В стране Львиных гор

РАСХИТИТЕЛИ ЛЕСА. ВОДОПАДЫ И ПОПУГАИ

На следующее утро я отправился в государственное лесничество Макени. Т. К. Джон собирался предпринять инспекционную поездку по некоторым заповедникам и обещал взять меня с собой.

Вследствие многовекового истребления лесов девственный лес сейчас покрывает только пять процентов территории Сьерра-Леоне. Эти маленькие островки, а также обширные участки с посадками каучукового и красного дерева находятся под строгой охраной, за ними надзирает государственное лесничество.

В последнее время в Сьерра-Леоне особенно широко культивируют быстрорастущее дерево лимба (Теrminalia superba), достигающее в высоту пятидесяти метров. Его древесина легко поддается обработке, из нее, в частности, делают фанеру и паркет. Самые большие посадки лимба расположены в дистрикте Коно, в районе Сефаду. Во всех лесных заповедниках вырубка леса подчинена государственному контролю, и традиционный подсечно-огневой метод земледелия там, конечно, строго запрещен. Чтобы жители не нарушали запретов, необходим систематический надзор со стороны лесничества. Вот в такой поездке с целью надзора меня и пригласил участвовать Т. К. Джон.

Новое современное здание лесничества Макени находится примерно в полутора километрах от столицы провинции. Едва выехав из Теко, я поравнялся с двумя женщинами, которые охотно согласились, показать мне дорогу в лесничество. Зато им не пришлось пешком тащить на себе тяжелые круглые корзины с манго и бананами за тридевять земель на базар в Макени. В благодарность за это женщины подарили мне небольшую гроздь желтых карликовых бананов. Когда спустя полчаса мы затормозили у лесничества, навстречу выскочила большая овчарка Т. К. Джона по кличке Рекс с ушами необычайной, треугольной формы. Не зная, что прогулки в автомобиле — излюбленное развлечение Рекса, я спокойно распахнул дверцу машины. Рекс, казалось, только того и ждал, в тот же миг он одним прыжком перемахнул через мои ноги в салон «Баркаса». Мои спутницы, не теряя ни секунды, выскочили на противоположную сторону с отчаянными криками и так поспешно, что я даже не могу сказать, что меня больше напугало — они или собака. Последняя с виноватым выражением потерлась головой о мои колени, словно желая сказать: я же этого вовсе не хотела.

Т. К. Джон наблюдал эту сцену из окна своего кабинета и забавлялся вовсю. Когда женщины, ругая Рекса, удалились, лесничий вышел из дому, лукаво подмигивая, и с дружеской непринужденностью поздоровался со мной. Его приятная манера держать себя еще накануне расположила меня к нему. Совместными усилиями мы с большим трудом вытащили из машины упиравшегося всеми четырьмя лапами Рекса. Пес попытался смягчить сердце своего господина трогательными изъявлениями преданности, но Т. К. Джон решительно отказался взять его с собой. Конечно, тут я вспомнил мою собственную охотничью собаку Поло, которая, когда я надеваю зеленую охотничью куртку, неудержимо рвется за мной.

Т. К. Джон засунул под пиджак служебный револьвер: он никогда не ходит в буш без оружия. С нами поехал районный лесник — молодой человек из Магбурака Френсис Конте. Было очень жарко, в воздухе ни дуновения, как бывает перед грозой. Но небо над нами полыхало яркой синевой, да и до сезона дождей оставалось еще несколько недель.

Отъехав от Макени несколько километров, мы свернули с главного шоссе и по узкой дороге поехали через буш на восток. Здесь начинался большой, лишенный дорог район Тонколили. Впрочем, кое-какие дороги были. Узкие, извилистые тропы, нередко полностью закрытые свешивавшимися ветками, вели к этим зарослям травы и остаткам леса. По таким тропам люди ходят из одной деревни в другую, на поля, на охоту. Нам повстречалось несколько женщин. Почти все они несли на голове по три — четыре калебасы с бродившим пальмовым вином, а за спиной — спящих младенцев. На девушках была только набедренная повязка, а верхняя часть тела оставалась обнаженной. В тропическую жару это очень удобно.

