Забытые острова. Аннушка.

Глава 21

Я лежу в палатке, у меня депрессия. Нога болит, настроение поганое. Снаружи льет как из ведра. Ветер такой, что палатку нашу нещадно мотает. А мы четверо – я, Лерка, Дзетта и Сара, прижимаем своими тушками донце палатки, чтобы ветром не унесло. И это еще здесь, посреди леса. Все ж таки, деревья хоть сколько-то от ветра прикрывают. Борюсик и Фридрих на своей половине в сухое переодеваются. Как-то мы упустили этот момент, когда среди бела дня небо совершенно неожиданно почернело в считанные минуты, рванул ветер, да порою такой, что с ног сбиваел. У меня еще не забылся тот ночной дождик, да и Борюсик на это памятливый оказался. Остальные тоже не дураки, мигом просекли, что дело неладно. Пока я отползала в палатку, они вовсю шустрили: убирали внутрь все вещи, тушили костер, растягивали (и почему раньше-то не сделали?) штормовые оттяжки на тенте. Фридрих – тот вспомнил из своей скаутской юности, что палатки непременно нужно окапывать, чтобы не заливало. А лопаты-то у нас не оказалось. Та трофейная, что была, ушла в поход вместе с катером. В общем, проблема. Но эти двое – Фридрих с Борюсиком - уперлись и ножами прорыли канавку вокруг всего нашего немаленького дома. Заканчивали когда уже вовсю ливануло, но не отступились. Сделали дело и двумя мокрыми сусликами заскочили в тамбур. Стоят, дрожат, с них ручьем течет. Ни одной сухой нитки. Промокло у них все, вплоть до резинок от трусов. Девочки тактично отвернулись, пока они прямо в тамбуре скидывали с себя шмот, вытирались и голышом сигали в свой закут. Хорошо еще – тепло здесь, на островах, так что простудиться шансов мало.

Нет, мужики наши молодцы – слов нет. Дзетта, вон, сидит вся гордая своим caro. А я лежу и ругаюсь про себя: что, трудно было раньше растяжки хорошенько закрепить? Или ту же канавку заранее прорыть? Вон как по ней сейчас течет. Сто пудов, шла бы сейчас вся эта вода через палатку, а мы бы изображали тут лебедушек. Почему, спросите, лебедушек? Да потому, что у них вечно задница мокрая. А ведь это я должна была обо всем подумать, да людей направить. А вместо этого… Ладно еще сейчас: валяюсь тут с дыркой в ноге. А когда целенькой была – что же не позаботилась? Люди мне доверились, а я…

Ветер свирепствует, купол ходит ходуном. При особо сильных порывах, когда дуги каркаса слишком заметно прогибаются, Лерка вздрагивает и жмется ко мне. Еще бы – соплюшка ведь совсем, не грех и испугаться. Дзетта сидит с невозмутимым видом, ждет своего мужчину. А вот Сара закрыла глаза, сложила руки и явно молится. И ведь не скажешь, что трусиха – позавчера не побоялась на бандитов навалиться, когда там, на берегу заварушка началась. Хотя… у каждого есть свои страхи. Кто пауков боится, кто лягушек. А я знала одного ну очень смелого пацана, который запросто мог выйти драться один против пятерых, но зато до полусмерти боялся зубных врачей. Но все равно это не дело. Надо что-то придумать, чтобы народу настроение поднять. Песню спеть, что ли? Стала перебирать в памяти – ничего бодрого на ум не идет. Все больше печальное да протяжное, чтобы с подружками под наливочку петь. Может, в Италии с этим лучше? Вот только как Дзетте это объяснить? Хватит ли словарных запасов – моего английского и ее русского?

На улице день, но вокруг темнота. Не как ночью, конечно, но такой очень изрядный сумрак. Тоже на нервы давит. Я попыталась было беседу завести – насколько слов хватило. Хреново получилось, если честно, но тут мужики, уже сухие и чистые, к нам приползли. Сразу и настроение приподнялось, и дело образовалось – совместный перекус. Вроде, и ветер стал стихать. Я почти совсем успокоилась, зачерпнула полную ложку каши и тут откуда-то издалека раздался звук. Резкий, отрывистый. Все замерли. Видать, не мне одной послышалось! Стреляли? Вряд ли, сейчас на острове кроме нас никого. А в такую погоду нормальный человек в море не выйдет. Да и не услышать отсюда выстрел. Ветер вон как завывает, да и лес звуки глушит. Хотя… ветер может звук издалека донести.

