Злой лжец

Глава 14

Кэндис

Я смотрю в окно, и меня снова охватывает то же странное чувство, что и в ту ночь.

Как будто за мной следят.

Но как?

На улице кромешная тьма, и то, что я вижу через окно, — это масса зданий в шестидесяти футах от меня. Эта сторона квартиры также более приватна.

Но ощущение, которое я получаю, заставляет меня насторожиться, и я почти тянусь к своей одежде, чтобы надеть ее обратно. Но дело в том, что я не боюсь.

В воздухе витает сексуальная заряженная флюидизация, которая заставляет меня задержаться в своей наготе. Что совершенно нелепо. Если кто-то наблюдает за мной, то это не может быть кто-то хороший.

Никто за тобой не следит, Кэндис.

Я параноик. Паранойя снова наступает, потому что завтра я увижу Жака, аукцион через два дня, и я не могу выкинуть Доминика из головы. Этот чертов поцелуй не должен был случиться. А теперь он случился и терзает мой разум.

Я проскальзываю в душ, чтобы быстро помыться, затем ложусь в кровать. Я выключаю свет и пытаюсь заснуть, но сон не приходит ко мне так, как я думала, учитывая мою усталость.

Сначала я думала о Доминике и о том, что я буду делать, когда увижу его в следующий раз, затем я поймала себя на мысли о прошлом и моих родителях. Время от времени прошлое подкрадывается ко мне, и я застреваю в петле в своем сознании.

Родители, которых я помню, так меня любили. Они были добры и любящи ко всем.

Люди будут помнить мою маму за ее выпечку. Ее печенья были моей любимой вещью. Это были не просто печенья. Она всегда вкладывала в них какой-то смысл, который что-то значил для человека. А потом был мой отец. Он был тем человеком, который делал для тебя все, что угодно.

Я просто хочу, чтобы он не брал эту работу, и еще больше хочу, чтобы дядя Лукас не появился в нашей жизни. Я осуществила это желание немного поздновато, потому что он исчез на той же неделе, когда были убиты мои родители.

С тех пор его никто не видел и не слышал о нем.

Он и мой отец не могли быть более разными. Они выглядели похожими, но на этом их сходство заканчивалось. Папа был хорошим, а Лукас был злым. Но хуже всего было то, что никто из наших знакомых не видел этой его стороны. Он подстерег, как змея, чтобы отобрать самое дорогое, что было у моего отца, мою мать.

Я видела, как он на нее смотрит, и с раннего возраста знала, что он влюблен в нее и ревнует ее к моему отцу.

Когда папа оказался в долгах, Лукас воспользовался возможностью, чтобы выслать его.

Оба моих родителя работали на Д'Агостино и Манелло. Мама была горничной, а папа садовником. Когда Манелло обанкротились, дела у нас пошли наперекосяк. Мои родители не зарабатывали достаточно, работая на Д'Агостино, как в дни до Сторми-Крик, а папа любил играть в азартные игры. У него не было игровой зависимости, просто ему сдал проигрышную карту не тот человек, и все вышло из-под контроля. Я слышала, как мои родители спорили об этом. Так я узнала, что дела плохи, и так я узнала, что дядя Лукас собирается помочь.

Мама умоляла папу не принимать от него никакой помощи. Я помню, как она умоляла. Это была такая мольба, когда ты просто знаешь, что есть нечто большее, чем то, что бросается в глаза. Было.

Дядя Лукас устроил папу на работу, которая означала, что он будет отсутствовать неделями. Пока он был в отъезде, работая на работе, которая, как он думал, поможет ему выплатить долги, у моего дяди были другие планы для моей матери.

Втайне от папы Лукас превратил ее в проститутку.

Лукас сказал маме, что если она переспит с ним и другими, то эта плата поможет моему отцу выплатить долг, и его жизнь будет спасена. Так она и сделала.

И когда я совершила ошибку, столкнувшись с правдой, дядя Лукас наказал меня самым подлым образом, снова и снова.

Нет…

Я не должна думать об этом.

Я не должна помнить.

Поднеся руку к голове, я хмурю брови и зажмуриваюсь, отгоняя эти мысли.

Прошло много лет с тех пор, как мне приходила в голову такая мысль. Иногда я почти, почти забываю, что он со мной сделал.

Почти.

