Забытое приключение Тарзана

Глава 15

Хант перемещается вдоль туннеля в свете пылающих желобов, чувствуя, что сквозняк становится все сильнее. Это был длинный туннель, из которого ответвлялось множество других боковых проходов, но все они вели в темноту. Хант же решил остаться при свете. Может быть, другие туннели также были снабжены желобами с нефтью, но он решил придерживаться лишь этого коридора, и увидеть, куда тот ведет. Судя по тому, как горел огонь, было ясно, что там было еще много воздуха для дыхания, и пламя, казалось, тянулось в направлении, откуда поступал кислород. Хант был настроен оптимистично.

Этот оптимизм вскоре поутих. Теперь, идя вперед, Хант часто оборачивался, как будто ожидая чего-то, что собиралось прыгнуть на него сзади. Он чувствовал присутствие кого-то, или чего-то, следовавшего за ним. Он подумал, что, возможно, это было лишь его воображение, но также полагал, что его чувства сейчас стали более острыми. Может быть, как и Тарзан, хотя на гораздо более низком уровне, он постепенно терял некоторые из своих цивилизованных покровов, и более примитивные аспекты мозга рептилии в его голове включились в работу, позволяя ему использовать свои способности в большей степени, чем когда-либо прежде.

А, возможно, он был напуган совершенно нелогично, и единственное, что следовало за ним, была лишь его тень. Тем не менее, мужчина не мог отделаться от ощущения, что что-то преследует его. Хант крепко сжимал короткое копье и продолжал бросать случайные взгляды через плечо.

Потом послышалось нечто, заставившее его волосы встать дыбом на затылке. Это был звук, шедший по одному из длинных, темных туннелей. Это оказался своего рода шелестящий звук, словно кто-то полз, стуча и цокая; и звук этот, достигнув самых глубин его мозга, резко пробудил похороненные древние воспоминания предков его расы. Это был безымянный ужас, который гремел, стучал и полз позади него.

Хант сделал паузу, глубоко вздохнул, и прислушался.

Ощущение было другое, чем он ощущал раньше. Перед этим путник чувствовал, что за ним следят, и это было раздражающим, но это… это было хуже. Что-то ждало подходящего момента.

Жуткие звуки прекратились. Чувство страха уменьшилось, но теперь Хант был уверен в своем первоначальном предположении, в том, что его преследуют. Все усугублялось и тем, что теперь он мог слышать мягкую поступь своего преследователя. В настоящее время она доносилась из-за поворота в проходе, и вскоре преследователь должен был стать видимым.

Хант сжал короткое копье изо всех сил.

И стал ждать.

Джад-бал-джа, после своего, довольно продолжительного сна, проснулся и помчался к пещере, где человек должен был находиться человек, которого Тарзан приказал ему защитить.

Джад-бал-джа понюхал вход в пещеру, но запах человека был слабым. Джад-бал-джа вошел в пещеру и удостоверился в том, что предположил его нос. Человек ушел. Но его запах, хотя и слабый, все еще присутствовал; и он вел вглубь пещеры. Лев последовал за ним.

Джад-бал-джа вскоре определил, что этот человек был также глуп, как и Нкима. А возможно, даже тупее. Он даже не мог залезть на дерево или найти себе пищу. По крайней мере, маленькая обезьянка могла сама сделать это. А теперь этот глупый человек побрел прямо в темноту грота.

Джад-бал-джа следовал по извилистому следу мужчины и, в конце концов, пришел туда, где Хант упал. Джад-бал-джа легко спрыгнул на уступ ниже, увидел пламя внутри пещеры, и пошел туда. Огонь был теплым, и здесь, в прохладе пещеры это было хорошо. Джад-бал-джа не любил холод. Когда шел дождь, для него было слишком холодно. Когда сырой ветер дул ночью, тоже было слишком холодно. И также было слишком холодно в пещере. За исключением этого места. Здесь было хорошо. Тепло как вельде в середине лета.

Джад-бал-джа последовал за запахом этого человека.

Но через какое-то время лев учуял и другой запах, и Джад-бал-джа чувствовал то, чего он никогда не ощущал раньше. Ужас. Страх проникающий глубоко до костей. Здесь было что-то еще, кроме этого человека, и оно двигалось в манере, совершенно не похожей на любого человека или животного.

