Ветхий дворец

ТРИ. ДРАКОН

Прозрачные волны облизывали носки сапог из коричневой кожи и мягко плескались о камешки на берегу озера. Сапоги служили опорой ногам, упакованным в коричневую шерсть, и торсу, облаченному в грязно-зеленую рубашку под потертым желтым жилетом. На груди в жилет был вплавлен черно-белый силуэт небольшого животного.

Миклош стоял на плоском сером валуне. За ним и по бокам возвышались горы, на некоторых белой тенью блестели снежные шапки. Впереди, насколько видел глаз, простиралось озеро, такое же серое, только с голубым оттенком. Озеро покрывало все плато, за вычетом неприступной скальной стены по правую руку. Слева, на севере, взгляду открывалась одна только вода. С озера дул ветерок, прохладный, но приятный.

Миклош присел на камень. Он бросил хворост, который подбирал по дороге, вымыл руки, зачерпнул горсть воды озера Фенарр и попробовал ее. Возможно, она оказалась не столь сладкой, какой ему запомнилась в тот первый раз, когда он забрался сюда, или столь роскошно ледяной, какой представлялась за долгие годы скитаний. Но она была хороша.

Выпрямившись, он взглянул себе под ноги; здесь была бы его тень, если бы Длань эльфов не закрывала солнце. Больше двух лет назад он прошел здесь, путешествуя на запад. Тогда он считал, что здесь исток Реки. Теперь он знал, что в озеро собираются воды с окружающих гор, а затем текут как на запад, так и на восток. Западный отпрыск озера Фенарр по ту сторону гор носил имя Восточной реки.

В прошлый раз, когда он прошел тут, было утро и вода играла в солнечных лучах голубым серебром. Сейчас она казалась серо-бурой. Тогда впереди Миклоша на пути к эльфам шла его тень. Сейчас, в конце первой части возвращения домой, тень эта была зыбкой, почти невидимой.

Домой…

Рассудок твердил Миклошу, что воспоминания лгут, но в этих воспоминаниях дом его представал чистым, свежим, могучим, надежным, уютным кровом. Рассудок твердил, что Ласло наверняка превратил его покои в нечто для собственных потребностей, но воспоминания с наслаждением повторяли, как уютно принцу было в его старой кровати.

Рассудок мало чем помог ему за минувшие два года, а воспоминания о доме поддерживали в нем жизнь. Рассудок удерживал его там так долго, как только возможно; рассудок твердил, что он учится, что странное, новое чувство, которое к нему пришло, Тропа в его сознании, ничем ему не поможет, если он не поймет, как этим пользоваться.

Хватит.

Он собрал щепки и сухие листья в кучку у уреза воды. Он воззвал к Могуществу и потребовал огня. Миг спустя огонь явился, и щепки и листья задымились, а потом вспыхнули.

Миклош сбросил заплечный мешок, стащил сапоги и поставил их рядом с огнем. Потом снял жилет, рубашку и штаны. И нырнул в прозрачные воды озера Фенарр. В воде он двигался легко, как всякий, кто с младенчества рос у воды, и налитые двухлетними тяжелыми трудами мускулы отдыхали и расслаблялись.

Уже почти стемнело, когда он вылез на берег, мокрый и замерзший, и нагишом сел у умирающего костра. Он скормил пламени несколько веток, и когда оно разгорелось вновь - бросил в огонь желтый жилет, зеленую рубашку и коричневые штаны.

Из мешка он достал потрепанные одежды, которые носил еще когда был принцем, и медленно оделся. Лишь сапоги остались теми же, что он носил по ту сторону гор. Огонь горел весело и ярко.

Принц Миклош уснул.

Весь завтрашний день Миклош пробирался вдоль северного берега озера Фенарр. Скальный склон местами касался воды, загоняя Миклоша в озеро, но обычно он протискивался между горой и водой. Многочисленные ручьи и водопады питали озеро, заставляя Миклоша пробираться под, над, или через них. Впрочем, это не стало серьезным препятствием. Он поужинал прихваченными с собой сухарями и лег спать без огня. Лишь к полудню следующего дня он услышал далекий рокот водопада. Через час, обогнув скалу, которая вынудила его войти в озеро по колено, он увидел поднимающееся над водопадом облако брызг.

