К такому выводу пришел и Аристотель; и, конечно, теория активного и пассивного интеллекта (nous poietikos и nous pathetikos) восходит к аристотелевской De Anima (iii, 5) в интерпретации Александра Афродисийского и Фемистия Александрийского, преобразованной в теорию эманации неоплатоников и переданной в философской династии через аль-Фараби, Авиценну и Ибн Баджжа. Здесь в конце, как и в начале, арабская философия была неоплатонизирована Аристотелем. Но если у большинства мусульманских и христианских философов доктрины Аристотеля были расширены в розницу, чтобы удовлетворить потребности теологии, то у Аверроэса магометанские догмы были сведены к минимуму, чтобы согласовать их с Аристотелем. Поэтому Аверроэс имел большее влияние в христианстве, чем в исламе. Его мусульманские современники преследовали его, мусульманское потомство забыло его и позволило большинству его работ быть утраченными в их арабской форме. Евреи сохранили многие из них в переводе на иврит, а Маймонид последовал по стопам Аверроэса в стремлении примирить религию и философию. В христианстве "Комментарии", переведенные на латынь с иврита, питали ересь Сигера де Брабанта и рационализм Падуанской школы и угрожали основам христианской веры. Св. Фома Аквинский написал свои "Суммы", чтобы остановить этот аверроистский поток; но он последовал за Аверроэсом в методе своих "Комментариев", в разнообразных интерпретациях Аристотеля, в выборе материи в качестве "принципа индивидуации", в символическом объяснении антропоморфных текстов Писания, в признании возможной вечности мира, в отвержении мистицизма как достаточного основания для теологии и в признании того, что некоторые догматы религии находятся вне разума и могут быть приняты только верой.113 Роджер Бэкон ставил Аверроэса рядом с Аристотелем и Авиценной и добавлял с характерным преувеличением: "Философия Аверроэса сегодня [ок. 1270 г.] пользуется единодушным одобрением мудрых людей".114
В 1150 году халиф Мустанджид в Багдаде приказал сжечь все философские труды Авиценны и Братьев Искренности. В 1194 году эмир Абу Юсуф Якуб аль-Мансур, находившийся в то время в Севилье, приказал сжечь все труды Аверроэса, кроме нескольких по естественным наукам; он запретил своим подданным изучать философию и призвал их бросать в огонь все философские книги, где бы они ни были найдены. Эти указания были с готовностью исполнены народом, который возмущался нападками на веру, которая для большинства из них была самым дорогим утешением в их измученной жизни. Примерно в это время Ибн Хабиб был предан смерти за изучение философии.115 После 1200 года ислам стал сторониться спекулятивной мысли. По мере того как политическая власть в мусульманском мире падала, он все чаще обращался за помощью к богословам и юристам ортодоксии. Помощь была оказана, но в обмен на подавление независимой мысли. Но и этой помощи не хватило для спасения государства. В Испании христиане продвигались от города к городу, пока только Гранада не осталась мусульманской. На Востоке крестоносцы захватили Иерусалим, а в 1258 году монголы взяли и разрушили Багдад.
IX. ПРИХОД МОНГОЛОВ: 1219-58 ГГ.
История в очередной раз подтвердила истину, что цивилизованный комфорт влечет за собой завоевание варваров. Сельджуки привнесли новую силу в восточный ислам; но и они поддались легкости и позволили империи Малик-шаха распасться на автономные королевства, блестящие в культурном и слабые в военном отношении. Религиозный фанатизм и расовая неприязнь разделили народ на ожесточенные секты и помешали любой объединенной защите от крестовых походов.
Тем временем на равнинах и в пустынях северо-западной Азии монголы процветали благодаря лишениям и первобытному плодородию. Они жили в палатках или под открытым воздухом, ходили за своими стадами на свежие пастбища, одевались в воловьи шкуры и со смаком изучали военное искусство. Эти новые гунны, как и их сородичи восемь веков назад, были знатоками кинжала и меча, а также стрел, пущенных с их летающих коней. Если верить христианскому миссионеру Джованни де Пьяно Карпини, "они едят все съедобное, даже вшей";116 и они не испытывают такого же отвращения к питанию крысами, кошками, собаками и человеческой кровью, как наши самые культурные современники к питанию угрями и улитками. Дженгиз-хан (1167-1227), то есть Великий Царь, суровыми законами превратил их в неодолимую силу и повел их на завоевание Центральной Азии от Волги до Китайской стены. Во время отсутствия Дженгизхана в его столице Карокоруме один из монгольских вождей восстал против него и заключил союз с Ала ад-Дином Мухаммадом, шахом независимого государства Хорезм. Дженгиз подавил восстание и направил шаху предложение о мире. Предложение было принято, но вскоре после этого два монгольских купца в Трансоксиане были казнены как шпионы правителем Отрара Мухаммадом. Дженгиз потребовал выдать правителя; Мухаммад отказался, обезглавил главу монгольского посольства, а остальных членов отправил обратно без бород. Дженгиз объявил войну, и началось монгольское вторжение в ислам (1219).
Армия под командованием сына хана Джуджи разбила 400-тысячное войско Мухаммада при Джанде; шах бежал в Самарканд, оставив 160 000 своих людей мертвыми на поле боя. Другая армия под командованием сына Дженгиза, Джагатая, захватила и разграбила Отрар. Третья армия под командованием самого Дженгиза сожгла Бохару дотла, изнасиловала тысячи женщин и уничтожила 30 000 человек. Самарканд и Балх сдались под его натиском, но подверглись грабежам и массовому истреблению; спустя целое столетие Ибн Батута описал эти города как все еще лежащие в значительной степени в руинах. Сын Дженгиза Туле провел 70 000 человек через Хурасан, разоряя каждый город на своем пути. Монголы сажали пленников в свои фургоны и ставили их перед выбором: сражаться со своими товарищами впереди или быть зарубленными сзади. Мерв был захвачен вероломством и сожжен дотла; его библиотеки, слава ислама, были сожжены в огне; его жителям было позволено выйти через ворота со своими сокровищами, только чтобы подвергнуться резне и детальному ограблению; эта резня (по утверждению мусульманских историков) длилась тринадцать дней и унесла 1 300 000 жизней.117 Нишапур долго и храбро сопротивлялся, но сдался (1221 г.); там были убиты все мужчины, женщины и дети, кроме 400 ремесленников-художников, которых отправили в Монголию; головы убитых были сложены в жуткую пирамиду. Прекрасный город Райя с его 3000 мечетей и знаменитыми гончарными печами был разрушен, а все его население было предано смерти (рассказывает мусульманский историк).118 Сын Мухаммеда Джелал уд-Дин собрал новую армию турок, дал сражение Дженгизу на Инде, потерпел поражение и бежал в Дели. Герат, восставший против своего монгольского правителя, был наказан вырезанием 60 000 жителей. Такая жестокость была частью военной науки монголов; они стремились парализующий ужас в сердцах последующих противников и не оставляли возможности для восстания среди побежденных. Политика удалась.
Дженгиз вернулся в Монголию, насладился своими 500 женами и наложницами и умер в постели. Его сын и преемник Оготай послал орду из 300 000 человек, чтобы захватить Джелал уд-Дина, который сформировал другую армию в Диарбекре; Джелал был разбит и убит, а беспрепятственные монголы опустошили Азербайджан, северную Месопотамию, Грузию и Армению (1234). Услышав, что в Иране вспыхнуло восстание под предводительством ассасинов, Хулагу, внук Дженгиза, провел монгольскую армию через Самарканд и Балх, разрушил оплот ассасинов в Аламуте и направился к Багдаду.
Аль-Мустасим Биллах, последний из аббасидских халифов Востока, был ученым, скрупулезным каллиграфом, человеком образцовой мягкости, преданным религии, книгам и благотворительности: это был враг по вкусу Хулагу. Монгол обвинил халифа в укрывательстве мятежников и отказе от обещанной помощи против ассасинов; в качестве наказания он потребовал подчинения халифа Великому хану и полной демилитаризации Багдада. Аль-Мустасим ответил хвастливым отказом. После месяца осады аль-Мустасим послал Хулагу подарки и предложение сдаться. Соблазненный обещанием помилования, он и двое его сыновей сдались монголу. 13 февраля 1258 года Хулагу со своими войсками вошел в Багдад и начал сорокадневный грабеж и резню; 800 000 жителей, как нам сообщают, были убиты. Тысячи ученых, деятелей науки и поэтов пали в беспорядочной резне; библиотеки и сокровища, накопленные веками, были разграблены или уничтожены за неделю; сотни тысяч томов были уничтожены. В конце концов халиф и его семья, вынужденные раскрыть тайну своих секретных богатств, были преданы смерти.119 Так закончился халифат Аббасидов в Азии.
Хулагу вернулся в Монголию. Его армия осталась, и под командованием других генералов она двинулась на завоевание Сирии. У Айн-Джалута она встретила египетскую армию под командованием мамлюков Кутуза и Бейбарса и была уничтожена (1260). Повсюду в исламе и Европе люди всех вероисповеданий ликовали; чары страха были сняты. В 1303 году решающая битва под Дамаском положила конец монгольской угрозе и спасла Сирию для мамлюков, а возможно, и Европу для христианства.
Никогда еще в истории цивилизация не получала столь внезапного и столь сокрушительного удара. Варварское завоевание Рима растянулось на два столетия; между каждым ударом и следующим было возможно некоторое восстановление; и германские завоеватели уважали, а некоторые пытались сохранить умирающую империю, которую они помогли разрушить. Но монголы пришли и ушли в течение сорока лет; они пришли не для того, чтобы завоевать и остаться, а чтобы убивать, грабить и увозить добычу в Монголию. Когда их кровавый поток схлынул, они оставили после себя фатально подорванную экономику, разрушенные или засоренные каналы, школы и библиотеки в пепле, правительства, слишком разобщенные, бедные и слабые, чтобы управлять, и население, разрезанное пополам и разбитое в душе. Эпикурейская праздность, физическое и умственное истощение, военная некомпетентность и трусость, религиозное сектантство и мракобесие, политическая коррупция и анархия, кульминацией которых стал разрозненный крах перед внешним нападением - все это, без изменения климата, превратило Западную Азию из мирового лидера в нищего, из сотни кишащих и культурных городов Сирии, Месопотамии, Персии, Кавказа и Трансоксианы в нищету, болезни и стагнацию современности.
X. ИСЛАМ И ХРИСТИАНСТВО
Расцвет и упадок исламской цивилизации - одно из главных явлений истории. На протяжении пяти веков, с 700 по 1200 год, ислам лидировал в мире по силе, порядку и масштабам правления, по утонченности нравов, по уровню жизни, по гуманному законодательству и религиозной терпимости, по литературе, учености, науке, медицине и философии. В архитектуре он уступил пальму первенства в двенадцатом веке европейским соборам, а готическая скульптура не нашла соперников в сдерживаемом исламе. Мусульманское искусство исчерпало себя в декоре, страдало от узости диапазона и однообразия стиля, но в пределах, установленных им самим, оно никогда не было превзойдено. В исламе искусство и культура были более распространены, чем в средневековом христианстве; короли были каллиграфами, а купцы, как и врачи, могли быть философами.
В сексуальной морали в эти века христианство, вероятно, превосходило ислам, хотя выбирать было не из чего; христианская моногамия, как бы ни уклонялись от нее на практике, удерживала сексуальный импульс в рамках и постепенно повышала статус женщины, в то время как ислам омрачал лицо женщины пурдой и чадрой. Церкви удалось ограничить разводы; а гомосексуальные развлечения, похоже, никогда не достигали даже в Италии эпохи Возрождения того распространения и свободы, которые им позволял не магометанский закон, а мусульманская жизнь. Мусульмане, похоже, были лучшими джентльменами, чем их христианские коллеги; они чаще держали свое слово, проявляли больше милосердия к побежденным и редко были виновны в такой жестокости, как при взятии Иерусалима христианами в 1099 году. Христианское право продолжало использовать испытание боем, водой или огнем, в то время как мусульманское право развивало передовую юриспруденцию и просвещенную судебную систему. Магометанская религия, менее оригинальная, чем еврейская, менее склонная к эклектизму, чем христианская, сохранила свое вероучение и ритуал более простыми и чистыми, менее драматичными и красочными, чем христианские, и сделала меньше уступок естественному многобожию человечества. Она напоминала протестантизм, презирая помощь и игру, которую средиземноморская религия предлагала воображению и чувствам; но в своем изображении рая она склонялась перед народным чувством. Она почти не подвергалась сакрализации, но впала в узкую и отупляющую ортодоксию как раз тогда, когда христианство вступало в самый бурный период католической философии.
Влияние христианства на ислам практически ограничивалось религией и войной. Вероятно, от христианских образцов произошли магометанский мистицизм, монашество и поклонение святым. Фигура и история Иисуса тронули мусульманскую душу и нашли сочувственное отражение в мусульманской поэзии и искусстве.120
Влияние ислама на христианство было разнообразным и огромным. Из ислама христианская Европа получила продукты питания, напитки, лекарства, медикаменты, доспехи, геральдику, художественные мотивы и вкусы, промышленные и торговые изделия и технологии, морские кодексы и способы, а зачастую и слова для обозначения этих вещей - апельсин, лимон, сахар, сироп, шербет, джулеп, эликсир, кувшин, лазурь, арабеска, матрас, диван, муслин, атлас, фустиан, базар, караван, чек, тариф, трафик, дуань, журнал, риск, шлюп, баржа, кабельтов, адмирал. Игра в шахматы пришла в Европу из Индии через ислам, по пути подхватив персидские термины; шах и мат - от персидского shah mat - "король мертв". Некоторые из наших музыкальных инструментов несут в своих названиях свидетельства семитского происхождения - лютня, ребек, гитара, тамбурин. Поэзия и музыка трубадуров пришли из мусульманской Испании в Прованс, а из мусульманской Сицилии - в Италию; арабские описания путешествий в рай и ад, возможно, участвовали в создании "Божественной комедии". Индуистские басни и цифры попали в Европу в арабской форме. Мусульманская наука сохранила и развила греческую математику, физику, химию, астрономию и медицину и передала это греческое наследие, значительно обогащенное, в Европу; а арабские научные термины - алгебра, ноль, шифр, азимут, алембик, зенит, альманах - до сих пор прочно вошли в европейскую речь. Мусульманская медицина лидировала в мире на протяжении полутысячелетия. Мусульманская философия сохранила и испортила Аристотеля для христианской Европы. Авиценна и Аверроэс были светом с Востока для школьников, которые считали их авторитетами рядом с греками.
