За океан. Путевые записки

XXXV. В Каскадных горах

Прожив в Сан-Хосе́ полных четыре дня и совершив описанные выше поездки в окрестности, я решился наконец двинуться в обратный путь на родину; но, понятно, я выбрал уже иное направление и, не предрешая вперед, как именно ехать, взял билет только до станции Шошон, ближайшей к знаменитым водопадам на Змеиной реке. Туда надлежало сделать кружный объезд через Портлэнд.

До города Сакраменто я ехал известною уже мне дорогою чрез Сан-Франциско, но отсюда я свернул прямо на север и покатил вверх по чудной долине реки Сакраменто, среди роскошной, но дикой растительности. Налево виднелся кряж Береговых Кордильер, а направо — величественная цепь Каскадных гор, весьма обильных источниками и водопадами. Они питают не только реку Сакраменто, но и вообще всю Калифорнскую долину, которая, будучи совершенно лишена дождей в течение всего лета, без этого роскошного орошения множеством ручьев и речек обратилась бы в пустыню.

Каскадные горы состоят из ряда потухших вулканов, поднимающихся далеко выше снеговой линии, и уже издали, чуть не от Сакраменто, я мог из окна вагона любоваться снеговою шапкою величайшего тут колосса — горою Шаста (Shasta), имеющею 14 511 футов высоты над уровнем океана. О постепенном подъеме пути можно судить по следующим числам, показывающим абсолютную высоту полотна железной дороги на разных станциях: Сакраменто 30 футов, Ред-Блуф 308, Реддинг 557, Дельта 1138, Кастль Краг 1943, Верхний Содовый Источник 2360, Матта 3156 и на самом перевале у станции Сиссон 3555 футов, т. е. уже более версты. Необходимо заметить, что упомянутый перевал не есть перевал через главную цепь Каскадных гор, а перевал через наибольший боковой отрог, соединяющий Каскадный хребет с Береговыми Кордильерами. Для путешественников очень удобен американский обычай выдавать пассажирам бесплатно, при покупке билета, так называемую «time table», таблицу, в которой поименованы все станции предстоящего пути, показано время прихода и отхода поездов, а также расстояние и высота станций над уровнем океана. Такая небольшая таблица несравненно удобнее общих путеводителей в виде толстой книги, которую приходится держать не в кармане, под рукой, а в чемодане.

На станции Верхний Содовый Источник (Upper Soda Springs) все пассажиры повыскакали из вагонов и бросились в красивую беседку у самой платформы. В середине беседки устроен выложенный камнем водоем, в котором бьет ключом великолепный источник чистой, холодной и шипучей, настоящей содовой воды. Тут же имелись большие оловянные ложки, которыми каждый мог черпать и пить воду. Многие прихватили еще из вагонов бутылки и запаслись целебною водою на дорогу. Нечего и говорить, что пользование водою здесь бесплатно, и поезд стоял до тех пор, пока все желающие не покончили питье или не наполнили своих бутылок.

На следующей станции, Шаста, мы были как раз в виду этой величественной вершины, покрытой вечным снегом и, как говорят, самой красивой в Северной Америке. Я рассматривал вершину в бинокль и заметил каменный монумент и высокий деревянный шест, поставленный там Давидсоном, как прицел для наблюдений с других пунктов. На станционной платформе оказался какой-то старик с подворною трубой на треноге. Он предлагал всем желающим за пять центов любоваться горою и видневшимися на скатах обширными ледниками.

Всю дорогу местность была очень живописною, но на перевале, где пошли довольно крутые подъемы и зигзаги полотна, окружающие виды стали еще красивее и величественнее. Вскоре мы пронеслись через длинный и мрачный туннель, за которым началось обширное нагорное плато, поросшее прекрасным, густым кедровым лесом; здесь стало заметно прохладнее. Подъем еще продолжался до станции Сиссон. Из-за леса часто проглядывали величественные снеговые шапки Каскадных гор. Затем уже под вечер мы начали непрерывно спускаться, и поезд понесся с такою быстротой, что за обедом в «dining car» я опасался, как бы посуда не полетела на пол вагона; но, странное дело, несмотря на крутые и беспрерывные повороты пути, при которых сами пассажиры покачивались в стороны и трудно было даже ходить по вагонам, посуда на столах стояла неподвижно, а негры, подававшие пищу, ходили так же спокойно, как в обеденной зале гостиницы.

Весь день я исключительно любовался видами и мало разговаривал с другими пассажирами. К вечеру мы проезжали уже по возделанной местности. Пошли поля и луга, а горы как бы раздвинулись в стороны. Когда стемнело, и любоваться видами сделалось невозможным, я расположился спать.