В уединенных деревнях, через которые лежал наш путь, преобладают круглые глиняные хижины с конусообразной крышей. Почти все обитатели африканской саванны живут в таких домах. Нередко перед хижинами висят между двумя столбами самодельные гамаки, в которых любят подремать мужчины в самую жаркую пору дня. Встретился нам и рабочий лесничества, который острой пангой срубал с карликовых пальм сухие ветки. Мои спутники обменялись с ним несколькими приветливыми словами, и рабочий почтительно выслушал от лесника похвалу в свой адрес.

Перед маленькой деревушкой Т. К. Джон попросил меня остановить машину. Мы тщательно спрятали «Баркас» в густом кустарнике и по едва различимым тропинкам пошли за Френсисом Конте через буш. После часа ходьбы я совершенно потерял ориентацию, но наш проводник, уже не знаю каким образом, все время знал, куда идти. Мы неоднократно натыкались на свежие пни, и оба лесника всякий раз обменивались многозначительными взглядами. Вдруг Конте остановился и молча показал вперед: там сидел человек и не спеша обрубал ветки с длинной лесины, которую он явно только что повалил. Это был локо из ближайшей деревни. Т. К. Джон потребовал у него разрешения на вырубку леса, но у локо, конечно, его не было. Тогда лесник конфисковал обе его панги и пригрозил штрафом. Локо яростно возражал, размахивая руками, но я ничего не понял, так как браконьер, естественно, говорил на своем родном языке. Лесники не обратили на его речи ни малейшего внимания и по кратчайшей дороге повели правонарушителя в деревню. В мгновение ока происшествие стало известно всем ее жителям. Вокруг собралось все мужское население, и вскоре разгорелся оживленный спор, имеет ли Т. К. Джон право поступать так. Женщины держались в стороне и вроде бы занимались своими делами, дети же с нескрываемым любопытством прислушивались ко всему происходящему.

Пойманный на месте преступления локо теперь утверждал, что какой-то государственный чиновник якобы дал ему устное разрешение на порубку, но Т. К. Джон, разгадавший этот тактический маневр, неизменно возражал:

— Правительство не говорит: можешь рубить лес… Правительство дает бумагу. Где она?

Локо повторял свои объяснения. Т. К. Джон слушал молча, вокруг него враждебность росла, но его хладнокровие и спокойствие не допускали необдуманных выпадов. Жители деревни и на меня поглядывали косо. Правда, я тут был ни при чем, но приехал-то я с лесничими. Поэтому я счел за благо воздержаться от съемок.

Наконец был созван совет деревни. Его члены, все старики, медленно сходились к дому деревенского старейшины и рассаживались полукругом. Деревушка, казалось, изнемогала от полуденного зноя. Удрученным было и настроение ее жителей. Они молча предложили нам холодной воды, но кувшин был грязный. Т. К. Джон и я поблагодарили и отказались. Это — грубое нарушение законов гостеприимства, но старейшина и бровью не повел: ведь член его общины, за которую он несет ответ, нарушил закон. Вся деревня, конечно, встала на сторону браконьера и пыталась его оправдать. Но в ответ на их доводы Т. К. Джон твердил одно: где бумага о разрешении на рубку? Люди смущенно замолкали: бумаги, конечно, не было. Лесник это прекрасно знал, но на самом деле штрафовать правонарушителя он не хотел; его долгом было внушить этим людям уважение к государственным законам. Теперь жители деревни не могут, как раньше, просто пойти в буш и срубить любое приглянувшееся дерево, объяснял он. Для этого надо получить бумагу, где будет сказано, где и сколько деревьев можно вырубить, иначе что останется от леса? Лес, конечно, принадлежит всему народу Сьерра-Леоне, но это вовсе не означает, что каждый может делать, что ему захочется.

Т. К. Джон старался в доходчивых выражениях разъяснить программу правительства. Под конец он спросил, все ли понятно. Его слушатели дружно ответили: «Да, сэр», но по их сумрачным лицам я видел, что им трудно принять новые условия жизни. Да иначе и быть не могло. Крестьяне по старинке ведут натуральное хозяйство, с трудом удовлетворяя свои потребности и не имея стимулов для производства, избытков. Как же им вдруг понять сложный механизм современного товарного хозяйства и смысл законов, на первый взгляд вредных для них. А когда в заключение лесник заговорил о ценах и валютных поступлениях, которые помогут молодому государству создать устойчивую экономику, крестьяне и вовсе перестали что-либо понимать. И что впредь им придется платить за свою общинную собственность. Совершенно непостижимо! Конечно, они срубят еще не одно дерево и порядком пожгут леса, прежде чем терпеливая пропаганда планового хозяйства принесет свои плоды.