Ребристый свод в исламе более древний, чем в Европе,121 хотя мы не можем проследить путь, по которому он пришел в готическое искусство. Христианский шпиль и колокольня во многом обязаны минарету,122 и, возможно, готические оконные наличники взяли пример с аркатуры башни Хиральда.123 Омоложение керамического искусства в Италии и Франции приписывают импорту гончаров-мусульман в двенадцатом веке и визитам итальянских гончаров в мусульманскую Испанию.124 Венецианские мастера по металлу и стеклу, итальянские переплетчики, испанские оружейники учились своим приемам у мусульманских ремесленников;125 И почти повсюду в Европе ткачи обращались к исламу за моделями и рисунками. Даже сады испытывали персидское влияние.
Позже мы увидим, какими путями шло это влияние: через торговлю и крестовые походы; через тысячи переводов с арабского на латынь; через визиты таких ученых, как Герберт, Майкл Скот и Аделард Батский, в мусульманскую Испанию; через отправку христианских юношей их испанскими родителями к мусульманским дворам для получения рыцарского образования.126Ведь мусульманские аристократы считались "рыцарями и джентльменами, хотя и маврами";127 через ежедневные контакты христиан с мусульманами в Сирии, Египте, Сицилии и Испании. Каждое продвижение христиан в Испании впускало в христианство волну исламской литературы, науки, философии и искусства. Так, взятие Толедо в 1085 году значительно расширило христианские знания по астрономии и сохранило доктрину шарообразности Земли.128
За этим заимствованием скрывалась неистребимая ненависть. Ничто, кроме хлеба, не является столь ценным для человечества, как его религиозные убеждения; ведь человек живет не только хлебом, но и верой, позволяющей ему надеяться. Поэтому глубочайшей ненавистью он встречает тех, кто оспаривает его средства к существованию или его вероисповедание. В течение трех столетий христианство наблюдало за развитием ислама, видело, как он захватывает и поглощает одну христианскую землю и народ за другим, чувствовало его стесняющую руку на христианской торговле и слышало, как он называет христиан неверными. Наконец потенциальный конфликт стал реальным: соперничающие цивилизации столкнулись в крестовых походах, и лучшие представители Востока или Запада убили лучших представителей Запада или Востока. В основе всей средневековой истории лежала эта взаимная вражда, а третья вера, иудейская, оказалась между главными бойцами и была рассечена обоими мечами. Запад проиграл крестовые походы, но выиграл войну верований. Каждый христианский воин был изгнан из Святой земли иудаизма и христианства; ислам же, обескровленный запоздалой победой и разоренный монголами, в свою очередь погрузился в темный век мракобесия и нищеты; а побежденный Запад, возмужавший от усилий и забывший поражение, жадно учился у своего врага, возводил в небо соборы, бродил в открытом море разума, превращал свои грубые новые языки в Данте, Чосера и Вийона и с высоким духом двигался в эпоху Возрождения.
Широкий читатель удивится объему этого обзора исламской цивилизации, а ученый будет оплакивать его недостаточную краткость. Только на вершинах истории общество породило за равный период столько выдающихся людей - в правительстве, образовании, литературе, филологии, географии, истории, математике, астрономии, химии, философии и медицине, - сколько ислам за четыре века между Харуном аль-Рашидом и Аверроэсом. Часть этой блестящей деятельности питалась греческими остатками; но большая ее часть, прежде всего в государственном строительстве, поэзии и искусстве, была оригинальной и бесценной. В каком-то смысле этот зенит ислама был восстановлением Ближнего Востока от греческого господства; он тянулся не только к Сасанидской и Ахеменидской Персии, но и к Иудее Соломона, Ассирии Ашшурбанипала, Вавилонии Хаммурапи, Аккаду Саргона, Шумерии неизвестных царей. Таким образом, преемственность истории подтверждается: несмотря на землетрясения, эпидемии, голод, извергающиеся миграции и катастрофические войны, основные процессы цивилизации не теряются; какая-то более молодая культура подхватывает их, выхватывает из огня, продолжает их имитационно, затем творчески, пока свежая молодость и дух не смогут вступить в гонку. Как люди являются членами друг друга, а поколения - моментами в семейной линии, так и цивилизации - единицы в большом целом, имя которому - история; они - этапы в жизни человека. Цивилизация полигенетична - это совместный продукт многих народов, сословий и вероисповеданий; и тот, кто изучает ее историю, не может быть фанатиком расы или вероисповедания. Поэтому ученый, хотя и принадлежит к своей стране по родственным связям, чувствует себя также гражданином той Страны Разума, которая не знает ненависти и границ; он вряд ли заслуживает своего имени, если несет в свое исследование политические предрассудки, или расовую дискриминацию, или религиозную вражду; и он отдает свою благодарную дань любому народу, который пронес факел и обогатил его наследие.
КНИГА III
ИУДЕЙСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ
135-1300
ХРОНОЛОГИЧЕСКАЯ ТАБЛИЦА К КНИГЕ III
1-220:
Таннаим
189:
Мишна Иегуды Ханаси
219:
Еврейская академия в Суре
220:
Еврейская академия в Пумбедите
220-500:
Амораим
280-500:
Сборник Талмудов
359:
Гиллель II исправляет еврейский календарь
500-650:
Сабораим
658-1040:
Гаонат в Вавилонии
815:
д. Машалла, астроном
855-955:
Исаак Израильский, философ
892-942:
Саадия Гаон, философ
915-70:
Хасдай ибн Шапрут, государственный деятель
1000:
Эдикт рабби Гершома о моногамии
1021-70:
Ибн Габироль, поэт и философ
1038-55:
Самуил ибн Нагдела, визирь
1040-1105:
Шеломох бен Ицхак (Раши), комментатор Талмуда
1055-66:
Иосиф ибн Нагдела, визирь
1065-1136:
Авраам бар Хийя, математик
1070-1139:
Моисей ибн Эзра, поэт
1086-1147:
Иегуда Халеви, поэт
1093-1168:
Авраам ибн Эзра, поэт
1096:
Погромы Первого крестового похода
1110-80:
Авраам ибн Дауд, философ
1135-1204:
Маймонид
1147:
Погромы Второго крестового похода
1160:
Давид Алруи, лже-мессия
1160-73:
Путешествия Бенджамина Тудельского
1170:
Мишна Тора Маймонида
1181, 1254, 1306:
Евреи изгнаны из Франции
1190:
Путеводитель для недоумевающих
1190:
Возникновение Кабалы
1190:
Погромы в Англии
1215:
Четвертый Латеранский собор заказывает еврейский значок
1234:
Книги Маймонида сожжены в Монпелье
1242:
Сожжение Талмуда в Париже
1290:
Евреи изгнаны из Англии
c. 1295:
Сефер ха-Зохар Моисея Леонского
ГЛАВА XV. Талмуд
I. ИЗГНАННИКИ: 135-565
Внутри ислама и христианства удивительный народ сохранил через все невзгоды свою уникальную культуру, утешаясь и вдохновляясь собственным вероучением, живя по своим законам и морали, создавая своих поэтов, ученых, исследователей и философов и служа живым носителем плодородных семян между двумя враждебными мирами.
Восстание Бар-Кохебы (132-5 гг.) было не последней попыткой евреев вернуть Иудее свободу, которую уничтожили Помпей и Тит. При Антонине Пие (138-61 гг.) они попытались снова, но потерпели неудачу. Их священный город был запрещен для посещения, за исключением горькой годовщины его разрушения, когда им разрешалось за определенную плату приходить и оплакивать стены разрушенного храма. В Палестине, где 985 городов были стерты с лица земли, а 580 000 мужчин и женщин убиты во время восстания Бар-Кохебы, еврейское население сократилось до половины своего прежнего объема и погрузилось в такую бездну нищеты, что культурная жизнь почти полностью умерла. Тем не менее уже через поколение после Бар-Кохебы в Тверии был создан Бет-Дин или Еврейский национальный совет - суд из семидесяти одного раввинского ученого и законоведа, открылись синагоги и школы, и вновь забрезжила надежда.
Триумф христианства принес новые трудности. До своего обращения Константин поставил религию евреев на юридическую основу равенства с религией других своих подданных. После его обращения иудеев стали притеснять новыми ограничениями и поборами, а христианам запретили с ними общаться.1 Констанций изгнал раввинов (337 г.), а брак иудея с христианкой стал смертным преступлением.2 Брат Юлиана Галлус обложил евреев такими высокими налогами, что многие из них продавали своих детей, чтобы удовлетворить его требования. В 352 году они снова восстали, и их снова подавили; Сепфорис был сровнен с землей, Тивериада и другие города частично разрушены, тысячи евреев были убиты, тысячи обращены в рабство. Состояние палестинских евреев теперь (359 г.) опустилось настолько низко, а их общение с другими еврейскими общинами было настолько затруднено, что их патриарх Гиллель II отказался от своего права определять для всех евреев даты еврейских праздников и издал для самостоятельного вычисления этих дат календарь, который до сих пор используется евреями всего мира.
От этих бедствий евреев на мгновение спасло воцарение Юлиана. Он снизил налоги, отменил дискриминационные законы, восхвалял благотворительность на иврите и признал Яхве "великим богом". Он спросил еврейских лидеров, почему они отказались от жертвоприношений животных; когда они ответили, что их закон не разрешает этого, кроме как в Иерусалимском храме, он приказал восстановить храм на государственные средства.3 Иерусалим снова был открыт для евреев; они стекались туда со всех концов Палестины, из всех провинций империи; мужчины, женщины и дети отдавали свой труд на восстановление нового Храма, свои сбережения и драгоценности на его обустройство;4 Мы можем представить себе счастье народа, который в течение трех столетий молился об этом дне (361). Но когда копали фундамент, из земли вырвалось пламя и сожгло нескольких рабочих до смерти.5 Работы были терпеливо возобновлены, но повторение этого явления - возможно, из-за взрыва природного газа - прервало и обескуражило предприятие. Христиане радовались тому, что казалось божественным запретом; иудеи удивлялись и скорбели. Затем последовала внезапная смерть Юлиана; государственные средства были изъяты; старые ограничительные законы были вновь приняты и ужесточены; и евреи, вновь исключенные из Иерусалима, вернулись в свои деревни, в свою бедность и в свои молитвы. Вскоре после этого Иероним сообщил, что еврейское население Палестины составляло "лишь десятую часть от прежнего множества".6 В 425 году Феодосий II упразднил палестинский патриархат. Греко-христианские церкви заменили синагоги и школы, и после короткой вспышки в 614 году Палестина уступила свое лидерство в еврейском мире.
Евреев вряд ли можно винить, если они надеялись, что в менее христианских землях дела пойдут лучше. Некоторые переселились на восток, в Месопотамию и Персию, и возродили вавилонское еврейство, которое не прекращалось со времен плена 597 года до н. э. В Персии евреи также были исключены из государственных должностей; но поскольку все персы, кроме знати, также были исключены, это ограничение было менее обидным.7 И в Персии было несколько гонений на евреев. Но налогообложение было менее суровым, правительство обычно сотрудничало, а экзиларх, или глава еврейской общины, пользовался признанием и почетом со стороны персидских царей. Почва Ирака в то время была орошаемой и плодородной; евреи стали процветающими фермерами, а также ловкими торговцами. Некоторые, в том числе знаменитые ученые, разбогатели на варке пива.8 Еврейские общины в Персии быстро размножались, так как персидский закон разрешал многоженство, и евреи практиковали его по причинам, которые мы уже видели в магометанском законе. Добрые раввины Раб и Нахман, путешествуя, имели обыкновение давать в каждом городе объявления о поиске временных жен, чтобы дать местной молодежи пример супружеской, а не распутной жизни.9 В Нехардее, Суре и Пумбедите возникли школы высшего образования, чья ученость и раввинские решения почитались во всем Рассеянии.
Тем временем рассеяние евреев продолжалось по всем средиземноморским землям. Некоторые отправлялись в старые еврейские общины в Сирии и Малой Азии . Некоторые отправились в Константинополь, несмотря на враждебность греческих императоров и патриархов. Некоторые повернули из Палестины на юг, в Аравию, жили в мире и религиозной свободе со своими арабскими собратьями-семитами, занимали целые области, такие как Хайбар, почти сравнялись с арабами в Ятрибе (Медине), сделали много обращений и подготовили арабский разум к иудаизму Корана. Некоторые из них перешли Красное море в Абиссинию и так быстро размножились там, что в 315 году их численность составляла половину населения.10 Евреи контролировали половину судоходства Александрии, и их процветание в этом возбудимом городе подпитывало пламя религиозной вражды.
