Ветхий дворец

ОДИН. КОНЬ

Во-первых, представим себе РЕКУ.

Она зарождается в грохоте, в водопаде из озера Фенарр, стекающем с губы горы Санисло[6]. Отсюда, прорезав глубокое и прямое русло, течет она в сердце Фенарио, вбирая в себя другие реки поменьше. Она прорезает дыру в восточной части кольца Мрачных гор, а потом поворачивает свой бег на юг, к морю, покидая пределы Фенарио.

Как-то одиннадцатилетний Миклош[7], впав в приятную меланхолию, спустился к ближним отмелям, к потайному местечку между грузовой пристанью и Срединной скалой. Там, скрытый тростником и камышом, он сидел, держа желтый цветок, который хотел подарить второму старшему брату. Но тот был занят и выгнал Миклоша вон, что и стало причиной меланхолии. Так что он взял цветок и бросил его в реку. Он собирался наблюдать за ним, пока цветок не уплывет из виду, и скорбеть о жестокости этого мира. Если повезет, он сможет даже пустить слезинку-другую, что достойно увенчает свершившееся.

Однако Река, изменчивая и извращенная, вынесла дар обратно к его ногам, полностью исказив задуманное. Всегда она так.

Сейчас, вспоминая об этом, Миклош решил, что Река должна была выйти из берегов и унести его израненное, изломанное тело прочь, пока оно не скрылось бы за восточным горизонтом. Но она этого не сделала.

Миклошу исполнилось двадцать и еще один год. И он умирал.

Затем - ДВОРЕЦ.

Он нависает над излучиной Реки, над городом Фенарио, над старицей, над страной, над левым плечом Миклоша.

Он стоит тут около тысячи лет, если вести отсчет от старой хибары. Девять с половиной столетий, если от укрепления. Семь столетий, если от Старого Дворца. Четыре столетия, считая откуда угодно, и это уже немало. И все эти годы, даже когда тут стояла лишь хижина, в которой жил Фенарр, за ним наблюдало изваяние Богини Демонов.

Миклош повернул шею, чтобы посмотреть на Дворец и попытаться забыть о боли. Он устремлялся к перистым вечерним облакам и горсти тусклых звезд. Центральная башня напоминала стилет; Речная стена - серый щит без герба. Над Дворцом и над ним зловеще кружили джареги, далекими резкими воплями описывая его состояние - и, пожалуй, состояние самого Дворца.

Выглядел он на все свои века. Ближайшая башня ощутимо пошатывалась - он слышал, что говорит его старший брат-король о том, как ветер играл с ней. Речная стена потрескалась и изрядно выщербилась; плоть строения слезала с костей.

"С моих костей плоть еще не слезла? - размышлял он. - Иные совершенно точно сломаны, и многие раны кровоточат. Возможно, кое-где кости уже и видны."

От этой мысли его вырвало бы, но на это не осталось сил.

Теперь - ВНУТРЕННОСТЬ ДВОРЦА.

Начнем снизу. Дворец построен без какого-либо фундамента, но под ним прорыли немало ходов во время долгой осады, когда триста с лишним лет назад через северный хребет хлынули орды северян.

Осада продолжалась пять лет, и к ее завершению под Дворцом, а также под немалой частью окружающего города, пролегла масса хитрых подземных ходов, используемых для тайной доставки провианта, для вылазок против северян, или для перемещения лазутчиков. Когда врага наконец изгнали прочь, подземные ходы по большей части переделали в винные погреба - и это одна из причин, почему вина Фенарио славятся на многие тысячи миль окрест.

Поднимаемся из погреба чуть повыше.

Стены в цокольном этаже выдержаны в самом бледном из бледно-голубых тонов, исполненном помыслов о светлых и темных пространствах. Переливающиеся узоры, игра светотени от незажженных канделябров, волнистые линии на полу перед входом постоянно проявляются и исчезают. Виной тому канделябры или покачивающиеся под потолком масляные лампы? Несомненно, и те, и другие: одни определяют суть, другие - форму.

Здесь находилась детская, где Миклош обитал в ранней юности. Весь отпущенный Дворцу вкус оставили себе прочие покои; здесь же царила какофония красок, висюлек и ленточек. Всю комнату заполняли штуки, которые катились, либо вертелись, либо толкали или качали другие штуки, которые катились или вертелись.