В знак снисхождения Т. К. Джон возвратил локо обе конфискованные панги. Люди одобрительным шепотом встретили этот жест примирения. Государственные чиновники не должны проявлять излишней суровости, чтобы драконовыми мерами не озлоблять население против правительства. Перед уходом Т. К. Джон еще раз призвал жителей соблюдать законы, они обещали.

Немного позднее точно такой же спектакль в точно такой же последовательности был разыгран в другой деревне.

Мы были всего в пятнадцати километрах от маленькой деревни Бумбуна, и Т. К. Джон хотел этим воспользоваться и показать мне водопады на реке Рокел, находившиеся поблизости. Заросшая травой дорога пересекала в северном направлении ровную низменность, напоминавшую парк. Местами эта дорога была отличной и позволяла ехать с большой скоростью, но совершенно неожиданно на ней появлялись предательские выбоины, «Баркас» резко нырял вниз, а в следующий миг нас подбрасывало вверх, и мы ударялись головами о крышу машины. Т. К. Джон, сидевший справа от меня, уже набил себе огромную шишку и время от времени украдкой ее ощупывал.

Над необозримой травяной равниной возвышались одинокие масличные пальмы. Вдруг перед нами промелькнули перебегавшие через тропу два степных дукера (хохлатые антилопы величиной с нашу косулю). Я затормозил и хотел было их сфотографировать, но они тут же скрылись в густых зарослях. Антилопы этого вида ведут преимущественно ночной или сумеречный образ жизни, очень редко удается увидеть их днем. Кроме того, они любят строгое одиночество. Следовательно, нам повезло вдвойне. По-видимому, оба дукера переживали брачный период и бурные ухаживания самца заставили самочку покинуть ее дневное убежище.

Чем дальше на. северо-восток, тем чаще встречались холмы. Вдали вырисовывались мрачные и таинственные контуры высоких гор. Лес стал гуще. Вскоре после Бумбуна дорогу нам преградило каменистое русло реки Рокел. Мы медленно пошли по ее восточному берегу вверх по течению, наслаждаясь тенью высоких с густой листвой деревьев. Несмотря на сухой сезон, почва здесь влажная: со склонов стекают ручьи. Рев водопадов Рокела слышен издалека. Река Рокел, сливаясь с водами рек Порт-Локо и Сьерра-Леоне, впадает в морскую бухту, которая, глубоко врезаясь в сушу, отделяет на севере Фритаун от материка. Внезапно наша тропа оборвалась: мы стояли перед водопадами Бумбуна. Могучий водяной поток с верховий Рокела белопенной громадой низвергался через двадцатиметровый скальный барьер из зеленой породы — диорита — в более спокойные воды. Река несла относительно мало воды, и водопад не производил особенно сильного впечатления, тем более по сравнению с могучим водопадом Виктория на Замбези, но, по словам Т. К. Джона, только в сухой сезон можно стоять там, где мы стояли, в остальное время года здесь проносится с гор, в долину лавина воды. Правительство планирует поставить у водопада большую гидростанцию, чтобы извлечь пользу из бурных потоков Рокела и обеспечить электрической энергией все крупные деревни в округе. Канада предложила построить электростанцию стоимостью сорок миллионов долларов, и, пока я был в Сьерра-Леоне, этот план оживленно обсуждался. Сумма эта и сама по себе велика, но ведь кроме нее надо раньше вложить средства в улучшение дороги к Бумбуна. Но пока вода беспрепятственно текла по скалистым утесам в широкую долину Рокела, и ничто не мешало нам наслаждаться зрелищем первозданной природы.

В естественном бассейне под скалами купались три учителя из Фритауна. Эти «перелетные птицы» использовали школьные каникулы для путешествия по Сьерра-Леоне — надо же знать родную страну! Только представляя себе условия жизни в Африке, можно понять, с какими трудностями сопряжен такой туризм. Со смешанным чувством наблюдал я за купающимися. Почти все реки и водоемы Африканского материка заражены трематодами. Личинки этих глистов, обитающие у самой поверхности воды, обладают способностью проникать сквозь кожу в некоторых местах тела человека. Там они развиваются в червей длиной от одного до двух сантиметров, которые вызывают бильгарциоз — серьезные нарушения в тканях. Не обнаруженный своевременно и не леченный бильгарциоз часто приводит к смертельному исходу. Но это, по-видимому, нисколько не смущало купальщиков.

