Злой лжец

Глава 34

Кэндис

Темно. Так темно, но я их слышу.

В доме слышны мужские голоса.

Я также слышу, как мама плачет.

Мужчины приходят в это время каждый вечер, когда папы нет дома.

Он не знает.

Они пришли за ней, и они пришли за мной.

Дядя Лукас приходит за мной, и иногда он не один.

Я наивно полагала, что если снова начну делать то, что мне сказали, он оставит меня в покое.

Но с той ночи он не приходил, и с тех пор я не могу спать. Не могу есть.

Дверь моей спальни скрипит, и я слышу, как он дышит. Я хватаюсь за простыни и вжимаюсь в кровать. Слезы жгут мои глаза, когда шаги эхом разносятся по половицам. Они становятся все ближе и ближе.

— Маленькая шлюшка, я знаю, что ты не спишь, — насмехается дядя Лукас. — Вставай на хрен.

Когда я сажусь, в комнату входит другой мужчина. Я не вижу их лиц, и этот мужчина не говорит.

Это просто дядя Лукас отдает приказ.

Вспыхивает слабый свет, и я вижу его лицо.

Он словно чудовище, хватает меня за горло, и я кричу.

— Твоя мать — шлюха, и ты тоже, — рычит он, скаля зубы. — Ты маленькая сучка. Мы займемся тобой сегодня ночью.

Когда его рука крепче сжимает мое горло и моя одежда срывается с меня, я кричу, кричу и кричу.

И вдруг я вижу их, моих родителей.

Они мертвы.

Их тела лежат на земле.

Моя мать сгорела.

Мой отец без головы.

Я выскакиваю из кошмара и приземляюсь в объятиях Доминика, плача так сильно, что не могу дышать.

— Кэндис, детка, я тебя держу. Ангел, я тебя держу. Ты в безопасности, — бормочет он, обнимая меня.

Я держусь за него так крепко, но как будто не могу подобраться достаточно близко. Я не могу чувствовать себя достаточно безопасно, хотя он снова и снова бормочет эти слова.

— Ты в безопасности.

Доминик держит меня так до тех пор, пока мягкие лучи солнечного света не проникают в окна, и я плачу до тех пор, пока не теряю голос.

Прошло много лет с тех пор, как мне снился такой ужасный кошмар. Это результат того, что я просто увидела имя дяди Лукаса, написанное в блокноте, и услышала, что Доминик его ищет. Вот что происходит со мной при одном упоминании имени этого человека.

Никто никогда не узнает, через что он заставил меня пройти.

Дядя Лукас никогда не покидает мои мысли, но я стараюсь выбросить его из головы, как могу, борясь между тем, чтобы думать и не думать. Это то, что я освоила за эти годы, но время от времени я спотыкаюсь и падаю. Что происходит, когда я выношу эти болезненные воспоминания на поверхность своего разума, так это то, что я распадаюсь на части. Но это ощущается по-другому, потому что раньше никто его активно не искал.

Доминик сказал, что дядя Лукас любил меня. Я не знаю, как меня не стошнило, когда я услышала такой нелепо смешной комментарий, я знаю, что даже он не поверил. После смерти моих родителей дядя Лукас выглядел так, будто он уехал из города, потому что испугался. Но со временем люди стали смотреть на него свысока, потому что он бросил меня. Доминик тоже так подумал бы, но вчера вечером он просто был милым.

Мне стало легче забыть все, что сделал мне дядя Лукас, из-за его отсутствия в моей жизни. Теперь перспектива его возвращения режет мне сердце.

А что, если Доминик найдет его и мне придется с ним встретиться?

Не знаю, смогу ли я.

А что, если Доминик узнает, что я с ним сделала, или, вернее, что он сделал со мной?

Я вздрагиваю, когда желчь поднимается в моем желудке. Он никогда не должен узнать. Я не могу ему сказать. Я не хочу, чтобы кто-то знал.

Точно не Доминик. Что бы он обо мне подумал?

Может быть, я ему больше не нужна…

— Кэндис… — Доминик отстраняется, чтобы осмотреть меня, и обхватывает мое лицо. — Как ты себя чувствуешь?

Я промокаю глаза и пытаюсь успокоиться, но это не помогает. Я едва могу смотреть на него сквозь свои опухшие глаза.

— Я в порядке.

— Я вижу, что нет. Малыш, что тебе снилось?

