Золотой Оклад или Живые Души. Книга чудес

39

Здесь я нарочно не вникаю в вопросы рутинной подготовки отчетов, расклейки альбомов и сдачи их пятерым владельцам: сей предмет навряд ли заслуживает внимания. Отдел культуры Московского областного исполнительного комитета занимался лишь распределением наиболее доходных мест среди своих подопечных, а нам — к моей радости — давал самые дикие уголки для объезда. Российская реставрация получала свой экземпляр через него. Чем занимался совет по делам религий, ясно, как говорится, и колючему ежу. Единственно забавно было видеть, как дергался четвертый адрес — пятым числился сам храм, — а именно финансовый отдел соответственного райсовета. При первой встрече они начинали петь такие веселые сочинения, что любо-дорого было внимать — коли б так же толково кто-нибудь объяснил невозможность лежать голым в постели с человеком противного пола, то род человеческий давно б уже благополучно прекратился.

Но стоило лишь заметить, что денежки уже заплачены, и налог у нас берется не по живодерной семнадцатой статье, которая применялась к церковнослужителям, а по четвертой, то есть как с простых служащих,— здесь начиналось неправдоподобие. У граждан, привычно доивших провинциальные приходы, наступало состояние живейшего остекленения; что уж говорить о том, как они откликались на предложения вроде: «Не хотите брать повинность — так ладно. А мы пойдем…»

С другой стороны — из общей песни трудно выкинуть вон обоюдоострые строки. Привелось видеть и обратного свойства позорище. В некоем храме (не буду называть имени) недостало за свечным ящиком наличных денег за экспертизу. Тут же, недолго медля, затрапезные бабульки, очищавшие ножами воск с полу, порылись в карманах дрипанных синих халатов и мигом добыли нужные деньги.

Считается, что у всякого полезного гриба есть свой ядовитый двойник. Неведомо только, существует ли и обратное отношение. Но коли речь зашла про церковных старух, часто до чрезвычайности раздражающих пришедших к вере своим умом новоприбылых православных своей заскорузлостью и повадкою шипеть сзади различные не весьма вежливые указания, как себя следует в церкви держать — имеется совершенно явственное (хотя, быть может, и частное) доказательство существования подобного соответствия. И связано оно как с описательной кампанией, так и с продолжением все той же Казанской истории.

Году в семьдесят третьем чередной раз шла в Кремле опись музейного достояния. И при обследовании раки святителя Ермогена сотрудник неосторожно засунул голову под только что приподнятую могучую крышку, потянувши за себя ризу… До конца земной жизни будет он благодарить Бога за то, что вовремя убрал шею. От мощного захлопа только это спасло афея.

Причем — я опять-таки не подыскиваю примеры, они сами словно нарочно сыплются в руки — старушке-уборщице, единственной простухе-верующей среди образованной и искушенной научной братии, откуда-то сверху свалился в руки малюсенький образок Казанской Богоматери. И после того свидетельствование святынь препоручили непосредственно ей, записывая только на свой макар сообщаемые подробности.

Памятуя же о чрезвычайно кратком повествовании шествовавшей непосредственно впереди повести «Звезды», на этом и мы кончим чередную главу нашей пятидесятигранной повести.