Много лет назад я думала, что если я смогу забыть, то, возможно, и нити времени тоже забудут, и все будет так, как будто этого никогда не было.

Терапевты классифицировали меня как человека с тяжелой тревожностью, ОКР и ПТСР после смерти моих родителей. Однако никто не знает, что я пережила до их смерти.

Я переворачиваюсь на бок и выталкиваю воспоминания из головы. Я не могу думать о прошлом сегодня вечером, и не тогда, когда настоящее так нестабильно.

Мой нынешний мир был потрясен одним человеком, который умудрился сбивать меня с толку всю мою жизнь. Если есть что-то, что последовательно в Доминике, так это это.

Мне удается устроиться поудобнее и заснуть, но когда раздается звонок будильника, такое ощущение, будто я почти не отдохнула.

Я чувствую себя как зомби, когда наконец прихожу на работу и первое, что вижу, — это электронное письмо от Массимо с просьбой встретиться в его офисе через час.

Поскольку он обычно не просит о внезапных встречах, я знаю, что это, вероятно, будет что-то другое. Он либо захочет поговорить со мной, чтобы узнать, как у меня дела, либо это будет связано с чем-то, что может происходить. Что бы это ни было, мне нужно идти с ясным умом.

Я сажусь в кресло, и мои мысли возвращаются к маленькому ангелу в моей сумке. Достав его, я смотрю на него и снова думаю о том вчерашнем поцелуе. Я бы хотела, чтобы был какой-то волшебный способ исцелить мое сердце. Но его нет. Не когда дело касается Доминика Д'Агостино, потому что мое сердце принадлежит ему, и это нехорошо для меня.

— Мне нужно, чтобы ты скорректировала мой график, — говорит Массимо, откидываясь на спинку стула. — Мне нужно перенести все свои встречи с низким приоритетом на месяц вперед.

Когда он смотрит на меня, сидящую напротив него, тонкая линия беспокойства напрягает его челюсть, и я знаю, что он напряжен. Я мгновенно понимаю, что эта встреча о проблеме, которая отправила Доминика домой.

— Месяц? — Я поднимаю брови и широко раскрываю глаза.

— Да, похоже, мне придется проводить много времени вне офиса. И ты мне, возможно, понадобишься для некоторых особых встреч.

— Конечно, — отвечаю я.

Особые встречи означают — секретные. Вот почему он держит мою работу отдельно от Дженны, своей секретарши. Пока она делает стандартные вещи, которые обычно делает секретарь, я забочусь о других частях бизнеса, которые может делать только тот, кому он доверяет.

— Что происходит, Массимо? — спрашиваю я, надеясь, что он расскажет мне больше, чем несколько ночей назад.

Он сжимает губы и на мгновение задумывается. — У нас пока нет ничего конкретного, но именно это меня и беспокоит. Мы ничего не можем найти, и я не хочу никаких неприятных сюрпризов, как в прошлом.

Он теперь кажется совсем другим, чем тот парень, с которым я росла, парень, который спас меня. Я видела, как он превратился в этого лидера, который пытается заботиться обо всех. Я вижу, что беспокойство охватило его сейчас, потому что в его жизни все по-другому с его маленькой семьей.

— Ты что-нибудь придумаешь, — я убежденно киваю.

— Спасибо. Я стараюсь. — Он наклоняет голову набок и пристально смотрит на меня. — Как ты себя чувствуешь сегодня?

Я расправила плечи и села прямо, опираясь на стул. — Я в порядке.

— Доминик может быть моим братом, но я надеюсь, ты знаешь, что можешь поговорить со мной.

— Я знаю, — уверенно отвечаю я.

— Ты любила его, Кэндис. Когда он ушел, я видел, как ты собралась с мыслями, как всегда, и начала все сначала. Я не хочу, чтобы ты снова развалилась, особенно когда я здесь, чтобы помочь.

— Это очень мило с твоей стороны.

Он смеется. — Мы оба знаем, что я не милый.

— Для меня да. Я думаю… когда дело касается Доминика, лучшее, что я могу сделать, это оставить все как есть. — Эти слова кажутся неправильными, особенно после вчерашнего поцелуя. Оставить все как есть — это определенно не отражение того, чего хочет мое сердце, но мое сердце имеет свойство доставлять мне неприятности.

— Это из-за Жака? Он тебе, кажется, нравится.