Еврейские общины возникли во всех городах Северной Африки, а также на Сицилии и Сардинии. В Италии они были многочисленны; и хотя иногда их притесняло христианское население, в основном они находились под защитой императоров-язычников, императоров-христиан, Теодориха и римских пап. В Испании еврейские поселения существовали еще до Цезаря, и они развивались там без помех при языческой империи; они процветали при арианских вестготах, но подверглись ужасающим гонениям после того, как король Рекаред (586-601) принял Никейский символ веры. Мы не слышим о гонениях на евреев в Галлии до суровых постановлений третьего и четвертого Орлеанских соборов (538, 541 гг.), через поколение после завоевания арианской вестготской Галлии ортодоксальным Хлодвигом. Около 560 года христиане Орлеана сожгли синагогу. Евреи обратились к Гунтраму, королю франков, с просьбой восстановить ее за государственный счет, как это сделал Теодорих в аналогичном случае. Гунтрам отказался. "О король, славный дивной мудростью!" - воскликнул епископ Григорий Турский.11
После таких бед евреи рассеяния всегда восстанавливались. Они терпеливо восстанавливали свои синагоги и свою жизнь; трудились, торговали, давали деньги в долг, молились и надеялись, росли и умножались. Каждое поселение должно было содержать за счет общины как минимум одну начальную и одну среднюю школу, причем обе они обычно находились при синагоге. Ученым рекомендовалось не жить в городах, где не было таких школ. Языком богослужения и обучения был иврит; языком повседневной речи был арамейский на Востоке, греческий в Египте и Восточной Европе; в других местах евреи перенимали язык окружающего населения. Центральной темой еврейского образования была религия; светская культура теперь практически игнорировалась. Рассеянное еврейство могло поддерживать себя душой и телом только благодаря Закону, а религия заключалась в изучении и соблюдении Закона. Вера отцов становилась для евреев тем дороже, чем больше она подвергалась нападкам; Талмуд и синагога были незаменимой поддержкой и убежищем для угнетенного и растерянного народа, чья жизнь покоилась на надежде, а надежда - на вере в своего Бога.
II. СОЗДАТЕЛИ ТАЛМУДА
В Храме, синагогах и школах Палестины и Вавилонии книжники и раввины составляли огромные своды законов и комментариев, известные как Палестинский и Вавилонский Талмуды. Моисей, по их мнению, оставил своему народу не только письменный Закон в Пятикнижии, но и устный, который передавался и расширялся от учителя к ученику, от поколения к поколению. Главным вопросом между фарисеями и саддукеями Палестины было, имеет ли этот устный Закон божественное происхождение и обязательную силу. Когда саддукеи исчезли после Рассеяния 70 г. н. э., а раввины унаследовали традицию фарисеев, устный закон был принят всеми ортодоксальными евреями как Божья заповедь и добавлен к Пятикнижию, чтобы составить Тору или Закон, по которому они жили и в котором, в буквальном смысле, имели свое существование. Тысячелетний процесс, в ходе которого устный Закон был создан, обрел форму и был записан в виде Мишны; восемь веков дебатов, суждений и разъяснений, в результате которых были созданы две Гемары, являющиеся комментариями к Мишне; объединение Мишны с более короткой из этих Гемар для создания Палестинского, а более длинной - Вавилонского Талмуда - это одна из самых сложных и удивительных историй в истории человеческого разума. Библия была литературой и религией древних евреев; Тора - жизнью и кровью средневековых евреев.
Поскольку закон Пятикнижия был написан, он не мог удовлетворить все потребности и обстоятельства Иерусалима без свободы, или иудаизма без Иерусалима, или еврейства без Палестины. Задача учителей Синедриона до Рассеяния и раввинов после него заключалась в том, чтобы истолковать законодательство Моисея для использования и руководства в новом времени или месте. Их толкования и обсуждения, с мнениями большинства и меньшинства, передавались от одного поколения учителей к другому. Возможно, чтобы сохранить гибкость устной традиции, а возможно, чтобы заставить ее запомнить, она не записывалась. Раввины, излагавшие Закон, могли иногда обращаться за помощью к тем, кто совершил подвиг его запоминания. В первых шести поколениях после Христа раввины назывались таннаим - "учителя устного Закона". Будучи единственными знатоками Закона, они были одновременно и учителями, и судьями своих общин в Палестине после падения Храма.
Раввины Палестины и Рассеяния представляли собой самую уникальную аристократию в истории. Они не были закрытым или наследственным сословием; многие из них вышли из самых бедных слоев населения; большинство из них зарабатывали на жизнь ремеслом, даже добившись мировой известности; и до самого конца этого периода они не получали никакой платы за свою работу в качестве учителей и судей. Богатые люди иногда делали их молчаливыми партнерами в деловых предприятиях, принимали в своих домах или выдавали за них замуж своих дочерей, чтобы освободить их от труда. Некоторые из них были испорчены высоким положением, которое они занимали в своих общинах; некоторые были по-человечески способны на гнев, ревность, ненависть, неоправданную цензуру, гордыню; им приходилось часто напоминать себе, что истинный ученый - это скромный человек, хотя бы потому, что мудрость видит часть в свете целого. Народ любил их за их достоинства и недостатки, восхищался их ученостью и преданностью, рассказывал тысячи историй об их суждениях и чудесах. И по сей день ни один народ не почитает так студента и ученого, как евреи.
По мере накопления раввинских решений задача их запоминания становилась нецелесообразной. Гиллель, Акиба и Меир пытались использовать различные классификации и мнемонические устройства, но ни одно из них не получило всеобщего признания. Беспорядок в передаче Закона стал порядком дня; число людей, знавших наизусть весь Устный Закон, опасно сократилось, а рассеяние разбросало этих немногих по дальним странам. Около 189 года в Сепфорисе в Палестине рабби Иегуда Ханаси взял на себя труд Акибы и Меира и преобразовал его, перестроил весь устный Закон и записал его, с некоторыми личными дополнениями, как "Мишну рабби Иегуды". * Она была настолько широко прочитана, что со временем стала Мишной, авторитетной формой устного закона евреев.
Мишна (т.е. устное учение), как мы видим, является результатом значительного редактирования и интерполяции со времен Иегуды; даже в этом случае она представляет собой компактное изложение, предназначенное для запоминания путем повторения, а потому дразняще краткое и неясное для того, кто приходит к нему с любым опытом, кроме еврейской жизни и истории. Вавилонские и европейские, а также палестинские евреи приняли его, но каждая школа наложила на его максимы свою индивидуальную интерпретацию. Как шесть "поколений" (10-220 гг. н. э.) раввинов-таннаимов совместно формулировали Мишну, так теперь шесть "поколений" (220-500 гг.) раввинов-амораимов ("толкователей") аккумулировали эти два массива комментариев, палестинскую и вавилонскую Гемары. Новые учителя поступили с Мишной Иегуды так же, как таннаим поступили с Ветхим Заветом: они обсуждали, анализировали, объясняли, исправляли и иллюстрировали текст, чтобы применить его к новым проблемам и обстоятельствам своего места и времени. К концу четвертого века палестинские школы скоординировали свои комментарии в форме, известной как Палестинская Гемара. Примерно в то же время (397 г.) Раб (рабби) Аши, глава колледжа в Суре, начал кодифицировать Вавилонскую Гемару и работал над ней в течение целого поколения; сто лет спустя (499 г.) Рабина II бар (сын) Самуила, также из Суры, довел эту работу до конца. Если мы заметим, что Вавилонская Гемара в одиннадцать раз длиннее Мишны, то начнем понимать, почему ее составление растянулось на целый век. Еще 150 лет (500-650 гг.) раввинские сабораим ("толкователи") пересматривали этот обширный комментарий и наносили последние штрихи на Вавилонский Талмуд.
Слово "талмуд" означает учение. Среди амораимов оно применялось только к Мишне; в современном употреблении оно включает в себя и Мишну, и Гемару. Мишна одинакова как в Палестинском, так и в Вавилонском Талмудах; они различаются только Гемарой, или комментарием, который в Вавилонском в четыре раза длиннее, чем в Палестинском.* Язык обеих Гемар - арамейский; язык Мишны - неогебраистский, с многочисленными заимствованиями из соседних языков. Мишна лаконична, излагая закон в нескольких строках; Гемары нарочито дискуссионны, давая различные мнения ведущих раввинов о тексте Мишны, описывая обстоятельства, которые могут потребовать изменения закона, и добавляя иллюстративный материал. Мишна - это в основном галаха, закон; Гемары - это частично галаха - изложение или обсуждение закона - и частично хаггада ("рассказ"). Хаггада небрежно определяется как все то, что в Талмуде не является галахой. По большей части агада включает в себя наглядные анекдоты или примеры, фрагменты биографии, истории, медицины, астрономии, астрологии, магии и теософии, а также призывы к добродетели и послушанию Закону. Часто агада облегчала мысли учеников после сложных и утомительных дебатов. Итак, читаем,
Рав Ами и рав Аси беседовали с рабби Исааком Напча, и один из них сказал ему: "Расскажи нам, господин, какую-нибудь красивую легенду"; а другой сказал: "Лучше объясни нам какой-нибудь красивый пункт закона". Когда он начал рассказывать легенду, один остался недоволен, а когда начал объяснять закон, то оскорбил другого. Тогда он взял на вооружение эту притчу: "Я подобен человеку, у которого две жены: одна молодая, а другая старая. Молодая вырвала у него все седые волосы, чтобы он выглядел молодым; старая жена вырвала у него все черные волосы, чтобы он выглядел старым, и так между ними он стал лысым. Так будет и со мною между вами".13
III. ЗАКОН
Если сейчас, с оскорбительной краткостью и экуменическим невежеством, мы попытаемся набросать некоторые этапы этого огромного Талмуда, вошедшего в каждую щель средневековой еврейской жизни, то признаемся, что мы лишь царапаем гору, и что наш внешний подход обрекает нас на ошибку.
1. Теология
Прежде всего, говорили раввины, необходимо изучать Закон, письменный и устный. "Изучение Торы важнее, чем восстановление Храма".14 "Каждый день, когда человек занимается изучением Закона, он должен говорить себе: "Как будто в этот день я получил его с Синая"".15 Никакая другая учеба не нужна; греческую философию, светскую науку, можно изучать только "в тот час, который не день и не ночь".16 Каждое слово еврейских Писаний - это буквально слово Божье; даже Песнь Песней - это гимн, вдохновленный Богом, чтобы аллегорически изобразить союз Яхве с Израилем как Его избранной невестой.*17 Поскольку без Закона был бы моральный хаос, Закон должен был существовать еще до сотворения мира, "в лоне или разуме Божьем"; † только его передача Моисею была событием во времени. Талмуд, в той мере, в какой он является галахой, также является вечным словом Бога; он представляет собой формулировку законов, устно переданных Моисею Богом, а Моисеем - его преемникам; и его постановления имеют такую же обязательную силу, как и все, что содержится в Писании.‡ Некоторые раввины ставили Мишну выше Писания по авторитету, поскольку она являлась более поздней и переработанной формой Закона.18 Некоторые раввинские постановления откровенно отменяли законы Пятикнижия или толковали их как безвредные.19 В Средние века (476-1492 гг.) евреи Германии и Франции изучали Талмуд гораздо больше, чем Писание.
Талмуд, как и Библия, считает само собой разумеющимся существование разумного и всемогущего Бога. Среди евреев иногда встречались скептики, например, ученый Элиша бен Абуйя, с которым дружил благочестивый рабби Меир, но они составляли ничтожное и едва заметное меньшинство. Бог Талмуда откровенно антропоморфен: Он любит и ненавидит, гневается,20 смеется,21плачет,22 испытывает угрызения совести,23 носит филактерии,24 восседает на троне, окруженном служительской иерархией херувимов и серафимов, и изучает Тору три раза в день.25 Раввины признавали, что эти человеческие атрибуты несколько гипотетичны; "мы заимствуем термины у Его творений, чтобы применить их к Нему, - говорили они, - для облегчения понимания";26 Не их вина, что простолюдины могли мыслить только картинками. Они также представляли Бога как душу вселенной, невидимую, всепроникающую, животворящую, одновременно трансцендентную и имманентную, находящуюся над миром и в то же время присутствующую в каждом его уголке и фрагменте. Это универсальное божественное присутствие, Шекина (обитание), особенно реально в священных местах, людях и вещах, а также в моменты изучения или молитвы. Тем не менее этот вездесущий Бог един. Из всех идей наиболее неприятна для иудаизма идея множественности богов. Единство Бога страстно повторяется в противовес многобожию язычников и явному тритеизму христианской Троицы; оно провозглашается в самой известной и универсальной из еврейских молитв, Шма Йисраэль: "Слушай, Израиль, Господь - Бог наш, Господь един" (Шма Йисраэль адонои элохену, адонои эхад).27 Ни мессия, ни пророк, ни святой не должны занимать место рядом с Ним в Его храме или на поклонении. Раввины запрещали произносить Его имя, за исключением редких случаев, надеясь удержать от сквернословия и магии; чтобы избежать священного тетраграмматона JHVH, они использовали слово Adonai, Господь, и даже для этого рекомендовали такие замены, как "Святой", "Милосердный", "Небеса" и "Отец наш, сущий на небесах". Бог может творить и творит чудеса, особенно через великих раввинов; но эти чудеса не должны рассматриваться как нарушение законов природы; нет законов, кроме воли Бога.