А потом он встал на утесе над водопадом. Взглянул вниз, но увидел лишь брызги и туман. Впрочем, он помнил, как поднимался сюда. Высотой водопад был под тысячу футов, и все же тропа оказалась несложной. Он попытался снова отыскать ее, и не нашел.

Некоторые из тех, рядом с кем он обитал (назвать их "друзьями" ему и в голову не пришло бы), умели прыгать с громадной высоты, приземляясь мягко, как упавший лист. Но они жили долго и учились использовать могущество в течение многих человеческих жизней. Сам Миклош со своими скромными познаниями подобного не мог.

Около часа он бродил по утесу, пока не убедил себя, что той тропы больше нет. Значит, делать нечего - придется спускаться без нее.

Мешкать смысла не было. Он как следует посмотрел, что там за краем, нашел выступ, где мог поставить ногу, и ступил на него - нащупывая опору ступнями, цепляясь руками за камни, мускулы превратились в натянутые ремни. Чуть ниже он нащупал еще один выступ и перенес вторую ногу на него.

Потом осторожно развернулся, оцарапав правое плечо, и взглянул вниз, между ног. Усилием воли подавил головокружение.

Ниже был еще один выступ - достаточно широкий, но располагался несколько далековато. Он медленно согнул колени, прижимаясь спиной к скале, и из сидячего положения быстро развернулся, цепко хватаясь за выступ. Повис в воздухе, медленно выпрямился - и разжал руки. Пролететь ему оставалось лишь несколько дюймов, но он чуть не упал спиной вперед. С трудом восстановил равновесие, а потом наконец и дыхание.

Похоже, спускаться с гор - тоже своего рода искусство. Наверное, ему можно научиться. Многому можно научиться, очень многому - но он больше ничему в своей жизни не научится, если не сможет спуститься вниз в целости и относительной сохранности.

Край водопада был футах в пятидесяти справа. Миклош сморщился и взглянул вверх. До края утеса, где он так недавно стоял, было пятнадцать футов. Хорошо, осталось одолеть всего девятьсот восемьдесят пять.

Он принялся высматривать новую опору…

Спал Миклош в пещерке на полпути до земли. Он все время пытался уйти подальше от водопада, хотя однажды ему пришлось пробираться практически под ним. Последние два часа он спускался очень, очень медленно, опасаясь, что утомление довершит то, что не удалось сделать беспечности.

А мы, пока он спит, поглубже проникнем в суть вещей, дабы понять, почему той тропы, по которой Миклош ушел в Страну эльфов, больше нет. На протяжении тысячелетий вода сочилась из трещин утеса, медленно расслаивая гранит и умножая трещины. Мало кто отваживался пересекать горы, и Миклош был последним, кто поднялся по тропе до того, как гранит осыпался под собственной тяжестью и смешался с каменным крошевом у водопада.

Впрочем, хотя на нынешней скальной стене и не было тропы, она оставалась неровной и покрытой многочисленными выбоинами. Для опытного скалолаза - не хуже ровной дороги. Миклош, проснувшись наутро освеженным и имея за плечами целый день опыта в скалолазании, завершил осторожный и мучительный спуск и к полудню обессиленно вытянулся на куче каменного щебня у подножья утеса. Там, у истоков Реки, он и пролежал весь остаток дня, изрядно промокнув в облаке взвеси. Вечером наконец нашел в себе силы отойти чуть подальше, где было сухо, запалил костер, сжевал несколько сухарей и лег у приятственно теплого кострища, где и заснул.

Он спал и видел сны.

Во сне ему явился дом - Дворец. Такой, каким Миклош его помнил, а не таким, как на самом деле. Он видел кружащих над ним джарегов, и понимал, что всякий раз, когда джарег пролетает мимо, он откусывает краешек Дворца, и сознавал, что вскоре от Дворца вообще ничего не останется.

Проснувшись, он знал, что должен как можно быстрее оказаться дома. И все же позволил себе задержаться, наслаждаясь прикосновением солнечных лучей к лицу, хотя они едва его не ослепили.

Все то время, что он провел в сумеречном краю, именуемом Страной эльфов, ему жутко недоставало рассветного солнца, но лишь теперь Миклош это понял. В те дни он так и не мог поверить, что солнца просто не будет, всякий раз ему грезилось, что назавтра небо очистится.

