Вышедший из ночи (СИ)

Глава сорок вторая

От раската грома Онар просто рухнула наземь и подумала, что уже не поднимется, ведь наверняка её убило молнией. Но прошла минута, затем другая, а царевна всё ещё была жива.

Вода ручьями стекала с её спутанных волос, насквозь пропитала накидку и обмыла так старательно натёртое грязью тело.

Царевна с трудом поднялась на ноги, чуть не поскользнулась и пошла дальше. Грязная бурлящая вода, в которой утопали босые ноги Онар, мешала идти. Куда делась обувь, девушка не помнила, но сейчас это было и не важно. Онар боялась, что её смоет грязным потоком или убьёт молнией.

За весь день ей так никто и не встретился, но царевне постоянно чудилось, что за ней кто-то стоит и в ужасе Онар оборачивалась, но никого не видела.

Ей казалось, что идёт она не в ту сторону. Онар спускалась с горы, этому свидетельствовала вода, которая бежала туда, куда шла девушка. Да и идти было легче, чем если бы она поднималась в гору. Но как подняться выше и при этом не вернуться к замку, Онар никак не могла придумать.

Замок Вэриата находился не на вершине, а на выступе Горы стихий, ближе к её подножию. Чтобы Онар стать ближе к Илиндору, нужно подняться в гору и спуститься с другой её стороны. Она это знала, и теперь её охватывало отчаянье, удачный исход побега всё больше казался ей невозможным.

А погони всё ещё не было видно. Онар стала думать, что это Ночь продолжает её скрывать, но и эта мысль не успокаивала. Царевна вспоминала, как теперь выглядят её глаза, и сердце начинало испуганно трепетать. А когда перед Онар возник огромный чёрный образ с рогами, сердце её чуть не разорвалось. Девушка поскользнулась и, упав, скатилась прямо к чудищу, которое на самом деле оказалось пнём с ветвями.

Онар встала и, обхватив плечи руками, трясясь от холода и страха, остановилась на поросшем травой склоне и посмотрела на пещеру внизу. Это была расщелина в скале, так хорошо различимая под вспышками молний.

Девушка решала, стоит ли спрятаться там от дождя или безопаснее пройти пещеру стороной? Наконец она стала аккуратно спускаться вниз. Остановилась у чёрного входа, замерла и прислушалась, но даже будь там внутри дикие звери, Онар не услышала бы их из-за бушующей бури.

В пещере оказалось сухо, темно и пусто. Онар забилась в угол, подтянула к подбородку коленки, обняла их и провалилась в тяжёлый сон.

Проснулась она, когда солнце уже стояло в зените.

Онар знобило, хотя воздух был влажным и тяжёлым. Очень хотелось пить. Фляги с чистой водой у неё не было, как и сумки с вещами, она не помнила, когда и как её потеряла. Голова очень болела. У Онар был жар.

Выйдя из пещеры и посмотрев в сторону, царевна вскрикнула. Она стояла рядом с обрывом. Если бы ночью прошла немного дальше, то сорвалась бы вниз.

В глазах померкло, и девушка опустилась на мокрую землю.

«Как же мне спуститься с горы? Даже верёвки нет. Пройти дальше? Может, найду спуск наподобие того, который привёл меня сюда? И что потом? Я выйду в Нижний мир. Меня убьют монстры или дикие звери. Или попаду в рабство».

Онар обернулась. Взгляд её всё поднимался и поднимался по зелёному склону. Влажная трава ослепительно блестела под солнечными лучами, и царевне пришлось прикрыть глаза. Голова начала кружиться.

«Уже и рада была бы вернуться. Небеса, о чём я?! — испугалась она своих мыслей. — Нет, сгину здесь, а не поверну назад! Вина гложет меня… и уже понять не могу, за что и перед кем. Что же со мной, что же делать мне? Арон, где ты? Неужели, когда я пропала, ты поверил, что меня уже нет в живых? Почему ты не спас меня? Как мог забыть меня?! Забыл, ты забыл меня, иначе как объяснить то, что я сейчас здесь, с изуродованными глазами, измученная и напуганная?! Арон, как мог ты предать меня? Не предавал? Так почему же мои страдания так затянулись?!»

И тут в её памяти всплыл образ Вэриата, и Онар побледнела.

«Арон, нет, это я виновата перед тобой. Это я предала тебя… Полюбила похитителя своего. А любовь ли это? Наваждение, он, наваждение… Арон, но ты не спас меня».

Онар медленно направилась к пещере, обошла её и, спотыкаясь о камни, стала взбираться наверх. Онар старалась не думать, обрыв или плавный спуск увидит она в конце. Также гнала она от себя и мысли о Вэриате. Онар решила просто не останавливаться, а там будь что будет.