Все сотворенное имеет божественную и благотворную цель. "Бог создал улитку как лекарство от струпьев, муху - как лекарство от жала осы, мошку - как лекарство от укуса змеи, а змею - как лекарство от язвы".28 Между Богом и человеком существует непрерывная связь; каждый шаг человека совершается под неотступным взором Бога; каждый поступок или мысль человека в течение дня чтит или позорит Божественное присутствие. Все люди происходят от Адама; тем не менее, "человек был создан с хвостом, как животное";29 и "до рода Еноха лица людей были похожи на лица обезьян".30 Человек состоит из тела и души; душа его от Бога, тело - от земли. Душа побуждает его к добродетели, тело - к греху. А может быть, его злые побуждения исходят от сатаны и того множества злобных духов, которые таятся повсюду.31 Однако каждое зло в конечном счете может быть добром; без своих земных желаний человек не мог бы ни трудиться, ни размножаться; "Давайте, - говорится в одном веселом отрывке, - припишем заслуги нашим предкам, ведь если бы они не согрешили, мы бы не появились на свет".32
Грех естественен, но его вина не передается по наследству. Раввины принимали учение о грехопадении человека, но не о первородном грехе или божественном искуплении. Человек страдает только за свои собственные грехи. Если он страдает на земле больше, чем кажется, что его грехи оправданы, это может быть потому, что мы не знаем всей меры его грехов; или же такое избыточное наказание может быть великим благословением, дающим страдальцу право на исключительные награды на небесах; поэтому, говорит Акива, человек должен радоваться множеству своих несчастий.33 Что касается смерти, то она пришла в мир через грех; действительно безгрешный человек никогда бы не умер.34 Смерть - это долг грешного человечества перед Автором всей жизни. Мидраш рассказывает трогательную историю о смерти и рабби Меире:
Когда рабби Меир проводил еженедельную беседу в один из субботних дней, дома внезапно умерли два его любимых сына. Мать накрыла их простыней и не стала оплакивать в священный день. Когда рабби Меир вернулся после вечерней службы, он спросил о своих сыновьях, которых не видел в синагоге. Она попросила его прочесть хабдалу (церемония, знаменующая завершение субботы) и дала ему вечернюю трапезу. Затем она сказала: "У меня есть к тебе вопрос. Однажды друг дал мне драгоценности, чтобы я хранила их у себя; теперь он снова хочет их получить; должна ли я вернуть их?" "Несомненно, ты должен", - ответил рабби Меир. Жена взяла его за руку, подвела к кровати и откинула простыню. Рабби Меир разразился горькими рыданиями, а его жена сказала: "Они были доверены нам на время, а теперь их Хозяин забрал Себя".35
Еврейские Писания мало что говорили о бессмертии, о наградах и наказаниях, но теперь эта идея стала играть важную роль в раввинистической теологии. Ад изображался в Ге-Хинноме или Шеоле,* и, подобно небесам, делился на семь этажей с разными степенями мучений. В него попадали только самые нечестивые из обрезанных,36 и даже закоренелые грешники не будут наказаны навечно. "Все, сходящие в ад, восходят опять, кроме трех сих: прелюбодея, позорящего другого прилюдно и злословящего другого".37 Небеса назывались Ган Эден и представлялись как сад всех физических и духовных наслаждений; вино там будет из винограда, сохранившегося с шести дней творения; благовония будут благословлять воздух; и сам Бог присоединится к спасенным на пиру, высшей радостью которого будет лицезрение Его лица. Однако некоторые раввины признавались, что никто не может сказать, что находится за могилой.38
Евреи думали о спасении в терминах нации, а не отдельного человека. Гонимые по земле с явно иррациональной безжалостностью, они укрепляли себя верой в то, что по-прежнему являются избранным и благосклонным народом Божьим. Он был их отцом и справедливым Богом; не может быть, чтобы Он нарушил завет с Израилем. Разве не для них Он дал те Писания, которые принимают и почитают и христиане, и мусульмане? В глубине своего отчаяния они дошли до такой компенсаторной гордыни, что их раввины, которые возвышали их, вынуждены были смирять их упреками. Тогда, как и сейчас, они тосковали по земле, на которой родился их народ, и идеализировали ее в любовных воспоминаниях. "Тот, кто пройдет четыре элла в Палестине, уверен в вечной жизни", - говорили они; "тот, кто живет в Палестине, не имеет греха";39 "даже самый простой разговор тех, кто живет в Палестине, - это Тора".40 Центральная часть ежедневных молитв, Шемоне Эсрех ("восемнадцать параграфов"), включала прошение о приходе сына Давида, царя-мессии, который сделает евреев снова народом, единым, свободным, поклоняющимся Богу в собственном Храме с древними ритуалами и песнями.
2. Ритуал
Что отличало евреев в этот век веры, что сохраняло их едиными в рассеянии, так это не теология, а ритуал, не вероучение, которое христианство лишь расширило, а ислам в значительной степени перенял, а церемониальный закон такой обременительной сложности, что только этот гордый и взвинченный народ проявил смирение и терпение, необходимые для его соблюдения. Христианство стремилось к единству через единую веру, иудаизм - через единый ритуал. Законы "были даны, - говорил Абба Арека, - только для того, чтобы дисциплинировать и облагораживать людей их соблюдением".41
Ритуал был прежде всего законом поклонения. Когда синагога сменила Храм, жертвоприношения животных были заменены приношениями и молитвами. Но в синагоге, как и в Храме, не допускалось никаких изображений Бога или человека. Всякое приближение к поклонению идолам отвергалось, а инструментальная музыка, разрешенная в Храме, была запрещена в синагоге. Здесь христианство отделилось от иудаизма, а магометанство от него; семиты развили мрачное благочестие, христиане - мрачное искусство.
Молитва превращала каждый день и почти каждый час в религиозное переживание для ортодоксального еврея. Утренние молитвы должны были произноситься с филактериями (небольшими футлярами, содержащими отрывки из Писания), прикрепленными ко лбу и рукам. Ни одна трапеза не принималась без краткого благословения перед ней и более продолжительной благодарственной молитвы по ее завершении. Но этих домашних молитв было недостаточно; людей можно удержать вместе, только делая что-то вместе; и раввины утверждали с восточной гиперболой, что "молитва человека услышана Богом только тогда, когда она возносится в синагоге".42 Общественная литургия состояла в основном из Шмоне Эсрех, Шма Йисраэль, чтений из Пятикнижия, Пророков и Псалмов, гомилии с объяснением Писания, Кадиша (молитвы хвалы и благословения за живых и мертвых) и заключительного благословения. Этот ритуал остается основным синагогальным ритуалом и по сей день.
Гораздо более подробными, чем эти правила поклонения, были правила чистоты или ритуальной чистоты. Физическая гигиена считалась благоприятной для духовного здоровья.43 Раввины запрещали жить в городе, где не было бани,44 и давали почти медицинские предписания относительно купания. "Если человек моется горячей водой и не обмывается холодной, он подобен железу, которое вставляют в печь и не окунают в холодную воду";45 Тело, как и железо, должно быть закалено и выковано. Помазание должно следовать за купанием.46 Руки следовало омывать сразу после подъема, до и после каждого приема пищи, а также перед церемониальной молитвой или любым другим ритуальным действием. Трупы, половые функции, менструации, роды, паразиты, свиньи и проказа (то есть различные кожные заболевания) были ритуально (то есть по религиозному закону) нечисты. Люди, которых коснулась любая из этих болезней, должны были пойти в синагогу и совершить обряд очищения. Женщина считалась нечистой (к ней нельзя было вступать в половую связь) в течение сорока дней после рождения сына и восьмидесяти дней после рождения дочери.47 В соответствии с библейским предписанием (Быт. xvii, 9-14), мальчик должен был быть обрезан на восьмой день жизни. Это представлялось как жертвоприношение Яхве и завет с ним; но распространенность этого обычая среди египтян, эфиопов, финикийцев, сирийцев и арабов позволяет предположить, что это была гигиеническая мера, принятая в климате, более благоприятном для половой жизни и возбудимости, чем для чистоты; этот вывод подкрепляется раввинским повелением, согласно которому ни один еврей не должен держать необрезанного раба дольше двенадцати месяцев.48
Талмуд иногда читается как руководство по домашней медицине, а не как свод религиозных законов; он должен был стать энциклопедией советов для своего народа. Евреи четвертого и пятого веков, как и большинство средиземноморских народов, скатывались к медицинским суевериям и самоделкам изолированных и бедных слоев населения, и многое из этой народной и суеверной медицины вошло в Талмуд. Тем не менее в Вавилонской Гемаре мы находим прекрасные описания пищевода, гортани, трахеи, легких, менингов и гениталий; точно описаны опухоли легких, цирроз печени, казеозная дегенерация и многие другие болезни; раввины отмечают, что мухи и питьевые чашки могут переносить инфекцию;49 а гемофилия признается наследственным заболеванием, делающим обрезание потомства нежелательным. К этим идеям примешиваются магические формулы для изгнания демонов, якобы вызывающих болезни.
Раввины, как и все мы, были экспертами по диетам. Диетическая мудрость начинается с зубов. Их никогда не следует удалять, как бы они ни болели,50 ибо "если человек будет хорошо жевать зубами, то и ноги его обретут силу".51 Овощи и фрукты, за исключением фиников, очень рекомендуются. Мясо - это роскошь, которую должны иметь только хорошо вымытые люди.52 Животное должно быть убито таким образом, чтобы свести к минимуму его боль и выжать кровь из мяса; есть плоть с кровью - мерзость. Поэтому забой животных для еды должен быть доверен обученным людям, которые также осмотрят внутренности, чтобы убедиться, что животное не больное. Мясо и молоко, а также блюда, приготовленные из них, нельзя есть за одной трапезой или даже ставить рядом друг с другом на кухне.53 Плоть свиньи должна быть отвратительна. Не ешьте яйца, лук и чеснок, оставленные на ночь без скорлупы и шелухи.54 Ешьте только в установленные часы ; "не клюйте весь день, как куры".55 "От переедания умирает больше людей, чем от недоедания".56 "До сорока лет есть полезно; после этого возраста полезно пить".57 Умеренность в питье лучше полного воздержания; вино часто бывает хорошим лекарством,58 и "без него нет радости".59 Продолжая тему диеты до конца, раввины утверждали, что тот, "кто продлевает свое пребывание в пивной, удлиняет свои годы", и рекомендовали произносить благодарственную молитву после каждого ответа на зов природы.60
Они не одобряли аскетизм и советовали своим людям наслаждаться всеми благами жизни, в которых нет греха.61 Посты были обязательны в определенные периоды и по некоторым святым дням; но, возможно, и здесь религия использовалась как подталкивание к здоровью. Мудрость расы предписывала евреям соблюдать праздники и время от времени устраивать пиршества, несмотря на нотки печали и тоски, звучавшие даже в их радостях. "В праздник человек должен радовать свою жену и домочадцев"; по возможности он должен нарядить их в новые одежды.62 Суббота - величайшее из еврейских изобретений - в талмудические времена была, по-видимому, тяжким бременем; от благочестивого еврея тогда ожидали, что он будет как можно меньше говорить, не зажигать огня в доме и проводить часы в синагоге и молитве. В длинном трактате с трепетом в голове обсуждалось, что можно и что нельзя делать в субботу. Но казуистика раввинов была направлена на то, чтобы смягчить, а не усилить ужасы благочестия. Их тонкость заключалась в том, что они придумывали убедительные причины для того, чтобы делать то, что нужно делать в день отдыха. Более того, добрый еврей обнаружил тайное счастье в соблюдении древнего субботнего ритуала. Он начинал его с небольшой церемонии "освящения" (кид-душ). В окружении семьи и гостей (ведь это был любимый день для приема друзей) он брал полную чашу вина, произносил над ней благословение, выпивал и передавал чашу гостям, жене и детям. Затем он брал хлеб, благословлял его, воздавая благодарность Богу, "приносящему хлеб из земли", и передавал порции всем, кто разделял его стол. В субботу не разрешалось поститься или скорбеть.
Многие святые дни разделяли год и давали новые поводы для благочестивых воспоминаний или благодарного отдыха. Песах, начинавшийся четырнадцатого нисана (апреля), в течение восьми дней отмечался в память о побеге евреев из Египта. В библейские времена он назывался праздником опресноков, потому что евреи бежали, когда тесто для их хлеба было еще пресным; в талмудические времена его называли Песах, то есть Пасха, потому что Яхве, поражая первенцев египтян, "прошел мимо" тех домов, косяки дверей которых были окроплены еврейскими жителями кровью агнца.63 В первый день праздника евреи совершали пасхальную трапезу (седер); каждый отец возглавлял службу для своей семьи, совершал вместе с ними ритуал, напоминающий о тех горьких днях Моисея, и передавал в вопросах и ответах свою сокровенную историю молодым. В Пятидесятницу, через семь недель после Песаха, праздник Шавуот отмечал сбор пшеницы и откровение на горе Синай. В первый день Тишри - седьмого месяца церковного и первого месяца еврейского гражданского года, что примерно соответствует осеннему равноденствию, - евреи отмечали Рош-ха-Шана, праздник Нового года и новолуния месяца, и трубили в бараний рог (шофар) в память об открытии Торы, призывая людей к покаянию и предвкушая тот счастливый день, когда этот звук созовет всех евреев мира на поклонение своему Богу в Иерусалиме. С кануна Рош-ха-Шана по десятый день Тишри были покаянными днями; во все дни, кроме девятого, благочестивые евреи постились и молились, а в десятый, Йом-ха-Кипурим, День искупления, от заката до заката не ели и не пили, не носили обуви, не работали, не купались и не предавались любовным утехам; Весь день они посещали службы в синагоге, исповедовались и оплакивали свои грехи и грехи своего народа, в том числе и от поклонения Золотому тельцу. В пятнадцатый день Тишри наступал Суккот, праздник кущей; семь дней евреи должны были жить в шатрах, в память о шатрах, в которых, по преданию, спали их предки во время сорокалетнего пребывания в пустыне. В Рассеянии буквальное исполнение этого старинного праздника винограда или урожая было затруднено, и раввины проявили добрую волю, переопределив понятие "сукка" так, чтобы оно означало практически все, что могло символизировать жилище. Двадцать пятого числа девятого месяца, Кислева (декабря), и в течение семи дней после этого праздник Ханука, или Посвящение, напоминал об очищении Храма Маккавеями (165 г. до н. э.) после его осквернения Антиохом Эпифаном. А четырнадцатого Адара (март) евреи праздновали Пурим ("жребий") - избавление своего народа от козней персидского министра Хамана, совершенное Эстер и Мордехаем. Подарками и добрыми пожеланиями обменивались на радостном и винном пиру; в этот день, говорил Раба, человек должен пить до тех пор, пока не перестанет различать: "Будь проклят Хаман!" и "Будь проклят Мордехай!".64
Мы не должны думать об этих талмудических евреях как об унылых пессимистах, страдающих от презрения к талантам, терзаемых бурями доктрины и потерянных в тоске по своей опустошенной родине. Среди рассеяния и угнетения, искупления и нищеты они держали голову прямо, наслаждались острым вкусом и борьбой жизни, краткой красотой своих обремененных женщин и неизменным великолепием земли и неба. "Каждый день, - говорил рабби Меир, - человек должен произносить сто благословений".65 А другой сказал для всех нас: "Пройти даже четыре элла, не склонив головы, - это оскорбление Небес, ибо не написано ли: "Вся земля полна славы Его"?"66
3. Этика Талмуда
Талмуд - это не только энциклопедия еврейской истории, теологии, ритуалов, медицины и фольклора; это также трактат о сельском хозяйстве, садоводстве, промышленности, профессиях, торговле,67 Финансы, налогообложение, собственность, рабство, наследование, воровство , судопроизводство и уголовное право. Чтобы сделать книгу справедливой, необходимо с эрудицией эрудита рассмотреть ее суждения во всех этих областях.