Он отвернулся от солнца и, когда к нему снова вернулось зрение, смерил взглядом скальную стену, с которой вчера спустился.

Пожалуй, теперь он вне досягаемости хозяина. Тот не последует сюда за ним. Впрочем, пожалуй, хозяину и в голову такое не пришло бы.

Не то чтобы сбежать было так уж трудно, признал Миклош. Другие, те, рядом с кем он жил и работал, похоже, приняли свою участь. И ожидали того же от него. Ничто не препятствовало побегу. Ничто, кроме порядков, таких прочных и правильных, практически нерушимых - так ему казалось лишь несколько дней назад. Ну и всегдашнего вопроса вопросов - куда идти и что делать там, куда придешь.

Но с него довольно. Как-то утром он собрал в мешок свою старую одежду, немного еды - и зашагал прочь, от полей своего хозяина, направляясь к горам, откуда ранее пришел. Скучать по нему там никто не будет, это уж точно.

Миклош возвращался домой. А что делать - он решит, когда доберется туда.

…А потом был лес.

Он как-то вдруг вырос вокруг. Несколько часов, удаляясь от водопада, Миклош шагал по тропе по твердой каменистой почве, а Река была лишь мерцающей зыбкой полосой где-то справа. Потом впереди появился зеленый туман, а под ногами начала расти трава. А потом туман обрел плоть и Миклош оказался в Блуждающем лесу, среди орехов, груш, осин и дубов, где все это росло и плодилось, а прохладный ветер дул ему в лицо.

Сам не зная, зачем, он сошел с тропы. Он шагал сквозь кусты, огибая деревья, перепрыгивая через упавшие стволы и распугивая текл и норсок. Шагая, он мурлыкал песни, которые помнил с детства, слушал щебетание птиц - и размышлял, что будет делать, когда вернется.

Само собой, повидает родителей. Если только они не умерли, пока он был в отлучке - тут его охватило внезапное чувство вины, а потом Миклош фыркнул. Уйти из Дворца было отнюдь не его решением. О да, если родители живы, он повидает их. И дорогого Андора. И большого веселого Вильмоша. И Ласло.

Ласло. Короля Ласло. Короля, мысленно повторил он. Владения его хозяина вдесятеро превышали размер земель, которыми правил Ласло, и его на тамошнем наречии называли "бароном". Миклош содрогнулся, вспоминая, каким могуществом обладал хозяин. Он перемещался на многие мили одним лишь усилием воли. А один щелчок пальцев - и хибара сгорала дотла и пепел рассеивался по ветру, как если бы ее тут никогда не было.

А бедняга Ласло именует себя королем.

Миклош понял, что больше он не боится Ласло. То, чему он научился в Стране эльфов, мало что значило для тех, кто работал на полях бок о бок с ним, и совершенно ничего не значило для его хозяина. Но в сравнении с Ласло он теперь все равно что бог.

Однако пока Миклош шагал, мурлыкая себе под нос и слушая чириканье птиц и вдыхая ароматы Блуждающего леса, настроение его переменилось. Ласло всегда был порывист и нередко творил то, о чем позднее сожалел. Весьма вероятно, что в течение двух минувших лет Ласло очень сожалел о том вечере. Он, быть может, думал, что Миклош мертв, и казнил себя за это.

Нет, он вернется не для того, чтобы покарать Ласло.

Вернется - для чего?

Миклош задумался. Откуда взялась эта мысль? Откуда чувство, что ему непременно нужно будет что-то сделать? Ведь можно просто жить, знакомиться с людьми, любить; возможно, научиться наконец лазить по скалам.

Потом он вспомнил вчерашний сон и остаток дня провел в раздумьях.

Следующим утром он проснулся от моросящего дождя, который угрожал превратиться в ливень. Миклош схватил вещи в охапку и рванул прочь, пока не нашел большой дуб, который даровал ему надежный приют. К середине утра дождь прекратился и сквозь густую крону начали пробиваться солнечные лучи.

