В стране Львиных гор

С ВОСХОДА ДО ЗАКАТА

Ночь не принесла нам прохлады. Утром мы проснулись, обливаясь потом. Выстрела так и не последовало, а сам Абдуллах, веселый и добрый в отличие от нас, на рассвете появился около машины.

— Ну и как? — осведомился, позевывая, Френсис.

— Благодарю вас, сэр, я прекрасно выспался, — ответил сусу и разрядил ружье.

— Черт бы тебя побрал, — завершил Френсис беседу. Он и Абдуллах — добрые друзья, они провели вместе не одно трудное сафари и, хотя пререкаются при каждом удобном и неудобном случае, серьезно, наверное, никогда не поссорятся.

На горизонте быстро поднимался большой солнечный шар, и с каждой секундой его кроваво-красные цвета блекли. Вскоре весь ландшафт окрасился в бледно-желтые тона. Только редкие голоса птиц, доносившиеся с деревьев, нарушали удручающую тишину. Казалось, тропическая природа покорно ждала тяжкого зноя наступающего дня.

Материнская ласка

С колокольчиком не потеряется!

Мы, напротив, были жизнерадостны и веселы. Три литра холодного чая придали нам бодрости, мы быстро взвалили рюкзаки на спины, я обвешался аппаратами, запер «Баркас» и — вперед в буш! Первым шагал Френсис, ему в затылок — я, замыкал шествие Абдуллах со своим ружьем. Сначала мы продвигались довольно быстро по узкой, хорошо утоптанной тропинке, пересекавшей слегка покатую местность. Луговая растительность перемежалась здесь со множеством высоких, стройных деревьев. Но с каждым часом лес становился все гуще. Почти все деревья стояли обнаженные, без листьев: в Килими уже много месяцев не было дождя. Из-под ног с резким криком взлетела стая вдовушек. Эта маленькая птичка, распространенная в Африке, — гнездовой паразит, как наша кукушка. Она не высиживает яйца сама, а подкидывает их в гнезда ткачиков некоторых видов, вьюрков, славок. Видели мы также астрильдовых ткачиков и блестящих скворцов. Цепочка рябков при нашем приближении быстро скрылась среди зарослей травы. Тропки становились уже, незаметнее, а в чаще леса и вовсе пропали.

В одной из лощин мы встретили семейство сусу: отца и мать с дочерью. Они шли босиком, верхняя часть их тела была обнажена. Женщина и девочка приветливо поздоровались на языке сусу: «Эневале!», мужчина же сдержанно поклонился и сказал по-английски: «Доброе утро, сэр!» Через некоторое время мы дошли до их скромного селения. Шесть круглых глиняных хижин под травяными крышами конусом стояли плотно в один ряд. Сухая твердая земля между ними чисто подметена. Вход в хижины открыт: кто так беден, как эти сусу, не боится воров, ему незачем запирать свои жалкие пожитки. Хижины без окон, и, когда я заглядываю через вход внутрь, мои глаза лишь постепенно привыкают к полутьме. У шершавых глиняных стен — несколько деревянных козел. Кровати детей и родителей разделены плетеными циновками из травы. В другом углу — калебасы да пара круглых горшков — вот и вся домашняя утварь. Редко я видел людей беднее этих сусу из Килими. У них нет даже воды: с большим трудом отыскивают они ее в редких тинистых ямах, находящихся к тому же далеко от дома.

Пять часов подряд в невыносимый зной мы шли то вверх, то вниз. У нас уже совсем не осталось сил, а тут — очередной заболоченный ров. Через него надо перебраться по толстому стволу, продираясь сквозь лианы и другие вьющиеся растения. Сначала мы никак не могли взобраться на бревно, а потом, на другой стороне рва, — спрыгнуть с него. Даже у моих спутников были насквозь мокрые от пота рубашки, на лбу блестели большие капли. Им, выносливым жителям буша, и то приходилось туго. Обычно в Тропической Африке в самую жаркую часть дня не работают и, конечно, воздерживаются от всяких напряженных усилий. В тропиках соблюдают сиесту-полуденный отдых. Пора было и нам отдохнуть! Словно тяжело набитые мешки, мы повалились в тени дерева наземь и почти немедленно погрузились в глубокий сон.