Я качаю головой. — Я не могу об этом говорить. — Я говорю это впервые, и он выглядит таким обеспокоенным, как я и ожидала.

Мы должны были сегодня пойти на работу, но я не думаю, что смогу. У меня даже нет сил притворяться, что все в порядке. Когда я ложусь, он гладит мои волосы.

— Ты меня беспокоишь, Ангел. Что с тобой происходит? — спрашивает Доминик.

— Я плохо себя чувствую.

— Тебе что-нибудь нужно?

Я встречаю его вопросительный взгляд. В ярком солнечном свете его голубые глаза снова напоминают мне море. Море на Сицилии. Оно такое синее и прекрасное. Теплое и манящее. Вы могли бы сидеть и смотреть, как катящиеся волны поднимаются в каждом крещендо, и слушать, как колеблющиеся ветры поют вам. Я чувствую то же волшебство, когда смотрю на него.

— Ты, — отвечаю я, и он опускается рядом со мной.

Он осторожно целует меня в лоб и притягивает ближе. Ровный, контролируемый ритм его сердца, бьющегося в стальной клетке его груди, успокаивает меня, и я снова засыпаю.

Когда я просыпаюсь, кажется, что наступило раннее утро, как будто солнце вот-вот взойдет.

Доминика рядом со мной нет. Но я слышу, как он разговаривает по телефону за пределами комнаты.

Решив, что больше не будет такого дня, как вчера, я вылезаю из постели и натягиваю одну из своих мешковатых футболок и шорты.

Я выхожу из комнаты и вижу его стоящим у длинных французских окон в конце лестничной площадки. Он без рубашки, и чернильно-черный баварский дракон на его спине выглядит более выраженным на контрасте теней и солнечного света.

Он оборачивается, услышав эхо моих шагов, и теплая улыбка озаряет его красивое лицо.

— Она встала, Массимо. Позвоню позже, — говорит он в трубку и завершает разговор. — Доброе утро, Ангел.

— Доброе утро, — отвечаю я и встречаюсь с его губами, когда он приближается, чтобы поцеловать меня.

Удивительно, как мы чувствуем себя той парой, которой никогда не были, но которой хотели быть.

— Ты спала весь день, детка, ты, должно быть, голодна.

Я не голодна, но чувствую слабость в теле, обычно связанную с недоеданием.

— Да, я куплю что-нибудь, прежде чем мы уйдем.

Прядь его гладких черных волос падает ему на глаза, когда он наклоняет голову набок и смотрит на меня приковывающим взглядом. — Нет. Я собираюсь приготовить тебе что-то потрясающее, и ты останешься здесь сегодня. Кори присмотрит за тобой. Я не буду отсутствовать слишком долго. У нас одна из тех особых встреч, на которой мне нужно присутствовать.

Похоже, что Массимо тоже нуждался во мне для такого же типа встреч. Обычно я веду протокол и записываю все важное, что они обсуждают. Мне определенно нужно пойти.

— Я хочу сегодня пойти на работу. Доминик, мне тоже нужно быть на той встрече, если она будет какой-то особенной. К тому же, я уже несколько дней не выходила из дома.

Сжав губы, он продолжает смотреть на меня, и я знаю, что у него есть вопросы по поводу моего внезапного странного поведения.

— Есть ли хоть малейший шанс, что ты расскажешь мне, что с тобой не так? Я знаю, что ты не в порядке. Тебя беспокоит ситуация с Ричардом Фенмуаром или то, что я нашел относительно твоего отца и дяди?

Я игнорирую дрожь нервов, что трепещут в моем животе. — Да, да, все это. Иногда я становлюсь такой, и это первый раз за долгое время, когда мне пришлось думать о прошлом. — В этом объяснении не было ни одной лжи. Я просто не рассказала ему всего.

— Хорошо, тебе поможет то, что ты пойдешь на работу? Массимо не против, если тебе понадобится отгул. Я сказал ему, что ты плохо себя чувствуешь.

— Я хочу пойти, и мне нравится помогать вам, ребята.

Он опускает голову. — Ладно, я пойду готовить, пока ты собираешься.

— Спасибо.

Мы приходим на работу в девять и готовимся к встрече.

Массимо запланировал встречу на полчаса.