Когда Миклошу было пять, принцу Ласло[8], тогда пятнадцатилетнему, разрешено было завести себе личные покои. Миклоша выставили вон, из детской убрали все штуки, которые катились и вертелись, и принесли новые, которые резали и кололи. Яркие краски исчезли, вместо них появились величественные изображения людей, которые резали и кололи.

Впрочем, не будем слишком строги.

Всякая комната для чего-то использовалась. Многие - отнюдь не так, как задумывались изначально. В этой спальне когда-то располагалась библиотека. Та столовая для слуг когда-то служила личным кабинетом. Спальня Миклоша, сохранив изначальное предназначение, потихоньку превращалась в кабинет. Теперь скажите, разрушила ли спальня изначальную библиотеку, или изменение функции изменило и определение? А имеют ли смысл определения?

Что ж, определим "умирание". Скажем, "состояние, когда прекращение жизнедеятельности неизбежно".

Казалось бы, Миклош ничем не заслужил такого избиения, ведь единственное, что он совершил - просто был здесь в течение двадцати одного года. Но вспомните о канделябрах и лампах.

Зыбкая аналогия, скажете вы? Вот и Миклош думал так же.

А еще он думал, что было бы правильным во всех смыслах, если бы Река подхватила его и утопила в себе, или унесла прочь, далеко-далеко, чтобы он умер там. Чем дольше он вот так вот лежал и умирал, тем правильнее казалась эта мысль. В своих покоях, наедине с ночью, смерть казалась тайной и жуткой загадкой, стеной, от близости которой пробирала дрожь, потому что он постоянно пытался заглянуть за нее. Но здесь и сейчас смерть была лиши спасением от боли - спасением, которое, опасался Миклош, так и не наступит. Джарегам надоело кружить в вышине, всем, кроме одного, который кричал нечто вроде "Ррека! Ррека!"

Наконец, Миклош собрал остатки всех своих невеликих сил и правой ногой (перелома нет, просто кость треснула) оттолкнулся от отмели и скользнул в ледяную воду, чтобы покончить со всем этим.

Но Река - мы уже вспоминали об этом - изменчива.

И - ГОРОД.

Он зовется Фенарио, как и страна. Это самый большой город во всем краю, на тысячи миль вокруг. То есть на тысячи миль вокруг, за вычетом запада - на запад от Фенарио лежат Эльфовы горы, а кто знает, что там за ними? Но город громадный, он выплескивается на оба берега Реки, и населения в нем больше пяти тысяч. Башни Дворца - все шесть - служат в городе безошибочными ориентирами. Каждая из них уникальна: высокая и сутулая Королевская башня, изрытая оспинами Башня Богини, мощная и коренастая Башня Былой Славы, унылая и потрепанная Восточная Дозорная башня, увенчанная диадемой Западная Дозорная башня, изящная серебристая Башня Маршала. Горожане об этом не задумываются, но именно по этим башням они определяют направление. Если однажды башни исчезнут, торговцы и ремесленники Фенарио решат, что заблудились.

Внешние стены Дворца заканчиваются футов за двести от города - и таков уж природный ход вещей, что именно здесь находятся самые процветающие рынки и трактиры, а также особняки благородных семейств, которые предпочитают жить вдали от своих земельных владений.

Странно, но из Дворца город практически не виден. Первым двум этажам мешают стены, а на третьем располагается Главный чертог, где окна находятся под потолком. В башнях, за вычетом Западной и Восточной Дозорных, окон нет (несколько лет назад зима была очень холодной и их заложили кирпичом).

Город был основан в месте слияния Реки Эльфов с Северной рекой и рос медленно. По Северной реке спускался виноград, а также баранина и свинина, буквально пропитанные приправами, чтобы сберечь их в летнюю жару. Приправы отправлялись обратно на север, но куда медленнее. По той же реке возили и шерсть.

Вниз по Реке Эльфов шли ткани из болот на юг, а также древесина и грибы из Леса. На южном берегу располагались пристани, где все это выгружалось. С северным берегом их соединяли два моста - Мост торговцев и Королевский мост.

Миклош нередко бродил по городу с принцем Андором[9] - вторым из братьев, шестью годами старше его.

