В Объятиях Соблазна

Глава 23

Марко

Я ворвался в дом, словно демон, чуть не снеся дверь с петель. Слуги шарахнулись в стороны, не смея попадаться под горячую руку. Еще бы! От меня за версту несло усталостью, потом и раздражением. А на лице, должно быть, застыла гримаса ярости вперемешку с отчаянием.

Часы в холле пробили полночь, и я с мрачным удовлетворением отметил, что провел в седле почти шесть часов. Сбился с пути, гнался за обманчивыми видениями, потерял счет времени. И все без толку! След Элизабет затерялся где-то на пыльных проселках. Как и моя надежда отыскать ее.

Добравшись до кабинета, я устало рухнул в кресло и стянул перчатки негнущимися пальцами. Тело ломило от долгой скачки, в горле пересохло. Не глядя, налил из графина бокал бренди и опрокинул в себя, даже не почувствовав вкуса. Жгучая влага обожгла гортань, на миг притупляя боль и усталость.

В голове шумело, мысли путались. Перед глазами стояло бледное лицо Элизабет, ее дрожащие губы и полные боли глаза в момент нашего последнего разговора.

Проклятье, ну и пусть уезжает! Пусть катится на все четыре стороны, раз я ей так противен. Нашла, видите ли, благородного лорда, истинного джентльмена. Да кто она такая, чтобы меня судить? Сбежала, как последняя трусиха, вместо того, чтобы поговорить начистоту. Что ж, скатертью дорога! Подавись своей гордостью, неблагодарная!

Я в сердцах пнул ножку стола. Бокалы жалобно зазвенели, несколько капель пролились на столешницу. Прекрасно, просто прекрасно! Буду заливать горе бренди, раз уж на то пошло. В конце концов, я свое дело сделал — получил наследство, избавился от обузы в виде капризной синьорины. Теперь могу жить в свое удовольствие. Кутить, волочиться за юбками, швырять деньгами направо и налево. Кому какое дело, если при этом сердце кровью обливается?

От горьких дум меня отвлек робкий стук в дверь. Нахмурившись, я поднял мутный взгляд. Кого еще там нелегкая принесла?

— Ну? Чего надо? — рявкнул раздраженно.

Дверь приоткрылась, и на пороге возник Энцо — один из моих слуг. Он мялся, переминаясь с ноги на ногу, и явно не решался говорить. Лицо его было белее полотна, руки тряслись.

Я почувствовал, как по спине пробежал неприятный холодок. Отставив бокал, я резко поднялся и в два шага преодолел разделявшее нас расстояние.

— В чем дело, Энцо? Говори же!

Слуга сглотнул, отвел взгляд. Губы его дрожали.

— Синьор Марко… Тут это… Беда случилась.

У меня екнуло сердце. Схватив Энцо за грудки, я приподнял его над полом.

— Какая еще беда? Не тяни, отвечай немедленно!

— Так это… Синьорина Элизабет… Ее, того… Похитили!

В висках застучало, в горле пересохло. Я разжал пальцы, и Энцо кулем осел на пол. Внутри все похолодело. Нет, не может быть… Только не это! В груди будто ледяной ком застрял. Я вцепился в край стола, пошатнувшись. В ушах зазвенело, перед глазами заплясали черные мушки.

— Что? — тупо переспросил я, не веря своим ушам.

Энцо часто закивал, комкая в руках шапку.

— Истинную правду говорю, синьор! Во время нападения кучеру удалось сбежать, а служанку потом нашли без сознания в канаве неподалеку. Бедняжку доставили в больницу, где она пришла в себя и рассказала о случившемся.

Но самое ужасное — бандиты схватили госпожу Элизабет и насильно увезли в неизвестном направлении! Никто не разглядел лиц похитителей и не видел, куда они скрылись. Негодяи как сквозь землю провалились, не оставив ни единого следа.