С полминуты кроме завываний ветра и дробного стука капель по натянутому до барабанного состояния тенту ничего не было слышно. Народ зашевелился, подрасслабился. Мало ли – дерево хрупнуло, или еще что. И только я открыла рот, чтобы сказать что-нибудь ободряющее, как звук повторился. Точно, выстрел! Откуда-то с юга. Это кто ж такой смелый нашелся? Сейчас, поди, такие волны по морю ходят – мама не горюй. И на лодочке шкандыбать – чистой воды самоубийство. И здоровенные лайнеры, поди, в такой шторм себя неважно чувствуют. А ведь с той стороны должен наш боевой отряд возвращаться. Неужели не хватило у них ума на денек задержаться?

Едва додумав эту мысль, я подскочила на месте. Вернее, попыталась подскочить и, охнув, брякнулась обратно. Гляжу – не одна я такая умная, у всех на лицах тревога отобразилась. А Фридрих с Борюсиком переглянулись и, ни слова не говоря, потопали облачаться обратно в мокрое. А Сара следом подорвалась: я, мол, с вами. Мало ли что! Дзетта чуток помедлила, и тоже засобиралась наружу. Она-то там на кой? Хотя если б не нога, я бы первая ломанулась на берег. В общем, через пару минут мы с Леркой остались вдвоем. Честно говоря, толпой сидеть было веселее. А так…

Я попыталась поговорить с подружкой, но о многом ли можно болтать, если не знаешь толком языка? В общем, известных обеим слов хватило ненадолго, и мы опять замолчали. Снаружи лил дождь, ветер раскачивал купол – не самая приятная обстановка. Сейчас бы надежные стены, да крепкую крышу, тогда можно и начхать на всю эту непогоду. Сидели бы в тепле, в хороше, пили чай с баранками и радовались жизни. Вот что нужно! Как только решится вопрос с переездом, будем строить дом. Что-то мне подсказывает, что Михалыч если и не умеет сам, то, по крайней мере, знает, как сруб поставить. Да и фермер, поди, тоже не безрукий. Они возьмутся, остальные подмогнут, глядишь – и сделаем домик. Или, даже, не один – Борюсика с Дзеттой за нормальной-то стеной не так слышно будет. Что ж, так и запишем: первый пункт нашей программы – постройка нормального дома. А дальше – дальше надо что-то делать с продуктами. Рыба всех уже достала. Понятно, что пытаемся разнообразить меню: всякие крупы варим, специи сыплем, но это все добывается через канал. А ведь тут климат неплохой, та же картошка, поди, родить будет сам-десять, да еще и по два урожая в год. А у нас и фермер готовый есть. Пусть командует, а уж мы поможем. А еще – третьим номером – будет транспорт. Раз на море живем, нужны лодки. Моторки – это хорошо, но на них бензина не напасешься. Хорошо вот, бочку добыли, так она, скорее всего, на переезд уйдет. Весла бензина не требуют, но грести еще уметь надо. Да и силы – они же не беспредельны. Далеко ли можно угрести в море, да против ветра, против течения, против волны? Вот и получается, что весла – это только у берега плюхаться. Конечно, викинги моря на веслах пересекали. Так их сколько на корабле было? То-то и оно, что дофига, Минимум - сотня здоровенных крепких мужиков. Половина гребет, половина отдыхает. И как ни крути, а получается, что нужно изобретать что-то парусное. Конечно, управлять парусами вряд ли кто-то умеет. Разве что докер. Ну да это не беда, было бы желание, можно и научиться. Итак, запишем: мой гениальный план. Дом – огород – парусник. Все просто. Остальное у нас, вроде, есть.

Я записала свои ценные мысли в блокнот и вернулась к реальности. Теперь уже не казалось – ветер действительно стихал. В палатке посветлело, дождь уже не столь яростно молотил по стенкам палатки, да и сама она уже не пыталась взлететь. Лерка, пристроившаяся у меня под боком, угрелась и задремала. Лежит, сопит тихонечко, ладошки под щеку сложила, чему-то во сне улыбается… Я аж засмотрелась! И тут вдруг, ни с того ни с сего, чихнула. Чихнула, дернулась, матюкнулась от боли в ноге. Девчонка аж подпрыгнула. Дернулась и первым делом за пистолет схватилась. Потом сообразила, закраснелась. Ну да это все фигня, я ей так и сказала. Разобрались, успокоились, а тут снаружи голоса послышались. Лерка тут же опять к пистолету, да и я за «саежкой» потянулась. Но тут уже слышно было – свои: козлетон Борюсика трудно не узнать. Пыхтят, тащат что-то. Или кого-то.