Джад-бал-джа тихо зарычал, заставляя себя продолжать идти. След твари был силен сейчас, и он перекрывал запах человека, которого Нума должен был защищать. Ему был дан приказ защищать человека, и он будет защитить его; и умрет, если будет необходимо, чтобы выполнить просьбу Тарзана.

Когда Джад-бал-джа приблизился к тому месту, где находился человек, другой запах исчез. Уши кошки джунглей уловили движение создания в одном из дальних туннелей пещеры. Она двигалась прочь. Джад-бал-джа запутался, ведь тварь точно знала, что он и человек были здесь, что ее отступление не имело ничего общего ни с одним из них. Оно не боялось их. Оно ничего не боялось.

Как только Джад-бал-джа свернул за поворот, он увидел человека в свете костров. Тень человека перепрыгнула через туннель и танцевала на стене. Человек дрожал, но стоял на месте, держа острый предмет в своей руке. Джад-бал-джа зарычал, и человек задрожал еще больше, но по-прежнему стоял, не двигаясь.

Этот человек имел мужество. Он был глуп, но у него было мужество.

Хотя Хант уже ждал внезапной и верной смерти, он узнал зверя. Это был лев Тарзана. Он разыскал его. Но какова была его цель? Для того чтобы защитить или уничтожить? Возможно, лев устал от своих игр, и больше не чувствуя приказов Тарзана, или не признавая их действительными, был более заинтересован в еде. И, конечно же, Хант знал, что его будет легче поймать, он мягче и будет более приемлем в качестве пищи, чем большинство других животных в джунглях.

Зверь со свистом взмахнул хвостом и двинулся к Ханту. Но теперь поведение огромного льва изменилось. Он подошел медленно и мягко, но положение его головы указывало на его абсолютно безразличное отношение к Ханту. Когда лев был в шести футах, он сел и повернул голову набок, рассматривая Ханта. Его язык вывалился, и лев запыхтел, как собака.

— Хороший лев, — сказал Хант, и понадеялся, что его тон не был слишком снисходительным. Могут ли львы ощущать подобного рода вещи? Чувство опеки?

Хант опустил копье вниз, набрался храбрости, и протянул свободную руку ко льву.

Джад-бал-джа понюхал её. Он сделал это так важно и брезгливо, как будто почувствовал какой-то неприятный и гнилой запах, который ему категорически не понравился.

— Тихо, малыш, — произнес Хант.

Хант протянул руку к морде льва. Джад-бал-джа тихо зарычал. Хант отдернул руку. Хорошо, подумал Хант. Хватит, так хватит. Нет смысла пытаться превратить зверя в домашнее животное. Вполне достаточно, что он не собирается меня есть.

По крайней мере, не в данный момент.

Джад-бал-джа повернул свою царскую голову к одному из темных коридоров. Это был туннель, где Хант услышал шум; тот, откуда доходили странные ощущения ужаса, звук, что охлаждал его внутренности замораживающим и необъяснимым страхом.

Хант заметил, что грива на шее Джад-бал-джа поднялась дыбом, как если бы она состояла из игл черного дикобраза, и Хант осознал причину этого. Лев также почувствовал тварь в пещере. Тот факт, что царь зверей заволновался по поводу того, что затаилось там, вновь воспламенил страх в Ханте. Человек посмотрел в сторону мрака, и теперь, когда его глаза успели приспособиться, он увидел, что проход в этот туннель был ложным. Между этим туннелем и следующим располагался большой провал; разлом в скале шириной возможно в сорок футов, а за его пределами тянулась узкая дорожка. Хант решил, что существо, должно быть, стоит на этой дорожке, сейчас наблюдает за ними. И так как оно не могло совершить такой большой прыжок, то двинулось дальше.

Джад-бал-джа подошел к Ханту, посмотрел на него, затем взмахнул своим хвостом и прошел мимо. Хант смотрел на него, замерев на мгновение, а затем дикий кот повернулся и взглянул на него так, что Хант мгновенно понял, что это был взгляд удивления. Джад-бал-джа зарычал, вновь подергал своим хвостом, прошел по тоннелю несколько футов, вновь остановился, повернулся, и опять посмотрел на Ханта.

— Я понимаю, — сказал Хант. Он двинулся вслед за львом, и вскоре зверь так ускорил свой темп, что Ханту пришлось нестись вприпрыжку, чтобы не отставать. Но он не возражал. Он не мог не чувствовать, как что-то бесчеловечное и ужасное следовало за ним позади.