- Что это, Андор? - однажды спросил он, указывая на облака, медленно плывущие с запада.

- Длань эльфов, Миклош, - ответил его брат. - Говорят, великое бедствие настанет, если она скроет все небо.

- Что, правда? - удивился Миклош.

Андор покачал головой.

- Раза два-три я видел, как она закрывает все небо. Ничего не случилось, а через несколько дней все просто сдуло.

Успокоенный, Миклош кивнул и сжал ладонь брата. Тем вечером он задал тот же вопрос принцу Вильмошу[10] - третьему брату, что был лишь тремя годами старше него. Вильмош зловеще ухмыльнулся и часа два расписывал, что творилось в "Темные века". Назавтра он спросил у Ласло, но тот лишь фыркнул и вернулся к собственным делам.

В любом случае, небо было ясным, а звезды - пронзительно-яркими, когда (на шестой год жизни Миклоша) рухнула половина западного крыла. До того целую неделю валил снег, что, впрочем, лишь ускорило долженствующее произойти раньше или позже. В обвале пострадал отец Миклоша, и он же косвенно стал причиной нынешнего состояния Миклоша.

Ночами мало кто из обитателей города гулял по берегу, посему нет ничего удивительного в том, что никто не видел, как Река, берущая начало в Эльфовых горах, уносит прочь младшего брата короля Ласло, голова которого каким-то образом остается над водой.

Наконец, СТРАНА,

Можно описать землю как еду. Скажем, яблоки.

Север - хрусткий и кислый, начиная от холмов у подошвы Мрачного хребта. Восток - сладкий, от долины, прорезанной Рекой. Юг, у Великого болота - лесной дичок.

Плодородный ил Реки создал тучные пшеничные нивы на восточном берегу. В западных лесах растет столько сортов грибов, сколько сортов перца на срединных равнинах у города. Сухой и прохладный север дарует рожь. На юге выращивают рис. Коров и свиней разводят в тени северных холмов, овец - на этих холмах.

С трех сторон страну замыкают горы: Мрачный хребет на востоке и севере, Эльфовы горы на западе. На юго-западе - Блуждающий лес, болтающийся сползающей юбкой на коленях Эльфовых гор, там и сям перемежаясь болотами; потом отдельные болота смыкаются в единую сплошную трясину - совершенно непроходимую, разве только в разгар самой лютой зимы.

А теперь представим себе раннюю осень. Легчайшие намеки на цвет у груши, ясеня и ореха. Связки красного перца, свисающие косматыми бородами со стрех крестьянских домов. Небольшая излучина, где течение Реки закручивается водоворотом под корнями векового дуба, что стоит на берегу с начала времен.

И - Миклоша, который цепляется за корни и удивляется, почему это тяжесть разорванной рубахи, кожаных сапог и тяжелого стеганого дублета так и не утянула его под воду.

Вот отсюда и начнем.

Миклош очнулся от горячего выдоха прямо в лицо и соответствующего звука дыхания. Нет, сопения. Сопровождала все это тупая боль пониже спины. Он открыл глаза и увидел то, что вскоре идентифицировал как лошадиные ноздри.

Потом он осознал, что у него болит спина - в смысле, болит ТОЛЬКО спина. Последнее, что ему запомнилось перед водоворотом - это как сознание ускользало в пучину агонии, и удерживали его лишь многочисленные и мучительные переломы рук, ног, ребер и целая коллекция разнообразных порезов и ушибов.

Но так уж устроен человеческий разум, что принц сперва занялся источником нынешней боли, а уже потом стал думать, почему не болит все прочее. Оказывается, он лежал на оголенных древесных корнях. Миклош сполз с корней на землю, лошадь отступила на несколько шагов, и он смог наконец как следует на нее посмотреть.

В Фенарио известны три породы лошадей[11], но этот конь не принадлежал ни к одной из них. Он был серым, какие иногда рождаются среди невысоких проворных ловошаги со срединных равнин, крупным, подобно северным тяжеловозам-мункаш, и имел гордую стать, широкую грудь, мощный загривок и тонкие ноги репюлё, какие позволяла себе лишь высшая знать. Ноги коня были тонкими, но крепкими, круп казался узким, широко расставленные глаза отливали синевой, а челка над ними была на полтона светлее всей прочей шкуры.

