Глава 23

Север, Деревня Рей-ро

Все вагрийцы от мала до велика собрались на главной площади деревни. Старейшина Акэнте был мрачен и настроен враждебно. Впрочем, как и остальные вагры.

Вулк на всякий случай прикрыл себя и Альвару полущитом. Они прибыли в деревню всего несколько лучин назад, и разговор сразу не задался.

Альвара заметила Круэтту и сыновей, появившихся из сада. Дети было хотели броситься с радостью обнимать мать, но Альвара одним только взглядом дала понять, что сейчас не подходящее время.

Тем временем дракон, развалившись у огромного голубого треугольного камня, безмятежно свернулся в кольцо и делал вид, что дремлет. Именно в этом камне и находился артефакт, способный пробудить Фассета. Вот только вагры не собирались его отдавать.

— Если вы не отдадите артефакт, нам придется взять его силой! — устав приводить аргументы, зло воскликнул Вулк.

— Если вы хоть на шаг подойдете к нашему источнику, мы вас убьем! — в той же злой манере крикнул ему Акэнте.

Альвара успокаивающим жестом коснулась руки Вулка, намекая, чтобы тот опустил щит. Нехотя Вулк все же свернул грань.

— У человечества нет выбора, — спокойно сказала Альвара. — Мы должны пробудить Фассета. И только артефакт, который питает ваш источник, способен на это. Но если вы нам не позволите это сделать, вы обречёте все человечество на смерть. И из-за чего? Из-за страха потерять свою деревню? Это смешно! Я сама построю для вас деревню в Макридии больше, богаче и лучше, чем эта!

— Не нужна нам твоя деревня, алмазная женщина! — сердито выкрикнул Акэнте. — Рей-ро последнее убежище людей. Оно было здесь до рождения цивилизации, и оно здесь будет, после того как цивилизация падет. А Бозза-вагры, как жили здесь, так и продолжат жить. Так завещали нам боги. Так завещал нам Фассет, и мы чтим заветы богов.

— Я его сейчас убью, — сквозь зубы прошипел Вулк, и даже было ринулся вперед, но Альвара его придержала и ответила вагрийцам:

— Фассет желал спасения человечеству. Иначе зачем ему было оставлять артефакт, способный вернуть ему материальный облик? А вы препятствуете его воли. Вы совершаете величайшую ошибку, которая будет стоить жизней всего населения Адары!

— А что прикажешь делать нам, алмазная женщина? — зло оскалился Акэнте. — Вы сейчас сломаете источник, мы лишимся Бозза-вагирйской силы, лишимся божественного щита и просто замерзнем здесь на смерть?

Альвара едва заметно улыбнулась. Если старейшина повернул разговор так, значит, лед все же тронулся. А еще заметила, как дочь украдкой создала проход и переместилась к ней поближе, оказавшись неподалеку за спиной.

— Нет, — сказала Альвара. — Такого мы не допустим. Вы все покинете деревню и отправитесь в столицу Макридии, где вас примут как лучших гостей королевства, и только после этого мы заберем артефакт.

— Почему я должен тебе верить?

— Потому что здесь мои дети, — она указала взглядом за спины вагрийцев. — Я вам их доверила, и я безгранично благодарная вам за то, что вы дали им убежище. Они — самое ценное, что я имею. Я бы ни за что не обрекла их на смерть. И потому ни за что не обрекла бы на смерть вас.

Альвара прекрасно понимала, что сейчас буквально собственноручно сдала этим диким людям своих детей в плен. Но иного выбора она не видела.

Акэнте оглянулся и посмотрел на детей, на миг призадумался, но идея ему явно не нравилась. А затем он будто ушел в себя, а следом и все остальные вагрийцы. Их лица были напряжены, задумчивы, Альвару это насторожило, но Круэтта ей шепнула:

— Они так общаются, мам.

— Вернись к братьям и никогда их больше не бросай, — строго отчитала Альвара дочь.

Круэтта обиженно фыркнула и перенеслась через пространство.

Акэнте же, наконец, вышел из забытья и ответил:

— Мы согласны, но есть одно условие.