Талмуд - это прежде всего этический кодекс, настолько отличный от христианского и настолько похожий на мусульманский, что даже беглое знакомство с ним ставит под сомнение представление о Средних веках как об истории средневекового христианства. Три религии сходились в том, что отвергали практическую осуществимость естественной, нерелигиозной морали; большинство людей, считали они, можно убедить к терпимому поведению только страхом перед Богом. Все три религии основывали свой моральный кодекс на идентичных концепциях: всевидящее око и всезаписывающая рука Бога, божественное авторство морального кодекса и окончательное уравнивание добродетели со счастьем посредством посмертных наказаний и наград. В двух семитских культурах право, как и этика, было неотделимо от религии; не допускалось различий между преступлением и грехом, между гражданским и церковным правом; каждый неблаговидный поступок - это оскорбление Бога, осквернение Его присутствия и Святого Имени.
В дальнейшем три религии пришли к согласию относительно некоторых элементов морали: святости семьи и домашнего очага, почитания родителей и стариков, любящей заботы о детях и милосердия ко всем. Ни один народ не превзошел евреев по красоте семейной жизни. В иудаизме, как и в исламе, добровольное безбрачие или бездетность считались большим грехом;68 Создание дома и семьи было религиозным предписанием,69 Первая из 613 заповедей Закона; "бездетный человек", - говорится в мидраше,70 "считается мертвым". Иудеи, христиане и мусульмане согласны в том, что адекватное продолжение группы находится под угрозой, когда религиозное предписание о родительстве теряет свою силу. Однако при определенных обстоятельствах раввины допускали ограничение семьи, предпочтительно с помощью контрацепции. "Есть три категории женщин, которые должны пользоваться абсорбентом: несовершеннолетние, чтобы беременность не оказалась смертельной; беременные, чтобы не произошло аборта; и кормящие матери, чтобы не забеременеть и не отлучить ребенка раньше времени, чтобы он умер".71
Евреи, как и их современники, не хотели заводить дочерей, но радовались рождению сына: он, а не она, мог продолжить имя, семью и имущество отца и ухаживать за его могилой; дочь же выходила замуж в другую, возможно, далекую семью и терялась для своих родителей, как только ее воспитание завершалось. Но как только появлялись дети, их лелеяли без фаворитизма, с мудрым сочетанием дисциплины и любви. "Если вы должны ударить ребенка, - сказал один раввин, - сделайте это с помощью шнурка";72 "Если воздерживаться от наказания ребенка, - говорит другой, - то в конце концов он станет совершенно развращенным".73 Необходимо идти на любые жертвы, чтобы дать ребенку образование, то есть обучить его уму и воспитать характер посредством знания "Закона и Пророков". "Мир спасен, - гласит древнееврейская пословица, - дыханием школьников";74 Шекина, или божественное присутствие, сияет на их лицах. Ребенок, в свою очередь, должен почитать и защищать родителей, при любых условиях и до конца.
Благотворительность была неизбежной обязанностью. "Больше тот, кто занимается благотворительностью, чем тот, кто совершает "все жертвоприношения"".75 Некоторые евреи были скупы, некоторые скупы, но в целом ни один другой народ никогда не давал так щедро, как евреи. Раввины запрещали людям отдавать на благотворительность более пятой части своего имущества, но после смерти обнаруживалось, что некоторые из них отдали половину.76 "На лице аббы Умны всегда было святое спокойствие. Он был хирургом, но никогда не принимал руками никакой платы за свои услуги. Он поставил в углу своей консультационной комнаты ящик, чтобы те, кто мог заплатить, могли положить туда все, что пожелают... а те, кто не мог позволить себе заплатить, не были бы опозорены".77 Рав Хуна, "когда садился за трапезу, открывал двери и восклицал: "Пусть войдет и поест всякий нуждающийся"".78 Хама бен Илай давал хлеб всем, кто его просил, и держал руку в кошельке, когда шел за город, чтобы никто не стеснялся просить.79 Однако Талмуд порицает демонстративное даяние и советует соблюдать скромную тайну: "Тот, кто оказывает милостыню наедине, больше Моисея".80
На институт брака раввины направили всю свою ученость и красноречие; на нем и на религии покоилась вся структура еврейской жизни. Они не осуждали сексуальный аппетит, но боялись его силы и старались его контролировать. Некоторые советовали есть соль с хлебом, "чтобы уменьшить количество семенной жидкости";81 Другие считали, что единственным средством против сексуального искушения является упорный труд в сочетании с изучением Торы. Если же это не помогало, "пусть идет в место, где его не знают, надевает черные одежды и делает то, что хочет его сердце; но пусть не оскверняет Имени публично" 82.82 Мужчина должен избегать ситуаций, которые могут возбудить его страсти; он не должен много разговаривать с женщинами; и он "никогда не должен идти позади женщины по дороге, даже своей собственной жены. ... Мужчина должен идти за львом, а не за женщиной".83 Восхитительный юмор раввинов вновь проявляется в истории о Ребе Кахане. Он
Однажды он продавал дамские корзинки, когда его постигло искушение. Он умолял своего искусителя отпустить его и обещал вернуться. Но вместо того чтобы вернуться, он поднялся на крышу дома и бросился вниз. Прежде чем он достиг земли, Илия подошел, поймал его и упрекнул в том, что он проделал путь в 400 миль, чтобы спасти его от самоуничтожения.84
Раввины, очевидно, считали, что девственность на своем месте - это хорошо, но вечная девственность - это задержка развития; по их мнению, высшее совершенство женщины - это совершенное материнство, так же как высшая добродетель мужчины - совершенное отцовство. Каждого отца призывали накопить и обеспечить приданое для каждой из своих дочерей и брачное соглашение для каждого сына, чтобы их брак не был отложен на нездоровый срок. Рекомендовалось раннее вступление в брак - в четырнадцать лет для девушки и в восемнадцать для мужчины. По закону девушка могла выйти замуж в двенадцать лет и шесть месяцев, мужчина - в тринадцать. Откладывать брак разрешалось студентам, занятым изучением Закона. Некоторые раввины утверждали, что прежде чем жениться, мужчина должен стать на ноги: "Сначала человек должен построить дом, потом посадить виноградник, а потом жениться".85-но это было мнение меньшинства, и, возможно, оно не противоречило действительности, если родители оказывали ожидаемую финансовую помощь. Молодому человеку советовали выбирать себе спутницу жизни не по красоте, а по ее перспективным материнским качествам.86 "Опустись на ступень при выборе жены, поднимись на ступень при выборе друга";87 Жениться на женщине выше себя по рангу - значит навлечь на себя презрение.
Талмуд, как и Ветхий Завет и Коран, разрешал многоженство. Один раввин сказал: "Мужчина может жениться на скольких угодно женах", но другой отрывок того же трактата ограничивает их число четырьмя, а третий требует, чтобы муж, беря вторую жену, давал развод первой, если она попросит об этом.88 Институт левирата, по которому еврей должен был жениться на вдове своего брата, предполагал полигамию и, вероятно, был вызван не только добрыми чувствами, но и желанием обеспечить высокую рождаемость в обществе, которое, как и все древние и средневековые общества, страдало от высокой смертности. Допустив такую свободу спаривания для мужчины, раввины сделали прелюбодеяние смертным преступлением. Некоторые из них соглашались с Иисусом, что "можно прелюбодействовать глазами";89 Некоторые пошли дальше, сказав: "Кто смотрит даже на мизинец женщины, тот уже согрешил в сердце своем".90Но раб Арека был более гуманен: "В Судный день человек получит в свой послужной список порицание за все, что он видел глазами и отказался от наслаждения".91
Развод по взаимному согласию был разрешен. Муж мог быть разведен только с его согласия, жена - без ее согласия. Развод с прелюбодейной женой был обязательным, и развод рекомендовался, если жена оставалась бездетной в течение десяти лет после заключения брака.92 Школа Шаммая разрешала мужу отлучать жену только за прелюбодеяние; школа Гиллеля разрешала это делать, если муж находил в ней "что-нибудь неприличное". Мнение Гиллеля преобладало в талмудический период, а Акиба дошел до того, что сказал, что муж "может развестись со своей женой, если найдет другую женщину более красивой".93 Мужчина может, не расторгая брачного договора, развестись с "женщиной, которая нарушает еврейский закон, например, выходит на публику с непокрытой головой, вертится на улице или разговаривает с разными мужчинами"; или с "громкоголосой женщиной - то есть той, которая разговаривает в своем доме, и ее соседи могут слышать, что она говорит".94 Дезертирство мужа не давало оснований для развода.95 Некоторые раввины разрешали жене просить суд о разводе с жестоким, импотентным или безвольным мужем, или с тем, кто не содержал ее должным образом,96 или был увечен, или от него воняло.97 Раввины сделали кое-что, чтобы воспрепятствовать разводу, требуя соблюдения сложных юридических формальностей и, во всех случаях, кроме нескольких, лишения жены приданого и брачного соглашения. "Сам жертвенник проливает слезы, - говорил рабби Элеазар, - по тому, кто разводится с женой своей юности".98
В целом, талмудический закон, как и магометанский, был рукотворным и настолько сильно благоприятствовал мужчине, что раввины испытывали ужас перед властью женщины. Как и христианские отцы, они обвиняли ее в том, что она погубила "Душу мира" благодаря разумному любопытству Евы. Они считали женщину "легкомысленной".99 и все же признавали в ней инстинктивную мудрость, отсутствующую в мужчине.100 Они долго сожалели о женской болтливости ("Десять мер речи снизошло на мир; женщины взяли девять, мужчины - одну".101); они осуждали их пристрастие к оккультизму,102 румянам и краскам.103 Они одобряли, когда мужчина щедро тратился на одежду жены, но желали, чтобы она украшала себя для мужа, а не для других мужчин.104 В законе, по словам одного раввина, "сто женщин равны одному свидетелю".105 Их имущественные права в Талмуде были столь же ограничены, как и в Англии XVIII века; их заработок и доход от любой собственности, которой они могли владеть, принадлежал их мужьям.106 Место женщины было в доме. В утопические "Дни Мессии", говорил обнадеженный раввин, женщина "будет рожать ребенка каждый день".107 "Мужчина, у которого плохая жена, никогда не увидит лица ада".108 С другой стороны, ни один человек не будет так богат, сказал Акиба, как тот, у кого есть жена, отмеченная добрыми делами.109 "Все проистекает от женщины", - говорится в мидраше.110 Согласно древнееврейской пословице: "Все благословения в доме приходят через жену; поэтому муж должен почитать ее... Пусть мужчины остерегаются вызывать у женщин плач; Бог считает их слезы".111
В самой восхитительной части Талмуда, маленьком трактате Пирке Абот, неизвестный редактор собрал изречения великих раввинов последних двух веков до и первых двух веков после Христа. Многие из этих апофегм восхваляют мудрость, а некоторые определяют ее.