На другое утро, согласно расписанию, в 7 часов поезд прибыл в город Портлэнд на реке Колумбии. Это самый северный город в штате Орегон, который мы прорезали с юга на север в течение предшествовавшей ночи. Штат Орегон один из новейших как по времени присоединения к Союзу, так и по времена исследования. Слово Орегон происходит от испанского «oregano», что значит «дикая трава»; и, действительно, прибрежная часть штата представляет роскошные пастбища. Более точные сведения об этой местности собраны лишь в конце прошлого века, именно в 1791 году, когда капитан Грэй (Gray), на корабле «Columbia» совершил свою дальнюю поездку вокруг всего материка Америки и открыл роскошную, многоводную и величественную реку, названную им, в память корабля, Колумбией. Эта река на довольно значительном протяжении составляет ныне границу штатов Орегона на юге и Вашингтона на севере; американцы считают ее красивейшею рекою в мире. О ней мне много рассказывал уже Давидсон в Сан-Франциско, советуя совершить по ней путешествие на пароходе. Это легко было бы и сделать, так как пароходы содержатся здесь тем же обществом, которому принадлежит береговая железная дорога, и билеты прямого сообщения позволяют путешественнику выбирать по произволу тот или другой способ.

Однако, выбрав пароход, я был бы принужден потерять лишний день, и потому решился ехать по железной дороге, которая, впрочем, от Портлэнда до станции Юматилла (Umatilla), на протяжении целых 300 верст, пролегает вдоль самого берега реки.

В Портлэнде я только переменил вагон и потому не успел осмотреть этот новый и, по-видимому, деятельный торговый центр. Заняв место в поезде, идущем прямо в город Омаха (на р. Миссури), и рассмотрев расписание, я подивился, что тут имеется лишь два ежесуточных поезда; это вообще редкость для Америки, но, конечно, тут и проезжающих, сравнительно, немного. Но я посмеялся, прочитав наименование поездов: один носит громкое название Пасифик Экспресс (Pacific Express). Так как под экспрессом разумеются в Европе самые скорые поезда, то, казалось бы, другой будет более медленный. Ничуть не бывало, Пасифик Экспресс — это местный пассажирский поезд, а другой, более быстрый и не останавливающийся на мелких станциях, называется Оверлэнд Флайер (Overland Flyer — буквально «летящий над землей»). Впрочем, необходимо заметить, что поезда на дальнем западе далеко не имеют той скорости, как в приатлантических, восточных штатах, и вообще не пробегают более 1000 верст в сутки.

Итак, заняв место в вагоне Оверлэнд Флайера, я двинулся на восток, впервые после более чем двухмесячного непрерывного направления к западу. Теперь с каждой минутою я буду приближаться к любезному отечеству! От самого Портлэнда дорога чрезвычайно живописна; мы неслись по левому берегу реки Колумбии. По обе стороны довольно узкой долины этой реки высятся причудливого вида мощные скалы, в иных местах прямо доходящие до самой воды. Вообще тут не видно ни одного клочка ровной поверхности земли, и полотно дороги представляет непрерывную смену туннелей, пронизывающих горные отроги, и виадуков, построенных через поперечные долины. Эти поперечные долины очень коротки и круты, и в каждой виднеется каскад или даже настоящий водопад. Некоторые водопады имеют огромную высоту, и водяная лента, виднеющаяся на вершине, обращается ниже в белую массу водяной пыли, которая уклоняется в ту или другую сторону, смотря по направлению ветра. Особенно замечателен водопад Молтномэ (Multnomah falls), падающий с высоты более 1000 футов. Постройка железной дороги, вероятно, была сопряжена с огромными затруднениями и значительными издержками.

Не берусь подтверждать мнение американцев, что Колумбия — красивейшая река в мире, но скажу, что она напомнила мне лучшие и живописнейшие места Рейна; только боковые горы на Рейне обработаны, а на вершинах виднеются исторические замки, здесь же всё дико, но зато более величественно и грандиозно. Самая река имеет не менее версты в ширину и отличается многоводностью. Кое-где попадаются скалы и в самом русле реки; подле них с высоты полотна железной дороги можно усмотреть дикие водовороты и образующиеся и ниспадающие волны, покрытые белой пеной. На таких скалах в русле попадается иногда и лес, и тогда скала представляется ярким зеленым куполом.

Но самые красивые места были, однако, дальше, именно там, где Колумбия пробила себе путь в главном хребте Каскадных гор. Узкое и мрачное ущелье кажется вратами ада. Поезд подъезжал к этому ущелью почти в полдень, но тут стоял полумрак. Река образует здесь целый ряд весьма опасных для судоходства порогов, и шум несущейся воды ясно слышен из вагона, хотя поезд вьется высоко над рекою по искусственному карнизу почти отвесных скал. Вниз страшно и заглянуть: дух захватывает. В мрачных и узких расщелинах растут вековые сосны, а над головою носятся огромные орлы. Это ужасное, но величественное ущелье Каскадных гор называется Дэльс (The Dalles). Название это французского происхождения, ибо около ста лет тому назад сюда проникли впервые французские пионеры.