Через час я вдруг проснулся. Рядом со мной Абдуллах храпел так громко и упорно, что мог бы разбудить-даже спящую красавицу. В ветвях дерева над нами щебетал маленький вьюрок. Я растолкал друзей: пора было идти. Неподалеку от нас в кустах резвилась стая зеленых мартышек. Когда мы поднялись, они в ужасе бросились бежать. Мы снова пошли по бушу гуськом, впереди на этот раз Абдуллах, ощупывавший окрестности острым глазом, за ним Френсис в желтой соломенной шляпе, к которой он прикрепил для защиты от солнца большой пучок сухой травы. В одном месте дорогу нам перебежал выводок цесарок. Абдуллах сорвал двустволку с плеча, но, пока он целился, последняя птица успела скрыться. Абдуллах разочарованно опустил ружье.

Немного позднее произошла еще одна неожиданная встреча, надолго врезавшаяся мне в память. Вдоль тропинки необычайно ловко извивалась змея с гладкой чешуей изумительного зеленого цвета. При виде ее Абдуллах испуганно отшатнулся назад и шепотом произнес на сусу ее название. Зеленая мамба — одна из самых ядовитых змей Африки! Та, что встретилась нам, имела в длину до двух метров. Меня поразили ее большие темные глаза, которыми она великолепно видит. Зеленая мамба часто ползает и по деревьям. Окраска в. цвет листьев служит ей прекрасной маскировкой, и в густом кустарнике, излюбленном местопребывании мамбы, ее очень трудно заметить. Там она охотится за мышами и другими мелкими зверушками. Мамба очень агрессивна, яд ее действует чрезвычайно быстро. Укушенная ею мышь гибнет через четыре секунды, человек же, не получивший медицинской помощи, — не позже чем через двадцать минут. Яд мамбы поражает нервную систему жертвы, смерть наступает вследствие паралича дыхательного центра и прекращения сердечной деятельности. В то же время в нем содержится вещество, активно препятствующее свертыванию крови. Поэтому яд зеленой мамбы широко применяется при лечении тромбозов, он предотвращает опасную для жизни закупорку сосудов.

В деревне темне. Крестьяне толкут рис,

главный продукт их питания

Мы описали большую дугу вокруг места опасной встречи и дальше шагали по бушу с еще большей осторожностью. Нервы были напряжены до предела, всюду нам мерещились мамбы. Но за всю поездку по Сьерра-Леоне я больше мамбы не видел.

Когда мы после долгого, трудного подъема вышли наконец на плато, я буквально падал от усталости. Несколько минут мне все виделось в тумане. Если бы в этот момент на меня бросился разъяренный буйвол, у меня и тогда недостало бы сил вскарабкаться на дерево. Но ни буйволов, ни слонов не было и в помине. Мои друзья чувствовали себя физически не лучше, и, передохнув, мы единодушно решили возвратиться в лагерь. На обратном пути барометр нашего настроения упал до нулевой точки. Кроме зеленой мамбы, нескольких обезьяньих стай и многочисленных птиц, мы не видели ничего особенного. Вероятно, из-за продолжительной засухи звери ушли на другой берег Большой Скарсис (Коленте). А может, они спасались от лесных пожаров, бушевавших здесь не так давно. В довершение бед, обходя бесчисленные лианы, свисавшие с деревьев, мы потеряли нашу тропинку и потом долго вслепую блуждали по бушу.

Завидев издалека наш холм и «Баркас» на нем, мы собрались с силами. Там ждет сорок литров чистой воды на три пересохшие глотки. Нет ничего вкуснее этой тепловатой жидкости из пластмассовых канистр! Мы выпили каждый около пяти литров, как ни трудно этому поверить. Утолив первую жажду, я приготовил еще три чашки полусладкого чая. Никогда ни один напиток я не пил с таким наслаждением! Только Абдуллах украдкой морщился и говорил что-то о «гусином вине». Затем мы снова отчаянно врубились в консервы.

