Забытые острова. Аннушка.

Глава 33

Михалыч вернулся поздно. Усталый до самой последней степени. Настолько, что стоя засыпал. Я пожалела его, не стала приставать со своими переживаниями. Поблагодарила мужиков и отправила их спать. Утром в деталях отчитаются, ничего сверхсрочного сейчас нет. А благодарить, кстати, было за что: наблюдателя они таки поймали. В последнюю минуту словили, когда он уже собрался с нашего острова валить. Обнаружилась у нас на южном берегу укромная такая бухточка. Издалека её не увидеть ни с земли, ни с моря, разве что случайно наткнуться можно. Вот в такой бухточке и стоял бандитский катерок. От поселка далековато; кто приехал, кто уехал – не видно и не слышно. Вот этот типчик и высматривал всё про нас, а потом своим подельникам каким-то макаром передавал. Когда он понял, что нападение не удалось, то решил сваливать. Собрал барахло, побежал к лодке, да только квадрик ездит быстрее, чем человек ходит. Тот уже в катер прыгнул, мотор запустил, отчаливать собрался. Но Аджит ему пулей мотор разбил, а потом и его самого подранил. А уже после лодку кошкой зацепили, к берегу подтянули, да и повязали шпиона. Сюда везти не стали, чтобы тусовку, пока еще либеральную, не волновать. На месте все, что нужно, выспросили, да там его и кончили.

Вот это мне Михалыч доложил, пока его Аджитка до лежанки вел. А потом оба рухнули, где стояли, и задрыхли в ту же секунду. Оно и понятно: умаялись мужики. А я развернулась, да пошла к себе. Пошла, да не дошла: услышала в темноте приглушенные всхлипы и подвывания. Понятное дело, пришлось идти выяснять: кто, что, почему…

Едва выяснилось, кто, как все остальные вопросы разом отпали. У мазанки, где была панель доставки, и где я себе оборудовала лежбище, на каком-то обломке доски сидела Софочка. Сидела и ревела, хлюпая носом, размазывая слезы по сдобным щекам, сотрясаясь пухлыми плечами. Нет, я никак не могла пройти мимо. Как бы там ни было прежде, как там ни случится после, но сейчас у человека было горе. Самое настоящее, взаправдашнее. И не с кем было его разделить, потому, что единственный человек, который мог бы сесть рядом и утешить, лежит там, в рощице, под деревянным крестом.

Я дохромала до Софы. Садиться я не хотела: все же ночь, холодная земля и прочее. Я просто взяла тетку за рукав и потянула:

- Пойдем, посидим вместе.

Та послушно, словно кукла, поднялась и, не переставая реветь, пошла следом за мной.

Я завела ее в дом, усадила на жалобно пискнувший под этой тушей надувной матрас, и сама устроилась рядом. Вытащила из заначки початую бутылку водки. В ней грамм сто не хватало, я их сегодня Лерке споила, от нервного шока вылечивала. Посуды у меня не было, закуси – тоже, а на кухню идти не было ни сил, ни желания. Так что я просто протянула бутылку Софочке:

- Возьми, помяни мужа.

Софа вцепилась трясущимися руками в бутылку и одним махом выхлебала чуть не половину, даже не поморщившись. Выдохнула, утерла рот рукавом, и вернула посудину мне. Я тоже приложилась. Немного, так – на пару глотков. Если честно, мне сейчас и вправду нужен был транквилизатор. После такого суматошно-заполошного дня, после боя, после похорон, мне просто жизненно необходимо было расслабиться. Нет, сама бы я, в однова, пить бы не стала, перемоглась бы. Но вот так, так – можно.

Я еще глотнула и снова передала бутылку горемычной тетке. Она булькнула еще пару раз, и я почувствовала: все, торкнуло Софочку. Прекратился плач, исчезли судорожные подергивания… Ее отпустило, зато меня начало колбасить, пошел отходняк. Забы застучали так, что я испугалась: не отгрызть бы кусок стекла от горлышка. Пришлось открывать рот пошире и вливать в него водку. Конечно же я попала не туда, не в то горло. Закашлялась, отплевываясь ценным продуктом. Софочка принялась колотить меня по спине, а потом, когда я прокашлялась, она завела на удивление чистым голосом, на наврав ни единой нотки:

- Что стоишь, качаясь, тонкая рябина…

Меня к этому моменту тоже помалу начало забирать. Разумеется, я немедленно подтянула:

- Головой склоняясь до самого тына.

