Вознесение гор

Глава 30

Я ненадолго приостановился, видя странные выражения на лицах Мойры и Мэттью.

— Что? — прямо спросил я.

— Ты знаешь, что, — подсказала Мойра, а Мэттью кивнул.

Я довольно таки увлёкся своим рассказом, заново переживая события жизни Даниэла Тэнника, и пересказывая их, не тратя особо времени на то, чтобы их редактировать, или обдумывать напрямую. Я потратил некоторое время, пересматривая последние полчаса.

— О, — внезапно сказал я, прежде чем добавить хлипкое оправдание: — То были иные времена.

Мэттью по-заговорщицки осклабился:

— Не думаю, что Мама хотела бы, чтобы ты рассказывал нам о некоторых из этих… вещей. — Язык его тела указывал на то, что тайный сговор полностью его устраивал.

Его сестра была не настолько готова стать соучастницей:

— Эти люди были отвратительны.

Её тон заставил меня задержаться, поскольку она, похоже, упустила кое-какие важные уроки.

— Сомнения нет, они вели убогое, почти животное существование, но тебе следует помнить о том, что особого выбора у них не было.

— Никто не заставлял их всё это делать, — возразила она.

— Как думаешь, что бы ты делала, если бы выросла в загоне, была вынуждена драться с другими детьми каждый день просто за еду, без защищающих и любящих тебя родителей, и не имея никого, кому бы ты могла доверять? Как бы ты мыслила, если бы не получила образования? Ты видела, какими жестокими могут быть дети, особенно друг к другу. Представь, что было бы, если бы они были никем не ограничены и предоставлены сами себе. Представь, что тебя бы били и мучили те, кто старше и сильнее.

На лице Мойры отразилась боль.

Однако я не смягчился:

— А теперь представь, что когда ты наконец достигла того, что считала «взрослостью», почтенного возраста двенадцати лет, и тебя вынудили сражаться, и убить другого ребёнка. Твоё вступление во взрослую жизнь — вынудить тебя убить, или быть убитой, и принуждают тебя к этому единственные существа, которых ты могла считать авторитетами в своей жизни. Единственная причина, по которой они не были более зверскими и грубыми, заключалась в том, что наиболее безумные и скотские из них имели тенденцию умирать в более юном возрасте.

— Это всё равно ужасно, — объявила она.

— Согласен, — сказал я ей. — Просто помни, что эти люди — наши предки. Мы ведём свой род напрямую от них, переживших те времена. Прошло лишь несколько тысяч лет, и мы в момент рождения не отличаемся от них по своей природе. Однако у нас есть одно большое преимущество.

Линаралла выбрала этот момент, чтобы вставить слово:

— И какое оно?

Мы с детьми находили ответ на этот вопрос очевидным, особенно после произнесённой мною речи, но полученного Линараллой при рождении опыта не хватало, чтобы понять.

— Любовь, — сказал я ей. — Мы заботимся друг о друге, мы воспитываем молодых, и учим их. Именно поэтому Тирион удивил Ши'Хар того времени. Они считали людей в своих лагерях деградировавшими, низшими существами, неспособными обладать силой тех людей, с которыми они сражались семь тысяч лет тому назад. Чего они не понимали, так это того, что основная разница заключалась в воспитании.

Выражение замешательства всё ещё не сходило с её лица.

— Ши'Хар рождаются со всеми необходимыми им знаниями. Они рождаются без слабостей, если не считать недостаток опыта. Люди — другие. Мы развиваемся из беспомощных, совершенно невежественных маленьких животных в сложных и любящих социальных существ, — объяснил я. — Питание, которое мы получаем во время роста в виде любви и знаний, а не только еды, имеет огромное значение.

— Думаю, что теперь я, возможно, понимаю, — признала Линаралла.

— Возможно, что если бы Ши'Хар времён Тириона поняли, то нас бы сейчас здесь не было, или, быть может, войны можно было бы избежать.

Мойра, похоже, начала понемногу терять терпение:

— Возвращайся к рассказу, — настойчиво сказала она, — просто пропускай всё про секс.

Я вздохнул:

— Я и так его не описывал, и рассказ покажется бессмысленным, если вы не будете знать, что именно происходило.

— Моя невинность уже загублена, — мелодраматично ответила Мойра.

— Да продолжай уже, — сказал Мэттью.

— Ладно, — начал я. — Итак, смотрите, Даниэлу тогда было двадцать, и приближался двадцать первый день его рождения, хотя у него не было никакого хорошего способа точно отслеживать даты. Он просто считал времена года. Он провёл там почти четыре с половиной года, и слухи о его странной музыке растеклись по Эллентрэа…

Стояла поздняя весна, и Даниэл привык к переменам, которые принесла его музыка. По вечерам надзиратели приходили, чтобы выпустить его, и все, кто не был занят, ждали снаружи его комнаты, чтобы послушать. Некоторые из безымянных слуг также приходили — те из них, чья работа оставляла им свободное время по вечерам. Они рисковали эксплуатацией от рук надзирателей, но притяжение его музыки было таково, что они всё равно приходили, если могли.

В этот день Даниэл только начинал. К этому дню толпа уже неоднократно слышала все его песни, но аудитория, похоже, никогда не уставала от них. Значительную часть свободного времени Даниэл проводил, подбирая новые мелодии, но всё равно был вынужден повторять одни и те же мелодии снова и снова. Он часто сетовал, что в отсутствие других инструментов люди Эллентрэа никогда не узнают звучания сложной музыки, сыгранной настоящим оркестром.

Его первая песня была сыграна наполовину, когда собравшиеся люди начали расходиться. Большинство безымянных слуг просто ушли так быстро и прямо, как только могли. Некоторые надзиратели поступили так же, в то время как остальные лишь подались назад, оставив между собой и Даниэлом расстояние.

К нему приблизился мужчина Ши'Хар с коричневой кожей и ярко-красными волосами. Расцветка мгновенно объявила о том, что это был Ши'Хар из рощи Гэйлин. Красные волосы Гэйлина были ничуть не похожи на естественные рыжие волосы Кэйт. У них был такой алый цвет, какой больше подошёл бы розе или какому-то иному цветку.

Зная, что каждая роща изначально сама создала свои людские воплощения, Даниэл не мог не подумать о том, что Гэйлин Ши'Хар должно быть обладали плохим чувством вкуса, но не стал высказывать эти мысли.

— Почему баратти собрались здесь? — спросил Ши'Хар, адресуя вопрос Даниэлу.

Отложив свой инструмент в сторону, Даниэл ответил:

— Прошу простить моё невежество, господин, но я не знаю вашего имени, дабы обращаться к вам как полагается.

— Я — Си́ллеронд, — ответил Ши'Хар.

— Господин Силлеронд, эти люди пришли услышать музыку, — объяснил Даниэл. Он мало общался с Ши'Хар напрямую, если не считать Тиллмэйриаса, и эти немногие встреч были с Лираллиантой. В целом они всегда казались ему рациональными, хоть и равнодушными и порой жестокими. Благодаря Тиллмэйриасу он усвоил, что его наказания, пусть и приносившие боль, не были злонамеренными, но были результатом холодного расчёта. После того, как Даниэл усвоил свои уроки, ему не требовалась «коррекция» уже не один год.

— Кто дал тебе разрешение создавать такой шум и нарушать мирное функционирование Эллентрэа? — спросил Ши'Хар.

«Никто», — подумал Даниэл, но не особо волновался. Тиллмэйриас вне всякого сомнения заметил его музицирование месяцы тому назад, и, видимо, не был склонен никого за это наказывать. Эллентрэа, и все её жители, кроме самого Даниэла, были собственностью Рощи Прэйсиан. Если кто и мог их наказать, так это Тиллмэйриас, или кто-то действующий по его указанию.

Даниэл был единственным исключением, принадлежа Лираллианте. Роща Иллэниэл никогда прежде не имела людей, поэтому Тиллмэйриас любезно согласился обеспечить Даниэлу уход и питание в качестве услуги для Лираллианты. Даниэл знал, что в основном это было оправданием, чтобы Тиллмэйриас имел полную свободу изучать его. Как бы то ни было, его наказание не придёт от рук Ши'Хар из Рощи Гэйлин, если только Даниэл не оскорбит его каким-то образом.

А Даниэл был не настолько глуп.

— Здесь за нами надзирает Тиллмэйриас, — сказал Даниэл, излагая факт, который Силлеронд наверняка уже знал. — Он нам не запрещал, — правдиво добавил он.

— Ты — Тирион, дичок, не так ли?

— Да, господин.

Глаза Ши'Хар сузились:

— Твой тон надменен. Думаешь, твои победы на арене ставят тебя выше Ши'Хар?

— Нет, господин, — смиренно ответил Даниэл, не поднимая взгляда.

Силлеронд нахмурился:

— Твой ответ верен, но я сомневаюсь в твоей искренности. Что это? — указал Гэйлин Ши'Хар на инструмент Даниэла.

По Даниэлу пробежала волна страха. Силлеронд мог не решиться причинить урон имуществу другой рощи, но люди Эллентрэа не имели никакой собственности. Ничто не мешало ему наложить руку на цистру Даниэла.

— Это — мой музыкальный инструмент, господин. Мой народ называет его «цистра».

— Твой «народ»? — с презрительной усмешкой спросил Силлеронд.

Даниэл мгновенно осознал свою ошибку. Даже Тиллмэйриаса это часто раздражало… намёк на то, что люди были «народом».

— Я не имел ввиду ничего неуважительного, господин, — поспешно попросил он прощения.

— Я в точности знаю, что ты имел ввиду, баратт, — сказал Ши'Хар. — Дай мне это устройство.

Даниэл медлил. Он уже знал, что в любом случае будет наказан. Силлеронд скорее всего был одним из инструкторов[6] Гэйлинов из Гаролтрэа — большинство Ши'Хар не утруждало себя изучением человеческого языка. Как только Силлеронд переговорит с Тиллмэйриасом, инструктору Прэйсианов не останется иного выбора кроме как наказать Даниэла. Однако он не мог вынести мысли о том, чтобы отдать цистру. Её музыка спасла его. Без неё у него больше не останется того, ради чего можно было бы жить.

На его лбу проступил холодный пот, и воспоминание о наказаниях Тиллмэйриаса грозило лишить его контроля над своим мочевым пузырём.

— Пожалуйста, господин, она не имеет никакой ценности, — взмолился он. Его руки завели инструмент подальше за ему спину.

Силлеронд резко выкинул кулак, крепко ударив Даниэла. Щита на нём не было, и он бы не осмелился создать щит в присутствии Ши'Хар. Удар заставил его растянуться на утоптанной земле, служившей улицей в Эллентрэа, а цистра упала на землю в нескольких футах от него.

Ши'Хар занёс ногу, собираясь, видимо, раздавить деревянный инструмент своей стопой. Не думая, Даниэл оттолкнулся от земли, и бросился всем телом под ноги Силлеронду, чтобы не позволить тому навредить его драгоценному инструменту.

— Ты смеешь?! — закричал Гэйлин Ши'Хар, распахнув в гневе глаза.

Тут Даниэл понял, что умрёт. Он совершил акт насилия против одного из «народа».

Силлеронд призвал смертоносно выглядевшее заклинательное плетение, создав длинный чёрный прут переплетённого эйсара, и занеся его над головой. Поражённый страхом, Даниэл съёжился.

Тут смерть бы его и настигла, если бы не одно «но». Прежде чем удар достиг его, из толпы выбежала женщина, и бросилась на Даниэла, закрыв его собой как щитом. Чёрный прут ударил, и будто растворился в её коже, когда линии силы, из которых он состоял, погрузились в её тело, сплетаясь и извиваясь подобно червям, погружающимся в мягкую почву.

— Прочь, отребье, — холодно сказал Силлеронд, пинком ноги отпихивая Амару прочь от Даниэла. Её тело дёргалось, и Даниэлу было видно, что делало внутри её заклинательное плетение Ши'Хар, смещаясь и передвигаясь, уничтожая её плоть изнутри.

— Нет! — закричал Даниэл, будто мог одним лишь голосом отвергнуть реальность того, что происходило у него на глазах. Амара извивалась на земле, умирая, и он ничего не мог для неё сделать. Силлеронд приостановился, видимо, чтобы насладиться зрелищем разворачивавшейся перед ним драмы.

Амара впилась в него пристальным взглядом, извиваясь, и тут Даниэл понял то, что она никогда прежде не могла выразить. Её губы разомкнулись:

— Спасибо за имя…

Даниэл жил с печалью, а депрессия была его спутником почти ежедневно. Он научился принимать гнев и насилие, но любовь была тем, на что он уже перестал надеяться.

Даниэл не был уверен, существовала ли она на самом деле, а теперь она исчезла прежде, чем он смог её оценить.

— Бойся, баратт, ибо тебя ожидает участь этой безымянной, — сказал Силлеронд.

Парализующий страх, внушённый прошлыми мучениями от рук Тиллмэйриаса, исчез, сменившись бесформенной яростью, не оставлявшей внутри него места ничему другому. Даниэл уставился вверх, на Силлеронда, его разум ожесточился и прояснился, наполнившись ясностью, которую он обычно чувствовал лишь на арене. Смерть была даром, и ожидавшей его в конце концов наградой, но сперва он поделится своей болью со стоявшим перед ним врагом.

— Её звали Амара, — сказал Даниэл.

Ши'Хар стоял, презрительно глядя на него — в его руке был новый прут, уже готовый и дожидающийся своей жертвы. Его уверенность, выработанная бесчисленными десятилетиями обращения с человеческим рабами, была настолько велика, что он не удосужился возвести никакую защиту. Силлеронд засмеялся над её именем, произнесённым Даниэлом.

«Он просто не может осмыслить того, что человек может ему угрожать», — заметил Даниэл.

— Гори! — сказал Даниэл, послав свою волю прочь со скоростью, которая, как он знал, удивит его мучителя. Воздух вокруг Гэйлин Ши'Хар загорелся, заключив его в пламя.

Его сила оказалась даже более эффективной, чем он ожидал, почти как если бы произнесённое слово подкрепило его воображение. Даниэл говорил исключительно из гнева, но дальний уголок его разума заметил этот эффект, и он принял решение проверить это позже.

«Не будет никакого «позже». Тебя за это убьют», — напомнил ему внутренний голос. «Однако сперва вот этот вот умрёт».

Пламя исчезло, мгновенно погашенное, когда Силлеронд сумел сфокусироваться, игнорируя боль и вызываемый обжигающим огнём страх. Волос у него больше не было, на их месте остались лишь обугленные останки и обожжённая кожа. Лицо его было покрыто смесью волдырей и почерневшей кожи, как и остальные части его тела. Глаза Ши'Хар были обожжены и потеряли прозрачность.

Он наверняка испытывал значительную боль, но помимо этого, и косметических повреждений, Силлеронд всё ещё представлял значительную угрозу. Чтобы видеть, глаза ему были не нужны, Даниэл уже это знал. Ожоги могли мешать ему двигаться, но не станут препятствием его магии.

Ши'Хар окружил странный щит. В отличие от тех, что использовали Даниэл и другие человеческие маги, этот щит был не гладким, а состоял из множества крошечных, переплетённых линий эйсара. Внутри этих линий Даниэл видел сцепленные друг с другом крошечные символы, но благодаря общему эффекту казалось, будто Силлеронд создал щит, сплетя вокруг себя лозы.

Рот Силлеронда раскрылся, когда он попытался заговорить, чтобы пригрозить обжёгшему его человеку, но он вдохнул часть пламени, и слова его прозвучали нечленораздельно.

Даниэл окружил себя щитом, но то было чисто рефлекторным действием. Он знал по прошлому опыту, что его щиты, пусть и укреплённые начерченным кругом, могли в лучшем случае замедлить заклинательные плетения Ши'Хар.

«Если не можешь остановить атаку, то позаботься о том, что тебя не будет там, куда она попадёт».

Сотни матчей на арене сделали боевую реакцию Даниэла гладкой и машинальной. Он видел уловки множества противников, и научился с ними справляться. Некоторые из них он скопировал или улучшил.

Сражения против Прэйсианов часто заставляли его жалеть об отсутствии у него невидимости, но также вынудили его выработать собственные альтернативы. Используя свой эйсар, чтобы подстегнуть воздух, Даниэл поднял вокруг них облако пыли и грязи, но не остановился на этом. Вместо того, чтобы просто создать облако, он напитал его своим эйсаром, делая облако непрозрачным не только для обычного зрения, но и для магического взора.

Силлеронд так и не сдвинулся со своего места, но резко ударил сплетённым из заклинаний прутом, используя его как посох. Он нанёс удар по тому месту, где недавно стоял Даниэл, но не сумел ни по чему попасть. Расширив свою силу, он вытянул посох более чем на десять футов, и начал размахивать им вокруг, надеясь попасть по чему и кому угодно поблизости от себя.

Даниэл уже вышел за пределы досягаемости посоха, и его разум работал над вариантами атаки. Способность к плетению заклинаний давала Ши'Хар гигантское преимущество, но по общей силе он был чуть более чем в два раза слабее Даниэла, каковой факт того удивил.

«Он не особо сильнее человеческих магов, с которыми я сражался. Вообще, он слабее некоторых из их».

Облако магической грязи перекрывало чувства Даниэла, но ему не нужно было гадать, чтобы узнать о том, где находился Силлеронд. Ши'Хар явно никогда не был в серьёзном сражении — он по-прежнему стоял на всё том же месте, уверенный, что щит укроет его от чего угодно.

Даниэл начал обстреливать его камнями и булыжниками, разгоняя их до невероятных скоростей своим эйсаром, прежде чем направлять их в центр облака. Он был весьма уверен, что ни один из них не пробьёт щит его противника, но они заставляли врага сосредотачиваться на защите. Ши'Хар отпустил свой сплетённый из заклинаний прут, и теперь отвечал, посылая наружу копья, метая их вдоль траектории каменных снарядов Даниэла.

«Будто я настолько глуп, чтобы посылать их из своего нынешнего положения, или делать это, стоя на месте». Презрение Даниэла к глупости его противника продолжало расти.

Однако ему следовало быть осторожным. Удачное попадание наверняка пронзит его. Заклинательные плетения Ши'Хар могли пробить любой созданный им щит, вне зависимости от его силы.

Особенностью щитов, в частности непробиваемых, было то, что они давали в целом необоснованное ощущение безопасности. Большую часть времени Даниэл был жертвой этого феномена, и благодаря этому он на своём собственном опыте испытал многие техники, которые враг мог использовать для убийства того, кто слишком много времени находился на одном месте, понадеявшись на своё преимущество.

Самым простым способом было закопать противника, убрав землю, на которой он стоял, и закрыв его ею, но большинство опытных магов быстро предотвращали падение, создавая щит под собой. Другой метод, который Даниэл порой использовал, состоял в создании более крупного барьера вокруг щита защищающегося, после чего среда внутри него делалась невыносимой — либо заполнялась пламенем, либо из неё просто убирался сам воздух.

Это требовало того, чтобы атакующий был не только сильнее противника, но и был способен создать щит, который его враг не мог пробить. В данном случае Даниэл был сильнее, но заклинательные плетения Силлеронда легко позволяли пробивать любые созданные Даниэлом преграды.

Перемена в воздухе предупредила Даниэла о каких-то изменениях, заставив его поменять направление, и отбежать ещё дальше, пока он не оказался на краю своего облака. Наружу резко ударила кошмарная мешанина щупалец, заколотив по земле вокруг него. Одно из них попало по его щиту, и начало закручиваться вокруг него, при этом другие щупальца метнулись к нему, чтобы схватить его покрепче.

«Дурак, он же Гэйлин!». Даниэл был так поглощён попыткой спланировать атаку, способную побороть сплетённую из заклинаний защиту, что забыл принять во внимание тот факт, что его враг обладал особым даром Рощи Гэйлин.

Окутав руки бритвенно-острыми силовыми клинками, Даниэл ударил, срезая хватавшиеся за него толстые, мясистые щупальца. К сожалению, Силлеронд преобразился в существо огромного размера, и раны мало его беспокоили. Облако пыли начало рассеиваться, когда Силлеронд призвал сильный ветер, чтобы его развеять, и Даниэл мгновенно заметил одну вещь.

«Он сбросил щит, когда менял облик».

Человеческие маги, с которыми он сражался, по большей части были осторожны, поддерживая на себе щит, когда преображались из одной формы в другую. Те немногие, кто не проявлял такой осторожности, жили недолго.

«Этот особый щит, которым он пользуется, наверняка слишком сложен, чтобы поддерживать во время трансформации… и Силлеронд слишком горд, чтобы использовать на этот период что-то похуже, вроде простого щита».

Теперь, когда они увидели друг друга, Силлеронд снова окружил себя щитом, и его невозможно длинные щупальца снова оплели Даниэла. Тот рубил их своими увенчанными клинками руками, но защита Ши'Хар поддерживала щупальца целыми вопреки всем его усилиям. Даниэл боролся, чтобы удержаться на месте, но щупальца с непреодолимой силой тянули его к Силлеронду.

Щит Даниэла всё ещё был целым, поскольку окружавшее Силлеронда заклинательное плетение имело оборонительную природу, не будучи созданным для разрезания чужих щитов, пусть и столь простых, как человеческие.

Из пасти кошмарного зверя донёсся голос. Судя по всему, во время трансформации Силлеронд восстановил себе голос:

— Теперь ты — мой, баратт. Я сломаю твою жалкую защиту, и под звук твоих криков сдеру плоть с твоих костей.

— Благодарю за любезность, — сказал Даниэл, приближаясь к центру пульсирующей массы плоти и выглядевших волнующе острыми зубов, — но я обойдусь.

Сейчас Даниэлу нечем было повредить Силлеронду, но он не выжил бы так долго, не выработав остро отточенный инстинкт убийцы. Даниэл уже составил свой план. Послав свой эйсар вниз, в почву, он сосредоточился, пока не схватился им покрепче за землю под ними, прежде чем дёрнуть вверх, мощным рывком посылая их обоих в небо.

Было особенно трудно защититься от использования земли для того, чтобы подбросить противника вверх — гораздо труднее, чем защититься от выдёргивания земли из-под ног, — но обычно этот манёвр наносил не особо много повреждений, особенно если у противника были какие-то средства спастись от падения. В частности, маги Гэйлинов имели тенденцию почти инстинктивно перекидываться в форму, позволявшую им летать, превращая момент дезориентации во внезапное преимущество в мобильности.

Даниэл ставил на то, что Ши'Хар из Рощи Гэйлин отреагирует похожим образом.

Охватившие его щупальца исчезли, когда плоть Силлеронда потекла обратно, сжимаясь в тело какой-то большой хищной птицы. Как и прежде, его щит ненадолго исчез.

Даниэл резко ударил, и его облечённые клинками руки аккуратно рассекли почти законченную птичью форму Силлеронда. Постыдно заклёкотав, Ши'Хар умер, и стал падать вниз в виде двух чётких половинок. Даниэл падал вместе с ним, поскольку гравитация неминуемо взяла власть над его телом.

Однако то было не первое его падение с большой высоты. Растянув свой эйсар, Даниэл создал под собой широкую, круглую полусферу эйсара, оставив её открытой в некоторых местах, чтобы она работала как тонкое сито, позволяя воздуху проходить под ним, но лишь с некоторым сопротивлением, замедляя его спуск. Основная сложность заключалась в том, чтобы балансировать на этой полусфере. Даниэл сумел справиться с этим, тяня и толкая ветер под собой, но гадал, не было ли какого-то способа получше.

Опустившись на землю, Даниэл не уделил своему мёртвому врагу ни секунды раздумий. Вместо этого он подошёл к телу Амары. Та лежала там же, где и упала, совершенно мёртвая, однако большая часть повреждений была внутренней. Внутри её органы были разорваны на кусочки, но внешне трудно было сказать, что с ней было что-то не так.

На пыльную землю между его ног упали влажные капли. Сев рядом с ней, Даниэл притянул к себе её тело, создав видимость того, будто она сидела перед ним, прижавшись спиной к его груди. Он погладил её волосы, а затем обнял, как если бы объятия могли каким-то образом облегчить ужасную боль в его сердце.

Не осмеливаясь двигаться, он использовал свой разум, чтобы притянуть цистру обратно в свои руки, осторожно подняв её в воздух.

— Давай, я сыграю тебе ещё одну песню, — сказал он ей, шепча слова в волосы рядом с её ухом. Даниэл мягко опустил инструмент ей на колени, чтобы он мог играть на нём, обнимая её. Они в прошлом делали так несколько раз, ещё когда лишь она одна слушала его музыку.

Даниэл не думал об этом сознательно, но его пальцы начали играть «Причитание Даны» сразу же, как только он коснулся ими струн. Он пытался петь слова, но у него сжалось горло, и слова превратились в сдавленные рыдания, поэтому Даниэл сдался, и просто играл музыку, позволяя нежным аккордам успокоить его.