Бразильянка кинулась навстречу, открыла вход в тамбур и через минуту в палатку кого-то втащили. Мне со своей лежанки было не видно, что там и как, а ползти туда из одного любопытства я посчитала глупостью. Помочь я сейчас все равно не смогу, а вот помешать – запросто. Раз человека принесли, значит, он либо без сознания, либо по какой-то причине не может ходить, либо случилось и то и другое. Нет, хорошо все-таки, что у нас теперь есть Сара! С ней нам просто колоссально повезло. Лично я бы сейчас не знала даже, с какой стороны подойти к делу. Ну а так… остается надеяться, что в нашей аптечке найдутся нужные лекарства.

Через минуту Сара турнула Лерку. Еще через минуту на женскую половину заскочила свежеотжавшаяся Дзетта. Запрыгнула, замотала полотенцем свои роскошные волосы в тюрбан и принялась быстро-быстро одеваться. Видать, подмерзла, аж губы трясутся. Хотя… нет, не от холода это, от нервов. Вон, сама просохла, а глаза мокрые. Я дождалась, пока наша гренадерша закончит туалет и задала, наконец, вопрос, который так и вертелся на языке:

- Дзетта, это не наши?

Та только мотнула головой. У меня с души свалилось сразу пять камней – по числу ушедших ребят. Ну, и девчат тоже.

- А что вообще случилось? – продолжила я расспросы.

- Merda, – зло ответила итальянка. – Merda.

Понятное дело – дерьмо. Только это ничего не объясняет. Но едва только я открыла рот, чтобы задать следующий вопрос, как она сама бешеной итальянской скороговоркой выпалила два-три десятка непонятных мне слов. А потом вдруг всхлипнула и разревелась, выдавливая сквозь слезы, что-то нелестное в адрес непонятно кого. И это железная Дзетта! Да что там, в конце концов, такое произошло? И, млин, не подойти, не обнять, не утешить. Чертова нога! Хотя Лерка – вот молодец девка – сделала все это вместо меня. Подползла, обняла, что-то на ухо зашептала. И – о чудо! – Дзетта отмякла. Обхватила нашу младшую, уткнулась ей в плечо и, враз растеряв всю злость, заплакала тихо, по-бабьи. Когда Борюсик, полусухой и взъерошеный, в трусах набекрень, ворвался утешать свою cara amica, она уже успокоилась и даже смогла немного улыбнуться своему… ну, еще не мачо, а так – подмачоиду. Он и поведал нам эту душераздирающую историю.

Бежать через лес было сравнительно легко: деревья прикрывали от порывов ветра и спасали от болезненных порой ударов тяжеленных дождевых капель. Мокрая трава и кусты – это все ерунда. Вся одежда промокла до нитки еще в первые полминуты после выхода из палатки. Главное – по маковке не долбит. С собой тащили кто что успел схватить: ракетницу, моток веревки (тут Фридрих поправил – бухту репшнура), аптечку (это, конечно, Сара позаботилась) и одеяло из числа моих судовых трофеев. Зачем взяли одеяло – никто сказать не смог. Но вот взяли и запихали со всем прочим в непромокаемый мешок.

Когда добрались до кромки леса, то остановились, не решаясь выйти на берег. Море было страшным. Куда девалась та лазурная гладь, которую так любят показывать в курортных рекламах! Огромные черные волны, украшенные поверху пенистым гребнем, подгоняемые ветром, безостановочно захлестывали берег. Едва один поток воды с шипением откатывался назад, как тут же на землю обрушивался новый вал. Грохот стоял такой, что с трудом можно было услышать голос стоящего рядом человека, если он, конечно, не орал собеседнику прямо в ухо. Прибавьте к этому сбивающий с ног ветер, непрекращающийся ливень…

Борюсик, даром, что недавний очкарик, первым заметил на воде черную точку. В бинокль можно было, хотя и с трудом, разглядеть – лодка. Ветер и волны явно гнали ее к берегу, но не там, куда вышла спасательная команда, а западнее, ближе к перешейку между островами. Думать было особо некогда и, скорости ради, все рванули вдоль берега по открытому месту. Когда добежали до перешейка, лодку было видно уже без бинокля. А с оптикой можно было разглядеть, что лодка почти полна воды и держится на плаву только за счет герметичных отсеков в её корпусе. Еще было видно в ней двоих человек, один из которых пытался хоть как-то управляться с помощью весел, а второй – безуспешно вычерпывал воду. На секунду второй отложил черпак, взял ружье и, направив ствол в сторону, выстрелил. Слышно было слабо. А то, что мы услышали выстрел аж из палатки, можно и вовсе считать чудом.

