В полдень на лестнице Монмартр

Глава 39

Катрина не помнила, сколько прошло времени с тех пор, как она оказалась в этой частной психиатрической клинике. Не помнила и не понимала: почему именно оказалась тут? Раздражающе вежливый персонал пристально следил за ней и за тем, чтобы ни один прием препаратов не был пропущен… Что за таблетки пьет и какие капельницы ей ставят — она тоже не знала, но чувствовала, что никто не воспринимал ее здесь как взрослого, здорового человека: прямо при ней говорили обо всем, словно ее и не было.

Иногда Катрине это казалось до жути ироничным: почти всю ее жизнь мама вот точно также разговаривала о ней при ней с окружающими. Именно так девушка узнала, что у нее «некрасивые короткие ноги» и «отвратительные волосы», что ее единственный шанс не потеряться в этой жизни — это «удачно выйти замуж». И вот снова: «пациентка не отзывается на лечение», «еще немного и придется переходить на более сильные препараты»…

Катрина все это слышала и понимала, только ничего не чувствовала. Сначала ей казалось, что это такой подарок судьбы: попав сюда, ее боль и эмоции под воздействием так называемого лечения, отключились. Она перестала тонуть в них, а потом и вовсе поняла — она не хочет ничему сопротивляться, да и не чувствовать ничего — ей нравится!

Каждый новый день был похож на предыдущий, пока однажды в палату ярким пятном не ворвалась Элен…

Она что-то громко кричала, сорила угрозами и практически насильно увезла девушку отсюда.

Еще несколько недель понадобилось на то, чтобы прийти в себя. Сильные нейротропные средства никак не хотели вытравливаться из Катрины. Уже потом Элен рассказала ей о том, что узнав обо всем от Аделины, первым же рейсом прилетела в Петербург…

Кэт лежала сутками напролет в холодной гостиничной постели, глядя в стену и пытаясь вновь и вновь понять: как так получилось, что влюбленный в нее Дэниэл уехал, оставив лишь короткое письмо с извинениями и пожеланиями всего доброго, и за какие такие запрещенные эмоции родная мать упекла ее в клинику против воли?..

Элен практически насильно кормила девушку и ненадолго выводила на улицу. Начались позднеосенние затяжные дожди и заморозки, и мадам Роббер приняла решение уехать туда, где тепло.

В Испании они встретили новый год, к марту перебрались в Грецию, а в апреле вернулись в Париж.

Элен не забыла как несколько лет назад замкнутая и стеснительная девушка стала ее спасением в бесцветной одинокой жизни после гибели самых близких людей, поэтому узнав о бессердечном поступке Аделины по отношению к Катрине, не сомневалась ни секунды, приехав за ней в далекий Петербург.

За несколько последних месяцев они сильно сблизились. Катрина откровенно рассказала Элен обо всем, что произошло, и опытная женщина, теперь ясно смотрящая на поступок давней подруги, никак не могла смириться со всем произошедшим. Аделина была миллион раз неправа, такими варварскими способами разлучая свою дочь с человеком, которого та настолько сильно полюбила. Да и Дэниэл за время их знакомства не показался ей таким уж коллекционером и потенциальным изменщиком. Элен верила в них…

Катрина спешно вошла в квартиру и, не сказав ни слова, прошла в свою комнату. Мадам Роббер задумчиво прищурилась, прикидывая, что могло привести к такому несвойственному поведению девушки. После всех произошедших событий, она сильно осторожничала, боясь нарушить хрупкое спокойствие Катрины. В прежние времена, она бы просто вошла в комнату и…

— Я встретила Дэниэла… — Катрина так неожиданно вернулась обратно, что Элен даже вздрогнула.

— Кэт… Ты как?

— Я не знаю… Я ничего не понимаю… — девушка села на софу и закрыла лицо руками.

— Вы поговорили? Что он сказал? Почему уехал тогда?..

Катрина отрицательно покачала головой.

— Только не говори, что ты сбежала…

— Угу, — все еще пряча лицо за руками, ответила Катрина.

— Господи, как по-взрослому, — закуривая и тут же туша сигарету, произнесла мадам Роббер. — Надеюсь, хотя бы Дэниэл окажется…

Нетерпеливый звонок в дверь заставил ее прервать свою речь. Они переглянулись, обе понимая, что это, с очевидным намерением либо войти, либо сломать к чертям дверной звонок, был Дэниэл…

— Что будешь делать? — все-таки прикуривая сигарету, спросила Элен. — Он настроен решительно…

Катрина втянула голову в плечи и обняла себя руками. Мадам Роббер задумалась о чем-то, не обращая внимания на грохот звонка, готового вот-вот отвалиться.

— Надеюсь, ты правильно поймешь то, что я сейчас собираюсь сделать, — направляясь в прихожую, бросила она.

— Ой, нет-нет-нет!.. — пискнула девушка.

Мгновение спустя дверной замок щелкнул, и в комнату вошел Дэниэл.

Катрина только сейчас увидела его целиком: похудевшего, взволнованного, с горящими от неудовлетворенности глазами и такого желанного… Там, на лестнице Монмартр, после долгих эмоциональных объятий, она отказалась слушать его, бросив в лицо холодные слова о том, что все осталось в прошлом.

Его появление здесь и ее сильная реакция подтверждали — ничего не прошло. Но почему-то от возможных последствий ей становилось страшно…

— Пожалуй, я оставлю вас одних, — медленно изучив замерших молодых людей, произнесла Элен.

— Нет! — почти выкрикнула Катрина, и женщина остановилась, вопросительно посмотрев на свою подопечную. Надо же, какая неожиданная эмоциональность!