Хант вздрогнул, задаваясь вопросом, имел ли этот туннель выход, или впереди был тупик. Он также задавался вопросом, будет ли масло в канавах гореть достаточно долго. Идея оказаться в ловушке в темноте с этой тварью не казалось чем-то, над чем ему бы хотелось размышлять.

Они оба, и Джад-бал-джа и Хант увеличили темп.

Внутри большого города Ура, находился город меньшего размера, а внутри этого города располагался дворец. Джин провели через весь дворец, и она не могла понять, почему. Все было так, как будто ее похитители проводили ей экскурсию, чтобы показать все великолепие Ура.

Внутри находились большие комнаты, декорированные золотом, серебром и яркими гобеленами. Её ввели в большую палату. Пол был устлан фиолетовым ковром, огромные окна прикрыты желтыми шторами, а каменный трон инкрустирован бриллиантами и рубинами; он сверкал в свете многочисленных свечей, зажженных и размещенных в тронном зале. Прикованными к обеим сторонам трона, стояли два огромных, черных как смоль льва.

Джин никогда не видела ничего подобного. Они были даже больше, чем лев Тарзана. Когда они приблизились, звери принялись со свистом хлестать хвостами, как будто готовые к прыжку. Женщина толкнула Джин ко львам, а затем, когда один из котов выстрелил своей лапой, полной когтей, женщина отдернула Джин со смехом назад.

Джин подумала, что у женщины явно было чувство юмора. Настоящая юмористка. Такая смешная, что девушке захотелось проломить ей череп. Джин улыбнулась ухмыляющейся женщине, а затем быстрым движением она ударила коленом свою мучительницу.

Женщина слегка приподняла ногу, вывернула стопу наружу и блокировала атаку подошвой сандалии. Потом она скользнула вперед и с молниеносной скоростью ударила Джин тыльной стороной руки, заставляя ее споткнуться и упасть.

Джин медленно встала. Кровь потекла с ее губ. Она вытерла их своей ладонью. Теперь она поняла, что одолеть эту женщину не будет столь легко, как она думала. Независимо от того, какой безумной она была, женщина всегда знала, что делает. Но Джин поняла кое-что еще. Женщина не только защитила ее от мужчины раньше, потому, что хотела просто ускорить дело; это должно быть произошло из-за его неспособности справиться с атакой Джин. Женщине было стыдно за него. И Джин знала, что глубоко внутри была и другая причина. Эта женщина приберегла её для чего-то мрачного и особенного.

Иначе, зачем бы она делала ей экскурсию по дворцу? Она хотела, чтобы Джин увидела эту роскошь и узнала, что здесь есть люди, живущие в комфорте, с избытком. Это делало то, что должно было произойти с ней, еще более худшим, и Джин был уверена, что это было сделано намеренно.

Но почему женщина выбрала именно её среди всех остальных?

Что такого особенного было в ней? Если «особенное» было правильным словом. Почему эта женщина решила сделать ее жизнь несчастной?

В конце концов, они вышли из дворца, и двинулись прямо вдоль длинного прохладного коридора, вниз по пролету из широких каменных ступеней, и в промозглую темноту, освещаемую лишь зловонными факелами, расположенными через каждые восемь футов или около того, в металлических держателях вдоль стен. Несколько потных мужчин и женщин, бродили вокруг, все они были вооружены кнутами и короткими мечами. Они посмотрели, когда Джин вошла внутрь, пораженные белизной ее кожи. Если это был, как предполагала Джин, город Ур, то вряд можно было наблюдать большое количество белокожих людей в этом городе. Но это было также очевидно, что любые местные жители, живущие поблизости, становились постоянной добычей для этих мародеров.

Джин привели к каменной двери, когда огромный человек в потной набедренной повязке вышел вперед, вытащил засов, взялся за тяжелое кольцо и потянул его, открывая. Вонь донеслась из комнаты и окружила Джин. Ее желудок скрутился, а запах человеческих экскрементов, пота, и страданий был настолько сильным, что на мгновение девушка подумала — ее сейчас вырвет.

Женщина что-то сказала, но Джин не смогла понять, а в следующий момент поводок был отвязан от ее горла, и ее затолкали в яму. Дверь захлопнулась, свет пропал, а тьма и вонь окружили нее так, словно это какой-то вонючий и грязный шерстяной носок был натянут ей на голову.

