Выживут сильнейшие

29. Валериана

Ей было четырнадцать лет, когда его приставили к ней как охранника. Хит тут же обескуражил Валериану своей необразованностью, простодушием и глупостью.

— Сможешь обогнать велосипед? — первое, что спросил он, оставшись с ней наедине. Лери так и не привыкла к инвалидной коляске, хоть и ездила на ней уже год. Когда ты постоянно чувствуешь ноги, но не можешь ими пошевелить, каждое утро встаешь с новой надеждой и забываешь про колеса.

Каждый день у Валерианы начинался с надежды и заканчивался слезами.

Девушка бросила в нового охранника вазу.

Хит ловко поймал фарфоровое сокровище династии Цин и аккуратно поставил на стол.

— Гильермо предупредил, что ты с норовом и лучше не вестись на твои провокации, — сказал Де Энцо, осматривая и девушку и её комнату. — Отныне я — твоя тень.

В ответ Лери сняла туфлю и запустила ей в голову нового охранника.

Тот опять увернулся.

Прошелся к окну, заглянул за занавески, ушел в спальню и начал рыскать под кроватью.

В этом “неприметном” тайнике у Лери валялись любовные романы, которые она читала втихую от отца. С красивыми парочками на обложках и досконально точными подробностями между страниц. Де Энцо достал одну из книг и полистал. Ошалело рассмеялся, вычитав там очередное подробное описание любовных утех молодой герцогини и бедного погонщика. С интересом посмотрел на Валериану.

— Отдай! — зло выкрикнула девушка и потянулась за книгой. Но едва достала до груди мужчины. Рост Хита составлял семь футов. Высокий неряшливый бугай был в два раза выше и старше нее.

— Если ты сейчас же не уберешься из моей спальни, я закричу и позову отца! — завизжала Лери.

— Гильермо на встрече. Именно поэтому я сейчас здесь — чтобы охранять тебя.

В грудь мужчине полетела последняя туфелька, по дуге миновала все свои цели и угодила в светильник на прикроватной тумбочке.

Лампа упала, вместе с ней расплылась стопка книг (уже более приличного содержания) и будильник.

Неотесанный громила нагнулся, чтобы попытаться все это собрать, и девушка тут же попыталась наехать на него своей коляской.

В центральном парке Мортена она именно так разгоняла придурковатое хулиганье, что пыталось её дразнить.

— А ширина колес у тебя соответствует трамвайным рельсам? Пробовала кататься? — ловко пряча руки от железного возмездия, поинтересовался Хит.

И Валериана поняла, что этот человек её абсолютно не жалеет. Нет в нем ни капли сочувствия. Бездушный, наглый!…

— Никогда. Я только год на коляске, — буркнула девушка отгоняя непрошенные слезы.

— Самое время попробовать! — Хит легко подхватил девушку сзади за поручни и выкатил из дома, не обращая внимания на её крики и возмущения. Его не пугали ни проклятия, ни угрозы, ни беретта, что уперлась ему в грудь, как только он пересек калитку.

— Я убью тебя! Пытаться похитить меня невероятно глупо с твоей стороны! Я даже не наследница клана. Никто тебе не заплатит! А мой отец найдет тебя и обезножит!

Но Хит только заливисто рассмеялся:

— И мыслей не было тебя похищать, принцесса. На седьмой авеню трамвай уходит через пятнадцать минут. Поедем кататься?

— Но это же бред. Отец…

— Он занят, я же сказал, — перебил Валериану мужчина. — Я за тебя отвечаю.

— Но это небезопасно…

— Хуже, чем есть, уже не будет, — безразлично пожал плечами, продолжая движение.

Валериана не стала возражать, что “Будет!”. Она могла умереть, разбиться, попасть под колеса попутных автомобилей, в конце концов.

Но впервые за год с ней, наконец, обращались как с человеком, а не как с фарфоровой куклой. Девушка демонстративно поправила юбку и кивнула.

Валериана нервно металась по комнате. Служанки устали подливать ей успокоительное. И спрятали алкоголь. Гильермо Де Лот запретил дочери пить. Но дочь никак не могла остановиться.

Со вчерашнего дня, как только Фабрицио принес тело Хита Де Энцо, Валериана плакала. Горько и безутешно. Запрещала кому бы то ни было забирать тело любимого. Она рыдала и пила. И угрожала Ви Сентам поголовным мором:

— Мы должны убить их всех! Разорвать! На кусочки. Чтобы даже пыли от них не осталось!

— Ты ж сама мира хотела, — Гильермо Де Лот пододвинул к девушке стакан с раствором “Слез Богини”. Он не одобрял детище Ви Сентов, но сейчас это было единственным средством хоть как-то утихомирить дочь.

— Они твари! Красноволосые псы! Без сердца и без мозгов! — гневно выкрикнула девушка, залпом осушив бокал.

— Да-да, — старший Де Лот обнял дочь и погладил по голове. Кроме них никого в спальне женщины не было. Отец крайне редко посещал её покои, соблюдая некую дистанцию еще со дня смерти своей жены. Но получив информацию о состоянии Валерианы, он Гильермо решил проявить родительскую заботу.

Девушка прижалась к отцу, сжала кулаки до боли и тихо спросила, давясь слезами:

— Почему ты не спас его?

— Это было невозможно. — Ответ отца был сух, тверд и непреклонен.

— Нет для тебя ничего невозможного! — с желчью и болью в голосе выплюнула девушка и зарыдала сильнее.

Мужчина слегка улыбнулся в волосы дочери. Но постарался не выдать своего торжества.

Да, он вполне мог бы спасти Хита Де Энцо. Но выскочка Де Энцо слишком высоко залез. Он мог считать себя семьей Де Лотов, мог приносить им деньги, есть с ними за одним столом, спать в их доме, делать одно дело. Но он посмел возжелать то, что ему никогда принадлежать не сможет.

Валериана — королева семьи Де Лот. И её судьба — не гангстер без имени и перспектив, а обеспеченный человек с фамилией.

— Кто его выдал?! — потребовала Лери, пытаясь справиться со своими эмоциями.

— Кто знает…

— Ты знаешь все! Скажи мне! Я убью его! — она забарабанила кулачками по груди отца. На девушку не действовали легкие наркотики, её полностью поглотили скорбь, страх и возмущение.

Дон Де Лот тяжело вздохнул:

— Незачем плодить смерть, Лери.

— Я имею право знать! — сорвалась на крик девушка.

Гильермо незаметно черканул себя по мизинцу запонкой, выпуская кровь, и еле слышно приказал:

— Усыпить.

Ледяной цветок старшего Де Лота вырос прямо у ног Валерианы, потянулся к железным колесам и пополз, хватаясь за спицы коляски, вверх. Он тянулся все выше, стебель переливался синим и фиолетовым. Осторожно коснулся голой кожи на запястье девушки и впрыснул ей в лицо облако холодного тумана.

Валериана глотнула воздуха и тут же окоченела. Кожа её посинела и покрылась коркой тонкого льда.

Гильермо де Лот взял хрупкое тело на руки и перенес на постель.

Поправил юбки, укрыл одеялом и поцеловал в лоб, его ладонь задержалась на подбородке дочери:

— Они очень хотели войти в нашу семью. Пусть даже таким странным образом.

Рука скользнула ниже, на тонкую шею, убрала светлые пряди. Валериана была слишком похожа на свою мать, особенно в таком беззащитном, невинно-спящем состоянии.