Век веры

4. Итальянская цивилизация: 566-1095

В то время как восточная и южная Италия оставалась византийской по культуре, остальная часть полуострова развивала новую цивилизацию - новый язык, религию и искусство - на основе своего римского наследия. И даже в условиях вторжения, хаоса и нищеты это наследие никогда не было полностью утрачено. Итальянский язык был грубой латынью древнего населения, которая постепенно превратилась в самый мелодичный из всех языков. Итальянское христианство было романтическим и красочным язычеством, ласковым политеизмом местных и защитных святых, откровенной мифологией легенд и чудес. Итальянское искусство подозревало готику в варварстве, цеплялось за базиликанский стиль и, наконец, в эпоху Возрождения вернулось к августовским формам. Феодализм никогда не процветал в Италии; города никогда не теряли своего превосходства над деревней; промышленность и торговля, а не сельское хозяйство, прокладывали пути к богатству.

Рим, никогда не бывший торговым городом, продолжал приходить в упадок. Его сенат погиб во время Готской войны; древние муниципальные учреждения после 700 года превратились в пустые инструменты и мечты мятежников. Разношерстное население, живущее в убожестве, облегченном сексуальной свободой и папскими милостынями, могло выражать свои политические эмоции только частыми восстаниями против иностранных владык или неугодных пап. Старые аристократические семьи проводили свое время, соревнуясь друг с другом за контроль над папством или с папством за контроль над Римом. Если раньше консулы, трибуны и сенаторы выковывали законы с помощью жезлов и топоров, то теперь общественный порядок едва поддерживался постановлениями церковных соборов, проповедями и посланиями епископов, а также сомнительным примером тысяч монахов всех национальностей, нередко праздных и не всегда безбрачных. Церковь осудила распущенность общественных бань; большие залы и бассейны терм опустели, а языческое искусство чистоты пришло в упадок. Императорские акведуки были разрушены из-за небрежности или войны, и люди пили воды Тибра.11 Цирк Максима и Колизей, кровавой памяти, больше не использовались; Форум в седьмом веке начал превращаться в коровье пастбище, из которого он был образован; Капитолий был вымощен трясиной; старые храмы и общественные здания были разобраны, чтобы дать материал для христианских церквей и дворцов. Рим пострадал от римлян больше, чем от вандалов и готов.12 Рим Цезаря был мертв, а Риму Льва X еще предстояло родиться.

Старые библиотеки были разбросаны или уничтожены, а интеллектуальная жизнь почти замкнулась на церкви. Наука поддалась суеверию, которое придает романтику бедности. Только медицина держалась на высоте, цепляясь монашескими руками за галенское наследие. Возможно, в девятом веке в бенедиктинском монастыре в Салерно возникла светская медицинская школа, которая преодолела разрыв между античной и средневековой медициной, как эллинизированная южная Италия преодолела разрыв между греческой и средневековой культурой. Салерно был оздоровительным курортом на протяжении более тысячи лет. Местная традиция описывала коллегию Гиппократа как состоящую из десяти врачей-наставников, из которых один был греком, один - сарацином, один - евреем.13 Около 1060 года Константин "Африканский", римский гражданин, изучавший медицину в мусульманских школах Африки и Багдада, привез в Монте-Кассино (где он стал монахом) и в близлежащий Салерно увлекательный груз исламских медицинских знаний. Его переводы греческих и арабских трудов по медицине и другим областям способствовали возрождению науки в Италии. После его смерти (ок. 1087 г.) школа в Салерно стояла во главе медицинских знаний на христианском Западе.

Выдающимся достижением искусства в эту эпоху стало создание романского архитектурного стиля (774-1200). Наследуя римскую традицию солидности и постоянства, итальянские строители утолщали стены базилики, пересекали неф трансептом, добавляли башни или пристраивали колонны в качестве контрфорсов, а также поддерживали колоннами или сгруппированными пирамидами арки, поддерживающие крышу. Характерной романской аркой был простой полукруг, форма благородного достоинства, лучше приспособленная для перекрытия пространства, чем для того, чтобы выдерживать вес. В раннем романском стиле нефы, в позднем романском - неф и нефы были сводчатыми, то есть крытыми арочной кладкой. Внешняя отделка обычно была простой, из неоштукатуренного кирпича. Интерьер, хотя и был умеренно украшен мозаикой, фресками и резьбой, избегал роскошного убранства византийского стиля. Романский стиль был римским; он стремился к стабильности и мощи, а не к готической возвышенности и изяществу; он стремился подчинить душу спокойному смирению, а не вознести ее в небесный экстаз.

В этот период Италия создала два шедевра романского стиля: скромную церковь Сант-Амброджио в Милане и огромный дуомо в Пизе. Здание, от дверей которого Амвросий отгородил императора, было перестроено бенедиктинцами в 789 году и снова пришло в упадок. С 1046 по 1071 год архиепископ Гвидо полностью перестроил его из колоннадной базилики в сводчатую церковь. Нефы и приделы, ранее крытые деревом, теперь поддерживаются круглыми арками, опирающимися на составные опоры, и сводчатым потолком из кирпича и камня. Выемки или гребни, образованные в своде пересекающимися арками, были укреплены кирпичными ребрами; это самый старый "ребристый свод" в Европе.

Простой фасад Сант-Амброджо кажется совсем не похожим на сложный фасад Пизанского собора, но элементы стиля те же. После решающей победы пизанцев над сарацинским флотом у Палермо (1063 г.) город поручил архитекторам Бускетто (греку?) и Ринальдо увековечить память о битве и принести часть добычи в дар Деве Марии, воздвигнув святыню, которой должна была позавидовать вся Италия. Почти все массивное здание было выполнено из мрамора. Над западными порталами, позже (1606 г.) оснащенными великолепными бронзовыми дверями, четыре яруса открытых аркад охватывают фасад в неумеренном количестве. Внутри множество изящных колонн - добыча самого разного происхождения - делили церковь на неф и двойные нефы; над пересечением трансепта и нефа возвышался неприятно эллиптический купол. Это был первый из великих соборов Италии, и он остается одним из самых впечатляющих произведений средневекового человека.

II. ХРИСТИАНСКАЯ ИСПАНИЯ: 711-1095 ГГ.

История христианской Испании этого периода - это история одного долгого крестового похода - восстания с целью изгнания мавров. Те были богаты и сильны, они владели самыми плодородными землями и имели лучшее правительство; христиане были бедны и слабы, их почва была тяжелой, горные преграды отгораживали их от остальной Европы, делили на мелкие королевства, поощряли провинциальный шовинизм и братские распри. На этом страстном полуострове было пролито больше христианской крови, чем мавров.

Вторжение мусульман в 711 году оттеснило непокоренных готов, суэвов, христианизированных берберов и иберийских кельтов в Кантабрийские горы на северо-западе Испании. Мавры преследовали их, но были разбиты при Ковадонге (718 г.) небольшим отрядом под командованием гота Пелайо, который после этого сделал себя королем Астурии и тем самым основал испанскую монархию. Поражение мавров в Туре позволило Альфонсо I (739-57) расширить астурийские границы на Галисию, Лузитанию и Вискайю. Его внук Альфонсо II (791-842) присоединил провинцию Леон и сделал Овьедо своей столицей.

В это царствование произошло одно из поворотных событий испанской истории. Пастух, якобы ведомый звездой, нашел в горах мраморный гроб, содержимое которого, по мнению многих, было останками апостола Иакова, "брата Господня". На этом месте была построена часовня, а позже - великолепный собор; Сантьяго-де-Компостела - "Святой Иаков со звездного поля" - стал целью христианского паломничества, только менее желанной, чем Иерусалим и Рим; а священные кости оказались бесценным средством для поднятия боевого духа и сбора средств для войн с маврами. Святой Иаков стал покровителем Испании, а название Сантьяго распространилось на три континента. Верования делают историю, особенно когда они ошибочны; именно за ошибки люди умирали наиболее благородно.

К востоку от Астурии и к югу от Пиренеев располагалась Наварра. Ее жители были в основном басками, возможно, смешанной крови кельтов-испанцев и африканских берберов. С помощью гор они успешно защищали свою независимость от мусульман, франков и испанцев, а в 905 году Санчо I Гарсия основал королевство Наварра со столицей в Памплоне. Санчо "Великий" (994-1035) завоевал свой титул, поглотив Леон, Кастилию и Арагон; на какое-то время христианская Испания приблизилась к единству, но после смерти Санчо разрушил дело всей своей жизни, разделив королевство между четырьмя сыновьями. Королевство Арагон ведет свое существование от этого раздела. Оттеснив мусульман на юге и мирно присоединив Наварру на севере (1076), к 1095 году оно включило в себя большую часть северо-центральной Испании. Каталония - северо-восточная часть Испании вокруг Барселоны - была завоевана Карлом Великим в 788 году и управлялась французскими графами, которые превратили регион в полунезависимый "Испанский марш"; ее язык, каталанский, представлял собой интересный компромисс между провансальским французским и кастильским. Леон, расположенный на северо-западе, вошел в историю благодаря Санчо Толстому, который был настолько тяжел, что мог ходить, лишь опираясь на слугу. Свергнутый дворянами, он отправился в Кордову, где знаменитый еврейский врач и государственный деятель Хасдай бен Шапрут вылечил его от ожирения. Став таким же стройным, как Дон Кихот, Санчо вернулся в Леон и вновь завоевал его трон (959 г.).14 Кастилия, расположенная в центральной Испании, была названа так по своим замкам; она находилась на границе с мусульманской Испанией и жила в постоянной готовности к войне. В 930 году ее рыцари отказались подчиняться королям Астурии и Леона и основали независимое государство со столицей в Бургосе. Фернандо I (1035-65) присоединил Леон и Галисию к Кастилии, заставил эмиров Толедо и Севильи платить ему ежегодную дань и, подобно Санчо Великому, прекратил свои труды со смертью, разделив королевство между тремя сыновьями, которые ревностно продолжили традицию междоусобных войн среди христианских испанских королей.

Сельскохозяйственная нищета и политическая разобщенность привели к тому, что христианская Испания оказалась далеко позади своего мусульманского соперника на юге и франкского соперника на севере в области удобств и искусств цивилизации. Даже внутри каждого маленького королевства единство было промежуточным; дворяне почти не обращали внимания на королей, за исключением войны, и управляли своими крепостными и рабами в рамках феодального суверенитета. Церковная иерархия образовала второе дворянство; епископы тоже владели землей, крепостными и рабами, вели свои войска на войну, обычно игнорировали папу и управляли испанским христианством как почти независимой церковью. В 1020 году в Леоне дворяне и епископы объединились в национальные советы и приняли законы в качестве парламента королевства Леон. Леонский совет даровал этому городу хартию самоуправления, сделав его первой автономной коммуной в средневековой Европе; подобные хартии были дарованы и другим испанским городам, вероятно, чтобы привлечь их пыл и средства к войне против мавров; и на фоне феодализма и монархии в Испании поднялась ограниченная городская демократия.

Карьера Родриго (Руя) Диаса иллюстрирует храбрость, рыцарство и хаос христианской Испании одиннадцатого века. Он дошел до нас скорее под титулом, который дали ему мавры - EI Cid (араб. саид) - благородный или повелитель, чем под своим христианским прозвищем El Campeador - претендент или чемпион. Он родился в Биваре близ Бургоса около 1040 года и рос как кабальеро или военный авантюрист, сражаясь где угодно за любую плату; к тридцати годам им восхищались по всей Кастилии за его смелое мастерство в бою и не доверяли за его кажущуюся одинаковой готовность сражаться с маврами за христиан или с христианами за мавров. Посланный Альфонсо VI Кастильским для сбора дани с аль-Мутамида, поэта-эмира Севильи, он по возвращении был обвинен в том, что оставил часть дани себе, и был изгнан из Кастилии (1081). Он стал вольным разбойником, организовал небольшую армию солдат удачи и безразлично продавал свои услуги христианским или мусульманским правителям. В течение восьми лет он служил эмиру Сарагоссы и расширял владения мавров за счет Арагона. В 1089 году, возглавив 7000 человек, в основном мусульман, он захватил Валенсию и взимал с нее ежемесячную дань в размере 10 000 золотых динаров. В 1090 году он захватил графа Барселоны и удерживал его за выкуп в 80 000 динаров. Обнаружив, что Валенсия закрыта для него по возвращении из этого похода, он осаждал ее в течение года; когда она сдалась (1094), он нарушил все условия, на которых она сложила оружие, сжег заживо главного судью, разделил имущество горожан между своими сторонниками и сжег бы жену и дочерей судьи, если бы город и его собственные солдаты не подняли крик протеста.15 В этом и других отношениях сид вел себя в соответствии с модой своего времени. Он искупил свои грехи, умело и справедливо управляя Валенсией и превратив ее в спасительный вал против мавров Альморавидов. Когда он умер (1099), его жена Химена удерживала город в течение трех лет. Восхищенное потомство превратило его в легенде в рыцаря, движимого лишь святым рвением вернуть Испанию Христу; а его кости в Бургосе почитаются как кости святого.16

Разделенная сама с собой, христианская Испания добилась своей медленной реконкисты только потому, что мусульманская Испания в конце концов превзошла ее в раздробленности и анархии. Падение Кордовского халифата в 1036 году предоставило возможность, которой блестяще воспользовался Альфонсо VI Кастильский. С помощью аль-Мутамида Севильского он захватил Толедо (1085) и сделал его своей столицей. Он обращался с завоеванными мусульманами с мусульманской порядочностью и способствовал впитыванию мавританской культуры в христианскую Испанию.