Боже… пожалуйста, не убивай меня за то, что я позволила своему старейшему другу поверить в ложь. Что мне теперь сказать?

— Я ему… нравлюсь, — утверждаю я, и это не ложь. Люди видят, что Жак мной интересуется.

Что мне не нравится, так это возможное сокрытие информации. Проблема в этом круге, в котором мы вращаемся, в том, что никто никогда не бывает по-настоящему хорошим. Жак может быть хорош для бизнеса, но у него может быть связь с прошлым, которая мне нужна. Эта связь не касается Массимо.

— Может быть, это то, что тебе сейчас нужно. Кто-то, чтобы любил тебя.

— Возможно, — пытаюсь я улыбнуться.

— Когда ты снова его увидишь?

— Он приглашает меня на обед.

Он улыбается. — Два свидания на неделе. Звучит серьезно.

— Посмотрим, что будет.

— Я рад, что он тебе нравится. Но будь осторожна, Кэндис. — Осторожность, которая просачивается в его глаза, привлекает мое внимание. — Я не был бы хорошим другом, если бы не сказал тебе быть осторожнее. Он получил от меня зеленый свет, но, как и я, Жак не обычный человек.

— Я буду осторожна. Обещаю, что буду. — Я уже собиралась быть максимально осторожной с Жаком, но, похоже, у Массимо на уме что-то большее. — Ты доверяешь ему, не так ли? Ты бы не хотел, чтобы он присоединился к Синдикату, если бы не доверял ему, верно?

Массимо делает глубокий вдох и кладет руки на стол. — За последние несколько лет я отвергал могущественные альянсы, которые хотели стать частью Синдиката. Они могли бы быть полезны для бизнеса. Я понял, что продолжаю это делать, потому что доверие имеет для меня более глубокий смысл, и горстка людей, которым я действительно доверяю, уже там. Чтобы иметь желаемое видение, я знал, что не могу продолжать отвергать хороших людей. Жак — первый человек, который пришел, чтобы повлиять на меня. У него есть все, что я хотел бы видеть в ком-то, кто присоединился к нам, все, что нам нужно, чтобы начать наращивать силу. Так что доверие на самом деле не играет в этом никакой роли, потому что я его не знаю. Я знаю, что он был бы для нас ценным активом.

Это говорит мне все, что мне нужно знать, и укрепляет мои причины не желать портить хорошие деловые отношения. — Ну, я надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

— Я надеюсь на это. Для меня это очень важно, поэтому я стремлюсь поскорее избавиться от всего того дерьма, которое нас тревожит.

— Я полностью это понимаю. Сосредоточься на том, что тебе нужно, и не беспокойся обо мне. Со мной все будет в порядке.

— Просто пообещай мне, что ты придешь ко мне, если захочешь поговорить. — Доброта и теплота — вот что я вижу, когда смотрю на него. Качества, которые он не показывает всем, но всегда показывал мне.

— Я обещаю.

— Хорошо.

Я встаю. — Думаю, мне лучше заняться своей работой. Увидимся позже.

— Увидимся.

Я возвращаюсь в свой кабинет и размышляю над тем, что Массимо сказал о Жаке. Он скоро придет, чтобы встретиться со мной, и нервозность грызет меня изнутри.

Это первый раз в моей жизни, когда я буду делать что-то настолько рискованное и неопределенное. И так непохожее на меня. Интересно, что будет, если я права.

Что, если Жак сможет привести меня к Ричарду Фенмуару, и я узнаю, что именно он послал тех людей в мой дом, чтобы убить мою семью?

А что, если, узнав это, я открою ящик в ад, который должен был оставаться закрытым?

Из-за той информации, которую получил папа, его и маму убили, и мне так и не удалось найти хоть что-нибудь, чтобы добиться справедливости за их смерть.

Я не глупая. Найти что-либо не так уж и сложно, особенно когда у вас есть лучшие люди, которые ищут ответы нетрадиционными методами. Причина, по которой никто ничего не может найти, всегда будет в том, что кто-то упорно трудился, чтобы все оставалось сокрытым.

Я уже знаю, что любое мое действие может обернуться для меня опасностью, если я копну слишком глубоко.

За все эти годы меня никто не искал.