Хотя у Миклоша и не было собственной лошади, в конюшнях он бывал с младенчества и совершенно не кичился своими познаниями. Принц изучающе рассматривал коня; конь смотрел на него не менее изучающим образом.

Здесь на минутку отвлечемся и отметим, что Миклош был долговязым парнем со светло-каштановыми волосами, карими глазами, узким лицом и несколько отстраненным видом. Начисто выбрит - впрочем, если бы он и захотел отрастить бороду, с этим возникли бы трудности. Изящные длинные пальцы, высокие скулы, чуть узковатые раскосые глаза. Кожа смуглая и, если приглядеться, чуточку отливает желтизной.

Чуть погодя Миклош с трудом поднялся на ноги и огляделся. Судя по солнцу, было чуть за полдень. Взглянул на Реку и понял, что она унесла его довольно далеко. Одежда была лишь чуть влажной - значит, из воды он выбрался уже несколько часов как.

Потом принц снова посмотрел на коня, который все так же рассматривал его.

Просто интереса ради он поднял руку, щелкнул языком и проговорил:

- Ну же, парень, давай. - И сам удивился, насколько уверенно звучит его голос.

Конь качнул головой и подошел к нему - шагал он широко и остановился в двух шагах от принца. Открыв рот, конь произнес:

- Хорошо, что ты здоров, хозяин.

У Миклоша округлились глаза - а потом он вдруг понял.

- Ты… ты конь-талтош, да?

- Воистину так, хозяин.

- Так это ты исцелил мои раны!

- Как знать? - встряхнул головой конь.

Миклош покачал головой, бессознательно подражая ему. Пытаясь придумать, что бы такого сказать, он наконец спросил:

- У тебя есть имя?

- Зовусь я Бёльчешег, - проговорил конь. Принц попытался повторить, не сумел, и конь добавил: - Сойдет и Бёльк, хозяин.

- Бёльк, - повторил Миклош. - Ладно, это я могу произнести.

- Но можешь ли ты это понять?[12]

- Понять?

- Неважно, хозяин. Как так вышло, что ты был весь изранен?

Миклош закусил губу и не ответил. Бёльк продолжал изучающе смотреть на него, большие ярко-синие глаза потемнели. Наконец Миклош сел на землю, опираясь плечами на твердый дубовый ствол.

- Это сделал мой брат Ласло. - Бёльк молчал, и принц добавил: - Я правда не знаю, почему.

Конь моргнул.

- Твой брат Ласло. То есть король Ласло?

- Верно, - сказал Миклош.

- Ты по-прежнему зовешь его своим братом, - проговорил Бёльк.

Миклош кивнул.

- Однако ты не знаешь, за что он тебя так, - продолжал конь.

Миклош покачал головой и прищурился, подобрал колени к подбородку и обнял их.

- Я вижу, к чему ты клонишь.

- Расскажи, что произошло, хозяин.

- Ну, я сидел у себя в комнате, читал, и мой бра… то есть король вошел, даже не постучавшись. - Миклош ждал реплики от Бёлька, но конь молчал, и он продолжил: - Он сказал, что ему нужна моя спальня. Что ему нужны покои примерно такой величины для личных занятий. Сказал, что для меня сейчас очистят одну из комнат для прислуги. Я не возражал…

- А почему нет, хозяин?

- Ну… он король.

- И что бы там ни было, от возражений толку не будет?

- Ну да.

- Так что ты сказал?

- Сказал, что пусть он подавится этой проклятой комнатой. Стены все равно в трещинах, потолок провисает, а мне плевать.

- И он набросился на тебя?

Миклош вздрогнул.

- Я никогда не видел его в такой ярости! Мы не слишком ладили, но не до такой же степени! Он выхватил меч - он всегда при оружии - и ударил меня плоской стороной клинка, а потом еще рукоятью. И продолжал… - принц вдруг остановился, глаза его удивленно распахнулись. - Моя одежда! - воскликнул он. - От нее же одно название осталось! Он почти разорвал мой дублет, пытаясь удержать меня, а теперь она снова цела!

Бёльк фыркнул.

- Значит, то, что ты сам снова цел, тебя удивляет гораздо меньше?