Бен Зома сказал: Кто мудр? Тот, кто учится у каждого человека.... Кто могущественен? Тот, кто покоряет свои (злые) наклонности.... Тот, кто управляет своим духом, лучше того, кто берет город. Кто богат? Тот, кто радуется своему жребию...Когда ты ешь от труда рук твоих, счастлив ты будешь. ... Кто почитаем? Того, кто почитает ближних своих.112...Не презирайте никого и ничего, ибо нет человека, который не имел бы своего часа, и нет ничего, что не имело бы своего места.113 ...Все дни мои я рос среди мудрецов, и не нашел я ничего лучшего для человека, чем молчание.....114
Рабби Элеазар сказал: Того, чья мудрость превышает его дела, можно сравнить с деревом, у которого ветвей много, а корней мало, так что при налете ветра оно выкорчевывается и переворачивается на свой лад.... А того, чьи дела превышают его мудрость, можно сравнить с деревом, у которого ветвей мало, а корней много, так что даже если все ветры мира подуют на него, они не сдвинут его с места.115
IV. ЖИЗНЬ И ЗАКОН
Талмуд не является произведением искусства. Задача свести мысли тысячелетней давности в стройную систему оказалась слишком сложной даже для сотни терпеливых раввинов. Несколько трактатов явно расположены не в том седере или порядке, несколько глав - не в том трактате; темы берутся, отбрасываются и беззаконно возобновляются. Это не результат обсуждения, это само обсуждение; все мнения записаны, а противоречия часто остаются неразрешенными; мы как будто пересекли пятнадцать веков, чтобы подслушать самые интимные дискуссии школ, и услышали Акиву и Меира, Иегуду Ханаси и Раба в пылу их споров. Помня, что мы - интервенты, что у этих и других людей случайные слова были вырваны из уст, брошены в нерасчетные контексты и отправлены в путешествие по годам, мы можем простить казуистику, софистику, легенды, астрологию, демонологию, суеверия, магию, чудеса, нумерологию и откровенные сны, Пелион на Осе аргументов, венчающих паутину фантазий, утешительную суету, навсегда исцеляющую разочарованные надежды.
Если нас возмущает строгость этих законов, навязчивая мелочность предписаний, восточная суровость наказания за их нарушение, не стоит принимать это слишком близко к сердцу; евреи не претендовали на соблюдение всех этих заповедей, и раввины на каждой странице подмигивали на разрыв между их советами о совершенстве и скрытыми слабостями людей. "Если бы Израиль правильно соблюдал хоть одну субботу, - сказал один осторожный раввин, - Сын Давидов пришел бы немедленно".116 Талмуд не был сводом законов, требующих неукоснительного послушания; это была запись мнений раввинов, собранных для руководства неторопливым благочестием. Необразованные массы подчинялись лишь нескольким избранным предписаниям Закона.
В Талмуде был сильный акцент на ритуале; но это была реакция еврея на попытки церкви и государства заставить его отказаться от Закона; ритуал был знаком идентичности, узами единства и преемственности, значком неповиновения никогда не прощающему миру. То тут, то там в этих двадцати томах мы находим слова ненависти к христианству; но это слова ненависти к христианству, которое забыло о мягкости Христа; которое преследовало приверженцев Закона, который Христос велел исполнять Своим последователям; и которое, по мнению раввинов, отказалось от монотеизма, составлявшего неотъемлемую сущность древней веры. Среди этих церемониальных сложностей и противоречивых колкостей мы находим сотни мудрых советов и психологических прозрений, а иногда и отрывки, напоминающие о величии Ветхого Завета или мистической нежности Нового. Причудливый юмор, характерный для евреев , облегчает бремя длинного урока. Так, один раввин рассказывает, как Моисей инкогнито вошел в класс Акивы, сел в последнем ряду и изумился множеству законов, выведенных великим учителем из Моисеева кодекса, о которых его амануэнсисту и не снилось.117
На протяжении 1400 лет Талмуд был основой еврейского образования. Семь часов в день, на протяжении семи лет, еврейский юноша штудировал его, читал, вбивал в свою память звуком и зрением; и, подобно конфуцианским классикам, которые также заучивались наизусть, он формировал ум и характер дисциплиной изучения и хранением своих знаний. Метод обучения заключался не только в декламации и повторении, но и в диспутах между мастером и учеником, между учеником и учеником, а также в применении старых законов к обстоятельствам нового дня. Результатом стала острота интеллекта, цепкость памяти, которая давала еврею преимущество во многих сферах, требующих ясности, концентрации, упорства и точности, но в то же время сужала диапазон и свободу еврейского ума. Талмуд укрощал возбудимую натуру еврея; он сдерживал его индивидуализм и воспитывал в нем верность и трезвость в семье и общине. Может быть, отдельные умы и были скованы "игом Закона", но евреи в целом были спасены.
Талмуд можно понять только с точки зрения истории, как орган выживания изгнанного, обездоленного, угнетенного и находящегося под угрозой полного распада народа. То, что пророки сделали для поддержания еврейского духа в Вавилонском плену, раввины сделали в этом широком рассеянии. Необходимо было вернуть гордость, установить порядок, поддержать веру и нравственность, восстановить здоровье тела и духа после сокрушительного опыта.118 Благодаря этой героической дисциплине, этому укоренению выкорчеванного еврея в его собственной традиции - стабильности и единству - были восстановлены континенты скитаний и века скорби. Талмуд, как говорил Гейне, был переносным Отечеством; где бы ни находились евреи, даже в страшных анклавах на чужбине, они могли снова поместить себя в свой собственный мир и жить со своими пророками и раввинами, омывая свои умы и сердца в океане Закона. Неудивительно, что они любили эту книгу, которая для нас более неповторима и разнообразна, чем сотня Монтеней. Они с неистовой любовью хранили даже ее фрагменты, по очереди читали отрывки из огромной рукописи, в последующие века платили огромные суммы, чтобы ее напечатали во всей полноте, плакали, когда короли, папы и парламенты запрещали, конфисковывали или сжигали ее, радовались, слыша, как Рейхлин и Эразм защищают ее, и даже в наше время сделали ее самым драгоценным достоянием своих храмов и домов, убежищем, утешением и тюрьмой для еврейской души.
ГЛАВА XVI. Средневековые евреи 565-1300 гг.
I. ВОСТОЧНЫЕ ОБЩИНЫ
Теперь у Израиля был закон, но не государство; книга, но не дом. До 614 года Иерусалим был христианским городом; до 629 года - персидским; до 637 года - снова христианским; затем, до 1099 года, - столицей мусульманской провинции. В том году крестоносцы осадили Иерусалим; евреи присоединились к мусульманам для его защиты; когда он пал, оставшиеся в живых евреи были загнаны в синагогу и сожжены до смерти.1 Быстрый рост палестинского еврейства последовал за взятием Иерусалима Саладином в 1187 году; брат Саладина, султан аль-Адиль, принял 300 раввинов, которые в 1211 году бежали из Англии и Франции. Однако пятьдесят два года спустя Нахманид обнаружил там всего лишь горстку евреев;2 Святой город стал в подавляющем большинстве магометанским.
Несмотря на обращение в христианство и периодические гонения, евреи оставались многочисленными в мусульманской Сирии, Вавилонии (Ираке) и Персии и вели активную экономическую и культурную жизнь. В своих внутренних делах они, как и при сасанидских царях, продолжали пользоваться самоуправлением под руководством своего экзиларха и директоров раввинских академий. Экзиларх был признан халифами главой всех евреев Вавилонии, Армении, Туркестана, Персии и Йемена; согласно Беньямину Тудельскому, все подданные халифов должны были "вставать в присутствии князя плена и почтительно приветствовать его".3 Должность экзиларха передавалась по наследству в одной семье, которая вела свою родословную от Давида; это была скорее политическая, чем духовная власть, и ее попытки контролировать раввинат привели к упадку и падению. После 762 года директора академий избирали экзиларха и доминировали над ним.
Раввинские колледжи в Суре и Пумбедите обеспечивали религиозное и интеллектуальное руководство для евреев ислама и в меньшей степени для евреев христианства. В 658 году халиф Али освободил академию в Суре от юрисдикции экзиларха; после этого ее глава, Мар-Исаак, принял титул Гаона, или Превосходительства, и открыл Гаонат, эпоху Геонимов в вавилонской религии и учености.4 По мере того как колледж Пумбедиты увеличивал свои доходы и достоинство благодаря близости к Багдаду, его руководители также принимали титул гаона. С седьмого по одиннадцатый век к этим геонам обращались со всего еврейского мира с вопросами по талмудическому праву, и их ответы создали новую юридическую литературу для иудаизма.
Возвышение геонимов совпало с ересью, которая теперь сотрясала и разделяла восточное еврейство, - возможно, в какой-то степени это было вызвано необходимостью. В 762 году, когда умер экзиларх Соломон, на престол вступил его племянник Анан бен Давид; но главы Суры и Пумбедиты, отбросив наследственный принцип, поставили экзилархом младшего брата Анана - Чананию. Анан осудил обоих геонимов, бежал в Палестину, основал собственную синагогу и призвал евреев повсюду отвергнуть Талмуд и подчиняться только закону Пятикнижия. Это был возврат к позиции саддукеев; он соответствовал отказу от "традиций" и возвеличиванию Корана сектой шиитов в исламе, а также отказу протестантов от католических традиций ради возвращения к Евангелиям. Анан пошел дальше и пересмотрел Пятикнижие в комментарии, который ознаменовал собой смелый шаг вперед в критическом изучении библейского текста. Он протестовал против изменений, которые талмудические раввины внесли в Моисеев закон своими адаптивными толкованиями, и настаивал на строгом исполнении постановлений Пятикнижия; поэтому его последователи получили название караимов *- "приверженцы текста". Анан превозносил Иисуса как святого человека, пожелавшего отменить не письменный закон Моисея, а лишь устный закон книжников и фарисеев; Иисус, по мнению Анана, стремился не к основанию новой религии, а к очищению и укреплению иудаизма.5 Караимы стали многочисленными в Палестине, Египте и Испании; в двенадцатом веке они пришли в упадок, и лишь их исчезающий остаток сохранился в Турции, Южной России и Аравии. Караимы девятого века, предположительно под влиянием мутазилитов ислама, отказались от принципа буквального толкования Анана и предложили воспринимать воскресение тела и некоторые физические описания Бога в Библии с метафорической долей соли. Ортодоксальные евреи-раббаниты, в свою очередь, вернувшись к буквализму, настаивали, как и ортодоксальные мусульмане, что фразы типа "рука Бога" или "Бог сидит" следует воспринимать буквально; некоторые толкователи вычисляли точные размеры тела, членов и бороды Бога.6Некоторые еврейские вольнодумцы, например Чиви аль-Балчи, отвергали даже Пятикнижие как обязательный закон.7 Именно в этой обстановке экономического процветания, религиозной свободы и оживленных дискуссий иудаизм породил своего первого знаменитого средневекового философа.
Саадия бен Иосиф аль-Файюми родился в Дилазе, деревне Файюм, в 892 году. Он вырос в Египте и там же женился. В 915 году он переселился в Палестину, а затем в Вавилонию. Должно быть, он был способным учеником и хорошим учителем, так как в юном возрасте тридцати шести лет его назначили гаоном или директором колледжа в Суре. Видя, что караизм и скептицизм проникают в ортодоксальный иудаизм, он поставил перед собой ту же задачу, что и мутакаль-лимун в исламе, - продемонстрировать полное соответствие традиционной веры разуму и истории. За свою короткую пятидесятилетнюю жизнь Саадия создал - в основном на арабском языке - массу трудов, с которыми в истории средневековой еврейской мысли может соперничать только Маймонид. Его "Агрон", арамейский словарь иврита, положил начало ивритской филологии; его "Китаб аль-Луга", или "Книга языка", является старейшей из известных грамматик иврита; его арабский перевод Ветхого Завета до сих пор остается версией, используемой арабоязычными евреями; его несколько комментариев к книгам Библии позволяют считать его "возможно, величайшим комментатором Библии всех времен";8 Его "Китаб аль-Аманат", или "Книга философских доктрин и верований" (933 г.), является "Суммой против язычников" еврейской теологии.
Саадия принимает и откровение, и традицию, и письменный, и устный Закон; но он также принимает и разум, предлагая доказать истинность откровения и традиции с помощью разума. Там, где Библия явно противоречит разуму, мы можем предположить, что этот отрывок не предназначен для буквального восприятия взрослыми умами. Антропоморфные описания божества следует понимать метафорически; Бог не похож на человека. Порядок и законы мира указывают на наличие разумного творца. Неразумно предполагать, что разумный Бог не вознаградит добродетель, но очевидно, что добродетель не всегда вознаграждается в этой жизни; следовательно, должна быть другая жизнь, которая искупит явную несправедливость этой. Возможно, страдания добродетельных людей здесь - это наказание за их случайные грехи, чтобы после смерти они сразу же попали в рай; а земные триумфы нечестивых - это награда за их случайные добродетели, чтобы... Но даже те, кто достигает на земле наивысшей добродетели, процветания и счастья, в глубине души чувствуют, что есть лучшее состояние, чем это состояние неопределенных возможностей и ограниченных свершений; и как же Бог, достаточно разумный, чтобы создать столь чудесный мир, мог допустить, чтобы в душе зародились такие надежды, если им никогда не суждено осуществиться?9 Саадия взял пару листов у мусульманских богословов и следовал их методам изложения, даже, время от времени, деталям их аргументации. В свою очередь, его работы проникли в еврейский мир и оказали влияние на Маймонида. "Если бы не Саадия, - говорил бен Маймон, - Тора почти исчезла бы".10
Следует признать, что Саадия был человеком довольно резким, и его ссора с экзилархом Давидом бен Заккаем нанесла ущерб вавилонскому еврейству. В 930 году Давид отлучил Саадию от церкви, а Саадия отлучил Давида. В 940 году Давид умер, и Саадия назначил нового экзиларха; но этот ставленник был убит мусульманами на том основании, что он пренебрежительно отозвался о Мухаммеде. Саадия назначил преемником сына убитого, после чего и этот юноша был убит. Обескураженные евреи решили оставить должность незамещенной, и в 942 году Вавилонский экзархат завершил свою семивековую карьеру. В том же году умер Саадия. Распад Багдадского халифата, образование Египта, Северной Африки и Испании как независимых мусульманских государств ослабили связи между азиатским, африканским и европейским еврейством. Вавилонские евреи разделили экономический упадок восточного ислама после десятого века; колледж Суры закрыл свои двери в 1034 году, колледж Пумбедиты - четырьмя годами позже; в 1040 году прекратил свое существование гаонат. Крестовые походы еще больше изолировали вавилонских евреев от египетских и европейских, а после монгольского разгрома Багдада в 1258 году вавилонская еврейская община практически исчезла из истории.