Ну и пошли мы с ней выводить в два голоса. Едва второй куплет допели, как хлопнула дверь, и появилась вьетнамка Фам Линь. Вытащила у меня из руки бутылку, в которой осталось водки едва ли на четверть, понюхала, отхлебнула, скривилась и, к моему великому удивлению, принялась подпевать. С акцентом, порою перевирая слова и мелодию, но – пела. Когда мы закончили, в дом набились уже, кажется, все женщины моего «королевства». Кто-то глотнул из горлышка, кто-то не стал, но бутылка опустела вмиг. А потом – кто сказал, что языков не знаем? А и не надо. Когда песня из души идет, никакой переводчик не нужен. Пели русские, французские, итальянские песни. Все грустные, протяжные… Кто-то из мужиков сунулся было, но очень быстро и конкретно был послан, ибо нефиг. Здесь и сейчас женщины оплакивают Архипа. Как могут, как умеют, по-женски, душа к душе. Завтра будет новый день, суета, заботы, дела, новые беды и новые радости, но я уверена: у каждой из тех, кто сейчас здесь сидит, в сердце останется кусочек этой ночи и память об этих странных поминках. Пусть не по ритуалу, но зато от всей женской души, глубокой, как море и безбрежной, как ночь.

Михалыч подсел ко мне на завтраке. Тиснул меня за плечо, помолчал, а потом и сказал, наконец:

- Молодцы вы, девки, правильно вчера Архипа помянули.

И снова замолчал, елозя ложкой в миске. Видать, зацепило его, что он хорошему человеку долг памяти не отдал.

- Брось, Михалычь, не журись. Ты вчера нужное дело делал. А помянуть Архипа ты безо всяких там специальных застолий можешь. Сам ведь рассказывал: ритуал – это для тех, кто понимание про… потерял, в общем.

Да, как-то мы с егерем зацепились языками и, прыгая с темы на тему, неведомо как на ритуалы вырулили. Вот тогда Михалыч и выдал свое мнение на этот счет. А я подумала-подумала, да и согласилась. В самом деле: людям удобно. Можно не знать сути, не вдаваться в смыслы, да и вообще ни о чем не задумываться. Просто выполнил ритуал – и дело в шляпе. В общем, занятие для ленивых.

- Так это… того…

Я сразу сообразила, что это за намеки.

- А вино для ритуала и вовсе необязательно. Вчера я Софочку поила, чтобы у нее мозги на место встали, чтобы у нее самое страшное горе слезами вышло. А остальное… ну сам посуди: что такое двести грамм водки на пятнадцать баб? Так, в глаза закапать. Но ты лучше про наблюдателя расскажи: что там с ним? Что удалось узнать?

- Да что там… главный результат в том, что эта сволочь начальству своему не доложится. А знал он не больше того, которого здесь, в поселке поймали. Только одно выяснить удалось: это те же самые бандиты, что давеча, перед самым переездом, к вам нагрянули.

- А, те трое идиотов? Им еще Иришка нужна была.

- Вот именно. И сдается мне, в этот раз они тоже за ней приходили.

- А что ж так бездарно? Даже я понимаю: с той силой, какая была собрана, они могли нас просто затоптать. Раскинули бы атаку по трем-четырем направлениям - и все, пиши пропало. Тогда, втроем, они гораздо лучше подготовились. Если бы не Борюсик с Фридрихом, у нас могли бы и потери быть. А вчера, пусть и чудом, но удержались.

- А вот этого не знаю, не могу сказать. Но ты права – непонятно. А что непонятно, то подозрительно.

Егерь снова забрякал по миске ложкой, выскребая по зернышку здоровье, которое, как известно, прячется на дне тарелки. А я положила себе непременно переговорить с Иринкой. Как раз через полчаса ее вынесут на улицу, солнечные да воздушные ванны принимать. Вот и я к этому моменту подрулю.

