Вознесение гор

Глава 22

— Почему она послала его прочь? — спросила Мойра, перебивая меня.

Я вздохнул:

— Не могу сказать наверняка. Даниэл не знал, и позже они не обсуждали это, но я бы предположил, что она не знала, что делать.

— Ну, для начала она могла бы дать ему жилище получше, — внезапно сказал Мэттью, — или еду. Ему бы что угодно помогло.

— Я думаю, что яркость того, что он ей показал, пересилила её способность с этим справляться, — сказал я своим детям. — Она столкнулась со шквалом эмоций, и не была готова их принять. Отсылая его прочь, она создала расстояние между ними, чтобы иметь возможность переварить то, что она испытала.

— Можно подумать, что ей, в её-то возрасте, уже следовало бы знать достаточно, чтобы справляться с печалью, — прокомментировала Мойра.

Она бросила взгляд на Линараллу, сидевшую рядом с ней:

— Ей, вон, едва год исполнился, но она уже кажется умной как взрослая, — сказала Мойра.

— Я всё ещё не очень хорошо понимаю эмоции, — призналась девушка Ши'Хар, — и я думаю, что Лираллианта в тот момент была очень молодой.

— Это верно, — сказал я, подтверждая её ремарку. — Хотя Даниэл тогда ещё этого не осознавал, Лираллианте в момент их встречи было лишь четыре года.

— Постой! — воскликнул Мэттью. — Так он был старше её? Откуда тогда она так много знала о заклинательном плетении и магии?

Линаралла подала голос:

— Нас создают со всем требующимся нам знанием уже у нас в головах — язык, заклинательное плетение, и большинство базовых навыков.

— Всё равно она кажется ужасно молодой, — сказала Мойра. — Разве Ши'Хар не живут долго, прежде чем стать деревьями?

— Некоторые живут тысячи лет, прежде чем пустить корни, — объяснил я, — в то время как другие пускают корни вскоре после рождения. Тиллмэйриасу было почти восемьсот лет, когда Даниэл с ним встретился.

— Почему некоторые пускают корни рано, а другие — нет? — спросил Мэттью.

— Это — вопрос еды и пространства. Деревья-матери дают плоды, которые называются «кялмус», они служат основной пищей для детей Ши'Хар. Если Ши'Хар не может регулярно получать этот фрукт, то начинает меняться, пуская корни на первом же хорошем открытом месте, какое сможет найти, — сказал я, поясняя. — Поэтому если детей слишком много, чтобы дерево могло прокормить их всех, один или несколько станут новыми деревьями, чтобы облегчить ношу, и помочь кормить остальных. Если для укоренения нет места, то дети умирают, что также снижает расход пищи.

— Так Тиллмэйриас был ребёнком? Ты сказал, что ему было восемьсот лет, — задумалась Мойра вслух.

Линаралла перебила, ответив вместо меня:

— Все Ши'Хар — дети, пока не пустят корни.

— Это очень странно, — сказал Мэттью.

— После укоренения начинается более глубокая жизнь моего народа, — заметила Ши'Хар.

— Позвольте мне вернуться к рассказу, — сказал я. — Иначе он займёт не один день.

Они примолкли, и снова уселись поудобнее, с интересом глядя на меня.

— Итак, когда он вернулся, Даниэл не был уверен, что случится дальше, но на следующий день Тиллмэйриас явился к нему с визитом… — начал я.

Дверь в его комнату открылась в неправильное время дня.

Даниэл знал, потому что тщательно следил за временем, ожидая каждодневного визита Амары. Это было единственным социальным взаимодействием, какое он мог ожидать, каким бы убогим оно ни было. Кроме этого дверь открывалась лишь тогда, когда надзиратели приходили, чтобы отвести его к одному из Ши'Хар, или чтобы сражаться насмерть на арене.

В тот день надзирателя снаружи не было. Особое чувство Даниэла сказало ему, что вместо надзирателя на солнцепёке стоял Тиллмэйриас собственной персоной. Подойдя к двери, Даниэл выглянул наружу.

— Пойдём пройдёмся, Тирион, — сказал Ши'Хар.

Даниэл шёл в ногу со своим золотоволосым посетителем, тщательно выдерживая нейтральное выражение лица.

— Кто были твои родители? — неожиданно сказал Ши'Хар. — Было ли в них что-нибудь необычное?

— Мой отец был пастухом, сэр, — сказал Даниэл. — Его весьма любили друзья, и уважали почти все остальные, но я думаю, что необычности в нём было не больше, чем в ком-либо другом.

— А мать?

— Она была добра ко мне, и ко всем остальным, я думаю. У неё был хороший музыкальный слух, и она хорошо играла на цистре. Я думаю, это и привлекло в ней моего отца, или, по крайней мере, так он говорил, когда мы все были вместе, — ответил Даниэл.