Я почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Элизабет похищена! Боже правый, да за что? Колени подкосились, и я тяжело опустился на стул. Мысли метались, разбегались. Сердце ныло от раскаяния и страха. Господи, только бы с ней все было в порядке! Только бы не случилось непоправимого. Иначе ведь не прощу себе. Всю жизнь казнить стану, что не уберег, не защитил.

— Так я это… Пойду? — нерешительно протянул Энцо, переминаясь у двери. — Прикажете страже сказать или как?

Я вскинул голову, сверля слугу потемневшим взглядом. В висках застучало, гнев вскипел лавой.

— Стража? Черта с два! Здесь нужны верные люди. Немедленно пошли гонца к Лучано. Пусть собирает всех, кому я доверяю. Обшарить каждый притон, каждую подворотню! Элизабет должна быть найдена во что бы то ни стало!

Энцо часто закивал, видя мое бешенство. По лбу его катился пот, но глаза горели решимостью. Он кинулся к двери, на ходу бормоча клятвы в верности.

А я, кипя от ярости, заметался по кабинету. Мысли путались, руки дрожали. Страх за Элизабет, ненависть к похитителям, жгучее чувство вины — все смешалось, затопило горечью. Какой же я идиот, прозевал беду! Расслабился, потерял бдительность. Вот и поплатился. Но ничего, я исправлю оплошность. Отыщу негодяев, спасу Элизабет. Голыми руками удавлю каждого, кто посмел ее тронуть. Шкуру спущу, на куски порву!

Решительно накинув плащ, я выбежал прочь из палаццо. Холодный ночной воздух остудил лицо, привел в чувство. Так, надо взять себя в руки. Истерикой делу не поможешь. Если хочу спасти Элизабет, нужно действовать быстро и наверняка.

Вскочив на коня, я помчался вглубь безлюдных улочек. Ветер свистел в ушах, бил в лицо колючими брызгами. Через несколько кварталов я остановился у ветхой церквушки. Спешился и трижды стукнул в неприметную дверь условным знаком. На пороге показался тощий вихрастый мальчишка. При виде меня его глаза расширились.

— Синьор Марко! Вот так сюрприз. Что привело вас к нам на ночь глядя? — затараторил он.

Я присел на корточки, вгляделся в его остренькое личико.

— Джузеппе, мне нужна помощь, — сказал я. — Ты ведь знаешь, я в долгу не останусь.

Мальчуган прищурился, кивнул. Этот шустрый беспризорник был главарем маленькой шайки попрошаек и карманников. Они промышляли на улицах, собирая слухи и сплетни. Ничто не укрывалось от их цепких глазенок. Уж мне ли не знать — сам вырос в этих трущобах. Со вздохом я протянул Джузеппе увесистый кошелек.

— Сегодня вечером похитили мою… гостью, — начал объяснять я. — Юную синьорину, что гостила в моем палаццо. Угнали вместе с каретой. Надо выяснить, кто таков и куда скрылся. Вы, крысята, все закоулки в городе знаете. Вот и пошныряйте, разузнайте. А я в долгу не останусь.

Глаза у Джузеппе вспыхнули алчным блеском. Еще бы — я отвалил неслыханную по их меркам сумму. Парнишка жадно схватил деньги и спрятал за пазуху.

— Будет сделано, синьор Марко! — горячо заверил он. — Узнаем, разнюхаем. До рассвета всю Венецию перетрясем, а негодяев найдем. Уж вы мне поверьте!

Я устало улыбнулся, потрепал его по вихрам. Преданный, смышленый малец. Другого такого днем с огнем не сыщешь. Уж он-то меня не подведет. Напоследок сунув Джузеппе еще пригоршню монет, я вскочил в седло. Что ж, первый шаг сделан.

Оставив позади церквушку и своих маленьких шпионов, я направил коня в сторону порта. Там, среди прокопченных таверн и салунов, затерялся мрачный притон «Старый Роджер». Настоящий рассадник порока, пристанище контрабандистов и головорезов.

