В Объятиях Соблазна

Глава 22

Марко

Развернувшись на каблуках, я бросился прочь из дома. Ворвался в конюшню, седлая на ходу своего вороного жеребца Дьябло. Вскочил в стремена, послал коня в галоп. Только сейчас, несясь по пустым вечерним улицам, я начал понимать весь ужас ситуации. Элизабет где-то там, одна, в чужом городе. Быть может, напугана, растеряна. А я, идиот, вместо того чтобы защищать ее, только пуще травмировал своей грубостью и похотью. Неудивительно, что она предпочла сбежать!

Дьябло летел вперед как стрела, обдавая прохожих фонтанами брызг из-под копыт. Я пригибался к самой холке, хлестал поводьями, понукал коня отчаянным криком. Быстрее, быстрее! Нужно добраться до порта, расспросить моряков, грузчиков. Элизабет не могла далеко уйти — сейчас не сезон, кораблей в гавани кот наплакал. Эта дурочка в одиночку даже билет купить не сумеет! Скорее всего, сейчас сидит где-нибудь в таверне, растерянная и подавленная…

У пристаней я осадил взмыленного жеребца и спрыгнул на землю. Огляделся по сторонам, цепко выискивая в толпе рыбаков и грузчиков хоть одно знакомое лицо. Десятки, сотни раз я бывал здесь по делам — то выбивал деньги из должников, то стращал конкурентов. Да меня тут любая шавка знает!

— Эй, Карло! — окликнул я старого портового шкипера. Тот обернулся, сощурившись, вгляделся в мое лицо. Узнав, торопливо стянул засаленную шапчонку, согнулся в неуклюжем поклоне.

— А, синьор Марко! Какая честь! Чем могу услужить вашей милости?

Я в два шага преодолел разделяющее нас расстояние.

— Скажи мне, друг любезный, не проходила ли здесь нынче юная леди? Англичанка, блондинка, хорошенькая как сама Мадонна. Может, покупала билет на корабль или справлялась о рейсах?

Карло наморщил лоб, напряженно размышляя. Почесал в затылке, разгладил жидкую бороденку. Наконец пожал плечами:

— Не могу знать, синьор. Чужестранок сегодня и вовсе не видал. Хотя постойте! Андреа-грузчик талдычил недавно, будто заприметил одну диковинную парочку. Благородная синьора в синем дорожном платье и кавалер при ней — долговязый такой, англичанин вроде. Грузились в портшез и все на восток поглядывали, куда тракт на Местре идет. Будто торопились шибко…

У меня похолодело внутри. Восток… Местре… Ну конечно! Единственный сухопутный путь из Венеции идет именно туда. А из Местре уже рукой подать до Падуи, Виченцы и дальше — до самой австрийской границы. Черт, так вот куда эта гордячка направилась! Решила добраться до дома по суше, через чертовы Альпы. Лишь бы избежать еще одной встречи со мной на корабле.

Отпустив шкипера, я вскочил в седло и погнал коня прочь от порта. Теперь надо торопиться вдвойне. Кто знает, сколько форы у этой парочки беглецов? Если Элизабет со своим хахалем уже добрались до Местре — значит, они на полпути к Падуе.

Нет уж, нет! Не позволю какому-то напыщенному франту увезти мою женщину. Я найду их, хоть на край света отправлюсь. Верну Элизабет домой, стану на колени, вымолю прощение. Она поймет, обязана понять! Мы же любим друг друга, пусть и сами боимся в этом признаться.

Дьябло мчал по тракту во весь опор, я уже не понукал его и не сдерживал.

Миля за милей оставались позади, а я все гнал и гнал вперед, не чуя под собой земли. Местре промелькнуло за считанные минуты. Теперь до Падуи оставалось еще около двух часов пути. Черт, надеюсь, я не опоздал! Элизабет не могла далеко уйти. Наверняка остановилась на ночлег в какой-нибудь таверне.

Солнце уже село, когда впереди показались огни постоялого двора. Дьябло, взмыленный и усталый, жалобно заржал, и я сжалился над животным. Спешился, бросил поводья подбежавшему мальчишке-конюху.

— Распорядись насчет лошади! — бросил ему, кинув монету. — Овса дай от пуза да водой напои. Загнал я бедолагу.

Сам же решительно направился к дверям таверны. Ворвался внутрь, окинул цепким взглядом немногочисленных посетителей. В дальнем углу у очага спиной ко мне сидела знакомая фигурка в синем дорожном платье. Рядом маячил долговязый тип, что-то тихо ворковал на ушко своей даме.