Голова болела всё сильнее.

«Погибну, погибну здесь. Я умру, умру», — болезненно пульсировала у неё в голове монотонная, навязчивая мысль.

Средь камней, об которые царевна сбила свои нежные ножки, росла полынь, сопровождающая каждый шаг Онар тяжёлым, дурманящим запахом.

***

Арон проснулся, потому что ему показалось, будто он упал во влажную горячую полынь. Даже сейчас, когда с него спали последние оковы сна, Арон ощущал в воздухе горьковатый запах этого, как он думал, магического, растения.

Со своего возвращения во дворец Арон так и не поправился, до сих пор лежал в постели и чувствовал себя плохо. Вначале лекарь убеждал его, что уже через пару дней Арону будет лучше. Теперь же он каждый день говорил ему, что улучшения есть, но нужно больше времени, чтобы Арон встал на ноги.

А времени не было. Арон ненавидел себя за бездействие! А ещё его тревожила мысль, что всё недавнее время он вёл себя, как зачарованный, одурманенный. Он плохо обдумывал свои поступки, одно то, что Арон отправился на поиски Онар, взяв с собой только Джона, чего стоило? Да, тогда он объяснял себе это вполне логично, но как объяснить, зачем Арон взял с собой в поход девушку? Он подвёрг Анну опасности. Арон вполне мог оставить её во дворце, никому бы она не сказала о его походе, побоялась бы, да и если бы проговорилась, то что тогда? Он корил себя за глупость.

«Я не спас вас, Онар. Простите, простите меня, моя королевна», — с горечью думал он.

А правитель Илиндора готовился к войне. Страх за Онар усиливался с каждым днём. Армир, впрочем, как и Селестина, не находил себе места.

Из-за океана должно было прибыть войско царицы. Армир боялся, что Вэриат начнёт войну прежде установленного срока, и они не успеют.

Илиндор укреплялся. Люди готовились в кровавой осени.

А Арон лежал в постели. Что он ещё мог?

***

— Колечко, колечко, где моё сердечко? Где же оно бьётся, где мне отзовётся? Потерялось, разгорелось, вдруг погасло и молчит! Мне бы знать, кому оно уж давно принадлежит.

Анна мыла на кухне пол и шептала услышанные ещё в детстве от бабушки заговоры. Вряд ли они имели большую силу, но умалить терзающие душу волнения и развеять мрачные мысли были способны.

Кольцо, подаренное ветром, каждый день напоминало девушке о её договоре с Рьяном, о путешествии с Ароном и о том, что он до сих пор болен.

Арон… Что он мог теперь? Анна всё чаще думала, что этот мужчина, который недавно, сам того не ведая, пленил её сердце, больше не снится ей, не занимает все её мысли, он стал ей почти безразличным. Разве что колкая вина время от времени мучила Анну, но и вину эту она чувствовала больше перед Онар, а не перед ним.

— Глупая, какая же я глупая! — Анна закусила губу.

Выжимая половую тряпку, она вновь посмотрела на колечко, и на её лице отразилась мука.

— Боль моя утихни. Вечер, подожди. Солнце, не спеши, день мне ты продли! Ночь тисками сердце, мне сожмёт опять. Темноте дано, тайны все узнать. Тьма увидеть может, всё, что днём спало. Разбудит, растревожит и уйдёт тепло. Солнце, не спеши ты, оставлять меня. В дар тебе отдам, язычок огня.

Сказано — сделано, Анна ушла в свою небольшую комнатку, и на тяжёлом, тёмном подсвечнике, что стоял на круглом столике у кровати, зажгла свечу. Потом Анна отрезала тонкую прядь своих светлых волос и сожгла их. Анне показалось, что вокруг стало светлей. Девушка даже улыбнулась. Её узкая комната, окно, занавешенное выцветшими синими занавесками, кружевное старое покрывало на кровати, посеревшее и немного подранное по краям, деревянный сундук с вещами, всё словно заиграло новыми красками. Анна оставила свечу догорать, только отодвинула занавеску, чтобы солнечный луч касался пламени свечи, и ушла заниматься своими делами.

Нужно было пойти на рынок, купить овощей для ужина и трав. Анна любила выполнять такие поручения, ей нравилось не просто гулять по городу, а ходить по его мощёным камнем улочкам с какой-то определённой целью. Вот и сейчас Анна, накинув на плечи красный платок с бахромой по краям, завязав лентой волосы, с удовольствием отправилась по делам.

Блуждая по извилистым улицам с уже наполненной продуктами корзиной, Анна искала нужные ей свежие травы: шалфей, мяту, розмарин. Вон уже и виднеется лавка, где их можно купить. Она ускорила шаг и случайно толкнула локтем сгорбленную старуху в чёрном балахоне.