Альвара мысленно приготовилась к плохому.

— Твои дети останутся здесь до тех пор, пока не перенесется последний вагриец. А еще, — Акэнте помешкал и, смакуя каждое слово, протянул: — Твои дети будут привязаны жизненной энергией к троим нашим детям. Умрет наше дитя, умрет и твое.

— Нет, — нехорошо усмехнулась Альвара. — Этого не будет.

— Значит не будет и артефакта, — развел руками Акэнте и выжидающе уставился на Альвару.

Королева покосилась на Вулка, в ответ тот лишь злее сжал челюсти и тихо произнес:

— Мы все еще можем их перебить.

— Ничего не выйдет, — видимо, прочитав по губам, усмехнулся Акэнте. — Вы на нашей территории, и даже ваш дракон не поможет.

И только он это сказал, как из чащи вышел огромны огненный тигр, он лениво зевнул, потянулся и, прошагав до Акэенте, покорно сел рядом, окинув плотоядным взглядом Альвару и Вулка, а после снова зевнул и воспламенился.

— Этот обряд привязки работает в обе стороны, — сощурила Альвара глаза. — Умрут мои дети, погибнут и ваши.

— Верно, и потому это честная сделка. Мы будем охранять твоих детей, как своих. А как только воцарится мир, и ты исполнишь все свои обещания, мы развяжем энергии.

— Без источника вы лишитесь своих сил, — резонно подметила Альвара.

— Вы тоже лишитесь возможности использовать и пространственную магию, и магию стихий, как только проснется Фассет и столп исчезнет. Но магия энергий мироздания прерогатива Манушермы.

Альвара бросила короткий, тоскливый взгляд на детей. Мальчишки тут же стушевались и состроили скорбные лица, Круэтта же вскинула подбородок и горделиво выпятила грудь вперед.

— Хорошо, я согласна, — скрепя сердце, нехотя согласилась Альвара.

Акэнте кивнул и открыл пространственный проход. Вагры неспешно начали покидать деревню, а старейшина тем временем начал обряд привязки жизненной энергии вагрийских детей к принцам и принцессе Макридии.

Юго-западная граница Виреборна

Здесь в бессознательном, сложно было определить ход времени. Это меня беспокоило. Ведь с тех пор, как Шарган лишил меня доступу к ощущениям, могло пройти несколько минут, а могла пройти уже и целая вечность. Возможно, война уже и вовсе проиграна… Эти мысли я гнал прочь.

Теперь я знал слабые места Шаргана и ждал момента, когда он потеряет бдительность. И такой момент мне удалось подловить. Я почувствовал его возбуждение и ликование. Эти чувства были приглушенными, далекими, но я вцепился в них и концентрировался до тех пор, пока они не стали явственнее. И на этих чувствах, будто на гребне волны, я выплыл наружу. Услышал демонический рев, разносившийся ото всюду, увидел армию монстров: голодную, копошащуюся внизу, рвущуюся в бой. И этой армии не было ни конца, ни края.

Я узнал эти места. Вдалеке виднелся город, статуя Туртуса величественно возвышалась над масскарским дворцом. А еще дальше, почти на горизонте виднелись зеленые луга и аккуратные крыши Аргаза.

Я все пытался увидеть нашу армию, хотя бы приблизительно сравнить наши шансы, но впереди лишь поля и леса. Неужели все закончилось? Или наши отступили? Хотя, учитывая перевес сил, это самое разумное решение: отступить.

Шарган так был поглощен созерцанием своего войска, что не заметил моего появления. Я попытался призвать к грани защиты, но магия не отозвалась. Нет, контроль над телом мне с помощью магии вернуть не удастся. Самому мне здесь не справиться. По сути я сейчас в том же положении, что и те, кого захватили Неспящие. Вот только мой демон — в сотни, а то и в тысячи раз сильнее. И энергия его души настоящая, в отличие от искусственной энергии Неспящих. Оставалась надежда, что адаманты и Виракэс все же сумеют пробудить Фассета. Нет, они просто обязаны это сделать, другого выбора у нас нет.