Кровь застыла в жилах, а сердце пропустило удар. Элизабет! Живая, невредимая. Слава Всевышнему, успел!

Я рванул через зал, бесцеремонно расталкивая зевак. Вот она, моя гордячка! Сейчас я сграбастаю ее в охапку и…

Но тут девица обернулась, с удивлением воззрилась на меня. И я застыл как громом пораженный. Это была не Элизабет! Лишь на миг ее светлые локоны и точеный профиль одурачили меня.

Незнакомка смерила меня недоуменным взглядом и отвернулась. А я так и остался стоять посреди зала — оглушенный, раздавленный своим просчетом. Опоздал… Упустил… Не сберег…

Элизабет

Я сидела в карете, безучастно глядя в окно. Пейзаж за стеклом расплывался серой дождливой мглой, навевая уныние и тоску. Прямо как вся моя жизнь в последнее время.

Холодный озноб пробирал до костей, несмотря на теплый плащ. Руки дрожали, комкая края шали. Слезы то и дело подступали к глазам, но я упрямо смаргивала их. Нет, Элизабет, нельзя раскисать! Ты приняла решение — теперь изволь держать лицо.

Мысли вернулись к недавнему визиту к нотариусу, синьору Гаспарини. Молодой, обаятельный, чем-то неуловимо похожий на Марко. Такой же смазливый пройдоха с безупречными манерами и абсолютно беспринципной душонкой.

Помнится, как он удивленно вскинул брови, когда я ворвалась к нему в контору. На миг в глазах мелькнула растерянность, сменившись ироничной усмешкой.

— Синьорина Эштон? Вот так сюрприз! Чем обязан столь неожиданному визиту?

Я молча швырнула на стол пачку бумаг. Гаспарини недоуменно нахмурился, пробежал глазами по строчкам. И вдруг присвистнул, откинувшись на спинку кресла.

— Святая Мадонна, вы это серьезно? Хотите отречься от наследства в пользу Марко? Неужели из-за того невинного поцелуя на балу?

Он с любопытством заглянул мне в лицо, будто пытаясь разгадать причину столь радикального решения.

— Боже правый, Элизабет, да в Венеции подобное сплошь и рядом случается! Здесь вам не Англия с ее ханжеской моралью. У нас любовь — это искусство, веселая игра, а не повод для вечной обиды и побега.

Я гордо вскинула подбородок, постаравшись унять дрожь в голосе и справиться с подступающим гневом.

— Дело не в поцелуе, сеньор Гаспарини, — процедила ледяным тоном. — А в чудовищном унижении, которое учинил мне ваш дражайший синьор Альвизе на глазах у всего высшего света. Вы бы видели, что он творил! Распускал руки, лапал как уличную девку. Едва не изнасиловал прямо посреди зала! А эти мерзкие шуточки гостей, похабные взгляды, гогот? Да за такое в порядочном обществе дают пощечину. И вызывают на дуэль. А здесь, выходит, это в порядке вещей? Любовная игра? Искусство соблазнения? Увольте!

Я смерила нотариуса уничтожающим взглядом и с вызовом вздернула бровь. Тот смущенно кашлянул в кулак и отвел глаза. Похоже, мои слова попали в цель. Потом картинно развел руками, демонстрируя покорность.

— Как скажете, синьорина, дело ваше. Вот вам бумаги, распишитесь вот здесь и здесь.

Я молча скрипнула пером, выводя размашистую подпись. Вот тебе, Марко, подавись! Получай свои богатства, свой роскошный дворец и чертов бордель в придачу. Пусть они принесут тебе счастье. Добился своего, теперь можешь спать спокойно.

Гаспарини меж тем бережно упаковал бумаги в большой конверт, запечатал сургучом с гербом нотариальной конторы. Протянул мне, иронично улыбаясь.

— Что ж, мои поздравления, Элизабет. Теперь вы свободны делать что угодно. Хоть на край света бегите от нашего грешного города. Начинайте свою новую непорочную жизнь. А Марко… Что ж, пусть довольствуется утешительным призом и пеняет на себя. Сам виноват — не сумел удержать такое сокровище.

Я с отвращением отпрянула от протянутого конверта, будто от ядовитой змеи. Сердце обливалось кровью от обиды и разочарования, но я постаралась взять себя в руки.

— Будьте любезны, передайте эту пачку синьору Альвизе лично в руки. Вместе с моими искренними пожеланиями захлебнуться этим наследством. Уверена, для вас это не составит труда — вы ведь такие закадычные друзья.