Фридрих достал ракетницу, пальнул вверх. Красная звездочка поднялась на несколько метров и растворилась среди закрывших небо низких туч. Тогда он выстрелил в сторону лодки. Яркий зеленый огонек, наконец-то, заметили. Первый попытался было развернуть лодку в сторону берега, но ветер и волны были явно сильнее. Удивительно было уже то, что лодка до сих пор не перевернулась. Возможно, именно из-за того, что она вся была залита водой.

- Куда их прибьет? – прокричал Борюсик, стараясь перекрыть грохот волн и завывание ветра.

- Сюда! – махнул рукой Фридрих, - У самых камней.

И тихонько добавил:

- Или рядом.

Собравшиеся на берегу люди ничего не могли сделать, чтобы помочь тем, что сейчас там, в море, боролись за свои жизни. Они могли лишь топтаться на месте, сгрудившись в кучку, и напряженно следить за мотающимся на волнах крошечным суденышком. Собственно, особо и делать-то ничего было не нужно. Ветер и волны и без того гнали лодочку к берегу. Вот только чем больше она приближалась, тем понятнее становилось – до ровного и сравнительно безопасного берега им не догрести. И несет их прямо на те самые камни, около которых стоит «комитет по встрече». Поняли это и сидящие в лодке люди. При всех своих усилиях, они не могли, не успевали выгрести. Но, даже видя всю тщету своих усилий, они продолжали битву с разбушевавшейся стихией.

Что делать, первым сообразил Фридрих. Разнокалиберных камешков вокруг хватало с избытком. Он выбрал подходящий, привязал его к концу веревки и, раскрутив его над головой, метнул в сторону лодки. Не добросил. Огляделся по сторонам и кинулся в моей самодельной лесенке, которая со времени «охоты на тигра» все так же висела на камнях.

- Куда! Смоет нахрен! – заорал Борюсик и кинулся следом.

Оба взлетели на скалу во мгновение ока. Фридрих стоял, выпрямившись во весь рост, с веревкой в руках, а наш Доцент одной рукой изо всех сил удерживал компаньона за пояс, а другой судорожно сжимал перекладину лестницы. Второй, тот, что вычерпывал воду, увидел двух идиотов и что-то крикнул своему напарнику, показывая на скалу пальцем. Тот обернулся и как раз в этот момент Фридрих метнул веревку. Как это ему удалось, он, наверное, и сам не знает, но он не только докинул, но и попал с первого раза. В лодке веревку тоже поймали, и привязали куда следует. Осталось немного – совместными усилиями отвоевать у моря несколько метров

- Слезай!

Борюсик даже немного охрип от крика. Он дернул Фридриха за ремень, вынуждая его хотя бы присесть. Это было очень вовремя – очередная волна не смыла немца в море, а всего лишь сшибла на прибрежный песок. Он даже не пострадал – несколько ушибов не в счет.

Четыре человека вцепились в веревку и, упираясь изо всех сил, потянули лодку вдоль берега. Они почти успели. Но тут последняя волна – не иначе, как девятый вал – подняла лодку, закрутила, перевернула и, шваркнув о скалу, выбросила на песок смятый кусок дюраля.