Изумрудное море, у божественного столпа Фассета.

Ветробег рассекал волны со стремительной силой. Впереди уже виднелся величественный столп света, расходящийся кверху небесным щитом. Каждый из адамантов чувствовал силу бога. Каждый грелся в ней, подпитывался, утопал.

— Достаточно, дальше нельзя! — воскликнула Угалия. — Еще ближе и божественная энергия причинит нам вред.

Барбаг и Дорминг, гнавший ветробег, вмиг свернули грани.

— Теперь нам нужно ждать дракона? — спросила Вимиль, взглянув раскосыми светлыми глазами на Альвару.

Альвара кивнула принцессе королевства Элюс, взглянула на ее отца Барбага — сурового и могучего телом старого адаманта, а после сказала:

— Дракон ясно дал понять, что нам может не хватить сил на то, чтобы пробудить Фассета.

— Ты умеешь его слышать? — заинтересованно спросила молоденькая Зиргини.

— Он владеет письмом, — усмехнулась Альвара и выудила из кармана ворох записок.

Зиргини тут же выхватила бумажки из рук Альвары и начала изучать.

— И почерк у него красивый, — восхищенно протянула Зиргини, но улыбка резко сошла с ее светлого лица: — Артефакт может нас убить? — нахмурилась она.

Барбаг и Угалия, чей возраст и жизненный опыт был куда весомее остальных, окинули грустным взглядом присутствующих. Вулк же резким движением выхватил записки из рук Зиргини и отчеканил:

— Не убьет. Артефакту нужна жизненная энергия, но это не магия призыва, которая убивает. Ему просто нужна подпитка и наше согласие. Десять адамантийцев достаточно, чтобы пробудить бога. Если кто-то из вас не готов или боится, ничего не выйдет. Тогда — да, артефакт может убить остальных только потому, что вы струсили. Но среди адамантов трусов нет и не было, верно?

Вулк обвел испытующим взглядом присутствующих, и все с уверенностью кивнули. Правда, далеко не все были уверены в такой самоотверженности по отношению к остальным.

— А что будет дальше? — спросил Мурганзаг, который обычно предпочитал мрачно помалкивать.

— Когда проснется Фассет, — ответила Альвара, — он сразится с Шарганом.

— Убьет его? — грустно спросила Зиргини. — Значит, и Ананд умрет.

Альвара промолчала. Ответ здесь не нужен был, все и так все понимали.

— А после? — с любопытством сузила глаза Вимиль. — Если умрет Шарган, значит, исчезнет и его энергия? Исчезнут демоны и Неспящие? А Фассет, он останется или вновь обратиться в Божественной столп? Но столпа Йолим теперь нет, значит и ее магии больше не будет на Адаре. А если шарганова энергия не исчезнет, а вновь обретет прежний облик?

Зиргини закивала, как бы поддерживая принцессу Вимиль в ее любопытстве, и тоже требовательно уставилась на Альвару.

— Слишком много вопросов, — строго отчеканила Альвара и ей на подмогу пришел Барбаг, хрипловато и по-отечески протянув:

— Давайте сначала разбудим Фассета, а затем сами все и узнаем.

На какое-то время повисла тишина. Божественная энергия перестала дарить тепло и начала обжигать. Не сговариваясь, Барбаг и Дорминг начали разворачивать паруса и гнать ветробег подальше.

Наконец, в небе мелькнул сребристо-голубой силуэт дракона. Он подлетел к ветробегу и в ожидании замер. Альвара поспешила к сундуку, извлекла оттуда лазурную сферу, сияющую изнутри, и протянула дракону.

Дракон разинул пасть, и Альвара осторожно вложила ему сферу в рот. Не мешкая, дракон сорвался с места и устремился прямо к божественному столпу. Только дракону его свет и энергия не могли причинить вред. Долетев до столпа, дракон устремился вниз, скрывшись под толщей воды.

— Теперь нам нужно подплыть ближе, — взмахнув одной из записок дракона, мрачно произнес Вулк.

Барбаг и Дорминг, так и не успевшие угнать ветробег слишком далеко, вновь погнали его к Божественному столпу.

