В стране Львиных гор

БЕСПОКОЙНЫЕ ДНИ ФРИТАУНА

В воздухе столицы чувствуется какое-то беспокойство. Напряжение настолько велико, что кажется, ощущаешь заряды, проходящие через атмосферу. Вот уже несколько дней по городу ходят слухи, будто премьер-министр д-р Сиака Стивенс намерен провозгласить республику еще до 27 апреля, то есть до десятой годовщины независимости. Этим будет положен конец состоянию опеки, унаследованному еще от колониальных времен. Ведь, несмотря на то что Сьерра-Леоне обладает политической независимостью, королева Соединенного королевства считается главой государства. Став суверенной республикой, Сьерра-Леоне получит большую самостоятельность и свободу действий во внешней политике. Это, несомненно, вызовет и юридические последствия, которые скажутся на многих сферах экономики и социальной жизни. Например, газеты уже давно открыто пишут о предстоящей национализации обоих больших банков — «Барклейз бэнк» и «Стандард бэнк оф Уэст Африка». Уже в марте 1970 года правительство вопреки упорному сопротивлению заинтересованных иностранных концернов добилось передачи ему пятидесяти одного процента акций всех действующих в Сьерра-Леоне горных компаний, в том числе алмазных.

Провозглашение республики ограничило бы привилегии правящего слоя, выпестованного и поддерживаемого Лондоном. Утратили бы свою силу английские паспорта многих местных коммерсантов. Осуществление высшего правосудия — утверждение приговоров и рассмотрение просьб о помиловании — не зависело бы больше от Лондона.

Не удивительно, что некоторые жители Сьерра-Леоне лишились сна и покоя и что планы премьер-министра далеко не всеми группами буржуазии встречены с восторгом. Кроме того, открытое обсуждение намеченных мероприятий угрожает тем, что может оживить старые межплеменные распри.

Мне не хотелось оказаться вовлеченным во внутренние дела гостеприимной страны, и я решил покинуть бурлящий город раньше намеченного срока и отправиться в более спокойную глубинку. По сути дела, я осмотрел в Западной области все, что хотел, и по праву мог быть доволен результатами.

Единственное, что меня еще задерживало во Фритауне, это желание последовать любезному приглашению Профессора Бенсона Агу, с которым я недавно познакомился в университете, и побывать у него в гостях, тем более что в ближайшее время профессор уезжал в Вену для работы в Комиссии по атомной энергии. Мы по телефону договорились о встрече на следующий день.

«Баркас» рычал, преодолевая крутые взлеты гор Фура-Бей. С удовольствием въехал я в этот тихий квартал, предоставленный науке. Двое студентов знаками попросили подвезти их. Они живут в общежитии, в главном здании университета сверхсовременной архитектуры, окруженном кустами декоративных растений и цветочными клумбами. На склонах горы много укромных тенистых уголков, зовущих к уединению и размышлениям. Свыше пятисот студентов учится на различных факультетах колледжа Фура-Бей. Коттеджи африканских преподавателей и служащих находятся еще выше, на плато Фура-Бей. Не все они уроженцы Сьерра-Леоне, многие приезжают сюда работать из других африканских стран. Вот и профессор Агу, читающий в колледже курс физики, — нигериец. Кроме английского он владеет французским и довольно хорошо знает немецкий язык, на котором приветствует меня в дверях своего дома. Его жена — веселая хорошенькая англичанка, которая родила ему двух сорванцов.

— Кофе или чаю? — спросила миссис Агу. Из вежливости я выбрал чай, но, к моему удивлению, хозяйка лишена английского консерватизма и охотно пьет кофе.

— Ты предлагаешь нашему гостю выбор между двумя отравами, — рассмеялся Бен Агу. — Отведайте-ка лучше дыни с моего огорода. — И он умело разрезал только что сорванный круглый плод. Оказалось, дыни — увлечение профессора. Кроме того, у дома растет несколько бананов, но их плоды еще не созрели.

С маленькой террасы коттеджа открывается великолепный вид на реку Сьерра-Леоне, город и бухту. Справа под нами находится большая каменоломня Фритауна, где добывают гранит для строительства. Там работает инженером Аки.

С моря дует свежий ветерок. В непринужденной беседе я узнал много нового о знаменитом университете. Само его существование — огромный прогресс для Сьерра-Леоне; чтобы понять это, достаточно вспомнить, Что еще в 1953 году девяносто четыре процента жителей старше семи лет были неграмотными. Университет возник в 1827 году как духовная семинария, но в настоящее время он объединяет кроме богословского различные гуманитарные, естественнонаучные и экономические факультеты. Африканские университеты и работающие в них ученые играют все более важную роль на международной арене — в этом сказывается, растущее значение стран Африки в масштабах всего мира. Об этом говорит и то, что рядом со сьерралеонцами и жителями других стран Западной Африки в колледже Фура-Бей учатся в течение нескольких лет европейские юноши. Это для меня новость. Как быстро все меняется в нашем мире! Но, конечно, правительство Сьерра-Леоне, в свою очередь, посылает своих будущих специалистов учиться за границу, прежде всего в Советский Союз и Англию, но также в ГДР и другие социалистические государства Европы.

Наступил мой черед рассказывать о Лейпциге и о моих впечатлениях от Сьерра-Леоне.

— А что вы собираетесь делать дальше? — спросил профессор Агу.

— Я решил завтра рано утром отправиться в глубь страны. Прежде всего я хочу разыскать зоолога д-ра Зиттера, зверолова из Австрии. В отдаленных районах на реке Малая Скарсис и в северной саванне я хочу заняться изучением фауны и флоры. И, наконец, я мечтаю подняться на горы Лома (Бинтимани).