III ФРАНЦИЯ: 614-1060

1. Приход Каролингов: 614-768 гг.

Когда королем франков стал Клотарь II, династия Меровингов казалась надежно защищенной: никогда прежде монарх из этого рода не управлял столь обширным и единым королевством. Но своим возвышением Клотарь был обязан знати Австрии и Бургундии; он наградил их большей независимостью и расширенными владениями и выбрал одного из них, Пипина I Старшего, своим "мэром дворца". Первоначально майордом - "глава дома" - был управляющим королевским хозяйством и надзирателем за королевскими владениями; его административные функции росли по мере того, как короли Меровингов концентрировались на разврате и интригах; шаг за шагом он брал под контроль суды, армию, финансы. Сын Клотера король Дагоберт (628-39 гг.) на некоторое время ограничил власть крупных доменов и грандов. "Он вершил правосудие и над богатыми, и над бедными", - говорит хронист Фредегар; "он мало спал и ел и заботился только о том, чтобы действовать так, чтобы все люди уходили из его присутствия полные радости и восхищения";17 Однако, добавляет Фредегар, "у него было три королевы и множество наложниц", и он был "рабом недержания".18 При его нерадивых преемниках - rois fainéants или королях-бездельниках - власть снова перешла к мэру дворца. Пипин II Младший победил своих соперников в битве при Тестри (687 г.), расширил свой титул с major domus до dux et princeps Francorum и стал править всей Галлией, кроме Аквитании. Его незаконнорожденный сын Карл Мартель (Молот), номинально являясь мэром дворца и герцогом Австрии, управлял всей Галлией под руководством Клотера IV (717-19). Он решительно отразил вторжение в Галлию фризов и саксов и спас Европу для христианства, отбросив мусульман при Туре. Он поддерживал Бонифация и других миссионеров в обращении Германии, но в период критических финансовых трудностей своей карьеры конфисковал церковные земли, продал епископства генералам, разместил свои войска в монастырях, обезглавил протестующего монаха,19 и был осужден на ад в сотне проповедей и трактатов.

В 751 году его сын Пипин III, будучи главным доместиком Чилдерика III, отправил посольство к папе Захарию с вопросом, не будет ли грехом свергнуть марионетку Меровингов и сделать себя королем как по факту, так и по имени. Захарий, нуждавшийся в поддержке франков в борьбе с амбициозными лангобардами, ответил утешительным отказом. Пипин созвал собрание знати и прелатов в Суассоне; там его единогласно избрали королем франков (751), а последнего из королей-бездельников постригли в монахи и отправили в монастырь. В 754 году папа Стефан II прибыл в аббатство Сен-Дени под Парижем и помазал Пепина на царство Dei gratia, "короля милостью Божьей". Так закончилась династия Меровингов (486-751), так началась династия Каролингов (751-987).

Пипин III "Короткий" был терпеливым и дальновидным правителем, благочестивым и практичным, любящим мир и непобедимым в войне, а по моральным качествам превосходил все королевские прецеденты в Галлии тех веков. Все, чего добился Карл Великий, было подготовлено Пипином; за два их правления, длившихся шестьдесят три года (751-814), Галлия была наконец превращена во Францию. Пипин понимал, как трудно управлять страной без помощи религии; он восстановил собственность, привилегии и иммунитеты Церкви; привез во Францию священные реликвии и нес их на своих плечах с впечатляющей торжественностью; спас папство от лангобардских королей и предоставил ему широкую временную власть в "Дарственной Пипина" (756). Взамен он получил титул патриция Романа и папское предписание франкам никогда не выбирать короля иначе как из его потомства. Он умер в полном расцвете сил в 768 году, завещав франкское королевство своим сыновьям Карломану II и Карлу, который должен был стать Карлом Великим.

2. Карл Великий: 768-814 гг.

Величайший из средневековых королей родился в 742 году в неизвестном месте. Он был германской крови и речи, и ему были присущи некоторые черты его народа - сила тела, мужество духа, гордость расы и грубая простота, на много веков отличающаяся от урбанистического лоска современных французов. Он мало учился; прочитал всего несколько книг, но хороших; в старости пытался научиться письму, но так и не преуспел в этом; однако он мог говорить на старой тевтонской и литературной латыни и понимал греческий.20

В 771 году умер Карломан II, и Карл в двадцать девять лет стал единоличным королем. Два года спустя он получил от папы Адриана II срочный призыв о помощи против лангобарда Дезидерия, который вторгался в папские земли. Карл Великий осадил и взял Павию, принял корону Ломбардии, подтвердил донацию Пипина и принял на себя роль защитника церкви во всех ее временных полномочиях. Вернувшись в свою столицу в Ахене, он начал серию из пятидесяти трех кампаний - почти все они проводились лично - направленных на завершение империи путем завоевания и христианизации Баварии и Саксонии, уничтожения беспокойных аваров, защиты Италии от набегов сарацинов и укрепления обороны Франкии от экспансии мавров из Испании. Саксы на его восточной границе были язычниками; они сожгли христианскую церковь и время от времени совершали набеги на Галлию; этих причин Карлу Великому хватило на восемнадцать кампаний (772-804), которые велись с неустанной жестокостью с обеих сторон. Карл предоставил покоренным саксам выбор между крещением и смертью, а 4500 саксонских мятежников были обезглавлены в один день;21 После этого он отправился в Тионвиль, чтобы отпраздновать Рождество Христово.

В Падерборне в 777 году Ибн аль-Араби, мусульманский губернатор Барселоны, попросил помощи у христианского короля против халифа Кордовы. Карл провел армию через Пиренеи, осадил и захватил христианский город Памплону, обращался с христианскими, но неисчислимыми басками северной Испании как с врагами и продвинулся даже до Сарагоссы. Но мусульманские восстания, обещанные аль-Араби как часть стратегии против халифа, так и не появились; Карл Великий увидел, что его силы без помощи не могут бросить вызов Кордове; пришло известие, что покоренные саксы дико восстали и в ярости идут на Кельн; и с большей долей отваги он повел свою армию назад, длинными и узкими колоннами, через проходы в Пиренеях. На одном из таких перевалов, у Ронсесваллеса в Наварре, отряд басков набросился на тыловое охранение франков и перебил почти всех мужчин в нем (778); там погиб благородный Хруодланд, который три века спустя станет героем самой знаменитой поэмы Франции, "Шансон де Роланд". В 795 году Карл Великий отправил еще одну армию через Пиренеи; Испанский марш - полоса на северо-востоке Испании - стал частью Франкии, Барселона капитулировала, а Наварра и Астурия признали франкский суверенитет (806). Тем временем Карл Великий покорил саксов (785), отбросил наступающих славян (789), разбил и рассеял аваров (790-805) и на тридцать четвертом году своего правления и шестьдесят третьем году своего возраста смирился с миром.

По правде говоря, он всегда любил управление больше, чем войну, и вышел на поле боя, чтобы навязать Западной Европе единство правления и веры, раздираемой веками конфликтами племен и вероисповеданий. Теперь под его властью находились все народы между Вислой и Атлантикой, между Балтикой и Пиренеями, почти вся Италия и большая часть Балкан. Как мог один человек грамотно управлять столь обширным и разнообразным царством? Он был достаточно крепок телом и нервами, чтобы вынести тысячи обязанностей, опасностей и кризисов, вплоть до заговора его сыновей с целью его убийства. В нем текла кровь или учение мудрого и осторожного Пипина III и безжалостного Карла Мартела, и он сам был чем-то вроде молота. Он расширил их власть, защитил ее твердой военной организацией, подкрепил религиозными санкциями и ритуалами. Он умел видеть масштабные цели, мог распоряжаться средствами так же, как и желать цели. Он мог вести армию, убеждать собрание, ублажать дворянство, господствовать над духовенством, управлять гаремом.

Он сделал военную службу условием владения более чем небольшим имуществом и тем самым основал боевой дух на защите и расширении своих земель. Каждый свободный человек, призванный к оружию, должен был явиться в полном снаряжении к местному графу, а каждый дворянин отвечал за военную подготовку своих избирателей. Структура государства опиралась на эту организованную силу, поддерживаемую всеми доступными психологическими факторами: святостью помазанного величия, церемониальным великолепием императорского присутствия и традицией повиновения установленному порядку. Вокруг короля собирался двор административной знати и священнослужителей - сенешаль, или глава дворца, "граф Палатин", или главный судья, "палсграфы", или судьи дворцового суда, и сотня ученых, слуг и клерков. Ощущение участия общества в управлении государством поддерживалось полугодовыми собраниями вооруженных собственников, собиравшихся, в зависимости от военных или иных соображений, в Вормсе, Валансьене, Ахене, Женеве, Падерборне... обычно под открытым небом. На таких собраниях король представлял меньшим группам дворян или епископов свои предложения по законодательству; они рассматривали их и возвращали ему с предложениями; он формулировал capitula, или главы законодательства, и представлял их толпе для одобрения под крики; редко собрание выражало неодобрение коллективным ворчанием или стоном. Хинкмар, архиепископ Реймсский, передал интимную картину Карла на одном из таких собраний: "Приветствует самых знатных людей, беседует с теми, кого редко видел, проявляет нежный интерес к старшим и веселится с молодыми". На этих встречах каждый провинциальный епископ и администратор должен был доложить королю о любом значительном событии, произошедшем в его местности со времени предыдущего созыва. "Король желал знать, - говорит Хинкмар, - в какой части или уголке королевства народ неспокоен, и какова причина этого".22 Иногда (продолжая старый римский институт inquisitio) представители короля вызывали ведущих граждан, чтобы те расспросили их и дали под присягой "правдивое заявление" (veredictum) о налогооблагаемом богатстве, состоянии общественного порядка, наличии преступлений или преступников в посещаемом районе. В IX веке во франкских землях этот вердикт юрата, или группы присяжных дознавателей, использовался для решения многих местных вопросов, связанных с владением землей или преступной виной. Из юраты, благодаря норманнскому и английскому развитию, возникла современная система присяжных.23

Империя была разделена на графства, каждое из которых управлялось в духовных вопросах епископом или архиепископом, а в светских делах - комесом (спутником короля) или графом. Два или три раза в год в столице каждой провинции собиралось местное собрание землевладельцев, которое принимало решения по управлению регионом и служило провинциальным апелляционным судом. Опасные пограничные графства, или марши, имели специальных губернаторов - графов, маркграфов или маркгерцогов; например, Роланд Ронсесвальский был губернатором Бретонского марша. Вся местная администрация подчинялась missi dominici- "эмиссарам повелителя", которых Карл Великий посылал для передачи своих пожеланий местным чиновникам, для проверки их действий, решений и счетов, для борьбы со взяточничеством, вымогательством, непотизмом и эксплуатацией, для приема жалоб и исправления ошибок, для защиты "церкви, бедных, подопечных и вдов, и всего народа" от злоупотреблений или тирании, и для доклада королю о состоянии королевства; Capitulare missorum, учреждающий этих эмиссаров, был Магна Картой для народа, за четыре века до Магна Карты для аристократии в Англии. О том, что этот капитулярий имел в виду то, что говорил, свидетельствует случай с герцогом Истрии, которого мисси обвинили в различных несправедливостях и поборах, но король заставил восстановить наворованное, выплатить компенсацию каждому обиженному, публично признаться в своих преступлениях и дать гарантии от их повторения. За исключением войн, правление Карла Великого было самым справедливым и просвещенным из всех, что знала Европа со времен Теодориха Готского.

Шестьдесят пять капитуляриев, сохранившихся от законодательства Карла Великого, - один из самых интересных сводов средневекового права. Они не были организованной системой, а скорее расширением и применением предыдущих "варварских" кодексов к новому случаю или необходимости. В некоторых аспектах они были менее просвещенными, чем законы короля Ломбардии Лиутпранда: в них сохранились старые вергильды, ордалии, суд в бою и наказание увечьем;24 и предписывали смерть за рецидив язычества или за употребление в пищу постного мяса, хотя здесь священнику разрешалось смягчать наказание.25 Все эти капитулярии не были законами; некоторые из них были ответами на запросы, некоторые - вопросами, адресованными Карлом Великим чиновникам, некоторые - моральными советами. "Необходимо, - говорится в одной из статей, - чтобы каждый человек в меру своих сил и способностей стремился служить Богу и ходить по пути Его заповедей; ибо Господь Император не может следить за каждым человеком в личной дисциплине".26 Несколько статей боролись за наведение порядка в сексуальных и брачных отношениях людей. Не все эти советы были выполнены, но в капитуляриях прослеживается добросовестное стремление превратить варварство в цивилизацию.

Карл Великий принимал законы, касающиеся сельского хозяйства, промышленности, финансов, образования и религии, а также государственного управления и морали. Его правление пришлось на период, когда экономика южной Франции и Италии находилась на низком уровне из-за контроля Средиземноморья сарацинами. "Христиане, - говорит Ибн Халдун, - не могли больше плавать по морю на доске".27 Вся структура торговых отношений между Западной Европой и Африкой и Левантом была нарушена; только евреи, которых Карл Великий тщательно оберегал по этой причине, соединяли теперь враждебные половины того, что при Риме было единым экономическим миром. Торговля сохранилась в славянской и византийской Европе, а также на тевтонском севере. Ла-Манш и Северное море оживленно торговали, но еще до смерти Карла Великого норвежское пиратство и набеги нарушили их ход. Викинги на севере и мусульмане на юге почти закрыли порты Франции и сделали ее внутренним и сельскохозяйственным государством. Меркантильный средний класс пришел в упадок, не оставив ни одной группы, способной конкурировать с сельской аристократией; французский феодализм получил развитие благодаря земельным пожалованиям Карла Великого и победам ислама.