Адаманты не сразу почувствовали, как их жизненные силы начали иссякать. Первой это ощутила Угалия, чей век был и так на исходе. Затем почувствовал и Барбаг, а после и его младшие братья Ханбаг и Мурганзаг.

Никто из адамантов не препятствовал, никто не трусил, никто из адамантов не боялся смерти. Они растворялись в энергии божества и с благодарностью дарили ему собственные жизни так же, как когда-то это сделал для них сам Фассет. Они чувствовали, как бог пробуждается и как он общается с ними через этот поток силы. Каждый вдруг осознал это, что смерть не конечная точка, что их происхождение, их сила, даже само появление на свет — это их предназначение. Все ради того, чтобы спасти людей этого мира. Потому что адаманты — оружие богов и защитники людей. Так было всегда и так будет. И одна только лазурная сфера не была способна вернуть бога из забытья: главные артефакт, который сохранили боги для этих целей — это алмазные люди.

Столп божественного света начал иссякать. Сначала пошел рябью небесный щит и медленно начал сжиматься, рваться, таять и уползать в слабеющий луч света. Затем и сам луч начал худеть и укорачиваться, пока совсем не скрылся в глубине морской, ярко сверкнув на прощанье.


Юго-западная граница Виреборна

Странно, но Шарган так и не обнаружил, что я сумел выбраться из его ментальной тюрьмы. В этот раз я не стал рисковать и больше не лез в его воспоминания. Видимо, стоило мне к ним обратиться, как они представали и перед самим Шарганом, а ему вспоминать о своих ошибках и неудачах очень не нравилось. Зато было любопытно наблюдать изнутри за богом, побыть в его шкуре так сказать, хотя шкура и моя.

За эти несколько часов, что мы двигались вместе с войском, я успел почувствовать весь спектр эмоций божества. А они у него куда красочнее и разнообразнее, нежели у людей и адамантов. Новые ощущения, неподвластные моему пониманию, что-то слишком далекое и одновременно яркое, жгучее.

Шарган был спокоен, отстранен. Ему было подвластно выключать любую эмоцию, которая ему не нравилась. Или напротив усиливать ту, которая нравилась. Видимо, любовь к Манушерме ему нравилась, а последовавшую за ней ненависть он блокировать не пожелал. Вот теперь и расплачиваемся все. А самое мерзкое, что для него люди, не более чем муравьи для мальчишки, который пожелал во что бы то ни стало залить муравейник бензином и поджечь. Ни капли жалости, ни толики сострадания.

И то, что эмоции он умел включать и выключать по собственному желанию, усложняло мне задачу. Потому что все это время я не просто наблюдал, я искал его слабое место. Вот только его слабые места под строгим контролем. Он их где-то глубоко прячет. Но, что ж, если он потерял бдительность со мной, то значит я поймаю момент и постараюсь вытащить его боль на поверхность и как следует туда ударить.

Я не очень понимал, куда движется войско, ведь впереди были только пустые города и селения. Но вскоре я увидел вдалеке у самого горизонта полосу движущихся фигур. Это и было человеческое войско. Мое войско, которое стремительно отступало к землям королевств и которое теперь догнал враг.

Я ощутил кровожадное ликование Шаргана. Услышал его бездушные, чудовищные мысли. Бог демонов не допускал пощады. Он готовился убивать всех, кто попадется у него на пути. Останется только каждый сотый, останутся только те, кто пройдет безжалостную проверку на «идеальность». И даже те, кто ее пройдёт, будет завидовать мертвым. Потому что миссия Шаргана: поработить и тотально контролировать оставшихся людей, как животных в загоне. А еще лишить их магии. Как только он расправится с людьми, он собирается разделаться и с божественными столпами.

Люди, планета — все это он считал своей игрушкой. Своим личным проектом, в котором будет все по его жестким правилам. И только так он сможет создать порядок в мирах Лоре, только так он сможет доказать, что его методы единственные верные. Только так он сможет оправдать смерти других членов команды.