— Очень насыщенная программа. Вы поступаете правильно, уезжая. Если не ошибаюсь, во Фритауне скоро станет жарко. Во всяком случае, все предвещает бурю.

Около полудня мы распрощались, пожелав друг другу самого лучшего.

Спускаясь на «Баркасе» по крутым серпантинам в город, я заметил, что улицы города охвачены каким-то волнением. Люди в панике разбегались по домам. Торговцы лихорадочно убирали товары на развале. На окнах магазинов опускались жалюзи. Что-то кричали мне вслед, но что именно — я не мог разобрать. Что случилось?

Желая это понять, я у подножия горы затормозил. И как только мотор замолчал, все стало ясно. Со стороны резиденции премьер-министра на Тауэр-Хилл доносилось сухое пощелкивание ружейных выстрелов. Бенсон Агу, настойчиво советовавший мне уехать как можно скорее, был прав. Но я опоздал. Сторонники и противники правительства Стивенса раскрыли свои карты, и дело дошло до кровопролития. Стрельба усилилась. Путчисты под командованием бригадного генерала Джона Бангуры обстреливали из пулеметов резиденцию премьер-министра, а засевшая там его личная охрана энергично оборонялась.

Долго обдумывать ситуацию мне не пришлось. Испуганные люди легко поддались панике. К «Баркасу» с криком бросились три совсем юные девушки и, распахнув правую дверцу, поспешно втиснулись внутрь. «Поехали, скорей, скорей!» Да, но куда ехать? Еще человек десять облепили машину со всех сторон, они тоже хотели ехать с нами. Я дал газ и поехал прочь из опасного квартала, поехал осторожно, но уж, наверное, немного быстрее, чем позволяет полиция. Бояться нечего: ни полицейских, ни регулировщиков в штатском на улицах не было. Все попрятались, многочисленные магазины, банки и почтамт закрыты. Фритаун, в котором жизнь обычно била ключом, напоминал покинутый город. Уличное движение замерло. Около порта девушки, почти совсем оправившиеся от испуга, вышли.

Не долго думая, я помчался к Хассану в Киси. Он был виден еще издалека, этакий живой вопросительный знак перед воротами птицебойни. И в самом деле, как быть, что делать? Здесь все были взволнованны, никто толком не знал, что происходит в городе. Даже часовые перед зданием бойни находились в полном замешательстве. Они не получили никаких приказаний ни от одной из сторон. Судорожно сжимая в руках оружие, они обсуждали со стоявшими рядом события в городе.

Я отвел Хассана в сторону.

— Нам не следует здесь задерживаться. Надо как можно скорее ехать в Мэррей-Таун.

— Через город? — усомнился Хассан.

Полчаса назад это еще было возможно. Может, повезет.

— Ладно, поехали.

К нам присоединилась добрая половина работников бойни. Сначала все шло хорошо, так как улицы были совершенно безлюдны. У могучего хлопкового дерева мы приблизились к «опасной зоне»: до резиденции премьера осталось только сто метров. В этот момент по улице защелкали выстрелы. С шедшего перед нами грузовика с портовыми рабочими посыпались люди и вмиг разбежались в разные стороны по домам. Теперь наступил наш черед, ведь иначе в Мэррей-Таун не попасть. Я осторожно вырулил на опасный участок. До чего же высоко сидишь в этом «Баркасе», окруженный со всех сторон одними стеклами! И замечаешь это лишь тогда, когда воздух начинен свинцом. Снова раздались выстрелы, но они предназначались не нам. От дворца губернатора бежали три солдата с ружьями наперевес, преследуя кого-то. Нам даже не очень хотелось выяснять, кого именно, единственное наше желание было улизнуть незамеченными. И нам это удалось! Какое-то время мы радовались этому, как радуются дети, забыв, в каком серьезном положении мы находились.

Двумя километрами дальше военные перегородили улицу, ведущую к резиденции премьер-министра. Угрожающе торчали дула пулеметов, солдаты повернули карабины с примкнутыми штыками в нашу сторону. Нами снова овладел страх.

— Вот теперь мы засели прочно, — разочарованно прошептал я.

— Будь с армией повежливее, сила на ее стороне, — шепотом же попросил Хассан, хотя в этом не было особой необходимости.

Мы все расплылись в улыбках: «Здравствуйте, господа! Пожалуйста, господа! Спасибо, господа!»

Как изменчива жизнь! В этот момент я вспомнил мой первый день в Мэррей-Таун, когда четыре солдата хотели нас задержать, а Хассан возмущенно погрозил им кулаком.

Теперь же я почтительно показал мою пресс-карту. Часовые отошли в сторону и шепотом посовещались. Затем старший по званию кивнул: можете ехать. У меня отлегло от сердца, мы таки прорвались!

Корделия уже сильно беспокоилась и при виде нас обрадовалась чрезвычайно. Но мы еще долго не могли прийти в себя и все говорили о драматических событиях этого черного понедельника.

Во вторник положение оставалось неопределенным. Радио и газеты ничего не сообщали. На работу никто не ходил. Но в среду с военным путчем было покончено. Государственный переворот, подготовленный бригадным генералом Джоном Бангурой против д-ра Сиака Стивенса, потерпел неудачу, встретив сопротивление преданных правительству частей. В тот же день Бангура с шестью офицерами штаба был арестован своими заместителями — полковником Момо и подполковником Кингом, а радио Фритауна опровергло переданное ранее сообщение о победе путчистов. В обращении к населению Сэм Кинг заявил, что армия отказывается повиноваться верховному командованию и признает кабинет Стивенса законным правительством Сьерра-Леоне. Новым командующим всеми вооруженными силами был назначен полковник Момо. Многим из тех, кто стоял за кулисами военного путча, пришлось бежать за границу.

Жизнь в столице постепенно входила в нормальную колею.