Я одарила нотариуса уничижительной улыбкой и продолжила:

— И да, не забудьте сообщить Марко еще одну поистине отличную новость. Я немедленно уезжаю из Венеции. Прощайте, синьор Гаспарини! Надеюсь, наши дороги больше никогда не пересекутся.

И, круто развернувшись, я гордо зашагала прочь. Стук каблучков отдавался в ушах погребальным звоном по моим несбывшимся мечтам. Позади растерянно вскрикнул Гаспарини, пытаясь меня окликнуть. Но я даже не обернулась. К черту! Довольно с меня сомнительных типов и их гнусных игрищ.

Поездка к порту продолжилась. Мелькали узкие улочки, облупленные стены домов, редкие прохожие, спешащие по своим делам. Серое небо, моросящий дождь. На душе было так же отвратно и муторно.

Внезапно мое внимание привлекла странная деталь. Вот уже несколько минут за нами следовала темная карета без опознавательных знаков. Она держалась на расстоянии, но упорно не отставала, повторяя каждый поворот. Я напряглась. Уж не слежка ли? Тревога все сильнее грызла изнутри.

Улицы стали совсем безлюдными, незнакомыми. Я вдруг с ужасом осознала, что понятия не имею, где мы находимся. Это точно не дорога к порту!

— Гуччо, куда вы нас везете? — окликнула я кучера, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Синьор Гуччо!

Но ответа не последовало. Я прильнула к окну, пытаясь разглядеть хоть что-то в пелене дождя. И похолодела. На месте Гуччо сидел человек в темном плаще и широкополой шляпе, надвинутой на самые глаза. Он точно не был моим кучером!

Сердце бешено заколотилось, во рту пересохло. Что происходит? Куда подевались Ханна и Гуччо? Кто этот зловещий тип и что ему нужно?

Неожиданно экипаж резко затормозил, да так, что я едва не расшиблась о стенку. В ту же секунду дверца с грохотом распахнулась. На пороге возникли трое мужчин в черных масках и плащах, один из них целился мне в лицо из пистолета.

Леденящий ужас сковал тело. Я открыла рот, чтобы закричать, но тут жесткая ладонь в перчатке зажала мне нижнюю половину лица. Вторая больно впилась в волосы, выдирая пряди.

— Сиди смирно, цыпочка! — прорычал один из них, встряхивая меня как тряпичную куклу. — Не то живо схлопочешь пулю промеж глаз.

Парализующий ужас полностью овладел мной. Я сдавленно замычала, дергаясь в безнадежной попытке освободиться. Куда там! Удушающий захват только усилился. В глазах потемнело от боли и недостатка воздуха.

Краем сознания я уловила, что третий бандит о чем-то переговаривается с моими мучителями. До слуха долетали обрывки фраз: «Ладно, ребятки, некогда рассиживаться. Пакуйте нашу пташку в клетку — и в путь. Не будем заставлять ждать его светлость.»

Светлость? У меня тревожно екнуло сердце.

Додумать я не успела. Один из бандитов достал из-за пазухи тряпицу и склянку с какой-то темной жидкостью. Глаза его маслянисто блеснули, а губы растянулись в предвкушающей ухмылке.

— Ну-ка, подержите крошку! Сейчас мы ее угомоним.

С этими словами он плеснул жидкость на тряпку и молниеносным движением прижал ее к моему лицу. Я только и успела, что сделать судорожный вдох — как в ноздри ударил резкий сладковатый запах. Голова тут же закружилась, в глазах помутилось.

Сознание стремительно ускользало, погружая в липкую удушающую темноту.

Хлороформ! Эта мысль слабо шевельнулась в угасающем рассудке. Меня усыпляют, как какое-то животное!

Из последних сил я дернулась, пытаясь вырваться. Но тело уже не слушалось. Руки-ноги налились свинцом, язык онемел. Последнее, что я ощутила перед тем, как окончательно провалиться в небытие — это грубые руки, вытащившие меня на улицу. А потом накатила блаженная пустота, и я растворилась в ней, лишившись последних мыслей и чувств.

Я очнулась в тесной сырой комнате со связанными руками и ногами. В голове гудело, тело ломило от неудобной позы. Щурясь от боли, я огляделась. Каменные стены, узкое окошко под потолком, тусклый свет догорающей свечи. Откуда-то капала вода, в углу копошились крысы. Где я? Что случилось?

Обрывки воспоминаний постепенно всплывали в памяти. Карета, незнакомый кучер, нападение на дороге. Господи, неужели меня похитили? Но кто и зачем?