Берега реки выше водопада Бумбуна покрыты густым дождевым лесом. Мы с Т. К. Джоном поднялись к началу водопада, Конте же остался с купающимися внизу. Хотя бы один из нас должен остаться в живых, заметил он саркастически и сделал выбор в свою пользу, но нас это не остановило. Т. К. Джон несколько раз видел наверху серых попугаев, которые охотно откладывают яйца в дуплах старых деревьев-великанов в галерейных лесах близ реки. Может быть, мне посчастливится, и я смогу сфотографировать этих интересных птиц на воле.

Обвешанные аппаратами и телеобъективами, мы прыгали с камня на камень и наконец благополучно выбрались на другой берег реки. С нескольких кустов на берегу свисали многочисленные гнезда наполеоновских ткачиков, искусно сплетенные из светло-зеленых стеблей камыша и имеющие форму груши с входным отверстием вверху сбоку. Мне показалось, что они намного больше виденных мной раньше шаровидных гнезд буйволовых и красноголовых ткачиков. Интересная деталь: «наполеоны» специально строят свои гнезда над водой, т. е. вне пределов досягаемости своих врагов, например мелких древесных гадюк, которые систематически грабят жилища многих птиц. Вода и в это время года мешает гадюкам подниматься по стволу куста вверх и заползать во входное отверстие сбоку, а в главный период гнездования, в конце дождливого сезона, когда полая вода затопляет всю береговую полосу, это вообще невозможно. Далеко не все гнезда ткачика используются по назначению. Самец нередко сплетает три или даже четыре гнезда, самка же выбирает только одно, самое прочное, и в нем откладывает яйца, а остальные превращаются в «мертвый капитал». Одно такое гнездо я взял с собой для коллекции. Первые ткачики этого вида, завезенные во Францию в 1860 году, были названы в честь Наполеона III. Перед широкой публикой наполеоновские ткачики впервые предстали в 1867 году на мировой выставке в Париже. Благодаря ярко-желтому оперению на голове и затылке самца «наполеонов» часто называют также желтоголовыми ткачиками.

Осторожно, крадучись пробирались мы вдоль реки. Идти нам мешали густой подлесок и большие камни на каждом шагу, прибитые к берегу паводком в период дождей. Приходилось все время смотреть себе под ноги, и тем не менее Т. К. Джон ухитрился угодить левой ногой в незаметную сверху яму с болотной водой. Черная трясина украсила его парусиновые брюки до самого колена, он тихо выругался на крио, но и не подумал возвращаться. Галерейный лес утопал в пышной зелени — так много здесь влаги; высокие деревья даже сейчас, в разгар сухого сезона, были одеты совсем свежей листвой. Стая крошечных мартышек — талапойнов — с громкими криками бросилась наутек. Эти смешные зверушки с ушками торчком немного больше наших белок. К сожалению, в чащобе, через которую мы продирались, нечего было и думать заснять этих пострелят.

Кряхтя, мы взобрались на высокий склон, чтобы лучше видеть долину Рокела, и на удобном месте остановились. Здесь по воле стихии образовалась небольшая просека: молния ударила в огромное дерево, а оно при падении сломало несколько соседних стволов, как спички. Мы влезли на расщепленный ствол и внимательно оглядели местность в бинокль. В сумбурном переплетении растений было очень трудно различить отдельных птиц; сначала мы и вовсе ничего не видели. Затем на другом берегу по вершинам деревьев с шумом пронеслась маленькая стая обезьян — как мне показалось, тонкотелов. Может, они давно нас заметили и не теряли из виду, а теперь, воспользовавшись тем, что мы сели, спасались бегством, хотя нас разделяло огромное расстояние. Такое начало не сулило охотникам с фотоаппаратом ничего хорошего.

Немного погодя мы увидели стаю мартышек-диан. Броской светлой шерстью в виде воротника эти большие сильные животные напоминают испанских грандов. К сожалению, в Сьерра-Леоне численность диан сильно уменьшилась: местные жители охотятся на них из-за вкусного мяса. Естественно, эти красивые обезьяны боятся человека. Снять этих животных на воле, в лесах Западной Африки, — редкая удача для фотографа.