В том, что этот божок на всю голову отбитый, сомневаться не приходилось. Было любопытно, кому он это собирался доказывать. Наверное, у этой расы существует какая-то организация, свой мир, своя планета, или что-то там еще. Несмотря на то, что мне было весьма интересно об этом узнать, снова лезть в его воспоминания я не рискнул. Я ждал, я выжидал момент, когда я смогу выйти из тени и нанести сокрушающий удар.

Мы стремительно нагоняли человеческое войско. Чудовищная демоническая волна, которую гнали погонщики, буквально наступала нашему войску на пятки. Силы были не просто не равны. Перевес вражеского войска был настолько велик, что демоны их просто затопчут и не заметят. Им не выстоять и часа. У нас оставалось мало времени. Неужели адамантийцы не смогли пробудить Фассета?

Чем ближе мы были к войску, тем больше мне приходилось контролировать собственные эмоции. Гнев, ненависть рвались наружу, но я прекрасно осознавал, что такие сильные эмоции Шарган вмиг обнаружит.

Первые демоны настигли отстающих солдат. Первые человеческие жертвы, безжалостно разорванные на куски кровожадными и голодными демонами, пали под ноги Шарганового войска. Эта бездушна тварь ликовала, все шло по его плану.

А затем началось сражение. Два войска схлестнулись в неравной схватке. Отступать было больше некуда.

Внезапно под ногами задрожала земля. Приглушенно содрогнулась, а все пространство пошло рябью. Мощная волна ураганного ветра ударила в лицо, заставив Шаргана призвать к силе. Вторая волна была в десятки раз мощнее. Демонов, Неспящих, теневиков, и нечаянно попавших под удар людей, будто игрушечных солдатиков, смело и отшвырнуло на сотни метров.

Только Шарган сумел выстоять и выдержать эту атаку.

Еще один удар, на этот раз разрушение. Даже сложно вообразить, насколько мощной была волна, разрушающая все на своем пути. Божественная атака заставала врасплох. Враг превращался в прах, рассыпался в пыль, прямо на бегу.

Шарган облачился в энергетический щит, застыл и с хладнокровным недовольством уставился вдаль. Он смотрел туда, где идеально сложенный златокудрый великан, окутанный сияющим ореолом, уже ждал его посреди выжженного разрушением поля боя.

«Зря ты вернулся», — раздался в голове незнакомый мужской голос. Впрочем, я сразу сообразил, кому он принадлежит.

«Мне пришлось вернуться, — мысленно ответил уже Шарган моим голосом. — Кто-то ведь должен навести здесь порядок, раз вы не сумели».

«Верни чувства, и ты поймешь, сколько горя ты принес этому миру», — повелительно произнес Фассет.

Шарган в ответ засмеялся. А я почувствовал, как всколыхнулась в нем ненависть, а еще почувствовал, что он готовится атаковать.

Заметил, как в небе пронесся Виракэс. Увидел всколыхнувшиеся рыжие волосы. Только не Тайлария. Зачем он ее сюда принес?

Я попытался окликнуть дракона, но ничего не вышло. Из-за мысленного зова меня снова обнаружил Шарган. Правда, загонять меня обратно в темные закутки подсознания он не стал. Его внимание сейчас всецело занимал Фассет. И я просто обязан был этим воспользоваться. Вот только теперь все мои мысли занимала безопасность Тай-Тай, потому что боги явно решили превратить всю планету в поле боя.

Фассет сорвался с места и со скоростью ветра ринулся на Шаргана. В мгновение ока в руке Фассета, появился сверкающий, сотканный из энергии меч, который будто вырос прямо из его руки. И такой же меч вмиг возник в руке Шаргана — только вот энергия была другая, красная — демоническая.

Фассет нанес удар первым. От удара всколыхнулось небо и задрожала земля. Щит Шаргана заискрился, красные искры брызнули во все стороны.

Шарган ударил в ответ. Защита Фассета не выдержала и опалила демонической энергией руку богу магии. Рана пылала, как обуглившаяся головешка, но сам Фассет, казалось, этого даже не заметил.