И в следующие два дня нам не повезло: слонов мы не увидели, хотя существенно расширили маршруты ежедневных вылазок. Я преодолел первоначальные приступы слабости и довольно сносно переносил переходы в разгар жары. Многочасовые походы по знойной саванне требуют тренировки, так же как длительное пребывание на большой высоте. Вместо слонов мы натолкнулись в густом лесу на панголина — белобрюхого ящера (Manis tricuspis). Случай поразительный, потому что, по устоявшемуся мнению зоологов, это интересное животное с роговыми чешуйками цвета древесной коры днем спит в дупле дерева и покидает его только после захода солнца, когда отправляется на поиски пищи. Или ученые не совсем правы и белобрюхие ящеры активны и днем, хотя бы отчасти, или же дневной сон нашего панголина был нарушен, возможно, одним из его биологических врагов. Что это за враги — остается только предполагать. Часто утверждают, что к их числу относятся леопарды и гигантские змеи, но это не доказано. Хотя в западноафриканском ареале у панголина мало врагов, он встречается здесь далеко не часто. Вообще, науке еще неизвестно многое о биологии и поведении этих, по-видимому, первобытных млекопитающих. Даже их происхождение по сей день остается биологической загадкой: не удалось проследить их родство ни с американским броненосцем, ни с африканским трубкозубом.

Панголин —

западноафриканский белобрюхий ящер

Наш ящер, подобно собаке, обнюхивал обугленное дерево, может быть оставшееся от последнего лесного пожара. Он поводил из стороны в сторону заостренной головой с трубкообразной мордой, разыскивая муравьев или термитов, которых ловко слизывал длинным клейким языком. У этого безобидного животного нет зубов. Его длинный, покрытый чешуйками хвост немного длиннее туловища, и так уже довольно вытянутого. Длина панголина от кончика носа до кончика хвоста составляет около метра. Животное движется необычайно медленно, кончик его заостренного хвоста всегда волочится по земле. Но не подумайте, что хвост неподвижен. Благодаря ему и хорошо выраженным лапам с когтями панголин способен прекрасно лазать. Иногда он, как кенгуру, садится на задние лапы, а передние с крепкими хватательными когтями подтягивает к телу. При этой позе хорошо виден белый волосяной покров на шее, брюхе и внутренней стороне ног — к счастью, он хорошо получился на некоторых моих снимках. Панголин не может спастись от врагов бегством: бегает он, пожалуй, не быстрее ежа, но, как и еж, обладает другим средством защиты — свертывается клубком. Абдуллах осторожно постучал по чешуям панциря, которые, подобно черепицам на крыше, находя одна на другую, покрывают все туловище животного. Оно немедленно превратилось в шар, и, как я ни старался распрямить его длинный крепкий чешуйчатый хвост, мне это не удалось— так силен панголин. Только после того, как мы отошли на значительное расстояние, тело его незаметно расслабилось и животное осторожно, как в замедленном фильме, развернулось. Подобное поведение также напоминает нашего ежа. Кроме панголина, обитателя деревьев, в фауне Сьерра-Леоне представлен и гигантский ящер, ведущий наземный образ жизни. К сожалению, его я не встретил.

Пока я наблюдал панголина, Френсис и Абдуллах решили осмотреть окрестности. Едва они отошли, как панголин снова принялся энергично обнюхивать все вокруг. Через полчаса я услышал взволнованный голос Абдуллаха, зовущего меня. Я отозвался. При звуке моего голоса панголин тотчас же свернулся. Тут примчался запыхавшийся Абдуллах.

— Идем скорей, мы встретили королевского питона! Френсис остался стоять рядом с ним, чтобы мы его смогли легче найти.

Питон, гигантская змея! Я. конечно, не мог устоять против соблазна. Мы взвалили рюкзаки на спину и пошли.

Королевский питон (Python regtus) лежал, свернувшись, в развилине небольшого куста. Это был великолепный экземпляр, совсем недавно слинявший. Блестящая темно-коричневая кожа по бокам была обрамлена красивыми желтоватыми медальонами неправильной формы с темными круглыми пятнами внутри. Очень трудно составить правильное представление о величине гигантской змеи, свернувшейся клубком, но мне показалось, что питон имел в длину около трех метров. По сравнению с толстыми петлями, в которые было свито туловище питона, его продолговатая голова производила впечатление довольно маленькой. Просто не верилось, что он может заглатывать животных величиной с небольшого теленка.