Перевернуть останки лодки было несложно – вся вода вылилась из нее во время короткого и такого неудачного полета. Сперва все кинулись к корме. Там, среди искореженного металла, лежала девушка. Вся в крови, переломанная, но живая. Ее бережно вытащили из лодки, уложили на пригодившееся таки одеяло и оттащили к лесу. Пока с ней занималась Сара, Дзетта подошла ко второму, который, привязанный тонким линем к банке, все так же сидел в разбитой лодке, уронив голову на колени. Парень был мертв. Ни крови, никаких повреждений, ничего. Просто сломал шею при падении. И его спокойное, умиротворенное в посмертии лицо настолько контрастировало с царящим вокруг буйством стихий, что итальянку вдруг обуял первобытный ужас. И никто не узнает, каких усилий стоило ей не броситься в ту же секунду с воплями прочь, а вернуться к остальным, сохраняя видимость спокойствия. А потом они вчетвером на одеяле тащили еле живую девушку к палатке. И Дзетта всю дорогу боялась, что они не успеют, что донесут лишь бездыханное тело. Она изо всех сил вцепилась в угол одеяла и всю дорогу твердила про себя «Pater Noster». И лишь когда все закончилось, все то скопившееся в ней нервное напряжение прорвалось, наконец, слезами. Когда Борюсик закончил свой рассказ, итальянка, уже вполне овладевшая собой, сказала по-русски, старательно выговаривая слова:

- Ну почему он все-таки умер? Это ведь так несправедливо!

Неизвестно, помогли ли молитвы Дзетты, или врачебное искусство Сары, но спасенная девушка выжила. Ее, закованную в лубки, с перевязанной головой, бережно внесли на женскую половину и, уложив на чистую простыню, накрыли сухим теплым одеялом. Она оставалась без сознания, но дыхание ее было более-менее ровным, и собравшийся у нас народ сдвинулся ближе ко мне, стараясь не беспокоить девчонку, которой и без того изрядно досталось. Спирт Сара реквизировала, пить в дождь холодное вино – никакого удовольствия, поэтому на газовой горелке вскипятили чай, я самолично заварила его как полагается, а потом просто молча сидели и молча пили обжигающий напиток, думая каждый о своем и слушая, как снаружи постепенно успокаивается ветер и стихает дождь.

После второй кружки на улице посветлело и даже выглянуло солнце. Все ходячие тут же выскочили из палатки, занялись каждый своим делом. Мужики отправились на берег, осмотреть лодку и похоронить парня. Дзетта с Леркой занялись костром и обедом, Сара тоже нашла себе занятие. А я подобралась поближе и принялась разглядывать спасенную девушку. Почему именно девушку? Так это сразу видно. Ни тебе морщинок вокруг глаз, ни всяких других возрастных гадостей. Кожа молодая – это тоже очевидно. На голове ни одного седого волоса, хотя если появятся после такого приключения – я не удивлюсь. Вообще волосы шикарные – сильные, густющие, медного такого оттенка. Аж позавидовать можно. У меня, если честно признаться, шевелюра похужей будет. Еще о возрасте говорит то, что не видно этих противных подростковых прыщей. Лерка, кстати сказать, ужасно от них страдает. У нее их, можно сказать, почти что и нет, фасад они не портят, но сам факт наличия бесит ее до невозможности. Тело у новенькой вполне стройное и пропорциональное. Что лишний вес, что целлюлит отсутствуют напрочь. Пока девчонку затаскивали да укладывали, я все в подробностях рассмотрела. А вот с лицом ей конкретно не повезло. Подбородок длинный, вытянутый книзу. Нос слишком маленький, теряется на лице. А вот верхние резцы, напротив, чересчур крупноватые, неровные и некрасиво торчат из-под верхней губы. Да и губы тонкие, блеклые. Ужас! Короче, низ лица – как у бабы Яги. Зато сверху – высокий чистый лоб, чудесной формы брови, ресницы тоже под стать шевелюре – такие же густые и того же цвета литой меди. Глаз вот пока не видно, в отрубе девка, но, я думаю, они тоже не подкачали. Одним словом, издали посмотришь – чучело чучелом, а если вблизи присмотреться, так вполне даже ничего. Поглядим еще на характер. Кто знает, не окажется ли очередной министервой. Чесслово, не хотелось бы. Нет, сразу принимать не буду, обожглась уже. Лучше сразу в ту пещеру свезти, пусть там две гадины друг дружке мозги выколупывают.

Вернулись ребята, доложились. Трофеи обогатили нас на полста кил мятого дюраля, два куска веревки, пластмассовый черпак и два комплекта лохмотьев. В карманах нашлись два подмокших патрона двенадцатого калибра со следами осечки и шесть стреляных пластиковых гильз. Весла унесло в море, ружье утонуло. Я выползла из палатки на солнышко и принялась разглядывать добытую рухлядь. Вот если честно, такое только на тряпки пускать. Все вещи бесформенные, сплошь в прорехах и явно не по размеру. Вместо ремня – кусок шнура. Обувь – самодельные сандалии на деревянной подошве. Местами на одежде встречались следы ремонта, но именно, что местами, а так – дыра на дыре. Заплаты, заплаты… Вот еще одна – ну очень большая. Хм… а с другой стороны дырки нет. Это для чего же потребовалось нашивать кусок ткани на целое место?