Затем их движения ускорились настолько, что я перестал понимать, что происходит. Мир проносился мелькающими вспышками и искрами. Мое тело мотало во все стороны, будто в бешеной центрифуге. Несколько раз я ощутил серьезную боль, но Шаргану она явно мешала, и он ее отключил.

Если Шарган одержит победу в этой битве, судьба человечества Адары предрешена. Если же победит Фассет, миру больше ничего не будет угрожать. Но когда умрет Шарган, умру и я. С этим я легко смерился. Моя смерть ничего не значит. Я пришел в этот мир, чтобы его спасти. Именно это моя миссия. И сейчас я собирался сделать все, чтобы ее завершить.

Шарган был всецело захвачен битвой, и потому я без проблем сумел влезть в его память. Я искал нечто, что могло бы наверняка причинить ему боль. Мне нужно было именно то воспоминание, которое прожгло дыру в его сердце и сделало таким.

У бога было слишком много воспоминаний. Он прожил не одну человеческую жизнь, прежде чем его душа стала достойной божественного воплощения. Он был и женщиной, и мужчиной, был мерзавцем и был святым. Был убийцей и спасал жизни. Его предавали, и он предавал.

Но ничего из этого не причинило бы ему боли. Все это было слишком мелко, слишком давно. Сейчас Шарган отожествлял себя исключительно со своей божественной личностью. Потому что, став божеством, возвысившись над всем живым, он прозрел. И это прозрение принесло ему осознание истиной природы человеческой души и природной любви Мужчины и Женщины.

Я путешествовал по его воспоминаниям, больше не обращая внимание на божественную битву. Несколько мыслей Шаргана о ней дали мне понять, что убить бога — это дело не быстрое. И если я не помогу Фассету, так биться они могут и неделю, и месяц, а может, и вечность.

Я искал Манушерму в воспоминаниях Шаргана. Но он все воспоминания о ней где-то тщательно скрывал. Пока я наконец не нашел нечто.

Все было окутано туманом злобы и ненависти. Вытягивать эти воспоминания было тяжело. Казалось, я пытаюсь унести песок в решете. Стоило только за что-то ухватиться, и туман тут же пожирал воспоминание, уволакивал в свою злобную тьму.

Я видел куски и обрывки: невероятной красоты женские изумрудные глаза. Изящный изгиб идеального тела в свете заката у окна. Щекочущее прикосновение светлых шелковистых волос. Тепло ее мягкого как зефир тела. Боль. Слова, режущие сильнее кинжала: «Я тебя не люблю. Никогда не любила, прости». Ее запах, звонкий, мелодичный смех, всхлип, мольба. Прикосновение, возбуждение и желание.

Сам не понимая, как, но я сумел ухватиться за это чувство. Туман снова попытался утащить от меня это воспоминание, но я ухватился так крепко, что он ненароком утащил меня за собой.

На меня обрушились сотни чувств сразу. Неистовая боль сменялась всепоглощающей радостью. Затмевающая разум страсть, сменялась невыносимым горем. Они били хлеще стрел. Град из ощущений ввергал меня в ужас и одновременно приносил невероятный покой. А затем все замерло и застыло. Будто сама смерть вышла из тьмы и поглотила меня.

Но ощущения поменялись. Свет ударил в глаза, я услышал голос. Женский голос, и я уже знал, что он принадлежит Манушерме.

Я оказался в комнате. Многие предметы интерьера источали энергию, это место было невероятным и непонятным для меня, правда, сейчас это не мело значения.

Манушерма сидела в парящем кресле. Ее длинные светлые волосы заплетены в косу, белое шелковое платье облегало идеальные формы тела. Ее взгляд был печален, она смотрела на меня (на Шаргана) с сожалением.

— Я не хотела этого. Просто так вышло, — произнесла она.

Шарган молчал. Внутри него бушевала ярость, но он старался изо всех сил ее сдерживать и оставаться внешне спокойным.

— Сам знаешь, как это бывает, — грустно улыбнулась Манушерма. — Просто мы с тобой сильно разные. А он… в общем, он делает меня счастливой.

Манушерма пожала плечами и мечтательно улыбнулась.