Когда я вошла с Домиником, я была благодарна, что ни Массимо, ни Тристан не посмотрели на меня так, чтобы я почувствовала себя плохо из-за аукциона. Но поскольку мне было очень неловко, я скрылась и направилась прямо в конференц-зал.

Я все готовлю. Комната, которую мы используем, маленькая. Она находится на верхнем этаже здания и раньше была складом.

Внутри нет ни камер, ни телефонов, ни окон, только дверь.

Здесь нет ничего, что можно было бы использовать для шпионажа или прослушивания. Комната для собраний, в которой собирается Синдикат, похожа, только больше по размеру, чтобы вместить участников. Мне не разрешено присутствовать на этих собраниях. Хотя Массимо может доверять мне это, от других это не ожидается и не требуется.

Я никогда не жаловалась, потому что, честно говоря, эти ребята заставляют меня нервничать. Не то чтобы с ними что-то не так. Просто то, кто они, меня нервирует.

В девять тридцать Массимо, Тристан, Доминик и Эйден входят в комнату и садятся за маленький столик. Я всегда сижу рядом с Массимо.

Единственное оборудование, которое у нас есть, — это компьютер, не подключенный к Wi-Fi здания, и проектор.

— Ладно, ребята, начнем, — говорит Массимо, и я достаю свой блокнот. — Прошло почти две недели с тех пор, как мы узнали об Ордене, и с тех пор произошло несколько событий.

Я понятия не имею, что или кто такой Орден, но я начинаю делать заметки. Моя работа не в том, чтобы задавать вопросы. Часто я собираю все воедино и пытаюсь понять, что может происходить оттуда.

— Сегодня я хочу, чтобы мы начали с того, чтобы оценить все, что у нас есть на данный момент, и оценить, чего нам может не хватать, — добавляет Массимо.

В этот момент Доминик включает проектор. Одновременно с этим включается и экран компьютера на стене, который к нему подключен.

— Это наши ребята, — говорит Доминик, и на экране начинают появляться мужчины, несомненно похожие на преступников.

Одна картинка за другой. У каждого мужчины такой взгляд, который кричит: Берегись и держись подальше. По этому взгляду я могу сказать, что они не такие, как те мужчины, с которыми я в компании. В их глазах нет ничего благородного. Просто суровый, бездушный взгляд.

На экране пока что четверо с именами под фотографиями. Казимир, Карл, Брэдфорд и Федерико. Когда на экране появляется изображение пятого мужчины и я узнаю его, меня охватывает чистый, черный страх и сжимает мое сердце.

— О Боже, — выдыхаю я и вскакиваю на ноги. Мои руки взлетают ко рту, пока я просматриваю изображение мужчины передо мной.

Эти темные, холодные глаза, которые напоминают мне стервятника, смотрят на меня, и я не могу поверить в то, что вижу. Как и в первый раз, когда я увидела его, я воспринимаю резкость его профиля и твердость его лица.

Его зовут Тобиас. Вот что там написано.

Я сразу же вспомнила список имен в блокноте Доминика. Федерико Сантана и Тобиас Наварро были двумя из тех, кого он перечислил.

Тобиас Наварро…

Это он. Убийца моих родителей.

Тобиас Наварро.

После всех этих лет я знаю его имя.

В последний раз, когда я видела этого человека, он приказал убить меня.

— Делай с ней, что хочешь, а потом избавься от тела.

Вот что он сказал сразу после того, как застрелил мою мать и отрубил голову моему отцу.

Паника, какой я никогда не испытывала, сдавливает мне горло, перекрывая доступ воздуха в легкие, и я начинаю дрожать и плакать, как в ту давнюю ночь.

Я отвожу взгляд от лица убийцы моих родителей только тогда, когда Доминик хватает меня за плечи.

Странно, когда я смотрю на него, мы снова можем оказаться там. В ту ночь, когда умерли мои родители. Он держал меня тогда тоже, и все, что я могла делать, это кричать и плакать.

— Кэндис, что случилось? — спрашивает он.

— Это… он, — заикаюсь я. — Он убил моих родителей. Это он, Доминик. Он это сделал.

Как только эти слова слетают с моих губ, глаза Доминика широко распахиваются.

Рядом со мной Массимо и Тристан, подходит Эйден со стаканом воды.

Я больше ничего не вижу и не говорю, остатки воздуха, оставшиеся в моих легких, покидают меня, и я падаю во тьму.