— Извините! — бросила Анна и уже оставила бы её позади, но это сморщенное лицо с острым выдвинутым вперёд подбородком, с маленьким носом и выцветшими серыми глазами под тяжёлыми веками, заставило Анну остановиться, а точнее споткнуться и выронить из рук корзину.

В старухе, которой на вид было не меньше ста лет, Анна признала знахарку. За спиной её звали ведьмой, при встрече с ней старались не смотреть на неё и помалкивать, а случится кому серьёзно заболеть, бежали к ней за помощью. Смелые бежали или отчаявшиеся, остальные предпочитали найти лекаря себе по средствам. Знахарку же боялись, но обвинить в колдовстве не могли, доказательств не было, как и явных жертв её магии, а понапрасну ссориться с этой старухой никому не хотелось.

— Ты аккуратнее будь, — проскрипел голос знахарки. — Тебе беречь себя надо бы, — она подняла подкатившуюся к её ногам свеклу и подала оробевшей Анне.

У Анны задрожали руки, под колючим взглядом знахарки ей было не по себе.

— Да, беречь, — повторила старуха. — Беда над тобой нависла, — скрученным, пятнистым от старости пальцем, указала она на Анну, — но и радость тебя ожидает, коль осторожнее будешь, — палец опустился и остановился на уровне её живота.

— О чём вы говорите? — отступила она назад, непроизвольно закрывая ладошкой то место на животе, на которое указывала старуха.

— Тьфу ты, — сплюнула знахарка, — столько лет живу, а ошиблась так! Не знаю, радость ли это тебе, ведь обещан он был.

— Я не понимаю… — сказала и осеклась.

— Что, не понимаешь? — зло спросила знахарка. — Обещала ты первенца Ветру, а слово, ему данное, назад не воротишь. Надо же, и не думала я, что ещё на своём веку такое чудо увижу, — губы её растянулись в улыбке, обнажив беззубый рот. — Наречённая Ветра… И дорого ты ему ребёнка своего продала?

Анна широко распахнула глаза, рука вновь выпустила корзину с продуктами.

«По глупости за мелочь я продала первенца, за бесценок», — осознала она.

— Постой-ка, — выдохнула знахарка, схватила Анну за запястье, с неожиданной силой притянула к себе, заставив немного наклониться, и вгляделась в её глаза, а потом и в колечко на мизинце, — так ребёнок же… дитя-то Ветра! Самого Ветра! — с трепетом, даже с благоговением воскликнула старуха.

Анна вырвалась и, не подобрав корзину, бросилась бежать. Её так напугала знахарка, что остановилась Анна только тогда, когда убедилась, что ушла довольно далеко от старой ведьмы.

«Дитя? От Рьяна? О боги!», — её ладонь вновь скользнула по животу, а в глазах застыла растерянность.

«Что же мне делать? Что обо мне скажут люди, ведь мужа у меня нет! А где Рьян, ну где же он? О боги, мне придётся отдать своего ребёнка?!», — мысли сменяли друг друга с невероятной скоростью и наконец, свились в такую паутину, что Анна запуталась в ней и почувствовала себя в липком коконе из волнений, страхов и вопросов, на которые у неё не было ответов.

Она посмотрела на колечко, поцеловала его, закрыла глаза, прислушалась к себе. Сердце у неё тревожно забилось.

— Где ты, Рьян?

Анна пошла к себе. Мимо проходили люди, но всё, что окружало её, казалось ей сплошным размытым пятном.

«Точно беда с тобой приключилась, — подумала Анна, вспоминая Рьяна, — верно, с Карнэ ты тогда поспорил, меня спасая, и разгневал богиню. Но разве способна она победить воплощение Ветра? О нет, а если она мстить будет? Если на мне злость сорвать захочет? — Анна вспомнила, что прошлой ночью её посетили три кошмара. — Не об этой ли беде знахарка говорила? Вдруг Карнэ решила меня со свету извести? Наглый, злой Рьян, — внезапно страх сменился злостью, — где ты, когда нужен мне?! А ведь я ещё должна буду как-то объяснить, почему вернулась во дворец без продуктов и корзины, а всё ты виноват!» — на этот раз злость сменилась уколом совести за эти мысли и Анна, пристыдив саму себя, вошла во дворец.

Что со всем этим делать, девушка не знала, но точно решила, что сидеть, сложа руки, и просто ждать дальнейших событий она не станет.

В её комнате догорела свеча. Сизая ленточка дыма поднялась к потолку и растворилась в воздухе. Солнечный луч давно уже не освещал потемневший от старости столик и тяжёлый подсвечник. Ворожба Анны прекратила своё действие, к девушке вернулись прежние беспокойные мысли, вот только на этот раз усиленные новыми переживаниями.