— Между нами ничего не было. Так — интрижка. Забудь об этом. Я рад за тебя, — холодно ответил Шарган, хотя внутри у него в этот миг разворачивалась такая огромная черная дыра, что еще немного и она засосёт в себя всю вселенную.

Вот этот миг. Вот эта боль, которая мне нужна.

Я ухватил это воспоминание и потащил наверх. Пусть этот гад вспоминает, пусть чувствует, пусть сам видит.

Я нашел его быстро, он всецело был захвачен битвой, его душа жаждала смерти Фассета так сильно, насколько это было только возможно. И явился я очень вовремя.

Шарган занес меч над повергнутым на землю Фассетом и готовился его убить.

«Я должен был это сделать сразу», — с ликованием мысленно сказал он Фассету.

«Моя смерть не принесет тебе облегчения. А она никогда тебя не полюбит», — ответил ему Фассет.

«Даруй вселенной новые миры, тварь!» — Шарган приготовился ударить и в этот миг я швырнул в него воспоминание.

Град ненависти вмиг обрушился на меня. Шарган попытался отбиться от воспоминания, но мое желание не дать ему это седлать оказалось намного сильнее. Я буквально держал его в нем за шкирку, я топил его в нем.

Что-то резко изменилось. Боль пронзила грудь, я почувствовал удар тела о землю. Фассет, конечно же, воспользовался случаем и нанес Шаргану смертельный удар. За ударом последовала невероятно мощный отток сил, тело намертво сковало, на миг я даже смог вернуть над ним контроль, но было поздно.

Шарган вырвался и обдал меня холодной яростью.

«Доволен, алмазный ублюдок? — его голос разнесся отовсюду грохочущим эхом. — Теперь ты сгинешь вместе со мной. Только я стану новым миром, а ты растворишься в небытие».

Я не тал ему отвечать, а показал ему то что ощущаю: ликование и удовлетворение.

То, что высасывало из нас силу, по большей части сосало ее из Шаргана, а меня лишь слегка задевало. Каким-то чудом я понял, что от этой волны мне, непримечательному силой в сравнении с божеством, весьма просто спрятаться. Пусть она сосёт только силы Шаргана.

Я начал ощущать происходящее, услышал всхлип Тай, и он буквально вытащил меня на белый свет.

Тай-Тай сидела рядом и казалась такой крохотной, тонкой, что стоит ее коснуться, и она сломается. Мое тело стало куда больше прежнего и теперь все вокруг казалось невероятно мелким. Я попытался с ней заговорить, но ничего не вышло. Попытался поднять руку, но и этого не произошло. Моя грудь была похожа на кровавое месиво. Человек бы с такой раной давно отправился в другой мир. Но измененное божественной энергией тело не могло умереть, пока жив бог.

Затем я увидел сияющую сферу надо мной. А после и самого Фассета, который парил в небе и держал сферу надо мной. Именно эта сфера и высасывала жизненную энергию Шаргана. Когда он закончит, я тоже умру.

— Нет, прошу! Не убивай его! — громко взмолилась Тай-Тай. — Он еще там, он жив, я его слышу.

Фассет бросил свой взор на нее и с сожалением произнес:

— Если я оставлю ему это тело, Шарган вернется. Его нельзя спасти.

— Нет, я не верю, что ничего нельзя сделать! — в отчаянии вскрикнула Тай. — Ведь есть же артефакт, который помог ему вернуться. Ведь раньше он не имел человеческого обличия. Пусть он вновь превратиться в энергию! Пусть уходит за Небесный щит! — Тай зарыдала так отчаянно, что это отчаяние повергло меня в ужас.

Фассет о чем-то задумался, а после сказал:

— Щит не сможет вас защитить от него. Без Йолим он больше не имеет целостности. Без щита ваш мир станет опасен для людей, а демоны продолжат вас убивать. Когда умрет Шарган, я верну всех богов, и мы покинем Адару, но вы навсегда лишитесь магии. Будет так дитя, я не могу позволить ему выжить. Его дух не соответствует телу — Ананд все равно умрет.