Спешившись у покосившейся двери, я вошел внутрь. В нос ударила едкая смесь табачного дыма, прогорклого эля и немытых тел. За столами сгрудились обычные завсегдатаи — бандиты, воры, прочий темный люд. Кое-кто покосился на меня с любопытством, но тут же потерял интерес, уткнувшись в свои щербатые кружки.

Я пробрался к стойке, кивнул бармену — смуглому верзиле со шрамом через всю щеку.

— Здорово, Тони. Как делишки?

Тот ухмыльнулся, сверкнув золотым зубом.

— Какие люди! Сам Маркиз пожаловал. Неужто решил вспомнить старые деньки, пропустить стаканчик в теплой компании?

Я покачал головой, облокотился на стойку.

— Увы, сегодня не до выпивки. Дело у меня. Слушай, Тони, ты же в курсе всего, что в округе творится. Не приметил в последнее время ничего странного? Может, рожи новые в притоне появлялись? Или разговоры какие подозрительные случайно услышал?

Бармен задумчиво почесал подбородок, наморщил лоб. Огляделся по сторонам, будто проверяя, не подслушивает ли кто. Потом придвинулся ближе и понизил голос:

— Ну, теперь, когда ты спросил… Было тут одно дельце на днях. Прибился к нам хлыщ какой-то, из благородных. Весь из себя расфуфыренный, а вид так и кричит — здесь мне не место. Но при этом с головорезами местными о чем-то шептался. С Хромым Билли и Ножом Коротышкой, знаешь таких? Самые отпетые душегубы во всей Венеции.

Я нахмурился, чувствуя, как внутри разрастается нехорошее предчувствие. Хлопнув по стойке монетой, я процедил сквозь зубы:

— И о чем же этот хлыщ с Билли толковал? Сумел разобрать?

Тони быстро глянул на золотой, цапнул со стойки и спрятал во вместительный карман фартука.

— Так я не больно вслушивался, Маркиз. Не мое это дело, кто там чего удумал. Но краем уха прихватил, будто о какой-то девице речь шла. Дескать, синьорина больно своенравная попалась, спуску не дает. Надо, мол, ее проучить, чтобы не смела перечить. А то ишь, гонору сколько — чисто королева английская, прости господи!

«Английская, мать ее, королева?» У меня будто ледя ной ком в груди образовался. Сердце екнуло и ухнуло в пятки. Нет, не может быть! Неужто речь шла об Элизабет? Да кто посмел, кто замыслил над ней надругаться⁈

Я стиснул кулаки так, что ногти впились в ладони. Процедил, с трудом сдерживаясь, чтобы не заорать:

— Тони, дружище, а об этих троих после разговора ничего не слыхать? Куда они делись, не в курсе?

Тот пожал плечами:

— Дык я почем знаю? Слиняли по-тихому, будто их тут и не было. Но ежели что, так у Билли на старых складах в порту хата есть. Он туда нет-нет да заглядывает, особенно когда надо от ищеек скрыться. Крысы, говорит, сытые — мол, лучшей охраны не сыщешь.

Склады в порту? Лежбище Хромого Билли? О боже, а вдруг сейчас именно там томится Элизабет? Избитая, измученная, кто знает — может даже при смерти?

От этой мысли желчь подкатила к горлу. Кровь застучала в висках, в груди будто раскаленный уголь поселился.

— Ты настоящий друг, — бросил я на прощание. — А теперь прости — дела не ждут!

Не помня себя, я вылетел из притона, вскочил на коня. Лишь одна мысль стучала в голове набатом: «Держись, Элизабет! Я уже мчусь на выручку…»

Спешившись у ветхих складов, я жестом подозвал своих людей. Те возникли из тени бесшумно, будто призраки — верные, испытанные, готовые ради меня на все. Коротко переглянувшись, мы взяли двери в кольцо. Я поудобнее перехватил рукоять кинжала и пинком распахнул створки.

Внутри царила непроглядная тьма, в нос ударил спертый запах пыли, гнили и крысиного помета. Факелы выхватили из мрака покосившиеся ящики, обрывки веревок да груды непонятного тряпья. Склад казался давно заброшенным, враги будто испарились. Но что-то во всем этом было не так. Я буквально кожей чувствовал присутствие смерти.