Я добыла из ножен верный тесак и углубилась в шов. Не закончив пороть даже с одной стороны, заглянула в кармашек. Бумага! Я удвоила усилия, затем утроила. Еще немного – и у меня в руках оказался мокрый, слипшийся тетрадный листок. Я огляделась по сторонам. Вроде, никто на меня внимания не обратил. Я аккуратно убрала бумажку за пазуху, отпорола до конца кусок тряпки и прибрала его в карман. Остальную одежду по моей просьбе Лерка развесила по растяжкам палатки на просушку, а я поползла на свое койко-место. Между прочим, за право самостоятельно ползать без посторонней помощи я выдержала жестокую получасовую битву со всей женской половиной. Но это так, лирика. В общем, я заползла на свое место и бережно развернула свою добычу. На бумажке – карта. Ну что значит, карта – так, сделанный второпях чертежик. Обозначены север-юг, нарисована какая-то хитро выгнутая бухточка неизвестно какого острова, несколько цифровых пометок на берегу, несколько корявых строчек на буржуйском языке по числу пометок и, самое главное, посередине бухты нарисован жирный крест. И на обороте еще пара строк непонятного текста.

Почему я не стала показывать всем находку? Это все из-за паранойи. Она у меня что-то сильно обострилась после позавчерашних разборок. Опять же, никто не сможет рассказать о том, чего не знает. Что, все еще непонятно? Это же элементарно! Имеем лодку, в ней двоих человек в обносках. Вряд ли они сами себе их оформили. Значит, пленники или рабы. В лодке ни продуктов, ни запасов воды, оружия – все равно, что нет. Явно сбежали откуда-то впопыхах, без должной подготовки, начхав на приближающийся шторм, надеясь найти какой-нибудь подходящий остров и затеряться на нем. Раз так, значит, остаться там, где они были представлялось худшим вариантом, нежели утонуть в море. А бумажка… Если бы она не имела никакой ценности, ее не стали бы так тщательно прятать. Да и в голове у парня наверняка были какие-то ценные сведения. А это означает, что за ними может быть выслана погоня. Расчет простой: обыскивать все острова, попадающиеся по направлению пронесшегося шторма. Главный вопрос – насколько важна эта информация для гипотетических преследователей и насколько хватит их упорства и настойчивости, чтобы добраться до нас и устроить разборки. Может, конечно, они и до нас и не дойдут. Но вот если дойдут, тогда любое неосторожное слово может вызвать нежелательные эксцессы. Нафиг-нафиг, такой хоккей нам не нужен. Вот когда эти кадры отвалят обратно, тогда можно и похвастать. В любом случае, минимум недельку надо подождать.

Бумажку я просушила, аккуратно свернула и убрала в свою сумочку, а сумочку сложила себе в изголовье. Ну да, сейчас эта карта ни к чему. Но вдруг да пригодится потом! Вдруг там и в самом деле клад! Я на минутку позволила себе помечтать о сундуках с золотом и каменьями. Потом вернулась в реальность. Никаких там драгоценностей нет. Если что и спрятано, так что-то, очень нужное для жизни здесь, на островах. Оружие, лодка, бочка бензина, дом, в конце концов. Да если там просто мешок муки – это уже ценность. Ну так что с того, попадется по дороге – поглядим, что там такое.

Дальше было все как обычно: ужин, немного релакса и отбой. Найденка наша так и не пришла в себя, и Сара устроилась на ночь рядом с ней. Поразмыслив, я решила часовых не выставлять. Если уж до сих пор никто не появился, то до рассвета уже и не появится. Ночи здесь темные, а плавать впотьмах в незнакомых водах – это занятие исключительно для самоубийц. Дзетта с Борюсиком уединились в отдельной палатке. Я приготовила затычки для ушей, но нынче никаких будоражащих воображение звуков оттуда так и не донеслось. Все-таки, сегодняшние события слишком сильно впечатлили эмоциональную итальянку. Ну нет, так нет, нашим легче. Я поворочалась, устраиваясь поудобнее, приготовилась к долгим размышлениям о тщете всего сущего, но вместо этого совершенно неожиданно для себя заснула.