Вознесение гор

Глава 31

Даниэл играл некоторое неопределённое время, пока Тиллмэйриас не нашёл его там. Остальные люди Эллентрэа бежали во время битвы, и никто из них не осмелился вернуться, пока он играл. Они страшились, что их убьют или накажут за случившееся. Никто не желал быть ассоциированным со смертью одного из «народа».

Прэйсиан Ши'Хар стоял и с задумчивым взглядом слушал, пока Даниэл не закончил в очередной раз играть свою песню. Когда наконец вернулась тишина, он произнёс:

— Ты снова удивил меня, Тирион.

Даниэл проигнорировал его.

— У этого будут интересные последствия. Никто бы не подумал, что ты можешь убить одного из моего народа, пусть и столь надменного и глупого, каким был Силлеронд.

— Означает ли это успех или провал вашего эксперимента, — спокойно спросил Даниэл тяжёлым и хриплым голосом.

Тиллмэйриас поднял брови:

— О, совершенно точно успех, и гораздо больший, чем я даже осмеливался представлять. Но результаты ясно дают понять, что тут играет роль множество факторов, которые не были надлежащим образом приняты во внимание при создании этого эксперимента.

— А Амара в эти факторы входит? — сказал Даниэл с опасной интонацией в голосе.

— Кто? — ответил Тиллмэйриас, но затем перевёл взгляд на женщину у Даниэла в руках. — Ты имеешь ввиду эту слугу? Да, она вполне может быть частью головоломки. Наше знание о содержащихся вне естественных условий людях до этого дня не показывало у них никаких признаков их прежних способностей. Твоё развитие указывает на то, что в тебе что-то очень по-другому, но генетически ты не отличаешься от них ни коим значительным образом, помимо твоего магического потенциала.

— Генэтички? — сказал Даниэл.

— Это означает твои унаследованные черты. Помимо твоей новой мутации для манипуляции эйсаром, ты вполне мог бы быть зачатым в Эллентрэа, — сказал Тиллмэйриас.

Даниэл устал гадать — он хотел, чтобы всё закончилось:

— Что дальше?

— Ну, естественно, я подам жалобу старейшинам. Силлеронд явно был здесь, чтобы украсть у Иллэниэлов ценную собственность, и, конкретнее, он хотел нарушить моё преимущество на арене. Роща Гэйлин также, несомненно, подаст жалобу относительно смерти одного из их детей… — начал Тиллмэйриас.

— Нет, — перебил Даниэл. — Как мы будем это делать? Вы просто махнёте рукой? — указал он на своё ожерелье. — Или сперва будет продолжительный период пыток?

Чернокожий Ши'Хар засмеялся:

— О, конечно нет! Только твоя хозяйка может использовать твоё ожерелье, иначе Силлеронд так бы и поступил. — Он положил ладонь себе на подбородок: — С другой стороны, быть может, что и не поступил бы, будучи напыщенным ослом. Как бы то ни было, я не собираюсь избавляться от ценного имущества, да и не могу. Ты принадлежишь Лираллианте.

— Тогда вам следует её позвать, — подал мысль Даниэл. — Если животное опасно, следует прекратить его страдания.

Тиллмэйриас осклабился:

— Нет, как мне кажется — это исключительно людская точка зрения. Ши'Хар предпочитают их обучать, и правильно использовать. Тебя накажут, и научат более надлежащим образом направлять свою агрессию.

Сердце Даниэла будто сжала холодная рука, когда Тиллмэйриас упомянул о наказании. Его руки невольно вцепились в Амару, будто она могла каким-то образом защитить Даниэла от его собственного страха.

— Твоя хозяйка уже вызвана, но нет причин откладывать первую порцию наказаний. — Тиллмэйриас послал длинную линию заклинательного плетения ползти к Даниэлу.