Миклош зашагал дальше. Он находился где-то в глубине Леса, и с каждой пройденной милей настроение у него менялось. Ожидание, нетерпение, сомнение - всего понемногу и все вместе. Заметив это, Миклош задумался (он всегда любил это занятие), и тут вокруг воцарилась тишина. Не надо быть великим знатоком лесной жизни, чтобы заметить подобное - в Блуждающем лесу вокруг всегда полно чирикающих птиц, хрустящих листьями мелких зверушек и рычащих зверушек покрупнее. Когда все это звуковое сопровождение вот так вот сразу прекратилось, Миклош почувствовал себя дураком, ибо что бы они все ни заметили, сам он со всей очевидностью этого не видел. Он, однако, остановился и принялся внимательно прислушиваться и присматриваться.

Неподалеку на ветке дуба сидела атира с густым коричневым оперением и кривым клювом. Чуть подальше из травы на задних лапках приподнялась текла - совершенно недвижимая, лишь серая усатая головка сторожко и быстро подергивалась туда-сюда. Все остальное застыло.

Миклош опустился на одно колено - так легче ждать, меньше устаешь. Он чувствовал, как все прочие живые существа вокруг - что-то приближается. Дыши, напомнил он себе, дыши. Вскоре он вошел в ритм существования Леса: бестрепетное ожидание, настороженное спокойствие.

Несколько минут он стоял так, на одном колене, замерев в неподвижности, и тут появилось ОНО. Движение. Там, вдали, за стволами, справа. Миклош внимательно наблюдал - не нужно делать лишних шевелений, пока не станет ясно, КУДА шевелиться будет безопаснее.

Текла поняла это раньше него, серой молнией метнувшись влево. Миклош, недолго думая, последовал за ней. Обернулся; атира осталась на месте. А там, где что-то двигалось, из чащи выдвинулась голова чудища - узкая, треугольная, чешуйчатая. Он никогда не видел подобной твари, но в Стране эльфов научился достаточно многому и узнал, что это такое. С подбородка свисали три небольших щупальца - Миклош помнил, что они отвечали за восприятие чудища. Другие щупальца, побольше, окружали шею, но Миклош не стал дожидаться, чтобы разглядеть их. Он сломя голову помчался через лес, надеясь, что текла знает окрестности достаточно хорошо и выбрала направление, противоположное тому, которое предпочтет дракон.

Блуждающий лес покрывалом окутывает подножье Эльфовых гор. Там и сям, перемежаясь деревьями, кустарником, лозами и лишайниками, разбросаны гранитные обломки - так сказать, авангард движущегося на восток горного массива. Некоторые глыбы достаточно велики, чтобы полагать себя отдельными горами, ну или по крайней мере холмами. Как и полагается авангарду, они тут недавно и не успели покрыться слоем почвы, на которой могли бы вырасти деревья и трава, и лишь редкие пятна лишайников цепляются за выбоины в камне.

Именно с вершины одной из таких глыб Миклош, как готовый к броску ястреб (или скорее, как готовая драпануть текла), наблюдал за драконом, пытаясь предугадать его путь. Даже с такой высоты - футов на сорок над вершинами деревьев - он лишь временами замечал массивную тушу чудища, петляющую между деревьев так же беспорядочно, как и сам Миклош. Странно, как бесшумно он передвигается, даже по чужой территории.

Драконы обитают в горах, вспомнил он. Повезло же ему - только преодолел горы, и здрасьте.

Дракон вдруг остановился. Принц заметил, как щупальца у него на шее напряглись и затрепетали. Он непроизвольно хихикнул - очень уж непристойная ассоциация возникла в голове. А потом понял, что дракон остановился практически там, где он сам был несколькими минутами ранее (и очень хорошо, что БЫЛ, а не остался). Но что он там нашел? Атиру?

Тут голова дракона метнулась к ветвям. Да, так и есть. Миклош покачал головой. Глупая птица. Очевидно, драконы так редко появлялись в лесу, что она ничего о них не знала. Атира - охотница, она подманивает добычу на "запах мысли", посылая безмолвное ощущение "безопасность" и "пища". Точно так же она, как правило, обороняется - прячется и рассылает волны ужаса, чтобы отпугнуть хищников. Жаль, вздохнул Миклош, что она не знала, что с драконами в такую игру не сыграешь. А может, знала, но дракон сам опутал ее паутиной таких же мыслей, и у птицы не хватило силы воли просто улететь прочь.