Задолго до этих катастроф многие восточные евреи мигрировали в Дальнюю Азию, Аравию, Египет, Северную Африку и Европу. В 1165 году на Цейлоне проживало 23 000 евреев;11 Несколько еврейских общин в Аравии пережили враждебность Мухаммеда; когда Амр завоевал Египет в 641 году, он сообщил о "40 000 данников" (налогоплательщиков) евреев в Александрии. По мере того как Каир разрастался, увеличивалось и еврейское население, ортодоксальное и караимское. Египетские евреи пользовались самоуправлением во внутренних делах под руководством своего нагида, или князя; они разбогатели в торговле и заняли высокое место в управлении мусульманским государством.12 В 960 году, согласно преданию, четыре раввина отплыли из Бари в Италии; их судно было захвачено испанским мусульманским адмиралом, и они были проданы в рабство: Рабби Моисей и его сын Ханох - в Кордову, рабби Шемария - в Александрию, рабби Хушиэль - в Каирван. Каждый раввин, как нам рассказывают, был освобожден и основал академию в том городе, куда его продали. Обычно предполагают, но не уверены, что это были ученые из Суры; в любом случае они принесли на Запад знания восточного еврейства, и в то время как иудаизм пришел в упадок в Азии, он вступил в свои лучшие времена в Египте и Испании.
II. ЕВРОПЕЙСКИЕ СООБЩЕСТВА
Евреи проникали в средневековую Россию из Вавилонии и Персии через Трансоксиану и Кавказ, а также по побережью Черного моря из Малой Азии через Константинополь. В этой столице и в византийском царстве евреи жили в достатке с восьмого по двенадцатый век. В Греции было несколько значительных еврейских общин, в частности в Фивах, где их шелковое производство пользовалось большой популярностью. Через Фессалию, Фракию и Македонию евреи мигрировали на Балканы и по Дунаю попали в Венгрию. В десятом веке горстка еврейских купцов прибыла в Польшу из Германии. Евреи жили в Германии с дохристианских времен. В девятом веке существовали значительные еврейские поселения в Меце, Шпейере, Майнце, Вормсе, Страсбурге, Франкфорте и Кельне. Эти группы были слишком заняты и подвижны в торговле, чтобы внести большой вклад в историю культуры; однако Гершом бен Иегуда (960-1028) основал раввинскую академию в Майнце, написал комментарий к Талмуду на иврите и приобрел такой авторитет, что немецкие евреи обращались к нему, а не к геониму из Вавилонии, со своими вопросами по талмудическому праву.
В 691 году в Англии проживали евреи,13 Многие из них прибыли в Англию вместе с Вильгельмом Завоевателем и поначалу находились под защитой нормандских правителей как поставщики капитала и сборщики податей. Их общины в Лондоне, Норвиче, Йорке и других английских центрах находились вне юрисдикции местных властей и подчинялись только королю. Эта правовая изоляция усилила барьер между христианами и евреями и сыграла свою роль в погромах двенадцатого века.
В Галлии со времен Цезаря жили еврейские купцы. К 600 году во всех крупных городах существовали еврейские колонии. Меровинги преследовали их с благочестивой свирепостью; Чилперик приказал им всем принять христианство или вырвать себе глаза (581 г.).14 Карл Великий, сохраняя дискриминационные законы против евреев, защищал их как полезных и предприимчивых фермеров и ремесленников, купцов, врачей и финансистов и нанял еврея в качестве своего личного врача. В 787 году, согласно спорной традиции, он привез семью Калонимосов из Лукки в Майнц, чтобы поощрить еврейскую ученость во Франкском королевстве. В 797 году он отправил еврея в качестве переводчика или драгомана с посольством к Гаруну аль-Рашиду. Людовик Благочестивый благоволил к евреям как к стимуляторам торговли и назначил magister ludaeorum для защиты их прав. Несмотря на враждебные легенды, юридические ограничения и периодические мелкие преследования, евреи наслаждались во Франции в IX и X веках таким процветанием и миром, который вряд ли был известен евреям Европы до Французской революции.15
По всей Италии, от Трани до Венеции и Милана, существовали небольшие еврейские анклавы. Особенно много евреев было в Падуе, и, возможно, они повлияли на рост аверроизма в тамошнем университете. В Салерно, где находилась первая средневековая школа научной медицины в латинском христианстве, проживало 600 евреев,16 Несколько из них были известными врачами. Император Фридрих II держал при дворе в Фоджии еврейских ученых, а папа Александр III (1159-81) имел несколько евреев, занимавших высокое положение в его семье;17 Но Фридрих вместе с папой Григорием IX принимал репрессивные меры против евреев Италии.
Испанские евреи называли себя сефардами и вели свое происхождение от царского колена Иуды.* После обращения короля Рекареда (586-601 гг.) в ортодоксальное христианство вестготское правительство объединилось с могущественной иерархией испанской церкви, чтобы сделать жизнь евреев менее привлекательной. Их не допускали к государственным должностям, запрещали жениться на христианках и иметь рабов-христиан. Король Сисебут приказал всем евреям принять христианство или эмигрировать (613 год); его преемник отменил этот указ, но Толедский собор 633 года постановил, что те евреи, которые приняли крещение, а затем вернулись к иудаизму, должны быть разлучены со своими детьми и проданы в рабство. Король Чинтила возобновил указ Сисебута (638 г.); а король Эгика запретил евреям владеть землей и совершать любые деловые сделки между христианами и евреями (693 г.). Когда мавры и арабы вторглись на полуостров (711 г.), евреи помогали им на каждом шагу.
Завоеватели, чтобы заселить землю, пригласили иммигрантов; 50 000 евреев прибыли из Азии и Африки,18 Некоторые города, например Лусена, были почти полностью заселены евреями. Освобожденные от экономических ограничений, евреи мусульманской Испании распространились во всех областях сельского хозяйства, промышленности, финансов и профессий. Они переняли одежду, язык и обычаи арабов, одевались в тюрбаны и шелковые халаты, ездили в каретах и были почти не отличимы от своих семитских сородичей. Несколько евреев стали придворными врачами, а один из них - советником величайшего из кордовских халифов.
Хасдай ибн Шапрут (915-70) был для Абд-эр-Рахмана III тем же, чем Низам аль-Мульк в следующем веке был для Малик-шаха. Он родился в богатой и культурной семье Ибн Эзра, отец обучал его ивриту, арабскому и латыни; он изучал медицину и другие науки в Кордове, лечил недуги халифа и проявил такие широкие познания и здравый смысл в политике, что был назначен дипломатическим работником, по-видимому, в возрасте двадцати пяти лет. На него возлагались все более широкие обязанности по управлению финансовой и торговой жизнью государства. У него не было официального титула; халиф не решался вызвать недовольство, сделав его официальным визирем; но Хасдай выполнял свои многочисленные функции с таким тактом, что завоевал расположение арабов, евреев и христиан. Он поощрял образование и литературу, обеспечивал студентов стипендиями и книгами и собрал вокруг себя целый салон поэтов, ученых и философов. Когда он умер, мусульмане наравне с евреями почтили его память.
Подобные, хотя и менее значительные, фигуры были и в других частях мусульманской Испании. В Севилье аль-Мутамид пригласил к своему двору ученого и астронома Исаака бен Баруха, дал ему титул князя и сделал его главным раввином всех еврейских общин.19 В Гранаде Самуэль Халеви ибн Нагдела соперничал с Хасдаем ибн Шапрутом в силе и мудрости и превосходил его в образованности. Он родился (993 г.) и вырос в Кордове и совмещал изучение Талмуда с арабской литературой, а также с торговлей пряностями. Когда Кордова пала под натиском берберов, он перебрался в Малагу и там пополнил свой скромный доход, составляя письма для просителей королю Хаббусу из Гранады. Пораженный каллиграфией и дикцией этих писем, визирь короля посетил Самуэля, отвез его в Гранаду и поселил в Альгамбре в качестве своего секретаря. Вскоре Самуил стал и его советником, и визирь сказал, что "когда Самуил давал совет, был слышен голос Бога". Умирая, визирь рекомендовал Самуила в качестве своего преемника, и в 1027 году Самуил стал единственным евреем, открыто занимавшим должность и звание визиря в мусульманском государстве; это было тем более возможно в Гранаде, где половина населения в XI веке составляли евреи.20 Арабы вскоре одобрили этот выбор, так как при Самуиле маленькое государство процветало в финансовом, политическом и культурном плане. Сам он был ученым, поэтом, астрономом, математиком и лингвистом, знавшим семь языков; он написал (в основном на иврите) двадцать трактатов по грамматике, несколько томов поэзии и философии, введение в Талмуд и антологию литературы на иврите . Он делился своим состоянием с другими поэтами, пришел на помощь поэту и философу Ибн Габиролю, финансировал молодых студентов и оказывал помощь еврейским общинам на трех континентах. Будучи визирем короля, он также был раввином для евреев и читал лекции по Талмуду. Благодарный народ присвоил ему титул принца-нагида (в Израиле). Когда он умер (1055 г.), его сменил на посту визиря и нагида его сын Иосиф ибн Нагдела.
Эти века - десятый, одиннадцатый и двенадцатый - были золотым веком испанского еврейства, самым счастливым и плодотворным периодом в средневековой истории иврита. Когда Моисей бен Чанох (ум. 965), один из барийских эмигрантов, был выкуплен в Кордове, он организовал там, с помощью Хасдая, академию, которая вскоре стала интеллектуальным лидером еврейского мира. Подобные школы были открыты в Лусене, Толедо, Барселоне, Гранаде...; и если школы восточного еврейства почти ограничивались религиозным образованием, то в этих преподавались также литература, музыка, математика, астрономия, медицина и философия.21 Такое образование дало верхней половине еврейского населения Испании широту и глубину культуры и утонченности, равных которым в то время не было ни у мусульманских, ни у византийских, ни у китайских современников. В то время было позором для человека, обладающего богатством или политическим положением, не знать истории, науки, философии и поэзии.22 Сформировалась еврейская аристократия, которую украшали красивые женщины; возможно, она слишком остро осознавала свое превосходство, но искупала свою гордыню чувством, что хорошее рождение и удача обязывают к щедрости и совершенству.
Упадок испанского еврейства можно отсчитывать от падения Иосифа ибн Нагдела. Он служил королю почти так же умело, как и его отец, но не с тем скромным тактом, который примирил население, наполовину состоявшее из мавров, с тем, что им правит еврей. Он взял всю власть в свои руки, одевался так же по-королевски, как и король, и смеялся над Кораном; сплетники называли его атеистом. В 1066 году арабы и берберы подняли восстание, распяли Иосифа, уничтожили 4000 евреев в Гранаде и разграбили их дома. Оставшиеся евреи были вынуждены продать свои земли и эмигрировать. Двадцать лет спустя из Африки пришли Альморавиды, пылающие ортодоксальным духом, и долгий медовый месяц испанских мусульман и евреев закончился. Один магометанский богослов объявил, что евреи обещали Мухаммеду принять ислам по истечении 500 лет после хиджры, если к тому времени не придет ожидаемый ими Мессия; пять веков по магометанскому счету истекли в 1107 году; эмир Юсуф потребовал обращения всех евреев в Испании, но оправдал их, заплатив огромную сумму в его казну.23 Когда Альмохады сменили Альморавидов в качестве правителей Марокко и мусульманской Испании (1148 г.), они предоставили евреям и христианам тот же выбор, который царь Сисебут предоставил евреям за 535 лет до этого - отступничество или изгнание. Многие евреи притворились, что перешли в ислам; многие последовали за христианами в северную Испанию.