Затем Джин услышала движение в темноте. Что-то стремительно приближалось к ней.

Кэннон проворчал: — Теперь, на этот раз, мы должны отрезать еще один палец и прижечь углями другую ладонь. Как тебе такое предложение?

Билли лежал на спине, его руки и ноги были связаны, а ладони насильно раскрыты, причем их удерживали широкие кожаные ремни и глубоко вбитые в землю деревянные колышки. Кровь свободно текла из его недавно ампутированного кусочка мизинца. Он рефлекторно попытался столкнуть тлеющий уголь из ладони другой руки, но так и она была привязана и обездвижена, бедняга не смог сделать этого. Ему наоборот удалось лишь согнуть мышцы в руке так, уголь перекатился немного левее, где он коснулся свежего мяса, чтобы обжечь ладонь и здесь.

Билли закусил губу, чтобы не доставлять им удовольствие от своего крика.

Когда Уилсон и Кэннон нашли Юджина Хенсона и Билли, они сразу же приступили к допросу последних в своем собственном и неповторимом стиле. Они хотели знать, куда ушла остальная часть сафари.

Хенсон, зная, что как только информация будет выявлена, ​​у них останется примерно столько же шансов на спасение, как у клещей в ведре дегтя, сказал: — Они пошли, чтобы найти клад затерянного города Ур.

При этих словах глаза Уилсона и Кэннона загорелась, и Хенсон осознал, что это был его козырь. Уилсон и Кэннон были приличными следопытами, но они не бывали в окрестностях Ура, и вскоре после того, как Хенсон и Билли были захвачены в плен, ренегаты, связав их и допросив в попытке разузнать путь, которым ушли местные воины, попробовали отыскать след самостоятельно, но не смогли. Аборигены Ура, благодаря превосходному знанию своего леса, успешно скрыли свои следы. Если бы Хенсон просто указал направление, по которому угнали сафари, этим двоим, они могли бы вскоре наскучить, и, убив их, негодяи пошли бы по своим делам, лишь предположительно догадываясь о местонахождении города. Но теперь, думая, что они были близки к истинному пути к золоту, они были непреклонны в своем стремлении придерживаться указанного направления. Конкретного направления.

Так что теперь Хенсона и Билли допрашивали. Во вполне садистском стиле. Это был не самый простой способ существования, но Хенсон чувствовал, что этим они украли для себя немного времени.

— Смотри сюда, — сказал Уилсон, склонившись над Билли.

— Этот парень, Кэннон, не против делать это весь день. Меня же это совершенно не заботит. Но это не мой путь. Просто скажите нам, куда они пошли.

Билли понял хитрость Хенсона и делал все возможное, чтобы оказать ему поддержку. Также и Хенсон потерял часть пальца, а обе его руки были обожжены, но он не выдал никакой информации, которую бандиты хотели вызнать. Боль была настолько интенсивной, что Хенсон дважды падал в обморок. Билли хотелось, чтобы и он мог упасть в обморок, но что-то казалось, удерживало его в сознания. Его боль была ужасной; почему же он просто не мог лишиться чувств?

— Я могу сделать это быстро, — сказал Уилсон. — Перерезать тебе горло. Или пустить пулю. Все кончено, ты же знаешь, что я имею в виду? Сейчас ты ничего не говоришь нам, но ты сделаешь это так или иначе, пусть и по прошествии некоторого времени. У тебя ведь есть целых десять пальцев. К тому же у нас достаточно горячих углей, чтобы прожечь тебе ладони до костей. Так же есть другие места, которые мы можем отрезать и сжечь. Я могу огласить тебе целый список.

— Спасибо, — сказал Билли. — Но мне не нужен список.

Уилсон улыбнулся. — Так ты храбрая маленькая обезьянка, не так ли?

— Не могу сказать, что чувствую себя таким храбрым, — сказал Билли.

— Да, ну, тогда позволь мне рассказать тебе об этом, — сказал Кэннон, стряхивая погасший уголь с руки Билли. — Я добавлю еще один уголек сюда, и также собираюсь вложить такой же в другую руку. А может быть и на голую ногу, или прямо в штаны. Тебе нравится такая идея?

— Она не очень-то привлекательна, — сказал Билли. — Нет, сэр.

— Послушай, — сказал Уилсон, — ты и твой босс, вы должны заговорить. Мы уже получили некоторое представление о том, куда идти, во всяком случае, мы просто хотим сделать наше путешествие полегче. У нас не так много запасов, чтобы носиться по всем направлениям, видишь ли. Но мы знаем, что они пошли куда-то наверх.