Внезапно с лязгом отворилась массивная дверь. Пламя свечей заколебалось от сквозняка, по стенам заплясали уродливые тени. Я затаила дыхание. Тяжелые шаги приближались, гулко отдаваясь в коридоре. Звякнули шпоры, скрипнула кожа.

На пороге возникла рослая фигура в элегантном синем сюртуке. Облегающие брюки со штрипками подчеркивали стройность ног. Волну кружевного шейного платка перехватывала жемчужная булавка.

Незнакомец шагнул в комнату, опираясь на витую черную трость с серебряным набалдашником в форме оскаленного черепа.

Его лицо скрывала жуткая маска чумного доктора — белая кожа, стеклянные глаза-бусины и длинный клюв, набитый целебными травами. От резкого запаха трав у меня закружилась голова. Зловещие одеяния и вычурные манеры леденили кровь.

Цокая каблуками отполированных ботфорт, он приблизился к моей лежанке. Даже в полумраке я различала богатство его туалета. Тончайшее сукно сюртука, безупречный покрой, искусная вышивка на манжетах. Кружева платка колыхались в такт шагам, зловеще поблескивала булавка.

Оцепенев от ужаса, я смотрела, как незнакомец чинно усаживается на колченогий стул напротив. Закинул ногу на ногу, небрежно облокотился на спинку, помахивая тростью. Поза, исполненная самоуверенности и превосходства.

Мы молча буравили друг друга взглядами. Точнее, это он буравил, а я старалась не потерять сознание от страха. Что-то неуловимо знакомое было в его фигуре, росте и манерах. Смутная догадка царапнула подсознание, но я гнала ее прочь. Нет, не может быть! Это немыслимо…

Незнакомец глухо рассмеялся и наконец заговорил. Голос, искаженный маской, звучал зловеще:

— Что же, душа моя, вот мы и встретились. Наедине, в столь располагающей обстановке. Вижу, вы напуганы и сбиты с толку. Не стоит. Скоро все разрешится… так или иначе.

Он поднял руку в кожаной перчатке и картинным жестом сдернул маску. Знакомые черты проступили в дрожащем пламени свечи. Надменный разлет бровей, жесткая линия рта, пронзительные синие глаза. Боже правый!

— Лорд Кристиан Уэстбрук! — ахнула я. — Вы? Но… Но почему? Зачем вы меня похитили?

Вместо ответа бывший воздыхатель растянул губы в леденящей ухмылке. Маска выпала из его пальцев и покатилась по грязному полу. Кристиан брезгливо отшвырнул ее носком сапога, поднялся в полный рост.

— Леди Элизабет, рад, что вы очнулись, — произнес он вкрадчиво. — Не бойтесь, я не причиню вам вреда. Если будете благоразумны.

Я задохнулась от возмущения.

— Благоразумны? Да как вы смеете меня похищать? — прошипела я. — Вы… Вы просто негодяй!

На скулах Кристиана заходили желваки. Но он взял себя в руки, растянул губы в ухмылке.

— Вы, по-моему, что-то путаете, — процедил он сквозь зубы. — Негодяем был этот ваш Альвизе, державший вас в клетке борделя, унижавший и мучивший ради прихоти. А я, если изволите припомнить, с самого начала выказывал вам лишь почтение и обожание. Одаривал комплиментами, пытался ненавязчиво ухаживать…В любом случае это не важно, душа моя. Важно лишь то, что вы сейчас здесь, со мной. И я очень надеюсь на вашу искренность. Полагаю, вы понимаете, к чему я клоню…

Он выдержал эффектную паузу, впиваясь в меня немигающим взглядом. По спине побежали мурашки нехорошего предчувствия.

— Видите ли, Элизабет, до меня дошли любопытнейшие слухи, — промурлыкал Кристиан, приближаясь. — Поговаривают, что муж вашей покойной тетушки происходил из древнего венецианского рода. Семейства, от которого веками передается некая тайна. Реликвии невообразимой ценности и мистического значения.

Он умолк, явно давая мне время переварить услышанное.

— Якобы в подземельях палаццо Контарини испокон веков укрыты бесценные артефакты, — продолжал Кристиан вкрадчиво. — Венец дожей с древними заклятьями, наделяющий властью над умами. Перстень с черным бриллиантом, способный подчинять себе стихии. Золотая маска дожа Марино Фальеро, казненного за измену шесть веков назад. По легенде, именно в ней он принял смерть на эшафоте, и с тех пор маска хранит отголоски его мятежного духа. Вообразите, какие горизонты открылись бы владельцу этих реликвий!