Дэниэл кинул на нее просительный взгляд, и мадам Роббер, поразмыслив, прошла и села в любимое кресло:

— Хорошо. Можете начинать…

— Я люблю Катрину… — с силой сжав кулаки, выдал Дэниэл.

Их случайная встреча и реакция девушки на его объятия манили призрачной надеждой на то, что он еще может вернуть ее. Он должен это сделать. Любой ценой. Потому что иначе — задохнется в душном пузыре полупустой жизни. Глупая психосоматика расставляла все по своим местам: с тех пор, как он сегодня смог прикоснуться к Катрине, его легкие наконец-то начали дышать в полную силу. А он и не замечал, что без нее почти потерял эту способность — хватал воздух по кусочкам, каждый день потихоньку умирая от нехватки.

— … и я никуда не уйду без нее сегодня…

Несмотря на то, что его слова были обращены к мадам Роббер, смотрел он все это время на Катрину. И этот взгляд разве что только искры не вышибал.

— Ну… Тут не вам решать, Дэниэл, — с сомнением возразила Элен. — Мы знаем только одну точку зрения в этой истории…

— Не знаю, что вам известно, но почему-то уверен, что ничего правдивого в ней нет, — процедил он сердито.

— Тогда посвятите нас, чтобы мы могли убедиться и сделать свои выводы…

Дэниэл задержал дыхание: сердце колотилось как сумасшедшее, готовое вырваться наружу. Как же не хотелось объясняться, а просто закинуть Катрину на плечо и…

— Я ждал тебя в Летнем саду почти до одиннадцати, когда понял, что ты не придешь, поехал к тебе домой. Твоя мама сказала, что у тебя нервный срыв, и ты спишь. Она не разрешила мне увидеть тебя… — Катрина тихо заплакала, и он почувствовал, что еще немного и не выдержит, видеть ее слезы — это слишком… — Я звонил тебе без остановки, оставляя голосовые, я забросал тебя сообщениями… Когда ехал к тебе на следующий день, то был уверен, что смогу увидеть тебя, поговорить и узнать, в чем дело. Но госпожа Минц встретила меня и сообщила, что ты уехала, оставив письмо…

Лицо Катрины исказилось от осознания горькой и жестокой правды, так бесцеремонно сотворенной ее матерью.

— В этом письме ты доходчиво и очевидно написала, чтобы я больше не тревожил тебя, потому что наше совместное будущее не входит в твои планы.

— И ты поверил? — прошептала она. — Какому-то идиотскому, лживому письму⁈

Дэниэл опустил голову, эмоции душили.

— Ты не ответила ни на один звонок…

— Ты не разу не позвонил!!!

— Тысячу раз! — зачем-то он вынул телефон, готовый доказать каждое слово. — И рисунки…

— Что? — Катрина вдруг вспомнила, что не видела свой альбом со дня возвращения в Петербург.

— В письме лежал твой скетчбук с рисунками… Все они были либо порваны, либо перечеркнуты.

Катрина закрыла глаза, изо всех сил стараясь не разрыдаться в голос.

Нелепость… Какая жестокая, беспочвенная месть…

— Я был в Петербурге в январе, но тебя там уже не было…

Только спустя несколько минут, в течение которых все трое пытались осознать произошедшее, Элен спросила:

— Кэт, что ты думаешь?

Девушка долго собиралась с силами, прежде чем ответить на вопрос.

— Я не знаю… Столько всего произошло… Думая, что ты меня бросил, я… я сломалась, — словно извиняясь, начала она. Дэниэл не сдержался, отвернулся, пряча свою слабость. — Мама упекла меня в психиатрическую клинику и если бы не Элен…

Он рванулся вперед и присел перед ней на колени, осторожно вытирая бегущие по ее щекам слезы.

— К черту все, Катрина… Давай забудем, словно и не было, — она почувствовала, что тонет в его необыкновенного цвета глазах, плавится от такого любимого тембра голоса.

— Я не знаю… Я не уверена… Я… Я так привыкла жить, думая, что ты просто бросил меня…

Дэниэл почувствовал, что она отдаляется. Снова. Только теперь уходит настолько далеко, что он рискует навсегда ее потерять…

— Мадам Роббер, — вдруг изменившимся голосом, сказал он. — Я забираю Катрину сейчас же!

Шокированная настолько неожиданным поворотом событий, женщина удивленно вскинула бровь:

— Не думаю, что сейчас она…

— Я уже дважды отпускал ее, чтобы она могла собраться с мыслями, подумать, обсудить все с близкими людьми… И ни в тот, ни в другой раз она ко мне не вернулась… Больше я не намерен испытывать судьбу!

Он подошел к Элен и положил перед ней визитку со своими контактами.

— Пожалуйста, поверьте мне, — понизив голос и всем своим видом показывая искренность своего поступка, сказал он. — Я хочу сделать ее счастливой…

Элен бросила взгляд на дорогую визитку и прищурилась:

— Я приеду в Лондон через две недели. Если ты не справишься…

— Я справлюсь, — он смотрел ей прямо в глаза, не моргая.

— Тогда — вперед! — махнула рукой мадам Роббер и затушила сигарету, которой так ни разу и не затянулась.

— Элен, но… — пробормотала Катрина.

— Ее паспорт в верхнем ящике прикроватной тумбочки, — кивнула хозяйка квартиры в сторону мансардного этажа.

Дэниэла не нужно было просить дважды, он тут же исчез за дверью, а мадам Роббер подошла к Катрине и присела рядом:

— Выдохни… и дай ему шанс любить тебя так сильно, как ты этого заслуживаешь.

— А если… — голос девушки дрогнул.

— В вашей жизни уже случилось это «а если», — женщина попыталась улыбнуться. — Будь счастлива, моя милая Кэт.