Тот поспешно пополз назад, всё ещё таща за собой обмякшее тело Амары, вцепившись в неё как в куклу. Самый великий его страх обрёл жизнь — ему не только отказали в смерти, он ещё и будет вынужден испытать ещё больше ужасающего «внимания» Тиллмэйриаса, прежде чем его заставят жить дальше.

Он сумел лишь создать вокруг себя щит. Его ярость и гнев уже рассеялись, и печаль не давала ему защиты от глубокого страха, который заложили в его сердце предыдущие сеансы Тиллмэйриаса.

Послышался женский голос, говоривший на чужеродном языке, который Ши'Хар использовали между собой. Магия Тиллмэйриаса остановилась, а затем отступила. К ним шла Лираллианта, изящно ступая по грубым улицам Эллентрэа.

Когда она достаточно приблизилась, двое Ши'Хар вступили в дискуссию, которая, казавшись спокойной на поверхности, показывала особому восприятию Даниэла совсем иной уровень эмоций. Лираллианта злилась, а Тиллмэйриас, начавший разговор в слегка весёлом состоянии, вскоре стал раздражаться. В разговоре часто мелькало слово, которое, как Даниэл узнал, означало на их языке «нет».

Через несколько минут они успокоились, и их языки замерли. Тиллмэйриас излучал чувство смирения, а Лираллианта казалась полной печали и чего-то ещё… вины? Сожаления? Ни то, ни другое не казалось Даниэлу подходящим к ситуации.

— Твоя добрая госпожа хотела прервать твои страдания, — сказал Тиллмэйриас. Неправильно поняв выражение надежды на лице Даниэла, он пояснил: — Это её слова, не мои.

— Хотела? — в смятении сказал Даниэл.

— Да, я сумел её отговорить. К сожалению, она настаивает на том, чтобы я передал тебя ей. Боюсь, что ты будешь некоторое время под её опекой, пока она не осознает непрактичность попыток держать баратти у себя дома. — Тиллмэйриас, похоже, был весьма расстроен.

Лираллианта говорила что-то Даниэлу успокаивающим тоном, как кто-то мог бы говорить с раненым животным. Её взгляд был полон жалости.

— Что она сказала? — спросил Даниэл.

Лираллианта не стала ждать ответа Тиллмэйриаса, прервав его валом гневных слов. Тиллмэйриас сжал губы, а затем ответил Даниэлу:

— Она объясняла, что ты будешь жить с ней, — сказал он.

— А потом? — подозрительно сказал Даниэл.

Тиллмэйриас приостановился, но Лираллианта рявкнула ему ещё одно слово, и он продолжил:

— Она злилась на то, что ты до сих пор не говоришь на нашем языке. Она, похоже, думает, что ты к этому моменту уже должен был научиться ему у меня или других баратти.

— Вы скажете ей, что я хочу умереть? Пожалуйста? — взмолился Даниэл.

— Не скажу, — ответил Тиллмэйриас. — И так уже было достаточно трудно убедить её сохранить тебе жизнь. Я не уверен, как я продолжу свои исследования, если ты будешь жить вне Эллентрэа. Я бы предостерёг тебя не сообщать ей обратного, дичок. Если сделаешь это, то я позабочусь о том, чтобы люди в твоей деревне расплатились за твою опрометчивость.

Даниэл уставился на него, открыв рот. Тиллмэйриас никогда прежде не грозил ему такими вещами.

Рыжеволосый Ши'Хар мягко улыбнулся ему:

— Просто делай так, как она говорит, пока она не устанет от этой игры, и не отправит тебя обратно под мою опеку.

Лёгкое прикосновение к плечу заставило его снова сфокусироваться на Лираллианте. Она жестом указала ему встать, и следовать за ней, но Даниэл всё ещё держал остывающее тело Амары. Он отцепился от неё, и мягко опустил её на землю, прежде чем встать, но когда он её увидел, это снова разбило ему сердце.