У меня отвисла челюсть. Венцы, перстни, маски — неужели Кристиан и впрямь верит в эту мистическую чушь? С чего он вообще взял, что наша семья причастна к хранению неких языческих артефактов? Бред!

— Но при чем здесь моя тетя и я сама? — выдавила я ошарашенно. — Синьора Беатриче лишь вышла замуж за венецианца, сама же была англичанкой! С чего вы взяли, что ей передали некие тайные знания?

Кристиан расплылся в снисходительной ухмылке, будто разговаривал с неразумным дитя.

— О, душа моя, а вот это самое интересное! Ходят слухи, что перед смертью синьор Чезаре посвятил супругу в древний секрет рода. Якобы синьора Беатриче поклялась продолжить миссию и оберегать тайну, пока не передаст ее надежному преемнику. Ради этого она даже прикрылась борделем — мол, кто заподозрит блюстительницу мистических знаний в банальной сводне? Неплохой отвод глаз, не правда ли?

У меня похолодело внутри. Невозможно! Мистические знания, древние реликвии, хранимые веками — это не укладывалось в голове!

— А теперь, Элизабет, угадайте, кому по моим сведениям синьора Беатриче передала ключ к тайне перед смертью? — торжествующе прошептал Кристиан, склоняясь к моему лицу. — Кому завещала особняк со всеми его секретами? Своей возлюбленной племяннице, наследнице и продолжательнице дела! Вам и только вам одной известно, где упокоились легендарные сокровища. Признайтесь, вы ведь в курсе?

— Вы явно бредите, Кристиан! — выпалила я. — Никаких сокровищ у меня нет и в помине. Вас обманули!

На губах похитителя заиграла снисходительная усмешка.

— Полно вам, Элизабет. Можете не притворяться. Отдайте мне их, и я отпущу вас на все четыре стороны.

— В палаццо нет ничего, кроме пошлой роскоши борделя. Можете убедиться сами — если хватит смелости!

Последние слова я почти выплюнула — так сильна была моя ненависть. Но Кристиан, похоже, лишь позабавился этой тирадой. Склонив голову набок, он скривил губы в плотоядной ухмылке.

— Упрямитесь, Элизабет? Что ж, посмотрим, как быстро спесь слетит с вас в подобных условиях. Так и быть, подыграю вам еще немного, поддержу иллюзию выбора. Но знайте — рано или поздно вы отдадите мне сокровища. И все остальное, что я потребую.

Кристиан оттолкнулся от стены и шагнул ко мне вплотную, заглядывая в лицо. В синих глазах плясали безумные огоньки. Сильные пальцы до боли впились в мой подбородок, вынуждая смотреть на мучителя.

— Кстати, что там с вашими спутниками? Горничной и кучером? Вы ведь гадаете, куда они запропастились? О, не волнуйтесь, с синьором Гуччо все в порядке. Ему посчастливилось легко отделаться, сбежать невредимым. А вот бедняжка Ханна… Увы, она разделила вашу участь. Сейчас заперта в соседней комнате — напуганная, но пока целая. И ее дальнейшая судьба всецело зависит от вашего благоразумия.

Я похолодела от ужаса. Только не Ханна! Она ведь ни в чем не виновата, за что ей страдать?

— Итак, леди Элизабет, слушайте внимательно, — процедил Кристиан. — Завтра на рассвете я снова навещу вас. И я очень, очень надеюсь, что к тому времени вы образумитесь и признаетесь, где спрятаны фамильные реликвии. В противном случае, боюсь, мне придется прибегнуть к крайним мерам. И первой их на себе испытает ваша дорогая Ханна. Уж поверьте, фантазии мне не занимать.

Последнюю фразу он прошептал почти ласково, но меня передернуло от омерзения. Я сглотнула, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Подумать только, на что готов пойти этот мерзавец, лишь бы добиться своего! Неужели он и впрямь посмеет истязать бедную девушку у меня на глазах?

С этими словами он брезгливо оттолкнул меня и покинул камеру. Лязгнул засов, погружая каморку во тьму. А я без сил рухнула на жалкую лежанку, давясь беззвучными рыданиями. Страх за Ханну и отчаяние терзали душу. Как я могла такое допустить? Втянуть ни в чем не повинную девушку в эту грязную историю! Ведь если завтра не придумаю, как выкрутиться, если не явится подмога — ей конец. И я не переживу, если с подругой приключится беда. Только не это!