— Нет, — возразил Билли, они не пошли наверх. В этом я могу помочь вам.

— Я принесу еще один уголь, — пригрозил Кэннон.

Кэннон вернулся от костра, балансируя угольком, что плашмя лежал на лезвии его ножа. Он улыбнулся, Билли и сказал: И куда ты собираешься положить его, мой дорогой?

— Мы получим от вас все, что мы хотим, — сказал Уилсон, — мы найдем это место с легкостью и быстро покончим со всем этим делом. А ты просто умрешь. Ты не будешь страдать, и умирать, а просто умрешь.

— Я не думаю, что это так, — сказал Хенсон.

— Эй, посмотри-ка, кто тут такой смелый, — сказал Кэннон. — Может быть, я должен скормить ему уголь.

— Ты пощадишь нас, — сказал Хенсон, — а мы не только проведем вас в направлении, куда они пошли, мы отведем вас прямо в город. Я знаю, где он. Его точное местоположение.

— Ага, — сказал Кэннон. — Давай ты просто скажешь нам, а мы пойдем туда без тебя.

— Если вы пойдете без нас, — возразил Хенсон, — может, вы найдете его, а, возможно, и нет. А может быть, к тому времени используете все свои припасы. Или у вас кончатся боеприпасы. Я расскажу вам, как попасть туда, а вы за это возьмете меня и Билли с собой.

— Я не знаю, — сказал Кэннон. — Мне уже надоело тратить горячие угольки.

— Хорошо, — сказал Уилсон. — Давай возьмем их с собой.

Кэннон усмехнулся. — Нам не нужно брать их с собой. Они дадут нам то, что мы хотим, если ты позволишь совершить мне все расспросы самому.

— Мы зря потратим время, — сказал Уилсон. — К тому же, мой желудок не для этого.

— Твой желудок смог выдержать, когда мы привязывали того дикого человека к дереву.

«Тарзан», — подумал Хенсон. «Они говорят о Тарзане». Хенсон надеялся, что человек-обезьяна вскоре объявится. Теперь же он должен был оставить эту надежду. Придется подумать о других альтернативах.

— Я не присматривался, чтобы увидеть, что именно ты там делал, — огрызнулся Уилсон.

— Тогда уйди пока в лес, — сказал Кэннон. — Я же позабочусь об остальном.

— Дикий человек, — сказал Уилсон. — Это было личное. Вот почему это было по-другому, это было личным. А здесь только бизнес. Пусть они идут с нами. Мы будем следить за ними. Так проще.

— Как скажешь, — сказал Кэннон. Разочарованный, он позволил горячему угольку скатиться с его ножа в грязь.

Уилсон встал. — Освободи их.

Кэннон посмотрел на него снизу вверх. Уилсону это понравилось. Ему нравилось стоять над Кэнноном, чтобы тот глядел на него вверх. Заставить Кэннона сделать это, было очередным шагом в правильном направлении. Шагом к восстановлению контроля.

— Возьмите нас с вами, бвана, — сказал Билли. — Вам не нужно будет нести ваши вещи. Мы сделаем это.

Кэннон, задумавшийся об этом, улыбнулся Уилсону. — Хорошо, Уилсон. Я устал таскать все припасы. На этот раз мы делаем это, по-твоему.

Кэннон использовал свой нож, чтобы разрезать веревки на руках Билли. Он сказал Билли: — Подумай, может быть, ты хочешь свой мизинец, что я отрезал? Как своего рода сувенир?

— Нет, спасибо, — сказал Билли. — Я бы лучше сохранил все остальные пальцы. Я стал как-то сильно привязан к ним.

— Эй, да это смешно, — сказал Кэннон, резко освободив ноги Билли. — Мне нравится, что парни так забавны. Девчонки ничего для меня не значат, но мне нравится такие забавные парни.

Через пятнадцать минут, когда их израненные руки были забинтованы ветошью, Хенсон и Билли были вынуждены нести тюки Уилсона и Кэннона. Это было весьма болезненное испытание, принимая во внимание их раны, потерю крови, и истощение. Но у них и не было особого выбора. Они стиснули зубы и двигались вперед. Два негодяя шли за ними со своими винтовками, бок обок, не позволяя пленникам слишком отставать.