— Нет! Пожалуйста! Я прошу тебя! — закричала Тай. — Ты должен спасти его! Пусть лучше умру я, но не он! Прошу! Прекрати!

В отчаянии Тай взвилась с места и атаковала Фассета мощным потоком ветра. Бог лишь с сожалением улыбнулся и покачал головой.

— Лучше и не пытайся, дитя, — с укором произнес он.

А мне в этот миг стало так невыносимо больно. Нет, я не боялся смерти. Но боль Тай буквально выворачивала меня на изнанку. Мне вдруг неистово захотелось остаться здесь. Быть рядом, опекать своих близких, видеть, чувствовать их жизни, созерцать. Меня накрыло от любви и горя. Два чувства слились воедино, а после я прозрел.

Вспышка — и весь мир будто на ладони. Невероятная ясность, необъяснимая легкость и ощущение мощи, которое доселе я никогда не испытывал.

«Ты сумел», — вдруг раздался в моей голове слегка удивленный голос Фассета.

Я и сам знал, что сумел. Теперь я был, как и они. Теперь я сам стал богом. А Шарган уже покинул мое тело и теперь божественный артефакт сослал ее из меня.

«Смешно стать богом и так и не успеть им побыть», — ответил ему я.

«Если я остановлю преобразование, Шарган вернется», — ответил мне Фассет.

«Я могу заменить Йолим, только оставь мне возможность быть на Адаре».

Фассет мешкал лишь секунду, а после взмахом руки остановил сферу и мощный поток шаргановой энергии ринулся ввысь в небо. Мои же силы мое тело вернулись ко мне.

Раны на груди начали стремительно зарастать, я чувствовал себя невероятно хорошо и необычно.

Я увидел заплаканное личико Тай. Она смотрела на меня широко распахнутыми глазами и когда поняла, что и я смотрю на нее, ринулась с места и упала прямо в мои объятия.

— Ты жив! Ты жив! — зарыдала она.

Я приобнял ее своей огромной рукой, почувствовал ее теплую душу, ее любовь.

— Мне все равно придется уйти, — сказал я.

Тай отстранилась и удивленно уставилась на меня.

— Но почему? Почему? Ты мне нужен! Ты ведь обещал, что будешь всегда меня защищать!

— Этот мир нуждается в защите. И я буду его защищать. И тебя. Я буду всегда рядом.

Тай все поняла. Она отстранилась, грустно улыбнулась, а затем мокрыми от слез губами поцеловала мою щеку.

— И я всегда буду, — сказала она.

Вскоре мы попрощались, а затем Фассет перенес меня к морю, где лежала опустевшая капсула Йолим. Я погрузился в нее и погрузился в себя. Мое тело уснуло на века, но сознание не уснуло. Теперь я не оружие мертвых богов. Теперь я сам бог. Щит, чье призвание — защищать мир от шаргановой энергии. Тот, кто однажды очнется и убьет Шаргана. Теперь это мое предназначение.

Спустя двадцать лет

У утеса весело носились и играли трое рыжих детей — отпрыски герцогини Тайларии Хефус и герцога Рейгарда Хефуса. В тени открытого праздничного шатра чинно сидели дамы и господа. Высший свет и Виреборна, те, кто принимал все самые важные государственные решения. Герцог Боуль грустно улыбался, наблюдая за игрой детей. Его возлюбленная Элайна держала его крепко за руку и не сводила взгляда с величественно сияющего Божественного столпа. Слегка постаревшие матери-императрицы Мари и Линетт что-то серьезно обсуждали, а Тай то и дело пыталась пошутить и отвлечь их.

Император Абей Ананд Теодорес Девангер и принцесса Трея стояли на краю утёса, держась за руки. Брат и сестра каждый год в день Второго божественного восхождения приезжали к этому утесы, дабы почтить память отца, которого им так и не довелось увидеть в человеческом воплощении.

Теперь же они смотрели на сияющий Божественный столп Ананда — адаманта, который вернулся из других миров и воплощений, чтобы спасти людей Лоре-Адары. Смотрели на Несокрушимого — первого императора Виреборна и единственного адаманта, что был оружием богов, а стал Богом.

Загрузка...