В стране Львиных гор

ПРАЗДНИК СВОБОДЫ

Въезжая под вечер 19 апреля во Фритаун, я и не подозревал, что этот день стал для Сьерра-Леоне историческим: в десять часов утра премьер-министр Сиака Стивенс провозгласил республику! Народ встретил это замечательное сообщение бурным ликованием.

Через десять лет после того, как 27 апреля 1961 года государство Сьерра-Леоне достигло независимости, оно окончательно сбросило с себя оковы английского владычества и установило полный государственный суверенитет. Страна, бывшая последним звеном в цепи Британского содружества на континенте Африки, превратилась в республику, возглавляемую уже не королевой Англии, а африканцем, д-ром Сиака Стивенсом. Над бывшим дворцом губернатора, теперь резиденцией президента, вместо английского «Юнион Джека» развевался национальный флаг Сьерра-Леоне. Если не считать чисто символического парада войск с выносом знамен, великий день прошел без особых торжеств. Они были отложены на восемь дней, до десятой годовщины независимости Сьерра-Леоне.

Хассан и Корделия очень обрадовались, увидев меня живым и здоровым после долгого путешествия. Вечером мы отпраздновали мой приезд в загородном баре «Атлантик». Недавно построенный на мысу полуострова Сьерра, выдающемся в Атлантический океан, он быстра стал излюбленным местом развлечения фритаунцев. Это была моя последняя поездка на «Баркасе»: завтра его погрузят на теплоход «Зоннеберг» и повезут домой. Хассан предложил мне временно пользоваться малолитражным автомобилем, который он купил в мое отсутствие. Попутно я учил бы его водить машину. В Сьерра-Леоне нет водительских курсов, как у нас в ГДР, и тот, кто хочет научиться управлять автомобилем, покупает в полиции за одну леоне (около пяти марок) так называемое учебное удостоверение, дающее право ездить по городу, но в сопровождении опытного водителя. Последний несет полную ответственность за своего подопечного и следит, чтобы тот выполнял правила уличного движения.

Вот эта почетная задача и выпала на мою долю. Мы купили знак с большой буквой «У» («учебная»), прикрепили его к машине и немедленно приступили к делу. Известно ведь, что каждому новоиспеченному владельцу автомобиля не терпится на нем прокатиться. Пригласили мы и Корделию, но она с кисло-сладкой улыбкой отказалась: надо же кому-нибудь потом навещать нас в больнице. Хассан оказался способным учеником. Он очень быстро избавился от неуверенности, перестал путать педали тормоза и газа и жать на них что есть сил, не выходил из общего ряда машин — одним словом, показал такие успехи, что уже на следующий день я разрешил ему доехать по оживленным улицам до порта, хотя сам от волнения вспотел больше, чем храбрый Хассан за рулем. Он удивительно быстро «почувствовал» свою малолитражку. Я не сомневался, что он очень скоро будет ездить совершенно уверенно, сдаст в полиции экзамены и получит водительские права.

Еще через день утром я довез Хассана до птицебой-ни в Киси, а сам поехал по городу. Про знак «У» я и думать забыл, и мне о нем напомнил только полицейский на мотоцикле, которому из-за большого движения пришлось догонять меня целых три километра. После этого он, естественно, пришел в очень сильное раздражение: «ученик», даже без положенного сопровождения, развивает такую скорость! Улыбаясь, я предъявил свои права, но это его не смягчило: двадцать лет иметь права и не снять с машины «У» непростительно, очень плохо, вэри бэд!

Вокруг нас мигом собралась толпа прохожих, которые никогда не откажут себе в удовольствии полюбоваться оштрафованным автомобилистом. Ох уж эти безжалостные пешеходы! Полицейский, искоса взглянув на толпу, охочую до зрелищ, решил как можно скорее со мной «распрощаться». Строгим официальным тоном он приказал мне немедленно, в его присутствии, при его личном участии устранить «камень преткновения» — снять пресловутое «У». И ехать дальше, да поскорее!

Толпа встретила его решение громким ропотом. Когда я вечером проезжал с Хассаном мимо этого полицейского, он приветливо кивнул, задержал, пропуская нас, движение на перекрестке и расплылся в ослепительной белозубой улыбке. Хассан был сражен. «Вы знакомы?» — спросил он недоверчиво. «Еще бы, я со всей полицией на ты». — И я рассказал Хассану о маленьком происшествии.