— Музыка? — сказал Тиллмэйриас. — Этого слова я не слышал с тех пор, как обучился вашему языку.

— Мне что, надо рассказать о музыке?

— Нет, меня не интересуют устаревшие культурные традиции. Что твой отец говорил о твоей матери, когда вы были наедине? У неё был какой-то особый дар? — сказал Тиллмэйриас, копая глубже.

Даниэл осклабился, вспоминая:

— Он сказал, что в ней его привлекало то, что всё самое лучшее в ней имело пару.

— Пару?

Даниэл указал на свои глаза, грудь, а затем — на свой зад:

— По большей части это была шутка, но мать была очень красивой.

Тиллмэйриас немного посмотрел на него, размышляя, прежде чем продолжил:

— Это всё прекрасно, но я пытаюсь выяснить не это. Думаешь, кто-то из твоих родителей обладал тем же даром, что и у тебя, или, быть может, дар был у более дальнего родственника?

— Нет, сэр, — сказал Даниэл. — Они все были нормальными. Я никогда не встречал никого подобного мне, пока тот надзиратель не стал искать меня.

— Тогда, полагаю, весьма вероятно, что ты — первый, или, по крайней мере, мы можем на это надеяться, — заявил Тиллмэйриас.

— Первый кто, сэр?

Тиллмэйриас повернулся к нему с застывшим на лице выражением пристального интереса:

— Первым человеческим магом естественного происхождения.

— Что такое «маг»? — спросил Даниэл.

Ши'Хар вздохнул:

— Из-за твоей любознательности в сочетании с превосходным владением бэйрионским я всё время забываю, каким невежественным ты порой можешь быть. Подозреваю, что твои умственные способности гораздо ближе к твоим далёким предкам, чем к нашему нынешнему урожаю людей.

Даниэл ждал, поскольку не услышал ответа на свой вопрос.

— Маг — это тот, кто может ощущать эйсар и манипулировать им, энергией, пронизывающей всю материю сущего. Твоя раса была полностью лишена этой способности, когда Ши'Хар прибыли сюда, — сказал Тиллмэйриас.

— Но все в Эллентрэа — маги…

Тиллмэйриас кивнул:

— Они появились на свет путём скрещивания между нашими детьми и некоторыми из наших пленных людей.

Это шокировало Даниэла. Он не мог вообразить, чтобы кто-то из казавшихся идеальными и заносчивыми Ши'Хар мог захотеть совокупляться с человеком.

— Значит, здешние люди — наполовину Ши'Хар?

Его спутник засмеялся:

— О, нет! Конечно же нет! Скрещивание между двумя совершенно чуждыми видами невозможно. Нет, они — полностью люди, уверяю тебя, баратт.

Это показалось Даниэлу почти полностью лишённым смысла:

— Но вы только что сказали, что они скрещивались.

— Да. Разве я не выгляжу для тебя человеком?

Человеком? Ши'Хар что, намекал на то, что являлся человеком?

— Не совсем, сэр, — ответил Даниэл.

— Ну так вот, баратт, я — человек, или почти человек. Когда мы пришли в этот мир, мы изменили наших детей, чтобы те соответствовали окружающей среде, выбрав ваш вид в качестве шаблона. Наши новые дети, созданные здесь, в этом мире — полностью люди, не считая некоторых преднамеренных генетических изменений, — сказал Ши'Хар.

— Прошу прощения, сэр, но волосы и кожа у вас отличаются от всех, кого я когда-либо видел, и люди не пускают корни, чтобы стать деревьями, — сделал наблюдение Даниэл.

И запоздало добавил:

— Я также не знаю, что означает «генетический».

— Этим словом древние люди описывали инструкции, определяющие отличительные черты живых существ. Они были весьма продвинуты в этом деле. Наш народ даже узнал кое-что новое, изучая их тексты, после того, как мы сломили их сопротивление, — сказал Ши'Хар. — Но я отклонился от темы, наши тела — людские, с несколькими генетическими изменениями, дающими нам отличительную окраску и внешние черты, а также способность манипулировать эйсаром, но внутри каждого из нас есть семя. Когда мы пускаем корни, человеческое тело умирает, служа удобрением для нового дерева. Наша память, наш разум — они преображаются, становясь частью нового взрослого Ши'Хар.

— Значит, вы умрёте, а находящееся внутри вас семя съест ваше тело?