Дракон снова ударил. Напрягая глаза, принц почти разглядел, как к земле медленно опускается коричневое перышко.

Час назад Миклош думал, что движется в нужном направлении. Теперь - нет. Он видел немало ручьев и родников, но где же Река? Он вообще хоть где-то неподалеку от нее? На поиски времени особо не было. Кажется, куда бы он ни направлялся, дракон следовал за ним.

При этом самым странным было чувство, почти уверенность, что дракон НЕ следовал за ним. Да и причин делать подобное у него не имелось, разве что Миклош оставил хороший и сильный след там, где дракон сожрал атиру, однако не было никаких признаков, что тварь идет по следу или выискивает что-то. Скорее выглядело все так: куда бы Миклош ни поворачивал, дракон просто поворачивал туда же. И с каждым поворотом принц все сильнее уверялся, что заблудился.

Но огнь эльфов закалил его, и даже дракон-преследователь не пошатнул упрямой уверенности, обретенную Миклошем в тех краях, когда он сражался за все, что было ему нужно. Днем в тяжких трудах, ночью в безнадежности и отчаянии. Сейчас он заблудился, за ним погоня - но он не боялся.

Слева послышалось рычание. Миклош, настороженный, отступил - и из кустов на него уставился желтый взгляд дзура. Футах в тридцати, не далее. Пятьсот фунтов черной смерти.

Он выдохнул.

- Хорошая киса, - заметил Миклош.

Мелькнула мысль о Могуществе, но он тут же отогнал ее; даже хозяин поостерегся бы пустить его в ход против такой зверюги. Дзур снова зарычал.

Миклош уже встречал дзуров и знал, что они, как правило, не нападают на людей. Сосредоточившись на задних лапах дзура, он медленно отступил. "Киса" все так же следила за ним. Миклош скорее чувствовал, нежели слышал или видел, что дракон приближается. Еще шаг назад, и он врезался в дерево. Дзур чуть не прыгнул от резкого движения, но все-таки не прыгнул. Миклош обошел дерево. Голова дзура дернулась.

Миклош посмотрел туда же, куда и дзур, и у него перехватило дыхание. Так близко дракона он еще не видел. Одно дело - знать, что у дракона одна голова больше, чем ты весь, и совсем другое - увидеть это вблизи. Дракон же смотрел не на него, а на дзура, и все его щупальца напряженно трепетали. На сей раз Миклош не нашел тут ничего занятного; он стоял, завороженный, пока не прозвучал громкий рык и в поле зрения не промелькнула тонкая размазанная черная полоса, ударившая в морду дракона.

Дракон заревел, и тут принц пришел в себя и пустился бежать. Эхо этого рева отдавалось между деревьями и долго еще звучало у принца в ушах. А потом, когда он ничком рухнул у берега Реки, то понял, что рева больше не слышно, зато далеко позади только что прозвучал иной звук.

И этот отдаленный звук был предсмертным визгом дзура.

Пару часов спустя Миклош лежал на спине, посмеиваясь над собой. Инстинкты, чистые инстинкты. Его собственные и дракона. Дракон не следовал за ним, а сам Миклош вовсе не заблудился. Просто оба они направлялись к Реке.

А почему нет? Она холодная и в ней приятно омочить ноги. Приподняв голову и глядя вниз, сквозь ряды вязов, изредка перемежаемых ивами, принц мог засвидетельствовать, что дракон придерживался того же мнения. Он снова усмехнулся.

Сложность была в другом. Теперь, когда он достиг Реки, удаляться от ее берега небезопасно, тут он на самом деле может заблудиться. Но дракон сейчас в Реке НИЖЕ по течению, и мысль о том, чтобы просто пройти мимо, Миклоша не вдохновляла. Драконы не дзуры и человечинкой не брезгуют; так по крайней мере утверждали легенды.

Пересечь Реку? Возможный вариант, но здесь, прямо у водопада, вода холодная, течение быстрое, а русло очень глубокое. Плот? Тоже неплохо, если только на этом плоту он окажется на том берегу РАНЬШЕ, чем течение донесет его до дракона. Плыть прямо в пасть твари Миклошу также не хотелось. Шест? А хватит ли его?