- Да нет, я не то… хотя, пожалуй. Не знаю. Как ты это сделал?

- Это сделал не я, хозяин. Но как ты сбежал?

Миклош сомкнул веки, пытаясь вспомнить. Словно целая вечность прошла…

- Все как в тумане, - наконец проговорил он. - Помню, как дополз до двери, каждый миг думал, что Лас… что король погонится за мной. Но он не стал меня преследовать. Помню, что хотел добраться до Реки и броситься в воду. Я думал, что умираю. И я умирал! Что случилось?

- Как знать, хозяин? - ответил Бёльк. - Итак, ты здесь. Как ты думаешь, твой брат будет тебя преследовать?

- Сомневаюсь, - сказал Миклош, поразмыслив над этим. - Но вернуться домой я не могу. Боюсь.

- И не нужно, - ответствовал конь. - Я доставлю тебя куда пожелаешь.

- Правда?

- Таково мое слово, хозяин.

- Но… почему?

- Потому что ты нашел меня, когда мне вышел срок быть найденным.

- Но ведь это ТЫ нашел меня.

- Правда?

Миклош промолчал. Чуть погодя Бёльк спросил:

- Итак, куда направимся, хозяин?

- Не знаю, Бёльк. Мне некуда направляться.

- И никаких дел у тебя нет?

- Никаких, о которых я знал бы.

- И ты ничего не хочешь повидать?

- Я не знаю, чего искать. - Миклош вдруг поднял взгляд. - Разве что… я хотел бы найти того, кто меня исцелил, кто бы это ни был, чтобы поблагодарить и, возможно, сослужить ему или ей службу.

Бёльк опустил голову и встряхнул ей, как делают лошади и плясуны. Потом снова посмотрел на Миклоша.

- А ты правда не знаешь?

Миклош закрыл глаза. Он подумал было о Богине Демонов, но ведь он не взывал к ней, и как она могла бы явиться к нему, если бы даже захотела? А потом вдруг понял.

- Это была Река, так? - тихо проговорил он.

- Река, - отозвался Бёльк, - берет начало в Эльфовых горах.

- Тогда, - Миклош поднялся, - я хочу отправиться к эльфам.

Конь-талтош и юный принц молча стояли, словно эти слова создали - а может, уничтожили - разделявшую их преграду, и оба не были уверены, что именно произошло.

- В том краю, - проговорил Бёльк, - бывали немногие. Сам Фенарр, кое-кто еще, но… Ты уверен, что желаешь отправиться туда?

Миклош покачал головой.

- Нет, не уверен. Ты спросил, что я хотел бы повидать, и я ответил. Но я не уверен. Я не уверен ни в чем. Ты думаешь, это будет глупо?

- Я и сам не уверен, хозяин, - сказал конь. - Ты можешь найти там то, что тебе нужно. Можешь не найти. Я кое-что знаю о Стране эльфов, и потому стараюсь держаться от нее подальше.

- Что ты имеешь в виду?

- Я был там однажды, - вздохнул конь. - Чтобы вернуться туда, надо принять Страну эльфов. Я ее отрицаю; мне туда не попасть. Я могу доставить тебя до границы, что высоко в горах, но не дальше.

- Ты ее отрицаешь? - повторил Миклош.

- Да. Я должен. Но это не значит, что ты должен поступить так же. Я стар, хозяин, я рожден в иные времена. Когда-то я был сильнее могущества эльфов. Теперь оно сильнее меня. Возможно, настанет день, когда я снова стану сильнее. Я знаю, что если ты уйдешь к эльфам и вернешься, то многое узнаешь - но не могу сказать, благо будет тебе от этого знания или зло. Тебе самому придется решать, если ты туда отправишься.

- "В иные времена"… так это ты был с Фенарром? Ты сам? Но я думал, ты умер!

Бёльк издал фыркающий звук, который одинаков у лошадей и людей.

- Я сам или кто-то другой - как знать? Земля меняется, я меняюсь, весь мир меняется. Всякая вещь становится тем, чем не была, таков и я. Я помню Фенарра, если ты это имеешь в виду; но воспоминания мои отличаются от легенд, и я не уверен, что легенды отстоят дальше от истины. Но, хозяин, выбирать по-прежнему тебе.