Сама Иринка легонькая. И росту в ней не лишку, и кость тонкая, да и отощала она за время вынужденного лежания, а выносят ее на носилках два здоровых мужика. Наверное, тот гипс, в который она упакована, ее вес как минимум удваивает. Впрочем, Сара намерена через недельку освободить девчонке руки. Судя по ее наблюдениям, телесные повреждения – порезы, переломы и даже огнестрельные раны – здесь, на Платформе, заживают намного быстрее. Я и сама вижу: если глянуть, сколько времени прошло с момента той памятной перестрелки, то по всем медицинским нормам мне еще недельку-другую полагается лежать. А ходить – так исключительно под себя. Однако же я уже вполне уверенно ковыляю с палкой и надеюсь через недельку и от нее избавиться. Вот и Иринка поправляется настолько быстро, что у нашей австралийки глаза на лоб лезут.

Пациентку вынесли, устроили на солнечном, продуваемом ветром месте, и чуть наклонили ложе. Так, чтобы она могла видеть, что происходит вокруг. Она, конечно же, принялась оглядываться, с жадностью осматривая произошедшие со вчерашнего утра изменения. При виде белоснежного двухмачтового красавца, стоящего на якорях недалеко от входа в гавань, ее красивые глаза с пушистыми ресницами радостно распахнулись, и в них плесканула радость.

- Какая красавица! – восхищенно воскликнула она. – Это та самая, которую вчера перехватили?

- Угу, - небрежно бросила я, осторожно устраиваясь рядом с Иринкой на складном стульчике. – Несло мимо острова ветром и течениями, а мы на пути первыми оказались. Теперь надо искать для кораблика подходящее место для стоянки и учиться ходить под парусом.

Надо сказать, про место для стоянки я сказала не просто так. На той бумажке, что я нашла давеча зашитой в одежде погибшего парня, была нарисована очень подходящая бухточка: скалы, окружающие её со всех сторон, не дадут разгуляться ветру, извилистый вход не даст врагу заметить стоянку издалека, да и напасть внезапно никто не сможет. Этакая природная крепость. Если там, к тому же, имеется пресная вода и достаточно места для постройки домов, то я буду поднимать вопрос о переезде. Надоело мне отбиваться от внезапно набегающих бандитов. Ну в самом деле, сколько можно? Порой мне начинает казаться, что сюда, на острова, неизвестные экспериментаторы ссылают в товарных количествах самых мерзких негодяев. Короче, место замечательное. Осталось только найти, где оно расположено.

- Анна Аркадьевна! – произнесла Иринка, понизив голос. Она предварительно еще и глянула вокруг на предмет посторонних ушей. - Мне надо сказать вам одну вещь.

«Ну вот!» - подумала я. – «И выспрашивать не надо». Потом сделала максимально серьезное лицо и поглядела на девчонку.

- Говори, Ирина. Я тебя внимательно слушаю.

- Тут такое дело…

Иринка еще немного помялась, собираясь с духом, и выпалила:

- Я знаю, где находится дверь обратно.

- Обратно? – переспросила я. Кажется, вид у меня при этом был несколько глуповатый.

- Ну туда, на Землю, откуда нас всех забрали.

- Охренеть!

Это было единственное, что мне удалось выговорить. К счастью, шок быстро прошел, включились мозги, и я принялась задавать вопросы:

- Э-э-э… Откуда ты это узнала?

- Так говорил Патрик.

- Тот парень, что был с тобой в лодке?

- Ага. У него где-то была карта, а мне он показал место. То есть, примету, по которой можно его найти. Там есть приметная скала, ее издалека видно. Только близко не подойти, там вокруг камни и течение сильное. А Патрик, он знал путь через это все и бывал там, внутри.

- И что же там?

- Он говорил, что портал. И хорошее место для стоянки кораблей.

- Когда же он успел тебе все это рассказать?

- Когда мы сбежали. Поначалу ветер был не сильный, и еще можно было разговаривать. А вот потом был такой шум, что и себя услышать было трудно. А потом он показал мне и скалу.