Эта удивительная способность объясняется большой эластичностью и подвижностью челюстей, глотки, желудка и стенок туловища. Однако основную пищу питона составляют ящерицы, змеи, лягушки, птицы и мелкие млекопитающие, на которых он охотится в вечернее и ночное время. Питон подстерегает жертву, притаившись около звериной тропы или на нижней ветке дерева, и, как только она появляется в пределах его досягаемости, кидается на нее с быстротой молнии и вонзается зубами в ее тело. Затем он душит животное, обвиваясь вокруг него своим сильным туловищем, и лишь потом начинает его заглатывать. По наблюдению Перси де Альви, взрослый питон заглатывает молодую самку оленя за час двадцать минут. Пока происходит процесс переваривания пищи, питон лежит неподвижно, в состоянии оцепенения, часто целыми днями. Непереваренные остатки пищи он, подобно хищным птицам, изрыгает. Случается, что питон подолгу обходится без пищи. Две такие змеи из окрестностей Аккры (Гана), доставленные в Лондонский зоологический сад, впервые приняли пищу двадцать два месяца спустя.

Наше присутствие, казалось, ничуть не тревожило питона. Пока я его фотографировал, он лежал на своей развилине совершенно спокойно, хотя до меня было не больше метра. Только когда Френсис дернул его за хвост, в неподвижном теле пробудилась жизнь. Питон соскользнул со своего ложа и не спеша исчез в высокой траве. Но до этого я успел сделать еще несколько интересных снимков.

Встречи с питоном и панголином заставили нас почти забыть, какие муки мы приняли и сколько пота пролили в предыдущие дни. А когда мы шли обратно мимо домов сусу, уже знакомая нам женщина вынесла сосуд с медом и стала угощать нас. Мы воздали должное меду диких пчел, собранному поблизости в дупле старого дерева. Женщина угостила нас и козьим молоком, хотя его, наверное, не хватало для ее четверых детей. А как она радовалась нашим удачам, о которых Абдуллах рассказал ей на родном языке! Мне было почти стыдно запечатлевать на фотографии бедность этого приветливого семейства сусу. Таким людям необходимо в ближайшем будущем помочь выйти из изоляции и изменить образ жизни, но это потребует от правительства Сьерра-Леоне больших усилий в сочетании с чуткостью и пониманием их проблем.

Вечером над Килими разразилась первая большая гроза — провозвестница близкого дождливого сезона. Внезапно небо затянулось толстым слоем облаков, поднялся ветер, над нами лило, гремело, сверкало… Хотя в опасной близости от нас то и дело сверкали молнии, гром гремел сравнительно тихо, как бы приглушенно. Абдуллах поспешно покинул свой гамак, и мы все трое лежали полуголые в «Баркасе», радуясь тому, что стало на несколько градусов прохладнее.

Дождь шел всю ночь. Следующий день также был пасмурным. Только на несколько минут солнце выглянуло из серой гряды облаков. Зато утро принесло нам радостный сюрприз: недалеко от хижин сусу Френсис обнаружил свежие испражнения слонов. Они принадлежали, судя по отпечаткам ног, трем толстокожим. Взволнованные, мы пошли по следу. Ничто не напоминало о шедшем ночью ливне, только влажность воздуха сильно увеличилась, поэтому стало еще труднее дышать и переносить жару. Аппарат и тяжелый телеобъектив я нес в состоянии боевой готовности на плече. Мы пересекли пожарище и уже собирались нырнуть снова в пышный кустарник, когда в чаще перед нами раздался громкий треск. Мы остановились как вкопанные, сердце у меня забилось учащенно. Слоны? Нет, это был красный буйвол, удивленно воззрившийся на нас. Мы натолкнулись на его убежище. Сравнительно небольшое животное имело тонкие рога, мало изогнутые и совершенно плоские у основания и не напоминавшие поэтому тот грозный шлем, который обычно внушает страх. Буйвол не показался мне таким страшным, каким его часто описывают в охотничьей литературе. Мы же, очевидно, вызвали у него подозрения, и, чтобы обмануть нас, он опустил голову и сделал вид, будто щиплет траву. Этот маневр я уже и раньше наблюдал у многих диких животных, его не следует принимать на веру. Вот и теперь буйвол в следующий момент вскинул голову — посмотреть, как мы реагируем на его поведение. Но мы по-прежнему стояли неподвижно, это его успокоило, и в конце концов он углубился в чащу.