Не знаю, сколько времени мы сидели неподвижно, внимательно вглядываясь в окружающий лес, но в конце концов наше терпение было вознаграждено. Мы услышали пронзительные птичьи крики «йе, йе, йе!», и над нашими головами пролетела стая стройных кривоклювых с поразительно длинными хвостами. Птиц было не меньше двадцати, а то и все тридцать. Мы разом вскинули бинокли и ясно различили ярко-красные клювы и у некоторых особей — вероятно, самцов — узкую черную полосу на светло-зеленой шее. Сомнений не оставалось: это кольчатые, или ожереловые, попугаи. Они описали красивый круг, и стая снова пролетела над нами к противоположному лесистому склону. Т. К. Джон обрадованно хлопнул меня по плечу: вот, мол, как повезло! Раньше я видел этих красавцев только в зоологическом саду, но это совсем не то, что наблюдать их в девственном лесу Западной Африки. Я еще продолжал радоваться про себя, когда увидел направлявшуюся прямо на нас другую стаю попугаев. Они с оглушительными криками расселись на соседних деревьях. Т. К. Джон взволнованно толкнул меня в бок. Я с трудом поверил своим глазам: перед нами сидели серые попугаи — жако. Мы старались совсем не шевелиться, Птицы покачивали короткими красными хвостами, слегка приподнимали серые крылья, словно вытряхивая пыль из перьев, и весело пересвистывались, как стая скворцов. Серых попугаев я также видел только в зоопарках, и мне бросилось в глаза, что здесь, в родном лесу, эти прекрасные птицы гораздо резвее.

Один из попугаев сел на несколько метров ниже своих сородичей, на довольно слабую ветку, которая под его тяжестью качалась вверх и вниз. Не теряя ни секунды, я поднял камеру с пятисотмиллиметровым объективом «Орестегор», резко вскинул аппарат и тут же щелкнул. Клакс! На мое счастье, жако ничего не заметил. Его внимание было приковано к стае, возившейся над ним в кроне дерева. То и дело он взглядывал вверх, чуть ли не выкручивая маленькую круглую головку с характерными белесыми пятнами вокруг глазниц. Видимо, ему не нравилось место, где он сидел. Судя по его поведению и клюву, красному, цвета свежего мяса, я решил, что это — молодая птица из последнего выводка: у старых попугаев клюв темнеет, становится почти черным. Вскоре мой попугай пронзительно вскрикнул, засуетился на своей ветке и, ловко помогая себе крепким клювом, вскарабкался на соседнюю развилку. В это время его сородичи тщательно чистились, издавая своеобразные звуки. Только тут я заметил всюду под деревьями грязно-белые известковые пятна: случайно мы обнаружили спальню попугаев.

Серые попугаи благодаря своим поразительным лингвистическим способностям пользуются широкой популярностью в качестве комнатных птиц. Известны экземпляры, которые, находясь в неволе с раннего возраста, знали больше шестидесяти слов. Жако замечательны еще и тем, что при хорошем обращении нередко живут дольше среднего возраста человека.

Я сделал еще несколько снимков, но освещение быстро ухудшалось: солнце стояло уже очень низко, приходилось работать с открытой диафрагмой. Вдруг раздался оглушительный крик — так у нас кричат сойки при виде охотника. Серые попугаи, безусловно, нас обнаружили. Они вытягивали шеи по направлению к нам и отчаянно ругались. Наверное, они всполошили пол-леса. В конце концов вся стая, продолжая громко кричать, перелетела на другой берег, и еще долго не могла там утихомириться. Их возмущение очень позабавило Т. К. Джона, он смеялся, тряся головой и растирая затекшие ноги. Я же был счастлив, что нам так повезло, но не мог избавиться от беспокойства. А вдруг снимки не получились?

Когда через час мы вышли к водопадам Рокела, солнце уже зашло. Френсис Конте сидел с сонным видом на теплых скалах. Позевывая, он сказал, что опасался, не остались ли мы ночевать в лесу… Предстоял трудный путь обратно в безлунной ночи. Но нам это казалось пустяком после того, как мы видели столько интересного в девственном тропическом лесу на реке Рокел.