Я начала прикидывать: понятие координат здесь, на островах, пока что отсутствует, как таковое. По крайней мере, долготу определить решительно невозможно. Значит, можно только примерно прикидывать, где находится эта скала. Но если, к примеру, стартовать от бандитского острова и двигаться в том направлении, куда в ту ночь дул ветер, то рано или поздно можно будет увидеть примету и найти этот остров. Можно даже предположить, что эти бандиты остров уже нашли, но без карты не могут попасть в бухту. Отыскивать же фарватер с риском для жизни по вполне понятной причине желания не имеют. Между прочим, когда мы переселялись на этот остров, я по пути от нечего делать крутила головой, разглядывая ближние и дальние островки. И в некотором отдалении видела несколько приметных таких скал. Кто знает, может, одна из них как раз та самая?

- Ирина, а что за примета? Что там была за скала?

- Вы знаете, она похожа на красную птицу.

- Красную птицу? – недоуменно переспросила я.

- Ну да! Большая красная птица, расправившая крылья.

Хм-м… такой скалы я не видала. Ну да и ладно, не к спеху.

- Ирин, а где у твоего друга была карта?

Это я сказала уже громче, видя, что поблизости появились люди.

- У него бумажка с планом была зашита в куртке, под заплатой.

- Да?

Я состроила озабоченный вид.

- Жаль. Вашу одежду и на тряпки-то было не пустить. Так что мы ее выбросили. Там, на старом острове.

- Действительно, жаль.

Иринка выглядела донельзя огорченной.

- Но все равно, спасибо тебе, - утешила я её. – Когда у нас появится возможность, попытаемся поискать твой камушек. А ты давай поправляйся, проводником нашим будешь. Ты вообще откуда сюда попала? А по специальности кто?

- Я-то…

Она немного смутилась.

- Я контролером ОТК работала, на Кировском заводе. В Питере жила.

- Круто! Я вот всегда хотела съездить, хоть одним глазком на этот город посмотреть. А еще чем занималась? Может, увлечение какое у тебя было?

- Было…

При этих словах лицо Иринки приняло мечтательное выражение, и она невольно посмотрела в ту сторону, где покачивалась на волнах моя двухмачтовая красавица. У меня же екнуло сердце: неужели?

- Я парусным спортом занималась.

- Млин! – не удержалась я. – Иришка, да я тебя сейчас расцелую! А с ней справишся? – я небрежно мотнула головой в сторону своего драгоценного трофея.

- Не знаю, - честно ответила девушка. – Я на таких никогда не ходила, все больше на маленьких швертботах тренировалась. Но попробую. Если команда толковая подберется, то, думаю, справлюсь.

- Да ты просто сокровище! Поправляйся скорее, будешь капитаном на нашей девочке.

- Правда?

Первый раз видела такое: на лице у человека одновременно отобразились и радость, и недоверчивость.

- Честное королевское! Вот не сойти мне с этого места, если вру. Хочешь, на зуб дерну?

- Да нет, я верю вам.

И девчонка буквально просияла широченной – от уха до уха – улыбкой.

Кряхтя, я поднялась со стула, закинула за плечо «саежку» и, опираясь на свою палку, потащилась контролировать процессы, смотреть, кто чем занимается. Ну и попутно размышлять о том, что услышала. Конечно, я слабо верила в то, что есть возможность вернуться. Да и я сама не слишком рвалась домой. Если честно, здесь, на островах, мне нравилось намного больше. Пусть опасности, пусть бандиты, пусть проблемы каждый день, но за тот неполный месяц, что я здесь пробыла, я нахваталась приключений больше, чем за несколько лет моей «взрослой» самостоятельной жизни. И от всего этого вернуться в свою клетушку, к ежедневной пахоте от зари до зари, к обабившимся девкам из бригады, к начальнику? Да ни за что!

Я ведь здорово изменилась. Не внешне – это-то понятно: еды не лишку а беготни полно. Я внутри себя изменилась. Вот можно смеяться, но я порой действительно себя начала ощущать королевой. Тяжело это, трудно, когда от тебя зависит столько людей. Но и бросить все, уйти, отказаться от своей короны я не смогу. Совести на это не хватит однозначно. Где-то когда-то слышала фразу про то, что тяжела мономахова шапка. Вот честное слово: я теперь вполне это понимаю. На себе прочувствовала.

Я не успела далеко уйти, как со стороны причала раздался крик дежурного наблюдателя:

- Лодка!