И когда конь замолчал, всякая мысль о том, чтобы остаться здесь, оставила Миклоша. Он выпрямился во весь рост и проговорил:

- Тогда вперед, Бёльк. Отвези меня куда сможешь, и я узнаю то, что узнаю.

- Но что будешь делать ты с тем, что узнаешь, хозяин?

- Делать?

- Неважно. Садись же мне на спину. Нам предстоит одолеть сотню лиг по равнине, прежде чем мы достигнем предгорий, что приведут нас к расселине, прорезанной Рекой, и там нам придется искать тропу к великому водопаду, истоку Реки. Думаю, нам лучше обойти город стороной, а это еще удлинит наш путь.

- Нам некуда спешить, Бёльк.

- Разве, хозяин?

- О чем это ты?

- Неважно.

Они появились из Блуждающего леса поздним вечером. Четыре дня скачки ушло, чтобы достичь его, и еще три - чтобы пересечь. На границе леса они и встали лагерем. Утром Миклош встал, потянулся, развернулся - и раскрыл рот.

Пред ним возвышались Эльфовы горы, невероятные и величественные.

Около десяти миллионов лет назад произошло сражение. С одной стороны выступали миллиарды тонн камня - в основном, гранита, - желая продвинуться на восток. С другой стороны - миллиарды тонн камня, в основном известняка, песчаника и сланцев, стремящиеся на запад. Сражение длилось несколько сот тысяч лет и включало в себя натиски, передышки, поиски пути к отступлению и лобовых поединков на голую мощь. В итоге известняк все же прорвался сквозь гранитные заслоны.

Известняк-победитель оставил лишь следы. Гранит было видно на многие мили вокруг. Глядя на ближайшую вершину, Миклош утратил всякое понятие о расстоянии. Подошва горы была достаточно близка, чтобы рассмотреть отдельные деревья, зато лес на ее вершине казался лишь немногим плотнее тумана. А за этой горой вздымались другие вершины, мощнее и выше, отсвечивая белоснежными шапками в лучах зари. Те же, что высились еще дальше, и вовсе сливались с туманом - солнечные лучи не доставали туда, ибо на пути их лежала Длань эльфов, подобная зыбкому, но плотному одеялу.

- Это прекрасно, - произнес наконец принц.

Стоящий рядом Бёльк изучал не горы, а лицо Миклоша.

Потом - много часов спустя - Миклош наконец заметил, что утро довольно-таки прохладное, и поспешно закутался в простой серый плащ, который приобрел в деревне по ту сторону леса, обменяв на свой перстень. К плащу прилагались и другие вещи - Бёльк сказал, что они ему понадобятся.

- Нам пора, хозяин, - проговорил конь.

- Знаю, - ответил Миклош. - Нам предстоит одолеть еще… как далеко ты сможешь меня донести?

- До основания потока, что вытекает из озера Фенарр и служит началом Реки Эльфов.

- Это далеко?

- На горе, что перед нами, есть тропа, которая соединяется со старицей Реки. До этой тропы - несколько часов, а основание водопада еще в нескольких часах пути.

- Значит, сегодня мы последний день вместе?

- Да, хозяин.

Миклош ничего не сказал, лишь снова взглянул на гору, положив ладонь на шею Бёлька.

- Тебе надо поесть, хозяин, - вежливо напомнил конь.

Миклош вздохнул и подбросил дров в яму, где вчера горел костерок. Он высек огонь с помощью кремня и тонких полосок коры, которые подобрал, пока путешествовал сквозь лес. Когда костер разгорелся, он вынул ковригу хлеба и нарезал ее тонкими ломтиками, которые разложил на камне у огня.

Из мешка, приобретенного вместе с плащом, принц извлек шмат ветчины и нанизал его на палку. Держа палку левой рукой, острием ножа он изобразил узор в клеточку на обеих сторонах ломтя, а потом стал держать ветчину над огнем, точно как учил его брат Вильмош.

Вскоре с ветчины начал капать жир. Хлеб как раз поджарился, и Миклош, держа хлеб в правой руке, ловил им капельки жира. Бёльк молча наблюдал.

С запада подул ласковый ветерок, нестойкий, то и дело меняющий направление. Миклош сидел лицом к ветру; хотя дым и лез ему в глаза, но так он мог смотреть на Эльфовы горы, пока ел завтрак и загодя готовил обед.

