубы, изо всех сил стараясь не выдать обуревавших меня чувств. — Но, может, объясните цель вашего прихода? С каких это пор маркиз де Альвизе вспомнил о моем существовании и надумал отправлять письма с того света? Или вы просто перепутали адресата?

Поверенный снова одарил меня ледяным взглядом, но ответил предельно учтиво:

— Уверяю вас, никакой ошибки нет. Маркиз составил это послание для вас лично незадолго до смерти. И взял с меня клятву передать его вам в день вашей свадьбы. Полагаю, вы найдете там ответы на все вопросы.

Я невольно скрипнул зубами. Какая-то часть меня хотела немедленно распечатать конверт и узнать, что за очередную каверзу приготовил мне папенька. Но здравый смысл подсказывал — не стоит устраивать сцен перед посторонними. Лучано был прав — сегодня мой день, и я не позволю никому его омрачить!

— Что ж, благодарю за исполнение долга, — сухо произнес я, пряча конверт в карман. — Непременно ознакомлюсь… на досуге. А теперь прошу меня извинить — меня ждут неотложные дела. Как вы верно заметили, сегодня мой знаменательный день!

Поверенный кивнул, явно собираясь откланяться. Но напоследок бросил:

— И все же советую вам прочесть письмо прямо сейчас, сеньор Инноченти. Вернее, маркиз де Альвизе. Уверен, вам будет что обсудить со своей очаровательной невестой… и не только с ней. Ваш отец позаботился, чтобы ваш брак начался с чистого листа, без недомолвок. Впрочем, не смею вас более задерживать. Позвольте откланяться!

Он церемонно поклонился и вышел, оставив меня в полной растерянности. Что он хотел этим сказать? Что еще за тайны собрался поведать мне отец с того света? И какое отношение они имеют к Элизабет? И какого дьявола он назвал меня маркизом де Альвизе?

Лучано, до сих пор молча наблюдавший за этой сценой, крепко сжал мое плечо.

— Дружище, да не бери ты в голову! — подбадривающе произнес он. — Мало ли что там нацарапал твой старик. Может, просто решил позлить тебя напоследок, чтоб неповадно было брачными узами себя связывать. Забудь про это треклятое письмо, подумаешь о нем завтра!

Я благодарно улыбнулся другу, но покачал головой:

— Нет, Лучано. Ты же слышал — там что-то касается Элизабет. Я должен узнать, в чем дело, прежде чем вести ее под венец. Не могу начинать семейную жизнь с недомолвок и тайн!

Я решительно сломал печать и вытащил исписанные убористым почерком листы. Рука моя слегка дрожала, когда я разворачивал их. Сердце тревожно колотилось, а в висках стучало от напряжения. Что же ты приготовил мне, отец? Очередной удар в спину или, быть может, прощальный подарок?