Накануне Дня независимости на стадионе Брукфилд состоялся интересный футбольный матч: встречались сборные Сьерра-Леоне и Гамбии. Это великое спортивное событие привлекло тысячи болельщиков, которые тесными рядами сидели на трибунах вокруг бурого песчаного поля без единой травинки. Многие женщины пришли в красивых национальных костюмах, хорошо выделявшихся живописными пятнами рядом с белыми или одноцветными рубашками мужчин.

Хассан взял меня с собой неохотно. Он опасался, что при неблагоприятном исходе игры между болельщиками возникнет потасовка, в которой может пострадать не моя персона — это его нисколько не беспокоило, — а ценное фотооборудование. Стадион и в самом деле был забит полицейскими и солдатами с дубинками. При выходе команд на поле по трибунам пронесся шквал рукоплесканий, который уже позволял судить о темпераменте зрителей. Игроков приветствовали представители спортивных обществ, а после разыгрались сцены чуть ли не ритуального характера, каких не увидишь на европейских стадионах. Одни игроки осеняли себя крестом, другие молились, стоя на коленях, третьи произносили над мячом заклинания. Судья терпеливо ждал, пока команды займут свои места и фотографы освободят поле. Я был здесь единственным европейцем, и мои камеры «Пентакон-шесть» из Дрездена привлекали всеобщее внимание. Мне это было не совсем на руку: не оставаясь даже на миг не замеченным, я не мог снимать сюжеты, умаляющие, по мнению африканцев, их достоинство. Не такой я «фотохищник», чтобы снимать любой ценой, даже ценой бестактности.

Наконец раздался свисток, и началась полуторачасовая борьба за мяч под горячим солнцем Африки. Игра была корректной, но, по нашим представлениям, на уровне техники окружных сборных. Тем не менее в обоих таймах не обошлось без напряженных моментов. В конце концов победила Гамбия со счетом 4:1. Я ожидал взрыва негодования со стороны болельщиков и был приятно поражен дисциплинированностью публики, особенно ее корректным отношением к чужой команде. Не уверен, что европейские зрители реагировали бы на победу противника с таким же тактом, как зрители на стадионе Брукфилд.

В перерыве между таймами и после окончания встречи поле было предоставлено духовому оркестру сьерра-леонской полиции. Свыше сорока музыкантов в парадной форме: нарядном синем со стальным отливом мундире, белой кожаной портупее и заостренных тропических шлемах — английское, несомненно, влияние — под бодрые звуки марша вышагивали, как один человек, делали красивые повороты, расходились, снова сходились, менялись местами, проходили сквозь ряды и даже описывали по одному большие полукружия. Мне редко доводилось видеть столь точную работу духового оркестра. Ни одной заминки, никакой спешки — все с пунктуальностью хорошего часового механизма. Оркестр был награжден громом оваций.

Утром 27 апреля стадион Брукфилд был забит до отказа. Фритаун праздновал День независимости Сьерра-Леоне, а главное — провозглашение республики. Легкий ветерок, долетавший с моря, развевал на белых флагштоках флаги государств, представленных на торжестве почетными гостями. Задолго до начала я был на месте — с фотокамерами, конечно, и огромным запасом пленки. Меня окружали радостно взволнованные, сияющие лица.

Праздник начался с выноса знамен; войска были в красочной парадной форме — ярко-красных мундирах, черных брюках с красными лампасами, красно-черных фуражках. Когда прибыл президент в своем лимузине, по знаку генерала, обнажившего голову, над стадионом прогромыхало трехкратное «гип-гип ура!». Президент Стивенс, почти семидесятилетний человек, в светлом костюме, с тростью в правой руке, обошел в сопровождении офицеров Главного штаба армии ряды солдат, которые стояли неподвижно, ружье к ноге. Офицеры держали левую руку на эфесе сабли, правую прикладывали в знак приветствия к фуражке. Под звуки десяти артиллерийских залпов из четырех орудий над Брукфилдом был поднят флаг молодой республики.