Тиллмэйриас побледнел в ответ на это описание:

— Это весьма грубое изложение процесса. Это тело умрёт, но мой разум и дух станут частью чего-то большего. Как бы то ни было, суть всего этого была в том, чтобы объяснить, что дети Ши'Хар — почти полностью люди, с небольшим числом улучшений. Когда они совокупляются с нормальным человеком, то могут приносить человеческое потомство, но эти отпрыски не содержат семя, хотя часто наследуют созданные нами генетические черты, позволяющие детям Ши'Хар контролировать эйсар и манипулировать им.

Голова Даниэла шла кругом, пытаясь усвоить всю новую информацию, которую обрушивал на него Тиллмэйриас. Один из вопросов постоянно возвращался к его вниманию, и хотя он боялся, что может быть наказан, Даниэл не смог удержаться, и спросил:

— Если эти люди — почти такие же, как вы, то как вы можете так их порабощать? Как вы можете мучить своих собственных детей?

— Следи за словами, баратт, — предостерёг Тиллмэйриас. — Я терплю твои вопросы потому, что ты меня увлекаешь, но не путай это с дружбой. Они не «наши дети», как ты выразился. Они — результат скрещивания между дикими людьми и генетически модифицированными временными оболочками, в которых мы держим наши семена. Наследование созданных нами нескольких конкретных генов, которые, кстати, также были человеческими генами, ни коим образом не делает их Ши'Хар.

Даниэл склонил голову, боясь получить ещё одну наводящую ужас порцию наказаний от рук надзирателей, если говорящий с ним Ши'Хар будет сильно раздосадован:

— Простите меня, сэр, моё любопытство часто берёт надо мной верх.

Тиллмэйриас посмотрел на него некоторое время:

— Я вижу, что ты не закончил — задавай свои вопросы.

— Если они наследуют те же гены, с помощью которых вы становитесь магами, то почему их магия отличается от вашей?

— Семя, с которым мы рождаемся, наделяет нас большим объёмом знаний и навыков, включая талант к заклинательному плетению. С того момента, как мы покидаем стручок, ребёнок Ши'Хар значительно превосходит любого человека в плане знания, магического навыка, интеллекта или любого свойства, какое ты мог бы назвать.

— Но значит ли это, что человек мог бы научиться заклинательному плетению? — продолжил Даниэл.

Ши'Хар насмешливо фыркнул:

— Может ли одна из твоих овец научиться прядению шерсти в ткань, баратт? Заклинательное плетение — самое большое отличие Ши'Хар от баратти, оно отделяет нас от всех других видов, и даёт нам господство над ними.

Даниэл замолчал, не желая рисковать тем, что разгневает Тиллмэйриаса.

— Если ты закончил с вопросами, баратт, то я скажу тебе, почему ты меня интересуешь. Помимо твоего активного ума, который, как я подозреваю, является результатом взращивания в диких условиях, ты обладаешь геном для манипулирования эйсаром, который не был создан нами. На первый взгляд, если нет других подобных тебе особей, это должно означать, что ты — реципиент ранее не существовавшей мутации, вызванной в зародышевой линии клеток одного из твоих родителей. Это также могла быть мутация, произведённая во время рекомбинации после зачатия. Что интересует меня больше всего, так это выяснение того, насколько эффективна твоя новая вариация гена, и даёт ли она какой-либо особый талант.

Большая часть слов Тиллмэйриаса была для Даниэла непонятна, но он уловил общую мысль. Он был уникален. В разуме Даниэла зародилась внезапная надежда, когда он осознал, что его новые пленители, возможно, хотят сохранить его живым для дальнейшего изучения.

— Значит ли это, что вы больше не будете посылать меня на арену? — спросил он.

Тиллмэйриас тихо, добродушно засмеялся. В его голосе не звучало злобы, когда он ответил:

— Конечно же нет, баратт. У нас есть все необходимые образцы, и даже без них мы могли бы воссоздать этот новый ген в наших детях или пленниках. Первым этапом будет подвергнуть тебя основательному стрессу, чтобы увидеть, как ты будешь развиваться, будут ли твои способности расти или давать слабину. Как только мы это выясним, мы, возможно, произведём новых особей с твоим особым вариантом, для дальнейших тестов. После длительных опытов и тестов мы, возможно, даже решим использовать в наших детях твой вариант, если будет доказано, что у него есть какое-то преимущество, но это скорее всего будет лишь через несколько веков.

— Подвергнуть меня основательному стрессу?

— На арене, конечно! — с ясно слышимым энтузиазмом сказал Тиллмэйриас.

— А потом? — спросил Даниэл, гадая, сколько битв ему придётся пережить, прежде чем они решат, что узнали всё, что могли.

Ши'Хар улыбнулся:

— А потом мы произведём новых субъектов для тестирования.

У Даниэла сжалось сердце. «Он собирается продолжать проверять меня, пока я не умру».