И тут я увидел его. Прямо у дальней стены, распластанный в луже собственной крови, лежал Хромой Билли. Его мертвые глаза таращились в никуда, а поперек горла алел жуткий росчерк — кто-то от уха до уха располосовал глотку бедняге.

Я медленно приблизился, хмуря брови. То тут, то там мои люди спотыкались о неподвижные тела. Вся банда Билли, весь сброд до единого. Их словно косой скосили — вон как пялятся в пустоту, разинув окровавленные рты.

Мои люди застыли на месте, потрясенные открывшейся картиной бойни. Лишь гулкое эхо наших шагов нарушало мертвую, зловещую тишину. Казалось, сам воздух здесь пропитался ужасом и смертью.

— Что за чертовщина? — сипло выдавил подошедший Лучано. — Это ж надо было так их, в одночасье!

Я молча озирался по сторонам, силясь унять колотящееся сердце. В голове метались обрывки мыслей, бессвязные образы. Кто это сделал? Зачем? При чем тут Элизабет? Господи, да где же она, неужели попала в лапы к этим зверям?

От одной мысли, что мою розу, мое бесценное сокровище мог тронуть какой-то ублюдок, к горлу вновь подкатывала тошнота. Я готов был рвать и метать, крушить все на своем пути, лишь бы найти ее, лишь бы снова прижать к себе…

— Марко? — окликнул меня Лучано, с тревогой вглядываясь в побелевшее лицо. — Ты как, в порядке? На тебе лица нет.

Я судорожно сглотнул, заставил себя разжать стиснутые кулаки. Глянул на друга расфокусированным взглядом.

— А? Да… Да, все нормально. Просто… черт, Лучано, я уже ни черта не понимаю! Куда дальше?.. Что нам теперь делать? Этот склад был последней зацепкой. А теперь…

Голос сорвался, в горле встал ком. Бессильная ярость, страх и отчаяние душили, выворачивали наизнанку. Всегда знал, куда бежать, за что хвататься. А сейчас будто в стену уперся — глухую, непробиваемую. Без единой лазейки.

Лучано шагнул ко мне, сжал плечо твердой рукой. Встряхнул, вынуждая посмотреть в глаза.

— Эй, Марко, соберись! Ну-ка возьми себя в руки. Расклеиваться нельзя, слышишь? Элизабет сейчас как никогда нужен сильный, уверенный в себе Марко! Тот, который никогда не пасует перед трудностями. Тот, кто всегда найдет выход!

Я тяжело перевел дух, с благодарностью стиснул его локоть. Что бы я делал без Лучано — брата не по крови, но по духу? Он всегда знал, что сказать. Как поддержать, вдохнуть силы, когда опускаются руки.

Друг выпрямился и уверенно произнес:

— Ты верно мыслишь, Марко. Давай-ка вот что сделаем. Разделим людей на несколько групп. Пусть снова потрясут всех местных — шлюх, нищих, портовых крыс. Может, кто чего видел или слышал. Расширим круг поисков, возьмем другие районы. Поднимем на уши всю Венецию, но найдем синьорину Элизабет!

Я медленно кивнул, в голове уже начал выстраиваться план.

— Дельная мысль. Возьми это на себя, Лучано. А я тем временем наведаюсь к нашим людям в других кварталах. Предупрежу, пусть будут начеку. Глядишь, и послышат краем уха что-нибудь полезное.

Друг согласно качнул головой и, резко развернувшись, зашагал к выходу со склада. Через пару минут его громкий голос уже гремел, раздавая указания.

А я поспешил прочь, навстречу новой надежде. Тоненькой, призрачной — но все же надежде. Другого выбора у меня просто не было. Сдаться, опустить руки — значит предать Элизабет. Нет уж, я буду бороться за нее до последнего вздоха. Любой ценой верну ее и никогда больше не отпущу…