Она неподвижно лежала на пыльной земле, разметав свои грубые карие волосы. Черты её лица казались как никогда простыми, а её искривлённый нос был решительно непривлекательным. Для взгляда Даниэла она в тот момент казалась символом, представлявшим всё человечество в целом, или, точнее, то, до чего оно пустилось в руках Ши'Хар. Её вырастили как животное, без любви и ухода, кормя лишь насилием и жестокими наказаниями, но Даниэл видел в ней искру любви и смеха. Эта искра поднималась из её сердца, когда то улавливало малейший проблеск света.

Он вспомнил её редкие улыбки, её губы, изгибавшиеся вокруг её кривых зубов, и в этом воспоминании он понял, что в этом и состоял секрет величайшего успеха человечества. «Великие города и машины были построены не людьми, взращёнными на ненависти. Они были созданы людьми вроде меня, которые выросли, чтобы любить друг друга».

Лираллианта снова заговорила, потянув его за плечо. Лицо Даниэла высохло, его слёзы исчезли, но он не мог вот так вот бросить Амару.

— Позволено ли мне что-то для неё сделать? — спросил он.

Тиллмэйриас уже ушёл, поэтому Лираллианта приложила свои пальцы к его виску, и подняла его руку к своему собственному, позволяя ему показать ей, что он имел ввиду. Чуть погодя она кивнула, и позволила ему действовать.

Открыв своей силой яму в земле, Даниэл опустил в неё тело Амары, прежде чем снова заполнить её почвой. Это была импровизированная могила, прямо посреди улицы, но это было лучше всего, что когда-либо получали другие жившие в Эллентрэа люди. Взяв цисту, Даниэл позволил Лираллианте увести себя прочь.

Она бросила любопытный взгляд на инструмент, но промолчала. Быть может, она помнила цистру по видению, которое он однажды ей показал. Даниэл не был уверен.

Вместе они вышли из Эллентрэа, направляясь к великим деревьям, составлявшим Рощу Иллэниэл.

Ночь Даниэл провёл спящим на той же платформе, на которую его поместили, когда он в первый раз явился к Ши'Хар. Воздух был прохладным, но, в отличие от предыдущего раза, теперь он знал, как поддерживать тепло, обернув своё тело лёгким щитом, и слегка нагрев воздух внутри.

На цистре он не играл, хотя делать ему больше было нечего. Даниэл нервничал и испытывал неуверенность, не понимая на самом деле намерений Лираллианты. Чтобы не рисковать рассердить её, он молчал и ничего не делал.

Несмотря на самовольное бездействие, он отнюдь не скучал. После нескольких лет, прожитых в маленькой комнате, где нельзя было увидеть или делать ничего нового, сидеть на платформе в Роще Иллэниэл было для него почти что слишком. Своим магическим взором он наблюдал за перемещением Ши'Хар, ходивших туда-сюда по широким ветвям, служившим им дорогами между деревьями. Все виденные им Ши'Хар были похожи на Лираллианту, с серебряными волосами и голубыми глазами.

Сама Лираллианта была на платформе в нескольких сотнях футов над ним, на совещании с несколькими другими представителями Рощи Иллэниэл. Даниэл видел их вместе, но никак не мог знать, что они говорили. Даже если бы он мог их слышать, слова бы он не понял.

За прошедшие годы он уловил немного случайных слов на её языке, просто слушая ведущих и случайные разговоры там и тут. Даниэл знал названия для различных повседневных предметов, и несколько простых ответов, вроде «да» и «нет». По большей части он всё ещё был невежественным в этом языке. Когда Тиллмэйриас упомянул, что она злилась на то, что он всё ещё этому языку не научился, Даниэл был удивлён.

Она что, думала, что кто-то будет с ним говорить?

Его немногие беседы с Тиллмэйриасом были на бэйрионском, человеческом языке. У этого Ши'Хар не было необходимого терпения, чтобы тратить сколько-нибудь времени на попытки научить его своему языку. Что касается других людей, у него ушли годы просто на то, чтобы Амара начала говорить с ним. Кроме неё он говорил лишь с Гарлином, а у этого надзирателя определённо не было времени его учить.

Лираллианта вернулась к нему утром. В руках у неё был свёрток льняной ткани и кожи, одежда надзирателя. Она протянула свёрток ему, прежде чем медленно произнести, тщательно, отчётливо произнося слова:

— Ти́лес си мач ни джу́эпар.

Даниэл принял одежду из её рук, но слова ничего для него не значили. Видя непонимание на его лице, Лираллианта подалась вперёд, коснувшись его виска, и показав ему картинку, на которой он одевался. Одновременно с этим она медленно повторила слова, а затем добавила образ того, как он в свою очередь говорит с ней.

Секунду спустя Даниэл осознал, что она хотела, чтобы он либо повторил её слова, либо научил её той же фразе на своём языке. Испытывая неуверенность, он сделал и то, и другое:

— Тилес си мач ни джуэпар, — сказал он, а затем выдал ей то, что, по его мнению, должно было являться переводом на бэйрионский: — Надень одежду.

Лираллианта с улыбкой посмотрела на него, кивнув. Она повторила его перевод:

— Надьень одезжду… тилес си мач ни джуэрпар.

Они ещё пару раз повторили друг другу эти фразы, пока произношение у обоих не стало достаточно близким к разборчивому. Как только они овладели этим, и Даниэл оделся, она сказала что-то новое, коснувшись его лба, чтобы объяснить свои слова. В его голове появилась картинка, на которой она уходила, а затем возвращалась.

— Я вернусь, — сказал вслух Даниэл, повторив её слова.

— Я вернусь, — улыбнулась она, а затем ушла, оставив Даниэла наедине с его мыслями.

«Я теперь что, надзиратель? Это что, награда за то, что я убил одного из них — одежда и дом в деревьях? Бессмыслица какая-то».

Лираллианта вернулась лишь вечером, когда солнце уже заходило за горизонт. Она принесла поднос со стоявшими на нём несколькими чашами. Одна была наполнена различными орехами, в то время как вторая содержала ягоды и маленькие фрукты. В третьей находились два фрукта размером с грушу, которых Даниэл никогда прежде не видел. В четвёртой лежали мёртвый кролик и две картофелины.

Её слова и картинка, которую она вложила в его разум, сделали ясным её вопрос:

— Что ты хотел бы съесть?

На передачу его ответа ушло значительно больше времени. Даниэл начал с того, что стал пробовать орехи и ягоды, каждый раз говоря ей «это мне нравится». Она научила его новой фразе на своём языке, отражавшей его фразу на бэйрионском.

Когда он дошёл до неизвестного ему фрукта, Даниэл решил его попробовать. Тот был сладковатым, и с плотностью где-то между хрустящим яблоком и мягкостью перезрелой груши. Вкус до некоторой степени напомнил ему о персике.

— Это мне нравится, — сказал он ей, повторив фразу на её языке.

— Кялмус, — сказала она ему. Картинка, которую она ему дала, показывала Ши'Хар, собиравших эти фрукты прямо с некоторых из великих деревьев. Затем она сама съела один из них.

«Интересно, единственная ли это её еда».

На этот вопрос быстро нашёлся ответ, когда Лираллианта съела горсть орехов, а затем немного ягод. Она сморщила носик с выражением лёгкого отвращения на лице, когда посмотрела на кролика и картошку.

Даниэл немного готовил вместе с матерью, и был весьма уверен, что кролик и картошка были одними из наиболее часто использовавшихся ингредиентов для плохо приготовленного рагу, которым его кормили последние несколько лет. Себя он хорошим поваром никогда не считал, но знал, что самые основные вещи, которым он научился, наблюдая за матерью и помогая ей, дали бы результат гораздо лучше той пищи, которой, похоже, перебивались люди в Эллентрэа.

Подняв руку, он протянул её Лираллианте, дожидаясь её согласия, прежде чем коснуться пальцами её виска. Он нарисовал ей картину, показав, как свежует кролика и чистит картошку. К этому видению он добавил несколько овощей, лук, морковь, петрушку и капусту, надеясь на то, что она их узнает. Закончил он, показав, как готовит их в котелке на медленном огне. Даниэл не мог показать ей достаточно наглядное изображение соли, но сумел передать «вкус» солёности, в сочетании с образом маленьких белых кристаллов.

Она, похоже, поняла, послав ему образы моркови и того, что, как ему показалось, могло быть солью, но не сдвинулась с места. Даниэл понадеялся, что этим она показывала, что могла в будущем принести дополнительные вещи, но у него не было способа это проверить.

«В некоторых отношениях общение картинками очень широкое, но всё же оно неспособно приблизиться к той глубине, которой легко достигает язык», — заметил он.

Даниэл использовал свои особые таланты, чтобы освежевать и выпотрошить кролика, оставив ненужные части в чаше. Его подмывало скинуть их вниз, но Даниэл не был уверен в том, являлось ли это правильным способом избавления от отходов для живущих на деревьях. Картофелины он почистил похожим образом, легко ошкуривая их, пока они не лишились всей грязи и большей части кожуры. Не имея котелка или печи, он просто создал похожую на ящик конструкцию из чистой силы, а затем медленно нагрел её внутренний объём, запекая мясо и клубни.

Лираллианта наблюдала за ним с интересом, но молчала.

Несколько минут спустя им всё ещё нечем было заняться. Еда всё ещё тихо пеклась в его самодельной магической коробке. Лираллианта показала ему картинки с каким-то незнакомым Ши'Хар, который разговаривал с ним, но Даниэл не был уверен в том, что именно это значило.

Затем она указала на его музыкальный инструмент, озвучив очередной вопрос.

— Цистра, — сказал Даниэл, назвав его.

— Цытра, — ответила она, прежде чем добавить ещё одну незнакомую фразу. Тон её голоса всё ещё был вопросительным.

Он показал пантомимой, как держит цистру и перебирает пальцами струны:

— Ею можно играть музыку.

Этим он заработал очередной любопытный взгляд, и потому осторожно взял инструмент в руки. Лёгкое касание заставило мягкий аккорд завибрировать в воздухе между ними.

Лицо Лираллианты просветлело от внезапного узнавания — коснувшись его лба, она показала ему потускневшее видение его матери, игравшей для него на цистре. Этот образ она помнила ещё с того раза, когда Даниэл показал его ей годы тому назад.

Даниэл моргнул, когда слёзы навернулись у него на глазах в ответ на внезапные чувства, вызванные в нём этим видением. «Поверить не могу, что она всё ещё помнит это». Он кивнул ей, произнеся слово, означавшее «да» на языке Ши'Хар. Расслабив плечи, он снова начал играть, мелодия «Причитания Даны» текла из его сердца, выражаясь через струны. После смерти Амары никаких других песен ему играть не хотелось.

Лираллианта странно притихла, будто боясь шевелиться, пока он играл. Её губы не дрогнули, но движение кожи вокруг её глаз предавало игравшие внутри неё тонкие эмоции. Лираллианта наблюдала за тем, как Даниэл играл, пока песня не кончилась, а затем побудила его сыграть снова.

После этого они больше не говорили. Лишь мягкие переливы нот танцевали в воздухе, прежде чем наконец достигать ушей тех, кто их ждал. Казалось, будто Иллэниэл Ши'Хар никогда не устанет от музыки, но в конце концов еда Даниэла пропеклась, и он был вынужден остановиться, пока та не подгорела.

Лираллианта ушла, пока он ковырялся в горячей еде, произнеся ещё какие-то непонятные ему слова.