Карл Великий пытался защитить свободное крестьянство от распространяющегося крепостного права, но власть знати и сила обстоятельств не позволили ему это сделать. В результате войн Каролингов с языческими племенами на некоторое время усилилось даже рабство. Собственные владения короля, периодически расширявшиеся за счет конфискаций, подарков, возвращения наследства и мелиорации, были главным источником королевских доходов. Для заботы об этих землях он издал Capitulare de villis, поражающий своей подробностью и свидетельствующий о тщательной проверке всех государственных доходов и расходов. Леса, пустоши, дороги, порты и все минеральные недра были собственностью государства.28 Всячески поощрялась сохранившаяся торговля; охранялись ярмарки, регулировались меры веса и цены, умерялись пошлины, сдерживалась спекуляция фьючерсами, строились и ремонтировались дороги и мосты, через Рейн в Майнце был переброшен большой пролет, водные пути оставались открытыми, планировалось построить канал, который соединит Рейн и Дунай, а значит, и Север с Черным морем. Поддерживалась стабильная валюта; но нехватка золота во Франции и упадок торговли привели к замене золотого солида Константина на серебряный фунт.

Энергия и забота короля распространялись на все сферы жизни. Он дал четырем ветрам названия, которые они носят сегодня. Он создал систему помощи бедным, обложил налогом дворян и духовенство, чтобы оплатить ее расходы, а затем объявил нищенство преступлением.29 Пораженный неграмотностью своего времени, когда почти никто, кроме церковников, не умел читать, и отсутствием образования среди низшего духовенства, он призвал иностранных ученых, чтобы восстановить школы Франции. Павла Диакона переманили из Монте-Кассино, а Алкуина - из Йорка (782), чтобы он преподавал в школе, которую Карл Великий организовал в королевском дворце в Ахене. Алкуин (735-804) был саксонцем, родился недалеко от Йорка и получил образование в соборной школе, которую основал там епископ Эгберт; в VIII веке Британия и Ирландия в культурном отношении опережали Францию. Когда король Мерсии Оффа отправил Алкуина с миссией к Карлу Великому, тот умолял ученого остаться; Алкуин был рад уехать из Англии, когда датчане "опустошали ее и позорили монастыри прелюбодеянием".30 согласился остаться. Он отправил в Англию и другие страны книги и учителей, и вскоре дворцовая школа стала активным центром обучения, пересмотра и копирования рукописей, а также реформы образования, которая распространилась по всему королевству. Среди учеников были Карл Великий, его жена Лиутгард, сыновья, дочь Гизела, секретарь Эгинхард, монахиня и многие другие. Карл Великий был самым жадным из всех; он ухватился за обучение так же, как поглощал государства; он изучал риторику, диалектику, астрономию; он прилагал героические усилия, чтобы писать, говорит Эгинхард, "и держал под подушкой скрижали, чтобы в часы досуга приучить свою руку складывать буквы; но поскольку он начал эти усилия так поздно в жизни, они не увенчались успехом".31 Он неистово изучал латынь, но при дворе продолжал говорить по-немецки; он составил немецкую грамматику и собрал образцы ранней немецкой поэзии.

Когда Алкуин после восьми лет обучения в дворцовой школе захотел найти менее захватывающую обстановку, Карл Великий с неохотой сделал его аббатом Тура (796). Там Алкуин подтолкнул монахов к созданию более точных копий Вульгаты Иеронима, латинских отцов и латинских классиков, и другие монастыри подражали его примеру. Многие из наших лучших классических текстов дошли до нас из этих монастырских скрипториев IX века; практически вся латинская поэзия, за исключением Катулла, Тибулла и Проперция, и почти вся латинская проза, за исключением Варро, Тацита и Апулея, были сохранены для нас монахами эпохи Каролингов.32 Многие из каролингских рукописей были прекрасно иллюминированы терпеливым искусством монахов; этой "дворцовой школе" иллюминирования принадлежат "Венские" Евангелия, на которых последующие германские императоры приносили свою коронационную клятву.

В 787 году Карл Великий разослал всем епископам и аббатам Франкии исторический документ Capitulare de litteris colendis, или директиву об изучении письма. В нем церковников упрекали в "неотесанности" и "неграмотности", а также призывали каждый собор и монастырь создать школы, в которых духовенство и миряне могли бы учиться читать и писать. Следующий капитулярий от 789 года призывал директоров этих школ "позаботиться о том, чтобы не делать различий между сыновьями крепостных и свободных, чтобы они могли приходить и садиться на одни и те же скамьи для изучения грамматики, музыки и арифметики". Капитулярий 805 года предусматривал медицинское образование, а другой осуждал медицинские суеверия. О том, что его призывы не были бесплодными, свидетельствуют многочисленные соборные и монастырские школы, которые теперь возникали во Франции и западной Германии. Теодульф, епископ Орлеанский, организовал школы в каждом приходе своей епархии, принимал в них всех детей и запретил священникам-наставникам брать какую-либо плату;33 Это первый в истории случай бесплатного и всеобщего образования. Важные школы, почти все при монастырях, возникли в IX веке в Туре, Осере, Павии, Сен-Галле, Фульде, Генте и других местах. Чтобы удовлетворить спрос на учителей, Карл Великий импортировал ученых из Ирландии, Британии и Италии. Из этих школ должны были возникнуть университеты Европы.

Мы не должны переоценивать интеллектуальный уровень эпохи; это воскресение школы было скорее пробуждением детей, чем зрелостью таких культур, какие тогда существовали в Константинополе, Багдаде и Кордове. Она не породила великих писателей. Формальные сочинения Алкуина удушающе скучны; только его письма и случайные стихи показывают его не напыщенным педантом, а доброй душой, умевшей примирить счастье с благочестием. В этот недолгий период возрождения многие писали стихи, и поэмы Теодульфа достаточно приятны в своей незначительной манере. Но единственным долговечным произведением той галльской эпохи стала краткая и простая биография Карла Великого, написанная Эгинхардом. Она следует плану "Жизни цезарей" Суэтония и даже выхватывает из нее отрывки, чтобы применить их к Карлу Великому; но все можно простить автору, который скромно называет себя "варваром, очень мало знающим римский язык".34 Тем не менее, он, должно быть, был человеком талантливым, поскольку Карл Великий сделал его королевским управляющим, казначеем и близким другом и выбрал его для руководства, а возможно, и для проектирования большей части архитектуры этого творческого царствования.

Для императора были построены дворцы в Ингельхайме и Неймегене, а в Аахене, его любимой столице, он возвел знаменитый дворец и часовню, которые пережили тысячу опасностей, чтобы разрушиться под снарядами и бомбами Второй мировой войны. Неизвестные архитекторы взяли за основу план церкви Сан-Витале в Равенне, которая своей формой была обязана византийским и сирийским образцам; в результате получился восточный собор, застрявший на Западе. Восьмиугольное строение было увенчано круглым куполом; интерьер был разделен круглой двухъярусной колоннадой и был "украшен золотом и серебром и лампами, перилами и дверями из цельной бронзы, колоннами и тиглями, привезенными из Рима и Равенны".35 и знаменитой мозаикой в куполе.

Карл Великий был щедр к Церкви; в то же время он сделал себя ее хозяином и использовал ее доктрины и персонал в качестве инструментов воспитания и управления. Большая часть его переписки была посвящена религии; он сыпал цитатами из Писания в адрес коррумпированных чиновников или мирских клириков; интенсивность его высказываний не позволяет заподозрить, что его благочестие было политической позой. Он посылал деньги бедствующим христианам в чужие страны, а в переговорах с мусульманскими правителями настаивал на справедливом отношении к христианскому населению.36 Епископы играли ведущую роль в его советах, собраниях и управлении; но он смотрел на них, хотя и с почтением, как на своих агентов при Боге; и он не стеснялся приказывать им, даже в вопросах доктрины и морали. Он осуждал поклонение изображениям, в то время как папы защищали его; требовал от каждого священника письменного описания того, как совершается крещение в его приходе; посылал папам директивы, столь же многочисленные, как и его подарки; подавлял неповиновение в монастырях и приказывал строго следить за монастырями, чтобы предотвратить "блуд, пьянство и любостяжание" среди монахинь.37 В капитулярии 811 года он спрашивал духовенство, что значит исповедовать отказ от мира, когда "мы видим", как некоторые из них "изо дня в день трудятся, используя всевозможные средства, чтобы увеличить свое имущество; то угрожая вечным огнем, то обещая вечное блаженство; лишая простодушных людей их имущества во имя Бога или какого-нибудь святого, к безмерному ущербу для их законных наследников". Тем не менее он разрешил духовенству свои собственные суды, постановил, что десятина или десятая часть всех продуктов земли должна передаваться церкви, предоставил духовенству контроль над браками и завещаниями, а сам завещал две трети своих владений епископствам своего королевства.38 При этом он требовал от епископов время от времени делать значительные "подарки", чтобы помочь покрыть расходы правительства.

Из этого тесного сотрудничества церкви и государства родилась одна из самых блестящих идей в истории государственного искусства: превращение королевства Карла Великого в Священную Римскую империю, которая должна была иметь за собой весь престиж, святость и стабильность как императорского, так и папского Рима. Папы уже давно возмущались своим территориальным подчинением Византии, которая не давала им ни защиты, ни безопасности; они видели все большее подчинение патриарха императору в Константинополе и боялись за свою собственную свободу. Мы не знаем, кто задумал или организовал план папской коронации Карла Великого в качестве римского императора; Алкуин, Теодульф и другие приближенные обсуждали возможность этого; возможно, инициатива принадлежала им, возможно, советникам пап. На пути к этому стояли большие трудности: греческий монарх уже имел титул римского императора и полное историческое право на него; церковь не имела признанного права передавать или передавать этот титул; передача его сопернику Византии могла бы спровоцировать гигантскую войну христианского Востока против христианского Запада, оставив разоренную Европу завоевателю-исламу. В какой-то мере помогло то, что Ирина захватила греческий трон (797); теперь, говорили некоторые, греческого императора не было, и поле было открыто для любого претендента. Если бы смелый план удалось осуществить, на Западе снова появился бы римский император, латинское христианство было бы сильным и единым в борьбе с раскольнической Византией и угрожающими сарацинами, и, благодаря благоговению и магии императорского имени, варварская Европа могла бы вернуться через века тьмы, унаследовать и обратить в христианство цивилизацию и культуру древнего мира.

26 декабря 795 года Лев III был избран папой. Он не понравился римскому населению; оно обвиняло его в различных проступках, а 25 апреля 799 года напало на него, жестоко обращалось с ним и заточило в монастырь. Ему удалось бежать, и он обратился за защитой к Карлу Великому в Падерборне. Король принял его любезно, отправил обратно в Рим под вооруженным конвоем и приказал папе и его обвинителям предстать перед ним в следующем году. 24 ноября 800 года Карл Великий въехал в древнюю столицу с почетом; I декабря собрание франков и римлян согласилось снять обвинения с Льва, если он отречется от них под торжественной клятвой; он так и сделал, и путь был расчищен для пышного празднования Рождества Христова. В день Рождества , когда Карл Великий, в хламиде и сандалиях римского патриция, стоял на коленях перед алтарем Святого Петра и молился, Лев неожиданно достал драгоценную корону и водрузил ее на голову короля. Прихожане, возможно, заранее проинструктированные действовать в соответствии с древним ритуалом, как сенат римского народа, подтверждающий коронацию, трижды воскликнули: "Слава Карлу Августу, коронованному Богом, великому и миролюбивому императору римлян!". Королевская голова была помазана святым елеем, папа приветствовал Карла Великого как императора и Августа и предложил ему акт почтения, с 476 года предназначенный для восточного императора.

Если верить Эгинхарду, Карл Великий говорил ему, что, если бы он знал о намерении Льва короновать его, он бы не вошел в церковь. Возможно, он узнал об общем плане, но сожалел о поспешности и обстоятельствах его осуществления; возможно, ему было неприятно получать корону от папы, открывая дверь для вековых споров об относительном достоинстве и власти дарителя и получателя; предположительно, он предвидел трудности с Византией. Теперь он часто отправлял посольства и письма в Константинополь, пытаясь уладить разрыв; и долгое время он не использовал свой новый титул. В 802 году он предложил Ирине брак как средство взаимного узаконивания их сомнительных титулов;39 Но отпадение Ирины от власти разрушило этот изящный план. Чтобы предотвратить военное нападение Византии, он заключил соглашение с Гаруном аль-Рашидом, который скрепил их договоренность, прислав ему несколько слонов и ключи от христианских святынь в Иерусалиме. Восточный император в отместку побудил эмира Кордовы отказаться от верности Багдаду. Наконец, в 812 году греческий базилевс признал Карла Великого соправителем, в обмен на то, что Карл признал Венецию и южную Италию принадлежащими Византии.

Коронация имела последствия на тысячу лет вперед. Она укрепила папство и епископов, сделав гражданскую власть производной от церковной; Григорий VII и Иннокентий III построят более могущественную Церковь на основе событий 800 года в Риме. Она укрепила Карла Великого против баронства и других недовольств, сделав его наместником Бога; она значительно продвинула теорию божественного права королей. Это способствовало расколу греческого и латинского христианства; греческая церковь не любила подчиняться римской церкви, союзной с империей, соперничающей с Византией. Тот факт, что Карл Великий (по желанию папы) продолжал делать своей столицей Ахен, а не Рим, подчеркивал переход политической власти из Средиземноморья в Северную Европу, от латинских народов к тевтонам. Прежде всего, коронация установила Священную Римскую империю на деле, хотя и не в теории. Карл Великий и его советники воспринимали свою новую власть как возрождение старой императорской власти; только при Оттоне I был признан новый характер режима; а "Священной" она стала только тогда, когда Фридрих Барбаросса ввел в свой титул слово sacrum в 1155 году. В целом, несмотря на угрозу свободе разума и гражданина, Священная Римская империя была благородной концепцией, мечтой о безопасности и мире, порядке и цивилизации, восстановленных в мире, героически отвоеванном у варварства, насилия и невежества.

Императорские формальности теперь ограждали императора в торжественных случаях. Тогда он должен был носить расшитые одежды, золотую пряжку, украшенные драгоценными камнями туфли и корону из золота и драгоценных камней, а гости припадали к его ноге или колену, чтобы поцеловать его; так многому Карл Великий научился у Византии, а Византия - у Ктезифона. Но в другие дни, уверяет нас Эгинхард, его одежда мало чем отличалась от обычного одеяния франков - льняная рубашка и бриджи до кожи, а поверх них шерстяная туника, возможно, окаймленная шелком; на ногах - рукава, скрепленные ремешками, на ступнях - кожаные туфли; зимой он надевал плотно прилегающий плащ из шкурок выдры или куницы; и всегда при нем был меч. Его рост составлял шесть футов четыре дюйма, а телосложение - внушительное. У него были светлые волосы, живые глаза, мощный нос, усы, но не борода, и "всегда статная и величественная осанка".40 Он был умерен в еде и питье, отвергал пьянство и сохранял крепкое здоровье, несмотря на любые испытания и лишения. Он часто охотился или совершал энергичные упражнения верхом на лошади. Он хорошо плавал и любил купаться в теплых источниках Аахена. Он редко развлекался, предпочитая слушать музыку или читать книгу во время еды. Как всякий великий человек, он ценил время; он давал аудиенции и слушал дела по утрам, пока одевался и надевал туфли.

За его уравновешенностью и величием скрывались страсть и энергия, но они были направлены на достижение его целей с помощью ясновидящего интеллекта. Его жизненные силы не были поглощены полусотней кампаний; он с неугасающим энтузиазмом отдавал себя науке, праву, литературе и теологии; его беспокоило, что какая-либо часть земли или какой-либо раздел знаний останутся не изученными или неисследованными. В некоторых отношениях он был умственно бесхитростен; он презирал суеверия, запрещал прорицателей и прорицательниц, но принимал многие мифические чудеса и преувеличивал силу законодательства для побуждения к добру или уму. Эта простота души имела и свою положительную сторону: в его мыслях и речах присутствовали прямота и честность, редко допускаемые в государственном управлении.

Он мог быть безжалостным, когда того требовала политика, и был особенно жесток в своих попытках распространить христианство. Но при этом он был человеком большой доброты, многих благотворительных организаций, теплых дружеских отношений и разнообразных любовных связей. Он оплакивал смерть своих сыновей, дочери и папы Адриана. В поэме Ad Carolum regem Тео-дульф рисует приятную картину домашнего уюта императора. По прибытии с работы его дети собираются вокруг него; сын Карл снимает отцовский плащ, сын Людовик - меч; шесть дочерей обнимают его, приносят хлеб, вино, яблоки, цветы; епископ входит, чтобы благословить пищу короля; Алкуин находится рядом, чтобы обсудить с ним письма; миниатюрный Эгинхард бегает туда-сюда, как муравей, принося огромные книги.41 Он так любил своих дочерей, что отговаривал их от брака, говоря, что ему невыносимо быть без них. Они утешали себя неразрешенными любовными связями и родили несколько незаконнорожденных детей.42 Карл Великий воспринимал эти происшествия с юмором, поскольку сам, следуя обычаю своих предшественников, имел четырех последовательных жен и пять любовниц или наложниц. Его богатая жизненная сила делала его чрезвычайно чувствительным к женским чарам, и его женщины предпочитали долю в нем монополии любого другого мужчины. Его гарем родил ему около восемнадцати детей, из которых восемь были законными.43 Церковники при дворе и в Риме снисходительно смотрели на мусульманские нравы столь христианского короля.

Теперь он был главой империи, намного превосходящей Византийскую, которую в мире белых людей превосходил только Аббасидский халифат. Но каждая расширенная граница империи или знаний открывает новые проблемы. Западная Европа пыталась защититься от германцев, приняв их в свою цивилизацию; но теперь Германию нужно было защищать от норвежцев и славян. К 800 году викинги основали королевство в Ютландии и совершали набеги на фризское побережье. Карл поспешил из Рима, построил флоты и крепости на берегах и реках и разместил гарнизоны в опасных местах. В 810 году король Ютландии вторгся во Фризию и был отбит; но вскоре после этого, если следовать хронике монаха из Сен-Галла, Карл Великий из своего дворца в Нарбонне был потрясен, увидев в Лионском заливе датские пиратские суда.

Возможно, потому, что он, подобно Диоклетиану, предвидел, что его разросшаяся империя нуждается в быстрой защите сразу во многих точках, он разделил ее в 806 году между тремя своими сыновьями - Пепином, Людовиком и Карлом. Но Пипин умер в 810 году, Карл - в 811-м; остался только Людовик, настолько поглощенный благочестием, что казался непригодным для управления грубым и вероломным миром. Тем не менее, в 813 году на торжественной церемонии Людовик был возведен из ранга короля в ранг императора, и старый монарх произнес nunc dimittis: "Благословен Ты, Господи Боже, даровавший мне милость видеть своими глазами моего сына, восседающего на моем троне!"44 Четыре месяца спустя, зимуя в Ахене, он заболел лихорадкой и плевритом. Он пытался вылечиться, принимая только жидкость; но после семидневной болезни он умер, на сорок седьмом году своего правления и семьдесят втором году жизни (814). Он был похоронен под куполом собора в Ахене, облаченный в императорские одежды. Вскоре весь мир стал называть его Каролем Магнусом, Карлом Гроссе, Карлом Великим; а в 1165 году, когда время смыло все воспоминания о его любовницах, церковь, которой он так хорошо служил, причислила его к лику блаженных.

3. Упадок Каролингов

Каролингский ренессанс был одной из нескольких героических интерлюдий в Темных веках. Он мог бы положить конец тьме за три столетия до Абеляра, если бы не ссоры и некомпетентность преемников Карла Великого, феодальная анархия баронов, разрушительная борьба между церковью и государством, а также вторжения норманнов, мадьяр и сарацинов, вызванные этой некомпетентностью. Один человек, одна жизнь не смогли основать новую цивилизацию. Недолговечное возрождение было слишком узко клерикальным, простые граждане не принимали в нем участия, немногие из дворян заботились о нем, немногие из них даже не удосужились научиться читать. Карл сам должен нести определенную вину за крах своей империи. Он так обогатил духовенство, что власть епископов теперь, когда его сильная рука была поднята, превышала власть императора; и он был вынужден, по военным и административным причинам, уступить опасную степень независимости дворам и баронам в провинциях. Он оставил финансы обремененного империей правительства в зависимости от лояльности и честности этих грубых аристократов, а также от скромных доходов своих собственных земель и рудников. Он не смог, подобно византийским императорам, создать бюрократический аппарат государственных служащих, ответственных только перед центральной властью или способных поддерживать правительство во всех превратностях имперского персонала. Уже через поколение после его смерти missi dominici, распространявшие его власть по графствам, были распущены или проигнорированы, а местные лорды вышли из-под центрального контроля. Правление Карла Великого было подвигом гения; оно представляло собой политический прогресс в эпоху и в регионе экономического упадка.

О том, как называли его преемников современники, говорят их имена: Людовик Благочестивый, Карл Лысый, Людовик Заика, Карл Толстый, Карл Простой. Людовик "Благочестивый" * (814-40) был таким же высоким и красивым, как его отец; скромным, мягким и милостивым, и таким же неисправимо снисходительным, как Цезарь. Воспитанный священниками, он принял близко к сердцу моральные заповеди, которые с такой умеренностью исповедовал Карл Великий. У него была одна жена и ни одной наложницы; он изгнал со двора любовниц своего отца и любовников своих сестер, а когда сестры запротестовали, заточил их в женские монастыри. Он верил священникам на слово, а монахов заставлял жить по бенедиктинским правилам. Везде, где он находил несправедливость или эксплуатацию, он старался остановить это и исправить то, что было сделано неправильно. Люди удивлялись тому, что он всегда вставал на сторону слабых и бедных.

Чувствуя себя связанным франкским обычаем, он разделил свою империю на королевства, которыми правили его сыновья - Пепин, Лотарь и Людовик Немецкий (которого мы будем называть Людвигом). От второй жены, Юдифи, у Людовика был четвертый сын, известный в истории как Карл Лысый; Людовик любил его почти с дедовской нежностью и хотел отдать ему часть империи, аннулировав раздел 817 года; три старших сына возражали и начали восьмилетнюю гражданскую войну против отца. Большинство дворян и духовенства поддержали мятеж; те немногие, кто казался верным, дезертировали от Людовика во время кризиса в Рот-Фельде (близ Кольмара), который впоследствии стал известен как Люгенфельд, Поле лжи. Людовик приказал своим оставшимся сторонникам покинуть его для собственной защиты и сдался своим сыновьям (833). Они посадили в тюрьму и постригли в монахини Юдифь, заточили юного Карла в монастырь и приказали отцу отречься от престола и принести публичное покаяние. В церкви в Суассоне Людовик, окруженный тридцатью епископами и в присутствии своего сына и преемника Лотаря, был вынужден обнажиться до пояса, распростерся на волосяном покрове и вслух прочитал признание в преступлении. Он принял серое одеяние кающегося и на год был заточен в монастырь. С этого момента во Франции на фоне распада дома Каролингов правил единый епископат.

Народные настроения восстали против обращения Лотаря с Людовиком. Многие вельможи и некоторые прелаты откликнулись на призывы Юдифи отменить низложение; между сыновьями возникла ссора; Пипин и Людвиг освободили отца, восстановили его на троне и вернули Юдифь и Карла в его объятия (834). Людовик не стал мстить, а простил всех. После смерти Пипина (838) был произведен новый раздел; Людвигу он не понравился, и он вторгся в Саксонию. Старый император снова вышел на поле боя и отразил нашествие, но на обратном пути заболел и умер под Ингельхаймом (840). Среди его последних слов было послание Людвигу с просьбой о прощении и призыв к Лотарю, теперь уже императору, защитить Юдифь и Карла.

Лотарь пытался низвести Карла и Людвига до ранга вассалов; они победили его при Фонтенее (841) и принесли в Страсбурге клятву о взаимной верности, известную как наш старейший документ на французском языке. Однако в 843 году они подписали с Лотарем Верденский договор и разделили империю Карла Великого примерно на современные государства - Италию, Германию и Францию. Людвиг получил земли между Рейном и Эльбой, Карл - большую часть Франции и Испанский марш. Лотарь получил Италию и земли между Рейном на востоке и Шельдой, Соной и Роной на западе; эта неоднородная местность, простиравшаяся от Голландии до Прованса, получила его имя как Lothari regnum, Lotharingia, Lothringar, Lorraine. Она не имела ни этнического, ни языкового единства и неизбежно становилась полем битвы между Германией и Францией, неоднократно меняя хозяев в кровавых перепадах побед и поражений.

Во время этих дорогостоящих гражданских войн, ослаблявших правительство, людскую силу, богатство и моральный дух Западной Европы, расширяющиеся племена Скандинавии вторглись во Францию в виде волны варваров, которая возобновила и завершила хаос и ужас германских миграций четырех веков до этого. Пока шведы проникали на Русь, норвежцы закреплялись в Ирландии, а датчане завоевывали Англию, смесь скандинавов, которых мы можем назвать норвежцами или северянами, совершала набеги на прибрежные и речные города Франции. После смерти Людовика Благочестивого эти набеги превратились в большие экспедиции, в которых участвовало более сотни судов, полностью укомплектованных воинами-гребцами. В девятом и десятом веках Франция пережила сорок семь нападений норвежцев. В 840 году налетчики разграбили Руан, положив начало столетию нападений на Нормандию; в 843 году они вошли в Нант и убили епископа у его алтаря; в 844 году они проплыли по Гаронне до Тулузы; в 845 году они поднялись по Сене до Парижа, но пощадили город, получив дань в 7000 фунтов серебра. В 846 году, пока сарацины атаковали Рим, северяне завоевали Фризию, сожгли Дордрехт и разграбили Лимож. В 847 году они осадили Бордо, но были отбиты; в 848 году они повторили попытку, захватили его, разграбили, истребили население и сожгли дотла. В последующие годы подобная участь постигла Бове, Байе, Сен-Ло, Мо, Эврё, Тур; мы можем догадаться об ужасе, если отметим, что Тур подвергался разграблению в 853, 856, 862, 872, 886, 903 и 919 годах.45 Париж был разграблен в 856 году, снова в 861 году и сожжен в 865 году. В Орлеане и Шартре епископы организовали армии и отбросили захватчиков (855 г.); но в 856 г. датские пираты разграбили Орлеан. В 859 году норвежский флот проплыл через Гибралтар в Средиземное море, совершил набег на города вдоль Роны до Валанса, пересек Генуэзский залив и разграбил Пизу и другие итальянские города. Отбиваясь то тут, то там от укрепленных замков знати, захватчики разграбляли или уничтожали сокровища незащищенных церквей и монастырей, часто сжигая их и библиотеки, а иногда убивая священников и монахов. В литаниях тех мрачных дней люди молились: "Libera nos a furore Normanorum" - "Избавь нас от ярости норвежцев!".46 Словно сговорившись с северянами, сарацины в 810 году захватили Корсику и Сардинию, в 820 году опустошили Французскую Ривьеру, в 842 году разграбили Арль и до 972 года удерживали большую часть средиземноморского побережья Франции.

Что делали короли и бароны в эти полвека разрушений? Бароны, сами испытывавшие трудности, не хотели идти на помощь другим регионам и слабо реагировали на призывы к совместным действиям. Короли были заняты своими войнами за территорию или императорский трон и иногда поощряли норвежцев к набегам на берега соперников. В 859 году архиепископ Реймса Хинкмар прямо обвинил Карла Лысого в небрежности при защите Франции. На смену Карлу (877-88 гг.) приходили еще более слабые люди - Людовик II Заика, Людовик III, Карломан и Карл Толстый. По воле времени и смерти все королевство Карла Великого было вновь объединено под властью Карла Жирного, и у умирающей империи появился еще один шанс побороться за свою жизнь. Но в 880 году норвежцы захватили и сожгли Неймеген, а Куртрей и Гент превратили в норманнские крепости; в 881 году они сожгли Льеж, Кельн, Бонн, Прюм и Ахен; в 882 году они захватили Трир, убив архиепископа, возглавлявшего его оборону; в том же году они взяли Реймс, обратив Хинкмара в бегство и смерть. В 883 году они захватили Амьен, но отступили, получив от короля Карломана 12 000 фунтов серебра. В 885 году они взяли Руан и отплыли к Парижу на 700 кораблях с 30 000 человек. Правитель города граф Одо или Эйдес и епископ Гозлин оказали доблестное сопротивление; тринадцать месяцев Париж стоял в осаде и совершил дюжину вылазок; наконец Карл Толстый, вместо того чтобы прийти на помощь, заплатил северянам 700 фунтов серебра и дал им разрешение подняться вверх по Сене и перезимовать в Бургундии, которую они разграбили по своему усмотрению. Карл был свергнут и умер в 888 году. Одо был избран королем Франции, а Париж, стратегическая ценность которого теперь была доказана, стал резиденцией правительства.

Преемник Одо, Карл Простой (898-923 гг.), защищал регион Сены и Соны, но не поднял руку на норвежские грабежи в остальной части Франции. В 911 году он уступил Рольфу или Ролло, нормандскому вождю, округа Руан, Лизье и Эврё, которые уже принадлежали норманнам; они согласились принести за них феодальную дань королю, но смеялись ему в лицо, когда совершали эту церемонию. Ролло согласился на крещение; его люди последовали за ним к купели и медленно погрузились в сельское хозяйство и цивилизацию. Так началась Нормандия - норвежское завоевание во Франции.

Простодушный король нашел решение, по крайней мере, для Парижа: теперь норманны сами будут препятствовать вторжению захватчиков в Сену. Но в других местах набеги норманнов продолжались. Шартр был разграблен в 911 году, Анжер - в 919-м; Аквитания и Овернь - в 923-м; Артуа и область Бове - в 924-м. Почти в то же время мадьяры, разорив южную Германию, вошли в Бургундию в 917 году, беспрепятственно пересекли и перешли французскую границу, ограбили и сожгли монастыри под Реймсом и Сенсом (937), прошли, как саранча, по Аквитании (951), сожгли пригороды Камбрея, Лаона и Реймса (954) и не спеша разграбили Бургундию. Под этими многократными ударами норвежцев и гуннов ткань социального порядка во Франции оказалась на грани полного краха. Об этом кричал церковный синод в Тросле в 909 году:

Города обезлюдели, монастыри разрушены и сожжены, страны погружены в одиночество.... Как первые люди жили без закона... так и теперь каждый делает то, что кажется хорошим в его собственных глазах, презирая законы человеческие и божественные... Сильные угнетают слабых; мир полон насилия над бедными и расхищения церковных ценностей..... Люди пожирают друг друга, как рыбы в море.47

Последние короли Каролингов - Людовик IV, Лотарь IV, Людовик V - были людьми с добрыми намерениями, но в их крови не было железа, необходимого для того, чтобы выковать живой порядок из всеобщего запустения. Когда Людовик V умер без потомства (987 год), дворяне и прелаты Франции стали искать лидерства в другой линии, не Каролингов. Они нашли его в потомках маркиза Нейстрии по имени Роберт Сильный (ум. 866). Одо, спасший Париж, был его сыном; внук, Хью Великий (ум. 956), приобрел путем покупки или войны почти всю область между Нормандией, Сеной и Луарой в качестве своего феодального владения и обладал большим богатством и властью, чем короли. Теперь сын Хью, названный Хью Капетом, унаследовал это богатство и власть и, по-видимому, способности, благодаря которым они были завоеваны. Архиепископ Адальберо, под руководством тонкого ученого Герберта, предложил Хью Капета в качестве короля Франции. Он был единогласно избран (987), и началась династия Капетингов , которая по прямой или побочной линии будет править Францией вплоть до революции.

4. Письма и искусства: 814-1066

Возможно, мы преувеличиваем ущерб, нанесенный набегами норвежцев и мадьяр; если для краткости вместить их в одну страницу, то картина жизни, в которой, несомненно, были периоды безопасности и покоя, станет слишком мрачной. Монастыри продолжали строиться на протяжении всего этого ужасного девятого века и часто были центрами оживленной промышленности. Руан, несмотря на набеги и пожары, укреплялся за счет торговли с Британией; Кельн и Майнц доминировали в торговле на Рейне; во Фландрии процветающие центры промышленности и торговли развивались в Генте, Ипре, Лилле, Дуэ, Аррасе, Турнэ, Динанте, Камбрэ, Льеже и Валансьене.

Монастырские библиотеки понесли трагические потери классических сокровищ во время набегов, и, несомненно, многие церкви, открывшие школы в соответствии с указом Карла Великого, были разрушены. Библиотеки сохранились в монастырях и церквях Фульды, Лорша, Рейхенау, Майнца, Трира, Кельна, Льежа, Лаона, Реймса, Корби, Флери, Сен-Дени, Тура, Боббио, Монте-Кассино, Сен-Галла... Бенедиктинский монастырь в Сен-Галле прославился своими писателями, а также школой и книгами. Здесь Ноткер Бальбулус Стаммерер (840-912) написал прекрасные гимны и "Хронику монаха Святого Галла"; здесь Ноткер Лабео Толстогубый (950-1022) перевел на немецкий язык Боэция, Аристотеля и других классиков; эти переводы, одни из первых произведений немецкой прозы, помогли закрепить формы и синтаксис нового языка.

Даже в измученной Франции монастырские школы освещали эти темные века. Реми из Осера открыл государственную школу в Париже в 900 году; в X веке школы были основаны в Осере, Корби, Реймсе и Льеже. В Шартре около 1006 года епископ Фульберт (960-1028) основал школу, которая стала самой известной во Франции до Абеляра; там преподобный Сократ, как называли его ученики, организовал преподавание наук, медицины и классической литературы, а также теологии, Священного Писания и литургии. Фульберт был человеком благородной набожности, святого терпения и бесконечного милосердия. В его школу до конца XI века пришли такие ученые, как Иоанн Солсберийский, Вильгельм Коншский, Беренгар Турский и Жильбер де ла Порри. Тем временем, то в Компьене, то в Лаоне, дворцовая школа, основанная Карлом Великим, достигла вершины своей славы при поддержке и покровительстве Карла Лысого.

В эту дворцовую школу в 845 году Карл пригласил многих ирландских и английских ученых. Среди них был один из самых оригинальных и смелых умов Средневековья, человек, чье существование заставляет усомниться в целесообразности сохранения выражения "Темные века" даже для девятого столетия. Его имя вдвойне раскрывает его происхождение. Иоганн Скотус Эриугена - "Иоанн Ирландец, родившийся в Эрине"; мы будем называть его просто Эригена. Хотя он, по-видимому, не был церковником, он был широко образованным человеком, знатоком греческого языка, любителем Платона и классики, а также остроумцем. История, имеющая все признаки литературного изобретения, рассказывает, как Карл Лысый, обедая с ним, спросил его Quid distat inter sottum et Scotum - "Что отличает" (буквально, что отделяет) "дурака от ирландца?" - на что Джон, как говорят, ответил: "Стол".48 Тем не менее Чарльз любил его, посещал его лекции и, вероятно, наслаждался его ересями. Книга Иоанна о Евхаристии трактовала таинство как символическое и, как следствие, ставила под сомнение реальное Присутствие Христа в освященном хлебе или вине. Когда Готтшальк, немецкий монах, проповедовал абсолютное предопределение и, следовательно, отрицал свободу воли в человеке, архиепископ Хинкмар попросил Эригена написать ответ. Получившийся в результате трактат De divina praedestinatione (ок. 851 г.) начинался с поразительного возвеличивания философии: "Если серьезно исследовать и пытаться открыть причину всех вещей, то все средства для достижения благочестивого и совершенного учения лежат в той науке и дисциплине, которую греки называют философией". По сути, книга отрицала предопределение; воля свободна как у Бога, так и у человека; Бог не знает зла, ибо если бы Он знал его, то был бы его причиной. Ответ был более еретическим, чем у Готтшалька, и был осужден двумя церковными соборами в 855 и 859 годах. Готтшальк был заключен в монастырь до самой смерти, но король защитил Эригену.

В 824 году византийский император Михаил Затворник прислал Людовику Благочестивому греческую рукопись книги "Небесная иерархия", которую, по мнению христианских ортодоксов, написал Дионисий "Ареопагит". Людовик Благочестивый передал рукопись в монастырь Сен-Дени, но там никто не смог перевести ее на греческий язык. По просьбе короля за дело взялся Эригена. Перевод оказал глубокое влияние на Эригену и восстановил в неофициальной христианской теологии неоплатонистскую картину вселенной, развивающейся или исходящей из Бога через различные стадии или степени уменьшения совершенства, и медленно возвращающейся через различные степени обратно в божество.

Эта идея стала главной в шедевре самого Иоанна - "De divisione naturae" (867). Здесь, среди множества бессмыслиц, за два века до Абеляра, представлена смелая попытка подчинить теологию и откровение разуму и примирить христианство с греческой философией. Иоанн признает авторитет Библии, но поскольку ее смысл часто неясен, его нужно истолковывать с помощью разума - обычно с помощью символики или аллегорий. "Авторитет, - говорит Эригена, - иногда исходит из разума, но разум никогда не исходит из авторитета. Ибо всякий авторитет, не одобренный истинным разумом, кажется слабым. Но истинный разум, поскольку он опирается на свою собственную силу, не нуждается в подкреплении никаким авторитетом".49 "Мы не должны ссылаться на мнения святых отцов... если только не нужно таким образом укрепить аргументы в глазах людей, которые, будучи неумелыми в рассуждениях, больше доверяют авторитету, чем разуму".50 Здесь Эпоха Разума движется в лоне Эпохи Веры.

Иоанн определяет природу как "общее название для всех вещей, которые есть и которых нет" - то есть всех объектов, процессов, принципов, причин и мыслей. Он делит природу на четыре вида бытия: (1) то, что создает, но не создано - Бог; (2) то, что создано и создает - первопричины, принципы, прообразы, платоновские идеи, Логос, посредством которых создается мир конкретных вещей; (3) то, что создано и не создает - упомянутый мир конкретных вещей; и (4) то, что не создает и не создано - Бог как конечный и поглощающий конец всех вещей. "Бог есть все, что истинно, поскольку Он творит все и создан во всем". Не было никакого творения во времени, так как это означало бы изменение Бога. "Когда мы слышим, что Бог сотворил все, мы должны понимать не что иное, как то, что Бог находится во всех вещах - то есть существует как сущность всех вещей".51"Сам Бог не постижим никаким разумом; не постижима и тайная сущность всего, что Им создано. Мы воспринимаем только случайности, но не сущности".52-феномены, а не нумены, как сказал бы Кант. Чувственные качества вещей не присущи самим вещам, а порождаются нашими формами восприятия. "Когда мы слышим, что Бог желает, любит, выбирает, видит, слышит... мы должны думать не иначе, как о том, что Его неизреченная сущность и сила выражаются значениями, соприродными нам" (congenial to our nature), "чтобы истинный и благочестивый христианин не умолк о Творце и не осмелился ничего сказать о Нем в назидание простым душам".53 Только с этой же целью мы можем говорить о Боге в мужском или женском роде; "Он" не является ни тем, ни другим.54 Если мы примем "Отца" за творческую субстанцию или сущность всех вещей, "Сына" - за Божественную Мудрость, в соответствии с которой все вещи созданы или управляются, а "Дух" - за жизнь или жизненную силу творения, мы можем думать о Боге как о Троице. Рай и ад - это не места, а состояния души; ад - это страдания греха, рай - счастье добродетели и экстаз божественного видения (восприятия божественного), открывающегося во всех вещах чистой душе.55 Эдемский сад был таким состоянием души, а не местом на земле.56 Все вещи бессмертны: животные, как и люди, тоже имеют души, которые после смерти переходят обратно в Бога или творческий дух, от которого они произошли.57 Вся история - это огромный внешний поток творения через эманацию и непреодолимый внутренний прилив, который в конце концов влечет все вещи обратно к Богу.

Бывали философии и похуже этой, причем в эпохи просвещения. Но церковь вполне обоснованно подозревала его в том, что он кишит ересью. В 865 году папа Николай I потребовал от Карла Лысого, чтобы тот либо отправил Иоанна в Рим для суда, либо уволил его из дворцовой школы, "чтобы он больше не давал яд тем, кто ищет хлеба".58 Результат нам неизвестен. Вильгельм Мальмсберийский59 рассказывает, что "Иоганн Скотус прибыл в Англию и наш монастырь, как гласит молва; был пронзен железными ручками мальчиков , которых он наставлял", и умер от полученных результатов; вероятно, эта история была желанием школьника. Такие философы, как Герберт, Абеляр и Жильбер де ла Порре, находились под тайным влиянием Эригены, но по большей части он был забыт в хаосе и мраке эпохи. Когда в XIII веке его книга была извлечена из забвения, она была осуждена Сенским собором (1225), а папа Гонорий III приказал отправить все экземпляры в Рим и там сжечь.

В эти тревожные века французское искусство знаменовало собой время. Несмотря на пример Карла Великого, французы продолжали строить свои церкви по базиликальному плану. Около 996 года Вильгельм из Вольпиано, итальянский монах и архитектор, стал главой нормандского аббатства Фекамп. Он принес с собой многие приемы ломбардского и романского стиля; очевидно, именно его ученики построили великую романскую церковь аббатства Жюмьеж (1045-67). В 1042 году другой итальянец, Ланфранк, вступил в нормандский монастырь в Би, и вскоре превратил его в оживленный интеллектуальный центр. Студенты стекались сюда в таком количестве, что потребовались новые здания; Ланфранк спроектировал их, возможно, с помощью других специалистов. От его построек не осталось и камня на камне, но аббатство в Кане (1077-81 гг.) сохранилось как свидетельство мощного романского стиля, разработанного в Нормандии Ланфранком и его товарищами.

По всей Франции и Фландрии в одиннадцатом веке строились новые церкви, и художники украшали их фресками, мозаикой и статуями. Карл Великий распорядился расписать интерьеры церквей для назидания верующих; дворцы в Ахене и Ингельхайме были украшены фресками, и, несомненно, многие церкви последовали этим примерам. Последние фрагменты ахенских фресок были уничтожены в 1944 году, но похожие фрески сохранились в церкви Сен-Жермен в Осерре. Они отличаются лишь масштабом от стиля и фигур в рукописных иллюстрациях того времени. В Туре, во времена правления Карла Лысого, монахи написали и расписали большую Библию и подарили ее королю; сейчас она находится под номером 1 среди латинских кодексов в Национальной библиотеке в Париже. Еще более прекрасным является Евангелие "Лотарь", также созданное в это время монахами Тура. Монахи Реймса в том же девятом веке создали знаменитую "Утрехтскую" Псалтырь - 108 пергаментных листов, содержащих Псалмы и Апостольский Символ веры, обильно иллюстрированных настоящим зверинцем животных и музеем инструментов и занятий. В этих живых картинах пылкий реализм преображает некогда чопорные и условные фигуры миниатюрного искусства.

5. Возвышение герцогов: 987-1066 гг.

Франция, которой правил Хью Капет (987-996), теперь была отдельным государством, не признающим сюзеренитет Священной Римской империи; объединение западной части континентальной Европы, достигнутое Карлом Великим, так и не было восстановлено, разве что на мгновение Наполеоном и Гитлером. Но Франция Хью не была нашей Францией; Аквитания и Бургундия были практически независимыми герцогствами, а Лотарингия на семь веков присоединилась к Германии. Это была Франция, неоднородная по расе и речи: северо-восточная Франция была больше фламандской, чем французской, и имела большой немецкий элемент в крови; Нормандия была норвежской; Бретань была кельтской и отстраненной, в ней преобладали беженцы из Британии; Прованс все еще был по составу и речи римско-галльской "провинцией"; Франция около Пиренеев была готической; Каталония, формально подчиненная французской монархии, была готской Алонией. Луара разделяла Францию на два региона с разными культурами и языками. Задача французской монархии состояла в том, чтобы объединить это разнообразие и создать нацию из дюжины народов. На выполнение этой задачи потребовалось 800 лет.

Чтобы повысить шансы на упорядоченную преемственность, Хью в первый год своего правления короновал своего сына Роберта как со-короля. Роберт Благочестивый (996-1031) считается "посредственным королем".60 возможно, потому, что он избегал военной славы. Поспорив о границах с императором Германии Генрихом II, он договорился с ним о встрече, обменялся подарками и достиг мирного соглашения. Подобно Людовику IX, Генриху IV и Людовику XVI, Роберт питал добрые чувства к слабым и бедным и защищал их, как мог, от беспринципных сильных. Он оскорбил церковь, женившись на своей кузине Берте (998 г.), терпеливо сносил отлучение от церкви и насмешки тех, кто считал ее ведьмой; в конце концов он расстался с ней и жил несчастливо всю последующую жизнь. По его смерти, как нам говорят, "был великий траур и невыносимая скорбь".61 Последовала война за престолонаследие между его сыновьями; старший, Генрих I (1031-60), победил, но только благодаря помощи Роберта, герцога Нормандии. Когда этот долгий конфликт (1031-9) закончился, монархия настолько обеднела в деньгах и людях, что уже не могла предотвратить расчленение Франции сильными и независимыми лордами.

Около 1000 года, в результате постепенного захвата окрестных территорий крупными землевладельцами, Франция была разделена на семь основных княжеств, которыми правили графы или герцоги: Аквитания, Тулуза, Бургундия, Анжу, Шампань, Фландрия и Нормандия. Почти во всех случаях эти герцоги или графы были наследниками вождей или генералов, которым короли Меровингов или Каролингов пожаловали поместья за военные или административные заслуги. Король стал зависеть от этих магнатов в мобилизации войск и защите пограничных провинций; после 888 года он уже не принимал законов для всего королевства и не собирал с него налогов; герцоги и графы принимали законы, взимали налоги, вели войны, судили и наказывали, будучи практически суверенными властями в своих поместьях, и лишь предлагали королю формальную дань и ограниченную военную службу. Власть короля в области права, правосудия и финансов была ограничена его собственным королевским доменом, позже названным Иль-де-Франс - регионом на реке Соне и средней Сене от Орлеана до Бове и от Шартра до Реймса.

Из всех относительно независимых герцогств Нормандия быстрее всего росла в авторитете и могуществе. Уже через столетие после уступки северянам она стала - возможно, благодаря близости к морю и своему положению между Англией и Парижем - самой предприимчивой и авантюрной провинцией Франции. Теперь норвежцы были восторженными христианами, имели большие монастыри и школы при аббатствах и размножались с безрассудством, которое вскоре подвигнет нормандскую молодежь на создание новых королевств из старых государств. Из потомства викингов получились сильные правители, не слишком привередливые в вопросах морали и не страдающие угрызениями совести, но способные твердой рукой управлять неспокойным населением, состоящим из галлов, франков и норвежцев. Роберт I (1028-35) еще не был герцогом Нормандии, когда в 1026 году его внимание привлекла Харлетт, дочь кожевника из Фалеза. Она стала его заветной любовницей по старинному датскому обычаю и вскоре подарила ему сына, известного современникам как Вильгельм Бастард, нам - как Вильгельм Завоеватель. Отягощенный грехами, Роберт в 1035 году покинул Нормандию и отправился в покаянное паломничество в Иерусалим. Перед отъездом он призвал к себе своих главных баронов и прелатов и сказал им:

Клянусь своей верой, я не оставлю вас без наследства. У меня есть молодой бастард, который вырастет, слава Богу, и на чьи хорошие качества я очень надеюсь. Возьмите его, молю вас, в лорды. То, что он рожден не в браке, не имеет для вас значения; он будет не менее способен в бою... или вершить правосудие. Я делаю его своим наследником, и отныне ему принадлежит все герцогство Нормандия".62

Роберт умер в пути; некоторое время вельможи управляли за его сына, но вскоре Вильгельм стал отдавать приказы от первого лица. Восстание попыталось сместить его, но он подавил его с достойной свирепостью. Он был человеком хитрости, отваги и дальновидных планов, богом для своих друзей и дьяволом для врагов. Он с юмором относился ко многим насмешкам по поводу своего рождения и время от времени подписывался "Гулиэльмус Нотус - Вильгельм Ублюдок"; но когда он осадил Аленсон, а осажденные развесили по стенам шкуры в знак уважения к ремеслу его деда, он отрубил пленникам руки и ноги, выколол глаза и выстрелил в город из катапульт. Нормандия восхищалась его жестокостью и железным правлением и процветала. Вильгельм умерял эксплуатацию крестьянства дворянами и умиротворял их пожалованиями; он господствовал над духовенством и умиротворял его подарками. Он благочестиво исполнял свои религиозные обязанности и посрамил отца беспрецедентной супружеской верностью. Он влюбился в прекрасную Матильду, дочь Болдуина, графа Фландрии; его не смущали двое ее детей и живой, но разлученный муж; она прогнала Вильгельма с оскорблениями, заявив, что "скорее станет монахиней с вуалью, чем выйдет замуж за бастарда";63 Но он упорствовал, завоевал ее и женился на ней, несмотря на осуждение духовенства. Он сместил епископа Мальгера и аббата Ланфранка за осуждение брака и в гневе сжег часть аббатства Би. Ланфранк убедил папу Николая II одобрить этот союз, и Вильгельм, в качестве искупления, построил в Кане знаменитое нормандское аббатство Омонов. Этим браком Вильгельм заключил союз с графом Фландрии; в 1048 году он уже подписал унию с королем Франции. Укрепив таким образом свои фланги, он в возрасте тридцати девяти лет приступил к завоеванию Англии.

ГЛАВА XX. Возвышение Севера 566-1066 гг.

I. АНГЛИЯ: 577-1066

1. Альфред и датчане: 577-1016 гг.

После битвы при Деорхеме (577 г.) англосаксонско-джутовое завоевание Англии встретило лишь незначительное сопротивление, и вскоре захватчики разделили страну. Джуты организовали королевство в Кенте; англы образовали три королевства - Мерсию, Нортумберленд и Восточную Англию; саксы - еще три в Уэссексе, Эссексе и Сассексе, то есть Западную, Восточную и Южную Саксонию. Эти семь маленьких королевств и другие, еще более мелкие, составляли "историю Англии" до тех пор, пока король Уэссекса Эгберт, с помощью оружия или хитрости, не объединил большинство из них под своей властью (829 г.).

Но еще до того, как саксонский король сформировал эту новую Англию, начались те датские вторжения, которым суждено было опустошить остров от моря до моря и угрожать зарождающемуся христианству диким и безбуквенным язычеством. "В 787 году, - говорится в англосаксонской хронике, - пришли три корабля к западносаксонским берегам... и перебили народ". Это были первые корабли датчан, которые искали землю англов". В 793 году другая датская экспедиция совершила набег на Нортумберленд, разграбила знаменитый монастырь Линдисфарн и убила его монахов. В 794 году датчане вошли в Уэр и разграбили Уэр-мут и Ярроу, где за полвека до этого трудился ученый Беда. В 838 году датчане напали на Восточную Англию и Кент; в 839 году пиратский флот из 350 судов пришвартовался в Темзе, а их экипажи разграбили Кентербери и Лондон. В 867 году Нортумберленд был завоеван войсками датчан и шведов; тысячи "английских" мужчин были убиты, монастыри разграблены, библиотеки разбросаны или уничтожены. Йорк и его окрестности, чья школа дала Алкуина Карлу Великому, были доведены до нищеты и невежества. К 871 году большая часть Англии к северу от Темзы была подчинена захватчикам. В том же году датская армия под командованием Гутрума двинулась на юг, чтобы напасть на Рединг, столицу Уэссекса; король Этельред и его юный брат Альфред встретились с датчанами при Эшдауне и одержали победу; но во втором сражении при Мертоне Этельред был смертельно ранен, и англичане бежали.

Альфред взошел на трон Западной Саксонии в возрасте двадцати двух лет (871 г.). Ассер описывает его как тогдашнего неграмотного (illiteratus), что может означать либо неграмотный , либо не знающий латыни.1 По всей видимости, он страдал эпилепсией, и на свадебном пиру с ним случился припадок; однако он изображен энергичным охотником, красивым и изящным, превосходящим своих братьев в мудрости и военном мастерстве. Через месяц после восшествия на престол он повел свою маленькую армию против датчан при Уилтоне и потерпел такое поражение, что для сохранения трона ему пришлось купить мир у врага; но в 878 году он одержал решающую победу при Этандуне (Эдингтоне). Половина датского войска переправилась через Ла-Манш, чтобы совершить набег на ослабленную Францию; остальные, согласно Уэдморскому миру, согласились ограничиться северо-восточной Англией, которая стала называться Данелау.

Альфред, по словам не совсем надежного Ассера, привел свою армию в Восточную Англию "ради грабежа", завоевал эти земли и - возможно, чтобы объединить Англию против датчан - стал королем Восточной Англии и Мерсии, а также Уэссекса. Затем, подобно меньшему Карлу Великому, он занялся восстановлением и управлением государством. Он реорганизовал армию, построил флот, установил общее право для трех своих королевств, реформировал отправление правосудия, обеспечил правовую защиту бедных, построил или восстановил города и поселки, а также возвел "королевские залы и палаты из камня и дерева" для своего растущего правительственного персонала.2 Восьмая часть его доходов была направлена на помощь бедным, еще одна восьмая - на образование. В Рединге, своей столице, он основал дворцовую школу, а также обильно финансировал образовательную и религиозную деятельность церквей и монастырей. Он с грустью вспоминал, как в его детстве "церкви были полны сокровищ и книг... до того, как все они были разорены и сожжены" датчанами; теперь же "обучение настолько обветшало среди английского народа, что очень немногие... могли понять их ритуалы на английском языке или перевести что-либо с латыни".3 Он послал за границу за учеными - за епископом Ассером из Уэльса, за Эригеной из Франции и за многими другими, чтобы они приехали и обучили его народ и его самого. Он скорбел о том, что у него было так мало времени для чтения, и теперь, подобно монаху, отдавался благочестивым и ученым занятиям. Чтение по-прежнему давалось ему с трудом, но "днем и ночью он приказывал людям читать ему". Осознав почти раньше других европейцев растущее значение местных языков, он организовал перевод некоторых основных книг на английский; он сам кропотливо перевел "Философское утешение" Боэция, "Пастырскую заботу" Григория, "Всеобщую историю" Орозия и "Экклезиастическую историю Англии" Беды. Как и Карл Великий, он собирал песни своего народа, учил им своих детей и вместе с менестрелями своего двора исполнял их.

В 894 году новое нашествие датчан достигло Кента; датчане из Данелава прислали им подкрепление, а валлийско-кельтские патриоты, все еще не покоренные англосаксами, заключили с датчанами союз. Сын Альфреда Эдуард обрушился на лагерь пиратов и уничтожил его, а новый флот Альфреда разогнал датский флот (899 г.). Через два года король умер, прожив всего пятьдесят два года и процарствовав двадцать восемь. Мы не можем сравнить его с таким гигантом, как Карл Великий, поскольку область его деятельности была невелика; но в его моральных качеств - его благочестия, непритязательной прямоты, сдержанности, терпения, вежливости, преданности своему народу, стремления к дальнейшему образованию - он предложил английской нации образец и стимул, который она с благодарностью приняла и вскоре забыла. Вольтер восхищался им, пожалуй, безмерно: "Я не думаю, что в мире когда-либо существовал человек, более достойный уважения потомков, чем Альфред Великий".4

К концу десятого века скандинавские набеги на Англию возобновились. В 991 году отряд норвежских викингов под командованием Олафа Трюггвессона совершил набег на английское побережье, разграбил Ипсвич и нанес поражение англичанам при Малдоне. Не имея возможности сопротивляться дальше, англичане при короле Этельреде (978-1013 гг., прозванном Бессмертным, потому что он отказался от совета своих вельмож) откупились от датчан последовательными дарами в 10 000, 16 000, 24 000, 36 000 и 48 000 фунтов серебра, которые были собраны с помощью первых общих налогов, взимаемых в Англии, - позорного и разорительного данегельда. Этельред, ища иностранной помощи, заключил союз с Нормандией и женился на Эмме, дочери нормандского герцога Ричарда I; из этого союза впоследствии началась большая история. Поверив или сделав вид, что датчане Англии замышляют убить его и парламент, Этельред тайно приказал устроить всеобщую резню датчан по всему острову (1002 г.). Мы не знаем, насколько тщательно был выполнен этот приказ; вероятно, были убиты все датчане мужского пола, достигшие оружейного возраста в Англии, а также некоторые женщины; среди них была сестра короля Дании Свейна. Поклявшись отомстить, Свейн вторгся в Англию в 1003 году и снова в 1013 году, на этот раз со всеми своими силами. Дворяне Этельреда покинули его, он бежал в Нормандию, а Свейн стал хозяином и королем Англии. После смерти Свейна (1014) Этельред возобновил борьбу; вельможи снова покинули его и заключили мир с сыном Свейна Кнутом (1015). Этельред умер в осажденном Лондоне; его сын Эдмунд "Железнобокий" храбро сражался, но был побежден Кнутом при Ассандуне (1016). Теперь Кнут был принят всей Англией как ее король, и датское завоевание было завершено.

2. Англосаксонская цивилизация: 1066

Завоевание было только политическим; англосаксонские институты, речь и уклад за шесть веков пустили такие корни, что без них и по сей день нельзя понять ни правительство, ни характер, ни язык англичан. В безвестные промежутки между войнами и войнами, преступлениями и преступлениями происходила реорганизация земледелия и торговли, воскрешение литературы, медленное формирование порядка и закона.

История не дает оснований для иллюзий, что англосаксонская Англия была раем для свободных крестьян, живущих в демократических деревенских общинах. Вожди англосаксонских хозяев присваивали землю; к седьмому веку несколько семей владели двумя третями земли Англии;5 К XI веку большинство городов входило в состав владений тана (дворянина), епископа или короля. Во время датских вторжений многие крестьяне обменивали собственность на защиту; к 1000 году большинство из них платили ренту продуктами или трудом какому-нибудь лорду.6 Существовали тун-муты, или городские собрания, и фолк-муты, или сто-муты, которые служили собраниями и судами для шира; но только землевладельцам разрешалось присутствовать на этих собраниях; после VIII века их авторитет и частота проведения снизились, и они были в значительной степени заменены манориальными судами лордов. Управление Англией в основном принадлежало национальному собранию Witenagemot ("собрание мудрых") - относительно небольшому собранию танов, епископов и ведущих министров короны. Без согласия этого зарождающегося парламента ни один английский король не мог быть избран или поддержан, не мог добавить ни одного роуда к личным владениям, из которых он получал свои регулярные доходы; без него он не мог ни законодательствовать, ни облагать налогами, ни судить, ни вести войну, ни заключать мир.7 Единственный ресурс монархии против этой аристократии заключался в неформальном союзе трона и церкви. Английское государство до и после Нормандского завоевания зависело от духовенства в вопросах народного образования, социального порядка, национального единства и даже политического управления. Святой Дунстан, аббат из Гластонбери, стал главным советником при королях Эдмунде (940-6) и Эдреде (946-55). Он защищал средние и низшие классы от знати, смело критиковал монархов и принцев, был сослан королем Эдвигом (955-9), отозван Эдгаром (959-75) и обеспечил корону для Эдуарда Мученика (975-8). Он построил церковь Святого Петра в Гластонбери, поощрял образование и искусство, умер (988) архиепископом Кентерберийским и был почитаем как величайший святой Англии до Томаса Бекета.

В этом центробежном государстве национальное право развивалось медленно, и достаточно было старого германского закона, измененного фразами и обстоятельствами. Компургия, вергильд и испытание сохранились, но суд в бою был неизвестен. В англиканском праве вергильд был весьма показателен: штраф или композиционные деньги за убийство короля составляли 30 000 тримсов (13 000 долларов); епископа - 15 000; тана или священника - 2 000; кеорла или свободного крестьянина - 266. По саксонским законам за нанесение раны длиной в дюйм платили один или два шиллинга, за отрезание уха - тридцать шиллингов; следует, однако, добавить, что за шиллинг можно было купить овцу. По законам Этельберта прелюбодей обязан был заплатить мужу штраф и купить ему другую жену.8 Любой человек, сопротивлявшийся решению суда, объявлялся "вне закона"; его имущество конфисковывалось в пользу короля, и любой мог безнаказанно убить его. В некоторых случаях вергильд не признавался, и применялись жестокие наказания: обращение в рабство, порка, кастрация, отсечение рук, ног, верхней губы, носа или уха, а также смерть через повешение, отсечение головы, сожжение, побивание камнями, утопление или сбрасывание в пропасть.9

Экономика, как и право, была примитивной и гораздо менее развитой, чем в римской Британии. Была проделана большая работа по расчистке и осушению земель, но Англия девятого века все еще наполовину состояла из лесов, пустошей и болот, а в лесах все еще бродили дикие звери - медведи, кабаны, волки. На фермах работали в основном бонды или рабы. Мужчины могли попасть в рабство из-за долгов или преступлений; жен и детей могли продать в рабство нуждающиеся мужья или отцы; все дети раба, даже рожденные свободными, были рабами. Хозяин мог убить своего раба по своему желанию. Он мог сделать рабыню беременной, а затем продать ее. Раб не мог подавать иск в суд. Если его убивал незнакомец, то скромный вергильд переходил к хозяину. Если он бежал и был пойман, его могли выпороть до смерти.10 Основной торговлей Бристоля были рабы. Почти все население было сельским; города были деревнями, а деревни - городами.* Лондон, Эксетер, Йорк, Честер, Бристоль, Глостер, Оксфорд, Норвич, Вустер, Винчестер были небольшими, но быстро выросли после времен Альфреда. Когда епископ Меллит приехал проповедовать в Лондон в 601 году, он обнаружил там лишь "скудное и языческое население".11 в городе, который в римские времена был метрополией. В восьмом веке город снова вырос как стратегический пункт на Темзе; при Кануте он стал столицей страны.

Промышленность обычно работала на местный рынок; ткачество и вышивка, однако, были более развиты и экспортировали свою продукцию на континент. Транспортировка была сложной и опасной, внешняя торговля была незначительной. Использование скота в качестве средства обмена сохранилось до восьмого века, но в этом столетии несколько королей выпустили серебряную монету в шиллингах и фунтах. В Англии десятого века за четыре шиллинга можно было купить корову, за шесть - быка.12 Заработная плата была соответственно низкой. Бедняки жили в деревянных соломенных хижинах, придерживаясь вегетарианской диеты; пшеничный хлеб и мясо были уделом зажиточных людей, или на воскресном пиру. Богатые украшали свои грубые замки фигурными подвесками, утеплялись мехами, украшали свои одежды вышивкой и украшали свои лица драгоценными камнями.

Манеры и нравы не были такими чопорными и утонченными, как в более поздние периоды английской истории. Мы много слышим о грубости, грубости, жестокости, лжи, вероломстве, воровстве и других трудноизлечимых явлениях; отъявленные норманны 1066 года, включая некоторых бастардов, признавались, что были поражены низким моральным и культурным уровнем своих жертв. Влажный климат склонял англосаксов к обильным застольям и крепким напиткам, а "пир эля" был для них, как и для нас, праздником или собранием. Святой Бонифаций с живописным преувеличением описывал англичан восьмого века, "как христиан, так и язычников, как отказывающихся иметь законных жен и продолжающих жить в разврате и прелюбодеянии на манер ржущих лошадей и блеющих ослов "13;13 А в 756 году он писал королю Этельбальду:

Ваше презрение к законному браку, если бы оно было вызвано целомудрием, было бы похвально; но поскольку вы погрязли в роскоши и даже в прелюбодеянии с монахинями, оно позорно и проклято..... Мы слышали, что почти все дворяне Мерсии следуют твоему примеру, бросают своих законных жен и живут в постыдных сношениях с прелюбодейками и монахинями..... Внимайте этому: если народ англов,... презирающий законный брак, дает поблажки прелюбодеянию, то от таких союзов непременно произойдет род неблагородный и презирающий Бога, который погубит страну своими отвратительными нравами".14

В первые века англосаксонского правления муж мог развестись с женой по своему желанию и жениться снова. Хартфордский синод (673 г.) осудил этот обычай, и постепенно влияние церкви способствовало стабильности союзов. Женщины пользовались большим почетом, хотя это не исключало их случайного порабощения. Они получали мало книжного образования, но это не мешало им привлекать мужчин и оказывать на них влияние. Короли терпеливо ухаживали за гордыми женщинами и советовались со своими женами в вопросах государственной политики.15 Дочь Альфреда Этельфлед, будучи регентшей и королевой, на протяжении целого поколения обеспечивала Мерсии эффективное и добросовестное управление. Она строила города, планировала военные кампании, отвоевала у датчан Дерби, Лестер и Йорк. "Из-за трудностей, возникших во время первых родов, - говорит Уильям Мальмсберийский, - она и впоследствии отказывалась от объятий своего мужа, протестуя против того, что дочери короля не подобает поддаваться восторгу, который через некоторое время приводит к столь неприятным последствиям".16 Именно в этот период (ок. 1040 г.) в Мерсии жила, будучи женой правящего графа Леофрика, леди Годгифа, которая, как Годива, играла привлекательную роль в легенде и заслужила статую в Ковентри.*

Образование, как и все остальное, пострадало во время англосаксонского завоевания и медленно восстанавливалось после обращения завоевателей. Бенедикт Бископ открыл монастырскую школу в Уэрмуте около 660 года; Беда был одним из ее выпускников. Архиепископ Эгберт основал в Йорке (735 г.) соборную школу и библиотеку, которая стала главным центром среднего образования в Англии. Эти и другие школы сделали Англию во второй половине VIII века лидером европейского образования к северу от Альп.

Прекрасная набожность монахов-просветителей проявилась в величайшем ученом своего времени, преподобном Беде (673-735). Он подвел итог своей жизни со скромной краткостью:

Беда, раб Христов, священник монастыря блаженных апостолов Петра и Павла, что в Уэрмуте и Джарроу. Который, родившись на территории этого монастыря, был отдан моими родственниками, когда мне было семь лет, на воспитание преподобнейшему аббату Бенедикту [Бископу]; и с тех пор, проводя все дни своей жизни в том же монастыре, я прилагал все свое усердие к изучению Писания; и соблюдая регулярную дисциплину, и совершая ежедневную службу пения в церкви, я всегда находил удовольствие либо учиться, либо учить, либо писать..... На девятнадцатом году жизни я был посвящен в диаконы, на тридцатом - в священники... и с тех пор до пятьдесят девятого года жизни я занимался Священным Писанием и следующими трудами...17

-все на латыни. Они включали библейские комментарии, гомилии, хронологию мировой истории, трактаты по грамматике, математике, науке и теологии, и, прежде всего, Historia ecclesiastica gentis Anglorum, или Церковную историю английского народа (731). В отличие от большинства монастырских историй, это не сухая хроника. Возможно, ближе к концу она слишком перегружена чудесами, и всегда она невинно доверчива, как и подобает уму, погруженному в себя с семилетнего возраста; тем не менее это ясное и увлекательное повествование, время от времени поднимающееся до простого красноречия, как, например, в описании англосаксонского завоевания.18 У Беды была интеллектуальная совесть; он очень тщательно следил за хронологией и в целом был точен; он указывал свои источники, искал свидетельства из первых рук и цитировал соответствующие и доступные документы. "Я не хотел бы, - говорил он, - чтобы мои дети читали ложь".19-имея в виду, как мы надеемся, 600 учеников, которым он преподавал. Он умер через четыре года после написания этой автобиографии, и вся нежность и вера средневекового благочестия заключены в ее последних строках:

И я умоляю Тебя, милосердный Иисус, чтобы тому, кому Ты по Своей благости дал сладко пить слова познания Тебя, Ты также по Своей любящей доброте поручился, чтобы он однажды пришел к Тебе, источнику всякой мудрости, и навсегда предстал перед Твоим лицом.

Беда отмечает, что в его Англии говорили на пяти языках: английский, британский (кельтский), ирландский, пиктский (шотландский) и латинский. "Английский" был языком англов, но он мало чем отличался от саксонского и был понятен франкам, норвежцам и датчанам; эти пять народов говорили на разновидностях германского, и английский вырос из немецкой речи. Уже в седьмом веке возникла значительная англосаксонская литература. Мы должны судить о ней в основном по фрагментам, поскольку большая ее часть погибла, когда христианство принесло латинскую письменность (заменившую рунические знаки англосаксонского письма), когда датское завоевание уничтожило множество библиотек и когда норманнское завоевание почти заполонило английский язык французскими словами. Кроме того, многие из этих англосаксонских стихов были языческими и передавались из уст в уста через поколения "глеменов" или менестрелей, которые были немного свободны в жизни и речи, и которых монахам и священникам было запрещено слушать. Однако, вероятно, именно монах восьмого века написал один из древнейших дошедших до нас англосаксонских фрагментов - стихотворный парафраз Бытия, не совсем такой вдохновенный, как оригинал. В поэму вставлен перевод немецкого рассказа о грехопадении; здесь стих оживает, в основном потому, что Сатана представлен как вызывающий и страстный бунтарь; возможно, Мильтон нашел здесь подсказку для своего Люцифера. Некоторые англосаксонские поэмы - элегии; так, в "Страннике" рассказывается о счастливых днях, проведенных в баронском зале; теперь лорд мертв, "вся эта прочная земля опустела", и "венец печали - воспоминания о более счастливых вещах";20 Даже Данте не улучшил выражение этой идеи. Обычно эти старые поэмы воспевают войну весело и задорно; "Сказание о битве при Малдоне" (ок. 1000 г.) видит в поражении англичан только героизм, а старый воин Бирхтволд, стоя над убитым лордом, "учит мужеству" ошеломленных саксов в словах, предвосхищающих Мэлори:

Мысль будет тем тверже, сердце - тем острее, настроение - тем сильнее, чем меньше наша мощь. Здесь лежит наш принц, они зарубили его до смерти! Горе и печаль навеки для того, кто покинет эту военную игру! Я стар годами, но не уйду; я думаю лечь рядом с моим господином, рядом с человеком, которого я лелеял.21

Самая длинная и благородная из англосаксонских поэм, "Беовульф", была написана, предположительно, в Англии в седьмом или восьмом веке и сохранилась в рукописи Британского музея, датируемой 1000 годом. Его 3183 строки, по-видимому, являются полным произведением . Стих без рифмы, но с аллитеративным антистрофическим ритмом, на западносаксонском диалекте, совершенно непонятном для нас сегодня. Сюжет кажется детским: Беовульф, принц геатов (готов?) в южной Швеции, пересекает море, чтобы освободить датского короля Хротгара от дракона Гренделя; он побеждает Гренделя и даже мать Гренделя, возвращается в Геатландию и справедливо правит в течение пятидесяти лет. Появляется третий дракон, огненный грач, и опустошает землю геатов; Беовульф нападает на него и получает тяжелое ранение; на помощь ему приходит его товарищ Виглаф, и вместе они убивают чудовище. Беовульф умирает от раны, и его сжигают на погребальном костре. Сказка не так наивна, как кажется; драконы в средневековой литературе - это дикие звери, обитавшие в лесах вокруг европейских городов; испуганному воображению людей можно было простить их фантастическое представление, и оно с благодарностью сплело легенды о людях, победивших таких зверей и сделавших деревни безопасными.

Некоторые отрывки поэмы бессвязно христианские, как будто какой-то любезный редактор-монах пытался сохранить языческий шедевр, вставляя то тут, то там благочестивые строки. Но тон и происшествия чисто языческие. Этих "прекрасных женщин и храбрых мужчин" интересовали жизнь, любовь и битвы на земле, а не какой-то бесстрастный рай за могилой. В самом начале, когда датского короля Сюльда хоронят в стиле викингов, в лодке, вытащенной без экипажа в море, автор добавляет: "Люди не могут сказать, кто принял эту ношу". Но это не было язычеством геев. Мрачный тон пронизывает всю поэму и проникает даже в пиршество в зале Хротгара. В плавных строках мы улавливаем звуки арфы глемана.

Тогда Беовульф сел на сиденье у стены... Он говорил о своей ране, о том, что ранен до смерти; Он хорошо знал, что кончил свои дни..... Тогда люди, смелые в бою, поскакали к кургану; Они решили выразить свою скорбь, оплакать короля, устроить песнопение и рассказать о нем; они превозносили его героическую жизнь и восхваляли его доблестные деяния со всей своей силой..... Они говорили, что среди королей мира он был самым мягким из людей и самым добрым, самым нежным к своему народу и самым жаждущим похвалы..... Так подобает человеку восхвалять своего дружелюбного господина... и сердечно любить его, когда он должен будет отойти от своего тела и преставиться.22

Беовульф, вероятно, самая древняя из сохранившихся поэм в литературе Британии; но самое древнее имя - Каэдмон (ум. 680). Мы знаем его только по красивому отрывку из Беды. В монастыре Уитби, говорится в "Экклезиастической истории", 23 жил один простой брат, которому было так трудно петь, что всякий раз, когда наступала его очередь петь, он убегал в какое-нибудь укромное место. Однажды ночью, когда он спал в своем хлеву, ему показалось, что явился ангел и сказал: "Каэдмон, спой мне что-нибудь!". Монах запротестовал, что не может; ангел велел; Каэдмон попробовал и был поражен своим успехом. Утром он вспомнил песню и спел ее; затем он листал по номерам и превратил Бытие, Исход и Евангелия в стихи, "собранные вместе, - говорит Беда, - с большой сладостью и пронзающие сердце". От них не осталось ничего, кроме нескольких строк, переведенных Бедой на латынь. Годом позже Синевульф (р. ок. 750), менестрель при дворе Нортума - Бриана, попытался воплотить историю в жизнь, пересказывая различные религиозные повествования - "Христос", "Андреас", "Юлиана"; но эти произведения, современные Беовульфу, по сравнению с ним мертвы риторикой и артистизмом.

Литературная проза появляется позже поэзии во всех литературах, поскольку интеллект созревает гораздо позже, чем расцветает фантазия; люди веками говорят прозой, "сами того не ведая", прежде чем у них появляется досуг или тщеславие, чтобы превратить ее в искусство. Альфред - первая ясная фигура в прозаической литературе Англии; его переводы и предисловия были красноречивы благодаря простой искренности; именно он, путем редактирования и дополнения, превратил "Епископский список", хранившийся у клерков Винчестерского собора, в наиболее энергичные и яркие разделы "Англосаксонской хроники" - первого значительного произведения английской прозы. Его учитель Ассер, возможно, написал большую часть "Жизни Альфреда"; возможно, это более поздняя компиляция (ок. 974 г.);24 В любом случае это ранний пример того, с какой готовностью англичане использовали английский язык вместо латыни для написания исторических или богословских трудов, в то время как на континенте все еще краснели, когда писали подобные достоинства на "вульгарной" речи.

Даже среди поэзии и войны мужчины и женщины находили время и силы, чтобы придать форму значимости и красоту предметам обихода. Альфред основал школу искусств в Ательни, со всех концов привозил туда монахов, искусных в искусствах и ремеслах, и "продолжал во время своих частых войн, - говорит Ассер, - обучать своих золотых дел мастеров и ремесленников всех видов".25 Дунстан, не довольствуясь тем, что был одновременно государственным деятелем и святым, искусно работал с металлом и золотом, был хорошим музыкантом и построил трубный орган для своего собора в Гластонбери. Продолжались художественные работы по дереву, металлу и перегородчатой эмали; резчики по драгоценным камням вместе с резчиками делали украшенные и скульптурные кресты в Рутвелле и Бьюкасле (ок. 700 г.); знаменитая конная статуя короля Кадвалло (ум. 677 г.) была отлита из латуни около Ладгейта; женщины делали покрывала, гобелены и вышивки "из тончайших нитей";26 Винчестерские монахи украсили сияющими красками бенедиктион X века. Винчестер и Йорк построили каменные соборы уже в 635 году; Бенедикт Бископ принес в Англию лангобардский стиль из церкви, которую он построил в Уэрмуте в 674 году; а Кентербери в 950 году перестроил собор, сохранившийся с римских времен. От Беды мы знаем, что церковь Бенедикта Бископа была украшена картинами, сделанными в Италии, "чтобы все, кто входил в нее, даже если они не знали грамоты, в какую бы сторону они ни повернулись, могли либо созерцать вечно прекрасные образы Христа и Его святых... либо, имея перед глазами Страшный суд, помнить о необходимости более строго проверять себя".27 В целом седьмой век ознаменовался буйным строительством в Британии; англосаксонское завоевание было завершено, датское еще не началось, и у архитекторов, которые до этого строили из дерева, теперь хватало средств и духа возводить великие святыни из камня. И все же следует признать, что Бенедикт привозил своих архитекторов, стекольщиков и ювелиров из Галлии; епископ Уилфрид привозил скульпторов и художников из Италии, чтобы украсить свою церковь седьмого века в Хексеме; а прекрасно иллюминированная Евангельская книга Линдисфарна (ок. 730 г.) была работой ирландских монахов, перенесенных эремитами или миссионерским рвением на этот мрачный островок у побережья Нортумберленда. Приход датчан положил конец этому короткому возрождению; и только после установления прочной власти Кнута английская архитектура возобновила свое восхождение к величию.

3. Между завоеваниями: 1016-11066

Кнут был не просто завоевателем, он был государственным деятелем. Его раннее правление было омрачено жестокостью: он изгнал детей Эдмунда Железнобокого и убил брата Эдмунда, чтобы предотвратить англосаксонскую реставрацию. Но затем, заметив, что вдова и сыновья короля Этельреда живы в Руане, он разрубил множество узлов, предложив Эмме свою руку в жены (1017). Ей было тридцать три, ему - двадцать три. Она согласилась, и Кнут одним махом обеспечил себе жену, союз с братом Эммы, герцогом Нормандии, и безопасный трон. С этого момента его правление стало благословением для Англии. Он привел в порядок беспорядочных дворян, которые нарушили единство и дух Англии. Он защитил остров от новых вторжений и подарил ему двенадцать лет мира. Он принял христианство, построил множество церквей, возвел святилище в Ассандуне в память о сражавшихся там англосаксах и датчанах, а сам совершил паломничество к могиле Эдмунда. Он обещал следовать существующим законам и институтам Англии и сдержал свое слово за двумя исключениями: он настоял на том, чтобы управление графствами, которое было развращено самодержавными дворянами, было подчинено его собственным ставленникам; и он заменил архиепископа светским министром в качестве главного советника короны. Он создал административный штат и гражданскую службу, которые обеспечили правительству беспрецедентную преемственность. После неуверенных первых лет его правления почти все его назначенцы были англичанами. Он постоянно трудился над государственными задачами и неоднократно посещал все уголки своего королевства, чтобы проконтролировать отправление правосудия и исполнение законов. Он появился на свет как датчанин, а умер как англичанин. Он был королем как Дании, так и Англии, а в 1028 году стал также королем Норвегии; но именно из Винчестера он управлял этим тройным королевством.

Датское завоевание продолжило тот долгий процесс иноземного вторжения и расового смешения, который завершился Нормандским завоеванием и в итоге привел к появлению английского народа. Кельт и галл, англ, сакс и джут, датчанин и норманн смешивали свою кровь в браке или иным способом, чтобы превратить неразличимого и безынициативного британца римских времен в бойких буканьеров времен Елизаветы и молчаливых покорителей мира последующих веков. Датчане, как германцы и норвежцы, принесли в Англию почти мистическую любовь к морю, готовность принять его коварное приглашение к приключениям и торговле в дальних странах. В культурном плане датские вторжения были просто катастрофой. В архитектуре наступило время, искусство освещения пришло в упадок с 750 по 950 год, а интеллектуальный прогресс, которому так способствовал Альфред, был остановлен, в то время как в Галлии набеги норвежцев сводили на нет труды Карла Великого.