Великолепный парад и заключительные строевые упражнения почти тысячи солдат, опять же по английскому образцу, поражали обилием красок, торжественностью, необычайной отработанностью каждого движения. Прямые как стрела шеренги солдат по сто человек в каждой совершенно синхронно выполняли повороты, шагали вперед, назад, в стороны. Были продемонстрированы различные виды маршировки. При самой медленной — ее названия я, к сожалению, не знаю — солдаты двигались точь-в-точь как при замедленном показе кинокадров. Зато самая быстрая ходьба, «кукла на веревочке», выполнялась очень четко в ритме быстрой музыки, почти бегом. Стадион принимал выступление восторженно, некоторые зрители в каком-то неистовстве подбрасывали вверх цветы, шляпы и даже туфли. Офицеры штаба в свите президента довольно улыбались. Бравые ребята повторили один из своих номеров и только тогда под звуки веселого марша ушли с поля. Их место заняли бронетранспортеры-вездеходы и броневики, которые напомнили сьерралеонцам, что прямое назначение их славной армии — это защита молодой республики.

Во второй половине дня вышли на демонстрацию предприятия, школы, общественные организации, спортивные клубы и другие объединения — перечислить их все невозможно. Сотни людей в праздничных платьях, старинных национальных костюмах, аккуратных школьных формах современного покроя шли с песнями и танцами между бесконечными шеренгами любопытных через празднично украшенный город на стадион Брукфилд. Началась демонстрация карнавальным шествием, воспроизводящим главные этапы истории Сьерра-Леоне: высадку португальцев, работорговлю, события эпохи колониализма. Без дьяволов и демонов, конечно, не обошлось, они тоже участвовали в шествии. Далее следовали увитые цветами и гирляндами колесницы, на которых были воспроизведены эпизоды из современной жизни; здесь фигурировали медицинские сестры и врачи, портовые рабочие, горняки, крестьяне. Во всех уголках города ряженые музыканты играли на различных национальных инструментах.

Темпераментные танцы захватывают зрителей

Вступление на стадион шествия, растянувшегося на целый километр, вызвало новый взрыв восторга у зрителей. Их собралось шестьдесят тысяч человек, и ни один не довольствовался ролью пассивного созерцателя, все рвались сами участвовать в танцах, песнях и других развлечениях. Временами я не слышал собственных слов, раздавался только глухой гул деревянных барабанов, плывший над шумом огромной пыльной площади. Охваченный общим возбуждением, я снимал не переставая и то и дело менял пленку.

Музыкальное сопровождение

На импровизированных подмостках появился национальный ансамбль танца, хорошо знакомый мне по ярмарке в Кабале, — и давка на стадионе достигла опасных для жизни размеров. Меня, наполовину раздавленного, вместе с африканскими коллегами прижали к краю эстрады. Барабаны то и дело заходились в экстазе. Силам порядка только ценой величайшего напряжения удавалось сдерживать натиск ликовавших людей, устремившихся к сцене. Наконец, толпа отхлынула и представление танцевального ансамбля началось. Оно явилось триумфом народного искусства. Танцы, пение, демонстрация фокусов продолжались даже после наступления темноты, под призрачным светом факелов. Но не только стадион Брукфилд, весь Фритаун до глубокой ночи праздновал на улицах и площадях День свободы. Это замечательное событие, завершившее путешествие по стране Львиных Гор, останется в моей памяти навсегда.

Через десять дней я прощался с Фритауном. Хассан и Ганс Юрген Норат привезли меня в аэропорт Лунги, где на поле стоял сверкающий самолет Интерфлюга. Он доставит меня над просторами Сахары и темной синью Средиземного моря в далекий Берлин.

Поднимаясь по трапу в самолет, я вспомнил слова, которыми накануне меня напутствовал начальник информационного отдела Рой Джонсон: «Не забывайте, наше государство еще очень молодо и ему приходится преодолевать множество внутренних трудностей. Бедность, болезни, неграмотность, бездорожье, недостаток жилых домов далеко не исчерпывают их список. Но мы твердо верим, что восторжествуем над ними, и тогда наш маленький народ поднимется до такого же уровня жизни, какой уже достигнут жителями ГДР и других дружественных нам стран. В современном мире наука и техника развиваются необычайно быстро, поэтому мы не можем обойтись без помощи высокоразвитых промышленных государств. Наша свободная страна стремится к мирным отношениям со всеми государствами и считает своим другом каждого, кто помогает ей бороться против отсталости и укреплять свое хозяйство».

Самолет вырулил на старт. Моторы Ила взвыли, корпус машины задрожал. Вот уже отпущены тормоза. Самолет все быстрее бежит по взлетной полосе, и незаметно серебряная птица отрывается от земли. Далеко внизу стоят Хассан и Порат. Они все еще машут мне на прощание. Мы летим на родину.