Проверяя собственное мастерство - помимо прочего, - он нашел большое дерево и призвал Могущество, силой рассудка выстраивая неизменные пути и строгую логику, необходимые для подчинения его своей воле. Дерево рухнуло. Дракон с озадаченным видом приподнял голову, а потом снова принялся пить из Реки.

Тем же Могуществом Миклош разрезал ствол на восемь равных частей. Сложил их бок о бок и сосредоточился еще сильнее. Использовать Могущество эльфов для разрушения - нелегкая задача, но для созидания - еще труднее. По крайней мере, для созидания того, чему надлежит какое-то время просуществовать.

Было Могущество, и Тропа в его сознании, и Исток, откуда текло Могущество. Требовалось лишь понимание: строгие, незыблемые правила использования. Правила, которые надлежало помнить безошибочно и применять беспромедлительно.

Спустя три трудных, изнурительных часа он снова улегся на землю, вконец обессиленный. Солнце давно село, но он едва это заметил. Он даже не знал, получилось у него или нет. Завтра узнает. А сейчас ему нужно поспать.

Наутро он проверил плот. Скованные могуществом эльфов, бревна эти могла разделить лишь его воля. Миклош подтащил плот к Реке (дракон все еще был там). На воде держится. Прекрасно, теперь шест.

Вытолкнув плот обратно на берег, он нашел тонкое деревце и легко срезал его. Затем ножом, которым соскабливал щетину, срезал со ствола мелкие отростки и веточки. Годится.

А теперь главный вопрос: настолько ли он умелый плотогон, чтобы проплыть мимо дракона? Или, иными словами: позволит ли дракон ему такое?

Размышляя над этим, Миклош услышал громкое "хлюп" - на удивление громкое, учитывая гул и плеск самой Реки. Причину этого "хлюп" он не видел, зато ее явно видел дракон: щупальца его насторожились, а голова с шеей развернулись куда-то по течению Реки.

Миклош поднялся, нерешительно шагнул вперед, но передумал. Голова дракона развернулась к берегу. Что бы там ни приближалось, приближалось оно по земле. Потом он услышал другой звук. Сам не поверил, но это был человеческий голос, который что-то орал.

Вот, еще раз. Слов Миклош разобрать не мог, но… кажется, голос этот был ему знаком.

Помимо собственной воли он двинулся в сторону дракона. Быть не может…

В сотне футах от дракона он увидел: да, еще как может. Остановился. Он мог бы крикнуть, но язык его примерз к нёбу. Какая-то рассудочная часть на задворках сознания заметила: так вот что значит, "парализовало от ужаса", даже не думал, что это так буквально.

А его брат Вильмош теперь находился достаточно близко, но смотрел лишь на дракона. Он прокричал:

- Ну ладно, тварь, начнем. Чур, я первый.

Его массивный кулак взметнулся. Вспышка. Миклош, пораженный уже сверх всякой меры, ощутил присутствие Могущества.

Ощутил его и дракон. Дернулся и заревел, а хвостом так взбаламутил реку, что поднятые волны сбили Миклоша с ног, хотя он не вошел в Реку и по колено.

Привстав, Миклош услышал источаемый Вильмошем поток ругательств в адрес чародеев в целом и Шандора в частности, и увидел, как брат раздраженно швыряет что-то дракону в голову. Дракон удивился. Но нисколько не пострадал и ринулся на Вильмоша с проворством, какого в такой туше и не заподозришь. Миклош на миг испугался самого худшего, но вот брат вынырнул из Реки, проплыв ПОД драконом. Спиной к Миклошу, он стоял по пояс в воде; сил Вильмоша хватало, чтобы выстоять против течения, по крайней мере, какое-то время.

Миклош хотел было окликнуть его, но побоялся, что отвлечет Вильмоша от более важной задачи, и побежал навстречу сам.

Он был в полусотне футов, когда Вильмош прыгнул на спину дракону, крича:

- Я обещал свернуть тебе шею, и клянусь Богиней Демонов, так и будет!

Даже его могучие руки не могли охватить толстую шею дракона, однако он вцепился в одно из больших щупалец, стиснул его, перекрутил и дернул.

Дракон пошатнулся и рухнул в воду. Миклош замер, потом покачал головой и двинулся вперед уже шагом. Лицо его было мокрым - но от воды из Реки, от пота или от слез, он не знал.