Поначалу они встретили там королевскую терпимость, столь же великодушную, как и та, которой они пользовались в течение четырех веков под властью ислама. Альфонсо VI и VII Кастильские хорошо относились к евреям, сделали евреев и христиан равными перед законом и сурово подавили вспышку антисемитизма в Толедо (1107), где тогда проживало 72 000 евреев.24 В Арагоне в течение столетия царило подобное взаимопонимание между материнской и дочерней религиями; король Яков I пригласил евреев поселиться на Майорке, в Каталонии и Валенсии и во многих случаях предоставил еврейским поселенцам бесплатные дома и земли.25 В Барселоне в двенадцатом веке они доминировали в торговле и владели третью земли.26 Евреев христианской Испании облагали суровыми налогами, но они процветали и пользовались внутренней автономией. Торговля между христианами, евреями и маврами велась свободно; все трое обменивались подарками по праздникам; время от времени король вносил средства в фонд строительства синагоги.27 С 1085 по 1492 год евреев можно было встретить на высоких государственных должностях в испанских христианских государствах в качестве фискальных агентов и дипломатов, а иногда и министров.28 В двенадцатом и тринадцатом веках к этому христианскому дружелюбию присоединилось и христианское духовенство.29
Первая вспышка нетерпимости произошла среди самих евреев. В 1149 году Иегуда ибн Эзра, управляющий дворцом Альфонсо VII Леона и Кастилии, обратил власть своего господина против евреев-караимов Толедо; подробности неизвестны, но с тех пор о некогда многочисленных испанских караимах больше ничего не слышно.30 В 1212 году некоторые христианские крестоносцы вошли в Испанию, чтобы помочь освободить ее от мавров; в большинстве своем они хорошо относились к евреям; одна группа напала на евреев Толедо и убила многих из них; но христиане города встали на защиту своих сограждан и прекратили преследование.31 Альфонсо X Кастильский включил антииудейское законодательство в свой свод законов 1265 года, но кодекс был введен в действие только в 1348 году; тем временем Альфонсо нанял еврейского врача и казначея, подарил евреям Севильи три мечети, которые должны были быть превращены в синагоги,32 и наслаждался великолепием, которое еврейская и мусульманская ученость пролила на его гениальное правление. В 1276 году военные предприятия Педро III Арагонского требовали непосильных налогов; его министр финансов и несколько других чиновников были евреями; восстание знати и городов против монархии вынудило короля уволить своих еврейских помощников и подтвердить постановление кортесов (1283) о запрете дальнейшего использования евреев в правительстве. Эпоха веротерпимости закончилась, когда церковный совет Саморы (1313 г.) постановил наложение значка, отделение евреев от христианского населения и запретил нанимать еврейских врачей христианами, а христианских слуг - евреями.33
III. ЕВРЕЙСКАЯ ЖИЗНЬ В ХРИСТИАНСТВЕ
1. Правительство
За исключением Палермо и нескольких городов в Испании, города средневекового христианства не требовали сегрегации еврейского населения. Однако обычно евреи жили в добровольной изоляции ради социального удобства, физической безопасности и религиозного единства. Синагога была географическим, социальным и экономическим центром еврейского квартала и притягивала к себе большинство еврейских жилищ. Вследствие этого наблюдалась большая скученность населения, что вредило общественной и частной санитарии. В Испании в еврейских кварталах были как красивые дома, так и лачуги, а в остальной Европе они граничили с трущобами.34
С учетом повсеместно большего влияния богатых на выборах и назначениях, еврейские общины были полудемократическими анклавами в монархическом мире. Члены общины, платившие налоги, выбирали раввинов и служителей синагоги. Небольшая группа избранных старейшин заседала в качестве бет-дина, или общинного суда; он взимал налоги, устанавливал цены, вершил правосудие, издавал постановления - не всегда соблюдаемые - о еврейской диете, танцах, морали и одежде. Он был уполномочен судить евреев, нарушивших еврейский закон, и имел исполнительных чиновников для исполнения своих постановлений. Наказания варьировались от штрафов до отлучения или изгнания. Смертная казнь редко входила в полномочия или обычаи бет-дина; вместо нее еврейский суд использовал ерем или полное отлучение - величественную и пугающую церемонию обвинений, проклятий и свечей, гаснущих одна за другой как символ духовной смерти виновного. Иудеи, как и христиане, использовали отлучение слишком часто, так что в обеих религиях оно утратило свой ужас и эффективность. Раввины, как и Церковь, преследовали еретиков, объявляли их вне закона и в редких случаях сжигали их книги.35
Обычно еврейская община не подчинялась местным властям. Единственным ее хозяином был король; ему она платила большие деньги за хартию, защищавшую ее религиозные и экономические права; позже она платила освобожденным коммунам за подтверждение своей автономии. Однако евреи подчинялись законам государства и считали своим принципом повиноваться им; "закон королевства - закон", - говорится в Талмуде.36 "Молитесь о благополучии правительства, - говорится в другом отрывке, - поскольку, если бы не страх перед ним, люди проглотили бы друг друга живьем".37
Государство облагало евреев поголовным налогом, налогами на имущество до 33 %, налогами на мясо, вино, драгоценности, импорт и экспорт; кроме того, оно требовало от них "добровольных" пожертвований для финансирования войны, коронации, королевского "прогресса" или тура. Английские евреи, составлявшие в двенадцатом веке четверть одного процента населения, платили восемь процентов национальных налогов. Они собрали четвертую часть сборов на крестовый поход Ричарда I и пожертвовали 5000 марок на его выкуп из немецкого плена - втрое больше, чем дал город Лондон.38 Еврея также облагала налогом его собственная община, периодически взимая с него дань на благотворительность, образование и поддержку притесняемых евреев в Палестине. В любой момент, по причине или без причины, король мог конфисковать часть или все имущество "своих евреев", поскольку по феодальному праву все они были его "людьми". Когда царь умирал, срок его договора о защите евреев истекал; побудить преемника возобновить его можно было только крупным подарком; иногда это была треть всего еврейского имущества в государстве.39 В 1463 году Альбрехт III, маркграф Бранденбурга, заявил, что каждый новый немецкий король "может, согласно старому обычаю, либо сжечь всех евреев, либо проявить к ним милость и, чтобы спасти их жизнь, взять третью копейку" (т. е. одну треть) "их имущества".40 Брактон, ведущий английский юрист XIII века, подвел простой итог: "Еврей не может иметь ничего своего, потому что все, что он приобретает, он приобретает не для себя, а для короля".41
2. Экономика
К этим политическим неудобствам добавились экономические ограничения. Евреи не были лишены возможности владеть землей ни юридически, ни в целом; в то или иное время в Средние века они владели значительными участками в мусульманской или христианской Испании, в Сицилии, Силезии, Польше, Англии и Франции.42 Но обстоятельства делали такое владение все более непрактичным. Христианский закон запрещал нанимать рабов-христиан, а еврейский - рабов-евреев, поэтому еврею приходилось обрабатывать свои владения бесплатной рабочей силой, которую было трудно получить и дорого удержать. Иудейский закон запрещал еврею работать в субботу, христианский закон обычно запрещал ему работать в воскресенье; такой досуг был тягостен. Феодальные обычаи и законы не позволяли еврею найти место в феодальной системе; для занятия любой такой должности требовалась христианская клятва верности и военная служба, а законы почти всех христианских государств запрещали евреям носить оружие.43 В вестготской Испании король Сисебут отменил все земельные пожалования, сделанные евреям его предшественниками; король Эгика "национализировал" все еврейские владения, которые когда-либо принадлежали христианам; а в 1293 году кортесы Вальядолида запретили продавать евреям землю. Постоянная возможность изгнания или нападения убеждала евреев после девятого века избегать земельных владений или сельского уединения. Все эти условия препятствовали развитию еврейского сельского хозяйства и склоняли евреев к городской жизни, к промышленности, торговле и финансам.
На Ближнем Востоке и в Южной Европе евреи активно занимались промышленностью; в некоторых случаях именно они принесли в западные земли передовые ремесленные технологии из ислама или Византии. Вениамин Тудельский нашел сотни еврейских стекольщиков в Антиохии и Тире; евреи в Египте и Греции славились превосходным качеством окрашенного и вышитого текстиля; а в XIII веке Фридрих II пригласил еврейских мастеров для управления шелковой промышленностью государства на Сицилии. Там и в других местах евреи занимались торговлей металлами, особенно золотым и ювелирным делом; до 1290 года они работали на оловянных рудниках Корнуолла.44 Еврейские ремесленники в Южной Европе были объединены в сильные гильдии и успешно конкурировали с христианскими ремесленниками. Но в Северной Европе христианские гильдии приобрели монополию во многих ремеслах. Государство за государством запрещало евреям служить христианам в качестве кузнецов, плотников, портных, сапожников, мельников, пекарей или врачей, а также продавать на рынках вино, муку, масло или нефть,45 или покупать дом где-либо, кроме еврейского квартала.
Ограниченные в средствах, евреи занялись торговлей. Раб, вавилонский талмудист, дал своему народу проницательный девиз: "Торгуй на сто флоринов, и ты будешь иметь мясо и вино; вложи ту же сумму в сельское хозяйство, и максимум, что у тебя будет, это хлеб и соль".46 Еврейского разносчика знали в каждом городе и поселке, еврейского купца - на каждом рынке и ярмарке. Международная торговля была их специальностью, почти монополией до XI века; их вьюки, караваны и корабли пересекали пустыни, горы и моря, и в большинстве случаев они сопровождали свои товары. Они служили торговыми связями между христианством и исламом, между Европой и Азией, между славянскими и западными государствами. Они осуществляли большую часть торговли рабами.47 Им помогали их умение и терпение в изучении языков, понимание иврита и сходство законов и обычаев среди широко разделенных еврейских общин, а также гостеприимство еврейского квартала в каждом городе по отношению к любому иностранному еврею; так что Беньямин из Туделы, проехав полмира, везде чувствовал себя как дома. Ибн Хордадбех, начальник почты Багдадского халифата в 870 году, в своей "Книге путей" рассказал о еврейских купцах, которые говорили на персидском, греческом, арабском, франкском, испанском и славянском языках; он описал сухопутные и морские пути, по которым они путешествовали из Испании и Италии в Египет, Индию и Китай.48 Эти купцы возили на Дальний Восток евнухов, рабов, парчу, меха и мечи, а обратно привозили мускус, алоэ, камфору, пряности и шелка.49Взятие Иерусалима в ходе крестовых походов и завоевание Средиземноморья флотами Венеции и Генуи дали итальянским купцам преимущество перед евреями, и еврейское торговое лидерство закончилось в одиннадцатом веке. Еще до крестовых походов Венеция запретила перевозить еврейских купцов на венецианских кораблях, а вскоре после этого Ганзейский союз закрыл свои порты на Северном море и Балтике для еврейской торговли.50 К двенадцатому веку еврейская торговля была в основном внутренней; и даже в этих узких рамках она была ограничена законами, запрещавшими евреям продавать разные товары.51
Они обратились к финансам. Во враждебном окружении, где народное насилие могло уничтожить или королевская скупость конфисковать их недвижимое имущество, евреи были вынуждены прийти к выводу, что их сбережения должны быть в ликвидной и мобильной форме. Сначала они занялись простым обменом денег, затем стали получать деньги для коммерческих инвестиций, а затем давать их в долг под проценты. Пятикнижие52 и Талмуд53 запрещали это между евреями, но не между евреями и неевреями. По мере того как экономическая жизнь усложнялась, а потребность в финансировании становилась все острее в связи с развитием торговли и промышленности, евреи ссужали друг друга деньгами через христианского посредника,54 или через молчаливое партнерство в предприятии и его прибылях - этот способ разрешали раввины и некоторые христианские богословы.55 Поскольку и Коран, и церковь запрещали взимание процентов, а христианских ростовщиков до XIII века было мало, мусульманские и христианские заемщики, включая церковников, церкви и монастыри56Так, Аарон из Линкольна финансировал строительство девяти цистерцианских монастырей и великого аббатства Сент-Олбанс.57В XIII веке христианские банкиры вторглись в эту сферу, переняли методы, разработанные евреями, и вскоре превзошли их по богатству и размаху. "Христианский ростовщик, хотя ему и не приходилось в такой же степени защищать себя от вероятности убийства и грабежа, был не менее требователен", чем иудей.58 И те, и другие давили на должника с римской суровостью, а короли эксплуатировали их всех.
Все ростовщики облагались высокими налогами, а в случае с евреями - иногда и прямой конфискацией. Короли взяли за правило устанавливать высокие процентные ставки и периодически выжимать прибыль из финансистов. Стоимость взыскания была высока, и во многих случаях кредитору приходилось подкупать чиновников, чтобы те позволили ему получить причитающееся.59 В 1198 году Иннокентий III, готовясь к Четвертому крестовому походу, приказал всем христианским князьям требовать полного погашения процентов, взимаемых с христиан евреями.60 Людовик IX, святой король Франции, "ради спасения своей собственной души и души своих предков" освободил всех своих подданных от трети того, что они задолжали евреям.61Английские короли иногда давали письма об освобождении, отменяющие проценты, или принцип, или и то и другое, подданным, задолжавшим евреям; нередко короли продавали такие письма и отмечали в своих реестрах суммы, полученные ими за викарную филантропию.62 Британское правительство требовало копию каждого договора о займе; было создано Еврейское казначейство для регистрации и контроля этих договоров, а также для рассмотрения дел, связанных с ними; когда еврейский банкир не мог выплатить налоги или сборы, правительство, проверив записи о его займах, конфисковывало все или часть из них и уведомляло должников, чтобы они платили не кредитору, а правительству.63 Когда в 1187 году Генрих II обложил народ Англии специальным налогом, евреи были вынуждены платить четвертую часть, а христиане - десятую часть своего имущества; почти половина всего налога была уплачена евреями.64 Временами "евреи финансировали королевство".65 В 1210 году король Иоанн приказал заключить в тюрьму всех евреев Англии - мужчин, женщин и детей; с них была взята "дань" в размере 66 000 марок;66 Тех, кто подозревался в сокрытии всей суммы своих кладов, пытали, вырывая каждый день по зубу, пока они не признавались.67 * В 1230 году Генрих III, обвинив евреев в том, что они обрезали монету королевства (очевидно, некоторые так и сделали), конфисковал треть всего движимого имущества английских евреев. Операция оказалась выгодной, и ее повторили в 1239 году; через два года с евреев было взыскано 20 000 серебряных марок; 60 000 марок - сумма, равная всему годовому доходу короны, - были взысканы в 1244 году. Когда Генрих III занял 5000 марок у графа Корнуолла, он передал ему в качестве залога всех евреев Англии.68 Серия поборов с 1252 по 1255 год довела евреев до такого отчаяния, что они просили разрешения массово покинуть Англию; в разрешении было отказано.69 В 1275 году Эдуард I строго запретил выдавать кредиты под проценты. Тем не менее, ссуды продолжали выдаваться, а поскольку риск был выше, процентные ставки росли. Эдуард приказал арестовать всех евреев в Англии и конфисковать их товары. Многие христианские кредиторы также были арестованы, а трое из них повешены. Из евреев 280 были повешены, схвачены и четвертованы в Лондоне; дополнительные казни были проведены в графствах; имущество сотен евреев было конфисковано в пользу государства.70
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги