Я тебе не враг (СИ)

7.1

О побеге больше не было смысла и мечтать. О свободе — тоже.

Я не знала, что там с выкупом, но подозревала, что всех денег мира не хватит теперь, чтобы я вышла от сюда, не получив наказание. Я читала это в Его глазах, и знала, что случится вскоре.

Странно, но эта мысль больше не вызывала у меня ужаса. Скорее я пребывала в состояния волнения, одновременно боялась и желала наступления ночи. Мне даже хотелось, чтобы всё свершилось поскорее, и я переходила грань в нашем общении. Иногда забывала застегнуть верхнюю пуговицу, порой обнажала бедро, хотела чтобы Он посмотрел.

Я понимала, что иду в пасть льву, но теперь уже было всё равно. Я в одной с ним клетке, бежать некуда, за спиной лишь железные прутья, впивающиеся в кожу.

Блин, да он и так меня видел всю, пока я болела!

Я знала это, он знал, что я знала. Что он придёт однажды ночью. Скоро.

Я открою дверь, а за ним Он.

Что я воображаю себе, дурочка?! Просто дура ты, Лиза!

Я плакала от бессилия, закусив зубами угол подушки и свернувшись калачиком в чужой постели!

Мне вернули прежнюю комнату на втором этаже, но это была тюрьма, из которой лишь два выхода — вниз по лестнице на пятнадцать ступеней или разбить стекло и выпрыгнуть. На смерть или увечье.

Нет, я не была к тому готова. По сути, я ни к чему не была готова.

Даже к его визиту той ночью.

Он знал, что я не сплю.

— Через день тебя отвезут в аэропорт и отправят в Москву самолётом, — произнёс он с порога, тихонько закрывая дверь на ключ. Сердце моё забилось пойманной птицей, тщетно пытающейся сломать прутья клетки. Клетки, к которой я почти привыкла.

Мы стояли друг напротив друга. Он подошёл и положил руки мне на плечи. Нахмурился, впился глазами в моё лицо, будто хотел запомнить его, запечатлеть каждую чёрточку. И я закрыла глаза, лишь бы не видеть Его. Не запоминать Его лицо.

Уйти и забыть всё, что сейчас произойдёт. Я была девственницей, с невинностью надо кончать, рано или поздно кто-то бы и так сделал меня женщиной.

— Я ещё..

— Я знаю.

Ну и ладно. Вот сейчас всё и случится. Я открыла глаза и заметила морщинку на переносицу, дотронулась пальцем, провела по ней, будто могла стереть. Он перехватил мою ладонь, сдавил её до лёгкой боли и поднёс к губам, чтобы запечатлеть поцелуй, похожий на тавро. Клеймо, которое ставят на живом товаре — я именно так это восприняла.

И этот поцелуй наполнил меня дрожью. Сладостным трепетом ещё предвкушаемого возбуждения.

— Раздевайся! — коротко приказал он, и я, как под гипнозом, высвободила руку и отошла на шаг. Мне хотелось, чтобы он видел меня всю. Без одежды, с мурашками на коже обнажённой груди и спины.

Никакой неловкости. Я смотрела ему в глаза, в которых видела отблески костра, на который я взойду и в котором сгорю от боли и стыда. Стыд придёт после, это я точно знала.

Моя шёлковая пижама осела на пол.

— Дальше, — приказал он и усмехнулся. Я ожидала, что это случится иначе: романтичнее, торжественнее. Что меня, как агнца, приведут на закланье под звуки барабанов, пульсирующих в моей голове.

Что я лягу на чистые простыни и отдам ему свою невинность. Незнакомцу. Мучителю. Палачу, желающему жертву не меньше, чем она его.

Я стянула трусики и подавила желание закрыться руками.

— Потрогай свою грудь, — отдал он приказ, и я заметила, как вздыбился член в его брюках. И мне стало страшно: я играла с огнём, я никогда ранее не была с мужчиной, и вот теперь я даже не сказала, что девственница. Он знает. Да ни черта он обо мне не знает!

— Давай, потрогай. Когда это сделаю я, будет больнее.

Я дотронулась до торчащих от страха и холода, разлившегося внутри, сосков. Провела по ним указательными пальцами, ощутила твёрдость горошин, но едва ли это было то самое возбуждение, что описывают в любовных романах.

Он не стал ждать. В один шаг оказался рядом и впился поцелуем мне в губы. Его руки, его язык обследовали меня торопливо, грудь заныла от властного прикосновения, и я задрожала в его объятиях, не смея отстраниться, да больше и не желая этого.

Одна рука опустила на мою ягодицу, и внизу живота разлилась тупая тяжесть. Он всё ещё целовал меня, а потом так же резко, как набросился, посмотрел и подтолкнул к расправленной до простыни, почти несмятой кровати.

— Ложись на спину.

— Мне будет больно?

Я спросила, уже присев на кровать.

— Обязательно, моя бабочка. Настоящие вещи всегда причиняют боль, — только и произнёс он, подтолкнул меня так, что я упала навзничь. — Раздвинь ноги. Я хочу тебя видеть. Умница, вижу, что готовилась!

Я всегда выбривалась полностью, но сейчас его замечание смутило. Он будет смотреть на то, что внизу? Я и помыслить боялась, чтобы кинуть взгляд на его мужское достоинство.

Он быстро освободился от рубашки и брюк, обнажился так, будто промедление бы привело к моему побегу. И я посмотрела на его пах. Нет, в порнофильмах я видела мужские члены, но теперь, когда протяни руку и дотронешься, он казался мне огромным. И одновременно красивым.

Я ощущала запах разгорячённой похотью плоти, и меня это заводило. Я хотела принадлежать этому мужчине, желала, чтобы его красная головка раздвинула мои нетронутые пока никем лепестки, проскользнуло внутрь и разорвало девственную плеву до крови. До боли, до крика.

Я знала, что буду извиваться и кричать под ним. И это доставит ему особое удовольствие.

Но он не спешил. Дотронулся пальцами до моих половых губ, провёл вверх, нащупав бугорок клитора и слегка надавил на него. Я вздрогнула и попыталась свести ноги, но свободной рукой он надавил на коленку и почти лёг на меня сверху.

Я горела в огне. Мне было больно, приятно и снова немного больно. Его палец проник внутрь меня, и влагалище принялось пульсировать от этого неизвестного доселе ощущения наполненности.

Я никогда ранее не ублажала себя там. Нет, играла с клитором, обычно этого было достаточно для лёгкой разрядки, но вот так, уже двумя пальцами, меня не растягивали.

— Боишься? — ирония в его голосе заставила сжаться, и боль от растягивания сделалась чуть сильнее. Но всё же была терпимее.

Надо было признаться, сказать, что я боюсь до одури.

— Ты вся течёшь, Лиза. Давно бы сказала чего хочешь.

Его слова действовали как пощёчины. Сейчас он решит, что я просто заигрывала, что весь мой побег ненастоящий, манёвр, чтобы заставить его себя желать.

Пальцы проникли внутрь и принялись медленно двигаться, каждый раз, как они задевали чувствительную струну где-то вверху, мне хотелось стонать. Я кусала губы, закрывала глаза, но знала, что он всё видит.

Мелькнула глупая мысль, что он доведёт меня до оргазма и оставит девственницей. Просто в наказание за всё.

Но я этого не допущу. Пусть порвёт, к чертям, я хочу, чтобы первым был он. Это какое-то мазохистское желание, но сейчас я хочу именно его.

Я уже не понимала, где мы, знала лишь, что близка к разрядке. И в самый пик он вдруг вытащил пальцы.

— Может, мне просто подрочить на тебя? Думаю, ты не заслужила большего.

Нет, только не это!

Я попыталась потрогать клитор пальцами, чтобы, наконец, получить разрядку, но он перехватил мою руку и положил себе на член. Наши взгляды встретились: в его глазах я прочла насмешку, желание обладать мной и некое разочарование. Возможно, он увидел во мне просто очередную шлюшку, что течёт от одного его прикосновения?

Я почувствовала, как возбуждение спадает, как щёки горят от стыда, и как огромен его член. Я провела рукой вверх, дотронулась пальцем до складки, оголяющей мошонку. Его взгляд затуманился желанием. Теперь глаза походили на чёрные омуты, в которых я видела своё отражение.

Бесстыдное, разгорячённое желанием.

— Ты меня разорвёшь.

Я изобразила на лице страх. Иногда там, где уговоры бесполезны, страх помогает. Мужчина, как зверь, как охотник, идёт на страх не меньше, чем на запах крови.

— Зачем тебе я?

Провокацию он сразу засекёт, не дурак. А страх у меня почти неподдельный. Я снова неумело провела вверх и вниз по его стволу и вздрогнула.

— Прошу, пощади, Ты видишь, я хочу тебя, но мне будет больно.

Боль — это слово его определённо заводит.

Он отстранил мою руку и отстранился сам. Плюнул на ладонь, провёл по члену, смазывая его от основания до блестящей головки.

— Мне следовало сначала вколотить его тебе в рот, но успеется, — произнёс он грубо, почти рыча. Я пыталась привстать на локтях, уползти, потому что он всё ещё находился между моих ног.

И знала, что за это поплачусь.

— Терпи, у меня нет сил быть нежным, — сказал он, надавив на колени, так, чтобы я раскрылась как цветок. Я чуть подняла бёдра, выдав себя

Да что там, от прикосновения головки к моему лону я почти выгнулась дугой.

— Нет, — выдохнула я и повернула голову в сторону. Он резко хватает меня за подбородок и возвращает голову на место.

— Смотри на меня, — рычит он, и снова большая и влажная головка члена упирается в мою саднящую плоть. Раскрывает половые губы, осторожно проникая внутрь. — Кричи, иначе не пощажу.

Я думала, что выдержу, подалась вперёд, чтобы принять член, чтобы не показать, что я боюсь. Но тут от разрывающей боли у меня потемнело в глазах, и я невольно вскрикнула.

— Хочешь ещё? — спросил он, давая мне передохнуть. Я ощутила его член внутри, но он ещё не вошёл даже наполовину. И мне больно, и я хочу, чтобы скорее прекратил моё двусмысленное положение.

— Хочу, чтобы ты был первым, — прошептала я ему на уху и снова вскрикнула.

Боль, чуть отступив, пришла снова, потом новая волна и следующая. Я почти взмокла под ним, пыталась выползти, а потом, поймав себя на этом желании, снова старалась насадиться поглубже.

— Проси!

— Трахни меня. Пожалуйста. Ещё.

Я почти не соображала ничего от боли, и тут она пришла последней волной, накрывшей меня с головой, как тонкое, но прочное одеяло. И я замерла, затаилась, пытаясь привыкнуть к саднящему чувству наполненности между ног. Чувствовала, как по внутренней поверхности бёдер течёт что-то липкое и тёплое и не сразу поняла, что это моя кровь.

Я стала женщиной. Его женщиной. Сейчас, когда он трогал и пропускал между пальцами мои соски, когда начал двигаться, сначала медленно, потом беззастенчиво быстро, а я всё продолжала молчать, изредка постанывая, с внутренним чувством виновности наслаждаясь звуком шлёпающихся яичек о мою промежность.

И он целовал мою шею, а я чувствовала, что останутся синяки. И мир превратился в бешеную скачку, где на дне уже терпимой боли я нашла горошину удовольствия. Вскоре она разрослась, и я пыталась поймать его ритм, последовать за ним туда, где нас обоих ждал приз.

— Ещё. Дима, ещё! Я ненавижу тебя.

Кажется, заплакала. И взлетела, чтобы в следующий миг рухнуть в темноту оргазма, жаром сотрясающего тело. Я поймала его взгляд и с удовольствием поняла. Что он последует за мной. Сейчас и всегда.

Я нанизана на его член, и он извергает в меня горячее семя. И мы оба был готовы повторить, если бы могли.

Я не успела попросить о поцелуе, как он накрыл мой рот, смял губы властно и поставил последнюю точку.

Он кончил в меня. Эта мысль вдруг мелькнула на краю сознания, и я отогнала её прочь. Завтра подумаю. Попрошу таблетку.

Сейчас он меня поцеловал и приподнялся на локте. Мы молча смотрели друг на друга, пока я не произнесла, путаясь в словах, будто в них было что-то постыдное:

— Мне надо в ванную.

— Иди.

Я сползла с испачканной простыни и скрылась за дверью не оглянувшись. Между ног саднило и болело. Первое время я думала, что вообще не смогу свести их, но горячая вода сделала своё целительное дело.

Я вымылась так тщательно, как могла. Меня потряхивало, пришлось опуститься на колени.

Он кончил в меня. Так и задумано было? Мол, твои проблемы?

И всё же я была рада, что кончил. Что мы кончили почти одновременно.

Завтра я буду в Москве. Успею купить таблетку.

Когда я, наконец, решилась выйти из ванны, постель уже сменили, мои вещи аккуратно сложили на кресло, а на подносе рядом с тумбочкой меня ждала белоснежная кала и две таблетки со стаканом чистой воды. Те самые таблетки.