Вильмош поднялся из воды. Поднялся и дракон, нависая над ним. Он сразу же заметил цель, и голова его метнулась вперед. Вильмош уклонился и быстро выкатился на берег. Дракон прыгнул следом.

Вильмош развернулся, словно что-то потеряв, и снова уклонился, разминувшись с драконьими клыками. Впрочем, клыки не были единственным оружием твари: коготь размером с самого Вильмоша мелькнул в воздухе - слишком быстро, чтобы его уловил человеческий глаз, однако Вильмош каким-то чудом избежал и этого удара и отступил, продолжая что-то искать на земле. И вот дракон оказался между двумя братьями.

Миклош снова побежал, и когда он был в двадцати футах, дракон опять ударил когтистыми лапами - одной, потом второй. Вильмош вскрикнул. Миклош тоже заорал.

Снова ударила голова дракона. Земля вздрогнула; тварь снова не достала цель. Миклош увидел брата, грудь окровавлена, а над головой Вильмош взметнул валун в половину собственного роста. На миг взгляды их встретились; Миклош увидел, как глаза брата удивленно распахнулись, а потом Вильмош изо всех сил обрушил валун на голову дракона.

Все тело твари содрогнулось, шея ударила Вильмоша в грудь и отбросила на середину реки, где он забарахтался, сражаясь с течением. Миклош ринулся к нему, а потом краем глаза засек, как хлыстом взмывает драконий хвост. Удар задел его, он почувствовал, как летит по воздуху, и даже успел удивиться, как это у него ничего не болит - а потом на него бросилось дерево, как будто пыталось поймать его и не дать упасть на землю.

Никогда Миклош не видел подобной стены, ее словно составляли миллионы крошечных пушистых штуковин, которые… ох. Ну да, это небо. Он моргнул. Еще раз и еще. И понял, что желудок его очень, очень хочет вывернуться наизнанку. Миклош был уверен, что если его вырвет, ему сразу станет легче. Он перекатился на живот и приподнялся на руках. Если его хватит… но тут земля бросилась на него, примерно как раньше дерево. Он успел подумать: хорошо, что я не попробовал встать на ноги.

Когда он очнулся снова, в глазах уже не мутилось, но чувствовал Миклош себя по-прежнему хреново. Перевернулся на спину - просто проверил, хватит ли его на такое. Стало не больнее, чем было. Судя по небу - либо раннее утро, либо поздний вечер, все зависит от того, в какую сторону обращено его лицо. Миклош решил поискать взглядом реку. Решить он успел, но и только.

Ночь. Пора спать, решил он.

И заснул.

Миклош не знал, сколько миновало дней, но в конце концов он обрел способность управлять собственными членами. Подполз к ближайшему дереву и, опираясь на него, поднялся. Кажется, это то самое дерево, которое его поймало. Он не стал искать на нем следов этого подвига, опасаясь, что может ведь и найти. Заковылял к реке: во-первых, проверить, способен ли он самостоятельно идти, во-вторых, вымыться и выстирать одежду. Кажется, дня два или три назад он это уже делал.

Миклош искупался в Реке. Ниже по течению в воде валялась туша дракона, на ней пировали джареги. Ни следа Вильмоша. А ведь не будь у стервятников драконятины в изобилии, подумал он, беспомощному мне бы тут не выжить. Миклош вздрогнул.

Выстирав одежду и развесив ее на ветвях, он разжег костер. Достал свой ножик. Снова призвал могущество, и вскоре перед ним появилась норска. Он одним ударом убил зверька, снял шкурку и зажарил тушку над огнем. Съел все мясо и большую часть жира.

Потом снова искупался, позволив ветру и огню высушить его, и надел тряпье, которое некогда носил Миклош, принц Фенарио.

Добыв из мешка точильный камень, он выправил лезвие ножа и убрал и то, и другое обратно в мешок. Затушил костер и вернулся к плоту. Взял вырезанный шест, стащил плот на воду и осторожно направил по реке, мимо туши дракона. Пара джарегов зашипела на него. Он зашипел в ответ.

Дракон и джареги вскоре скрылись за излучиной Реки.

Впереди его ждал Дворец.