Мы двинулись дальше через лес. Проходили часы, а мы все шли настоящим форсированным маршем и только к вечеру наконец набрели на слонов. Иначе и быть не могло: эти великаны делают до восьми километров в час, мы же по такой труднопроходимой местности не проходили больше четырех. Абдуллах и Френсис, не меньше меня радостно взволнованные, прошептали: «Две слонихи со слоненком». Впервые я видел на воле самых крупных из живущих ныне млекопитающих нашей земли, и мною овладело странное чувство — смесь радости и страха. Мне часто приходилось раньше фотографировать слонов в зоологических садах, но я при этом не испытывал ничего особенного. Иногда я спрашивал себя, как бы могла обернуться встреча с таким гигантом в его естественном биотопе. И вот сейчас, в западноафриканском буше, я понял, какая огромная разница между обитателями зоологических садов и их сородичами на воле.

Слоны пили воду в труднодоступном болотистом уголке, плохо видном нам из-за пышной растительности. Только изредка сквозь густую листву мелькали массивные коричнево-серые тела слоних. Животные обливали себя водой и илом, кряхтя от удовольствия. Френсис определил направление ветра, и мы, описав большую дугу, осторожно приблизились, чтобы получше разглядеть животных. В деревьях на склоне резвилась стая обезьян; трещали сучья, раздавались какие-то странные звуки — обезьяны «беседовали». Но нам было не до веселой компании, нами владело одно желание — незаметно подкрасться к слонам, может быть, под прикрытием шума, который производили обезьяны. Но вот мы застыли в неподвижности, наблюдая зрелище, открывшееся нашим глазам метрах в тридцати от нас. Толстокожие не подозревали о нашем присутствии. Погрузившись в трясину по самое брюхо, они без устали похлопывали себя по спине длинными хоботами и окатывали из них грязью всю в складках кожу. В такт движениям хобота веерами шевелились круглые уши. Настоящий косметический кабинет для слонов!

Благодаря форме своих ушей лесные слоны Западной Африки получили наименование «слоны африканские круглоухие» (Loxodonta africana cyclotis), что, впрочем, не совсем точно, так как в действительности их ушные раковины лишь слегка закруглены, а иногда расплющены не меньше, чем у степных слонов.

Наши слонихи были довольно крупными животными, хотя среди лесных слонов много мелких особей. Последние, однако, не образуют самостоятельного вида, как предполагали раньше некоторые исследователи, а являются его разновидностью. Западноафриканские слоны вообще мельче и темнее, чем степные толстокожие Восточной Африки, величиной и весом бивней они также уступают своим степным собратьям. В мире животных часто бывает, что внутри одного вида жители степей крупнее и красивее обитателей леса. Однако качество слоновой кости зависит не от размеров и веса бивней, а от климата соответствующего ареала. Чем он теплее и влажнее, тем тверже, красивее и прозрачнее бивни обитающих там слонов.

Внезапно пошлепывание хоботами прекратилось. Стало совершенно тихо. Даже обезьяны замолчали. Что случилось? Мы переглянулись недоуменно. Сами ли слоны нас учуяли, или их предупредили бдительные разведчики обезьяньей стаи? Или где-то по лесу крадется леопард? Мы так этого и не узнали. Убегая, стая обезьян зашуршала, как призраки, в кронах деревьев. Обе слонихи тоже забеспокоились, принюхиваясь, вытягивали хоботы то в одну, то в другую сторону, а затем обратились в бегство, но без особой поспешности. Одна из самок подталкивала беспомощного детеныша вверх по склону. Выйдя на его гребень, они затрусили друг за другом, малыш — посередине. Эти неуклюжие с виду великаны двигаются по бушу с невероятной легкостью, почти бесшумно, хотя взрослые слоны нередко весят больше пяти тонн.

Перед нами все опустело, и мы вышли из своего укрытия. Внизу на воде еще поднимались из трясины маленькие пузырьки, напоминавшие о недавней идиллической картине. Осторожно я вынул из фотоаппарата отснятую пленку. Мое сокровенное желание — заснять в Килими слонов — в самый последний момент осуществилось. Пора было идти обратно, мы и так только с большим трудом могли поспеть к «Баркасу» до наступления темноты.