Я не буду дурой и не буду думать, что это осталось незамеченным, что я избежала смерти. Я переехала жить к Д'Агостино. Это значит находиться под их опекой и защитой. Я знаю, что это то, что оберегало меня, и, вероятно, до сих пор оберегает, наряду с тем фактом, что человек, убивший моих родителей, носил маску. Он никогда не знал, что я раньше видела его лицо. Думаю, если бы он знал, меня бы здесь сегодня не было.

Когда дело касается смерти моих родителей, я знаю, что любой бы мне помог в мгновение ока, но я должна быть уверена в том, что именно я расследую.

Конечно… если я узнаю, что Ричард Фенмуар — человек, ответственный за смерть моих родителей, я не буду разбираться с этим в одиночку, и мне будет все равно, что это будет значить для Жака.

Я просто надеюсь, что он не опасен. Если он опасен, то это приведет меня к другим неприятностям. Я только говорю себе, что он не может быть таким, если Гиббс проверил его и вернулся ни с чем.

Когда я прихожу в свой офис, я перестраиваю ежедневник Массимо, как он просил, перестраивая его на месяц вперед. Это занимает у меня все утро.

Жак должен встретиться со мной на обеде через пять минут, поэтому я начинаю убирать свои вещи. Раздается стук в дверь, когда я встаю, чтобы взять куртку.

— Войдите, — кричу я.

Когда дверь распахивается, мое сердце замирает, когда я смотрю на Доминика. Он входит, глаза его прикованы ко мне, но его лицо непроницаемо.

— Нам нужно поговорить, — говорит он, обходя любезности стороной.

— Если только это не касается работы, я не думаю, что нам следует это делать.

Он скалит зубы, затем его губы раскрываются, чтобы ответить мне, но очередной стук в дверь лишает его слов.

Черт возьми, это же должен быть Жак.

— Войдите, — говорю я, и, конечно же, это он.

Взгляд, который бросает на него Доминик, когда он входит, на самом деле пугает меня, напоминая мне, кто он такой.

D'Agostinos Inc. — уважаемая компания, но не многие знают, что ею управляют мафиози, которые столь же безжалостны, сколь и беспощадны. Это было напоминание, которое я получила от того взгляда, который Доминик бросил на Жака.

— Простите, надеюсь, я ничему не помешал, — говорит Жак, глядя больше на меня, чем на Доминика.

— Нет, я готова идти, — отвечаю я.

— На самом деле мы разговаривали, — вмешивается Доминик, как последний придурок, каким он иногда может быть.

— Нет, это не так. Этот разговор окончен, — парирую я.

— Нет… не закончен. Мы не закончили, — говорит он, и я не упускаю из виду вывод, который он делает.

— Возможно, я смогу вернуться чуть позже, — говорит Жак, тоже не упуская смысла.

Меня охватывает паника, когда я вижу темную зависть в его глазах.

Боже мой, нет… Я не могу позволить ему ревновать, и не к Доминику. Доминик мешает моим планам, эмоционально и физически. Я не могу упустить свои шансы с Жаком на аукционе.

— Нет, мы можем уйти сейчас, — вмешиваюсь я, прежде чем Доминик успевает заговорить. Я вижу, как он готовится послать Жака к черту или что-то в этом роде. — Доминик, я иду на обед с мистером Белмонтом. Я уверена, что ты можешь поговорить с Массимо обо всем, о чем тебе нужно поговорить со мной. Я знаю, что ты не хотел бы расстраивать клиента, которого Массимо считает порядочным.

Мои слова делают свое дело. Это успокаивает его. Он как я, когда дело касается Массимо. Он не захочет портить деловые отношения.

— Нет, я бы не стал, — отвечает Доминик. — Наслаждайся свиданием. Увидимся позже.

— Приятно снова вас видеть, мистер Д'Агостино, — говорит Жак. Самодовольство на его лице бесит меня и Доминика.

Грубое выражение лица Доминика и жесткий взгляд Жака в ответ заставляют меня чувствовать себя так, будто я оказалась между двумя хорошо одетыми хищниками, которые хотят сражаться не на жизнь, а на смерть за свою добычу.

— Взаимно, — наконец отвечает Доминик.

Жак поворачивается ко мне и подает руку. — Мадемуазель, я готов, когда вы будете готовы.

Я беру его за руку и, не оглядываясь, ухожу.

Мое сердце колотится в груди со скоростью тысячи миль в час, пока я осознаю, что только что произошло и что сказал Доминик.

Он сказал, что мы еще не закончили.

Верно?