- Бёльк, - вдруг проговорил он.

- Да, хозяин?

- Я ни разу не видел, чтобы ты сам ел.

- Я ем не так, как ты, хозяин. Меня питают подобные тебе - тем, что пользуются мною.

От такого Миклош на миг забыл о горах и повернулся к коню.

- Это правда?

- Мне не дано лгать, хозяин.

- Но… тогда тебя всегда сопровождает кто-то, то один, то другой?

- Нет. Иногда минуют годы, или сотни лет, прежде чем я увижу того, кому нужна моя помощь. Или того, кто может ей воспользоваться.

- Но что же ты делаешь в это время?

- Голодаю, хозяин.

Миклош не мигая смотрел на него.

- Но я не могу тебя так оставить! - вырвалось у него наконец.

Бёльк фыркнул.

- Однако ты желаешь отправиться к эльфам. А значит, вскоре ты просто не сможешь воспользоваться мною - неважно, желаешь ты того или нет.

На это у Миклоша не нашлось ответа, и он просто смотрел на коня, пока наконец снова не повернулся в сторону гор.

Миклош вытер с лица брызги и развернулся спиной к потоку. Позади и над ним написал водопад, белый, голубой и бурый, а от грохота его закладывало уши.

- Дальше ты идти не можешь? - спросил он.

- Не могу, - ответил Бёльк. - Но уверяю тебя, путь в Страну эльфов нетруден. Вверх по этому утесу до озера, потом на запад и там вниз. Сам увидишь, ЗДЕСЬ горы пересечь нетрудно.

Миклош взглянул на утес, снова утер лицо и кивнул.

- Забавно, никогда и не подумаешь, что так хорошо умеешь лазать по горам, пока не заберешься в такую высь.

- Горы, они такие.

- Да. - Потом: - Я увижу тебя вновь?

- Не знаю, хозяин. Вернуться в Фенарио будет труднее, чем уйти. Но если ты захочешь и сможешь, тогда, может статься, мы и свидимся. Правда, я уже не буду прежним.

Миклош сморщился.

- Я тоже.

Бёльк медленно кивнул.

- Возможно, ты начинаешь понимать.

- Что ты тут делаешь, малышка?

- У тебя была красивая лошадь, мистер.

- Меня зовут Миклош.

- А я Девера. Куда ты идешь?

- В Страну эльфов. Но конь мог донести меня лишь досюда.

- А где это - Страна эльфов?

- А? Ну, там, по ту сторону гор.

- А, вы так ее называете.

- То есть как это?

- А что внизу по эту сторону гор?

- Фенарио. А почему… погоди, так ты сама из Страны эльфов, так, Девера?

- Ну, вроде того.

- А тут ты что делаешь?

- Кое-кто из моих… друзей сказал, что мне следует побывать в… как ты сказал, эта страна называется?

- Страна эльфов или Фенарио?

- Фенарио. Он сказал, что мне следует побывать в Фенарио, и тогда я смогу понять кое-что о… ну, мне, пожалуй, не следует говорить. Но я, наверное, промахнулась, раз я оказалась здесь, а это значит, что, наверное, прибыла слишком рано.

- Слишком рано?

- Неважно, мистер Миклош? Мне нравится твое имя.

- Спасибо. Ты говоришь как Бёльк. Это конь.

- Он что, говорит? Или ты имеешь в виду мысленную речь?

- Как это - мысленная речь?

- Неважно.

- Ты ТОЧНО как Бёльк. Да, он говорит. Он ведь конь-талтош.

- А это что такое?

- Неважно.

- Ладно. Но мне действительно нравится это озеро, мистер Миклош.

- Да, красивое. Его называют озеро Фенарр. А как ты…

- Что такое, мистер Миклош?

- Твои глаза. На миг мне показалось, я что-то в них увидел. Отражение дворца, но не похожего на дворцы, какие я когда-либо…

- Что ж, приятно было познакомиться, мистер Миклош. А теперь мне пора - туда, вниз.

- Нет, не надо…

- О, со мной все будет хорошо. Может быть, мы еще встретимся, мистер Миклош. До свидания.

- Погоди… эй, куда она делась?