Ум отказывается объяснить, каким образом р. Колумбия могла проложить себе путь через столь мощный и высокий хребет! На всём остальном пространстве Америки в Тихий океан впадают лишь небольшие береговые реки, начинающиеся на западном склоне Кордильер. Правда, кроме Колумбии, есть еще другое исключение — река Колорадо; её ущелье, или так называемый Каньон Колорадо, тоже замечательно, хотя прорезаемый хребет в том месте ниже; но мне не удалось там побывать.

Уже издали виднеется расселина, по краям которой гордо поднимаются кверху две вершины, два сторожевых гиганта: на севере гора Адама, на юге гора Худ (Hood). По поводу этих гор, между которыми пробилась река Колумбия, существует любопытная легенда, сохранившаяся еще от индейцев. В глубокой древности обе горы (по словам легенды) соединялись естественным мостом представлявшим нечто вроде арки, перекинутой над рекою. Однажды эти две горы, эти два великана, затеяли между собою спор, кто из них выше. Так как каждый считал себя более высоким, то спор перешел в драку. Не имея возможности двинуться с места, великаны начали бросать друг в друга огромные обломки скал. От такой перестрелки задрожали все прилежащие горы, небо заволоклось тучами, и наступил страшный мрак. Индейцы и звери бросились спасаться, боясь погибнуть под падающими глыбами камней. Долго ли продолжался этот ужасный спор — неизвестно, но когда он окончился и небо прояснилось, вернувшимся обитателям представилась печальная картина разрушении Великаны Адам и Худ по-прежнему стояли на своих местах, но соединявшего их моста уже не было. Русло же реки оказалось загроможденным скалами, и на ней появилось множество островов. В таком именно виде представляется это место и в настоящее время.

Что касается вопроса, каким образом река Колумбия прорезала один из величайших в мире хребтов, то об этом существует другая и еще более ужасная индейская легенда. Было время, когда хребет представлял тут одну непрерывную стену, реки Колумбии вовсе не существовало, но зато к востоку от Каскадных гор расстилалось огромное озеро, по берегам которого разбросаны были цветущие индейские поселки. Но вот в один злополучный день среди индейцев появился чёрт с огромным хвостом и начал причинять местным обывателям всевозможные неприятности: он портил поля, разрушал дома и даже ссорил между собою старых друзей. Долго индейцы терпеливо выносили всякие обиды, но наконец решились прогнать незваного гостя. Они собрали большое войско, намереваясь изловить чёрта и примерно его наказать. Чёрт видимо испугался и в течение некоторого времени ловко спасался от преследователей, но, будучи наконец окружен войском так, что ему оставался единственный выход лишь на отвесную скалу, он сделал весьма удачный прыжок, но со злости столь сильно ударил по скале своим хвостом, что в том месте образовалась огромная рассеянна, в которую и устремилась вода благодетельного озера. Так образовалась река Колумбия и знаменитое ущелье. Внутреннее озеро обсохло, и цветущие поселки погибли; вся местность к востоку от Каскадных гор обратилась в пустыню.

Когда поезд вышел из ущелья Дэльс, то моим взорам открылась обширная равнина, по которой плавно и почти в плоских берегах течет Колумбия. На каждой станции я любовался здесь видом ловли лососей, в изобилии водящихся тут в реке. Вместо невода здесь употребляется так называемое «рыбье колесо» (Fish Wheel). На конце лодки устроена сетка в виде полуцилиндра, вращаемого особым ручным приводом. Эта сетка, при своем вращении, зачерпывает воду и выгребает в лодку всю ту рыбу, которая попадется. Тут не требуется никакого искусства, а необходимо иметь лишь сетку по возможности бо́льших размеров и уметь угадать место, по которому проходит стадо лососей. В удачную пору рыба попадается при каждом обороте сетки. Здешние лососи (форели) весьма вкусны, и в столовом вагоне нас ими потчевали.

Чем дальше мы подвигались на восток, тем местность становилась однообразнее, и вскоре уже появились даже знакомые мне картины пустынь Невады. Берега Колумбии тут песчаны и усеяны дюнами весьма правильной, типичной формы. По бокам железнодорожного полотна стали попадаться индейские становища, составленные из нескольких вигвамов, т. е. конусообразных шалашей, прикрытых досками, буйволовыми шкурами или просто рваными тряпками.

На станции Юматилла, где от главного пути идет ветка на север, к нашему поезду прицепили вагон с солдатами, возвращавшимися на восток после годовой службы на пограничных постах. В вагоне же, где я сидел, водворилась бойкая француженка, ездившая в Спокэн (Spokane) в качестве корреспондентки какой-то нью-йоркской газеты. Она очень обрадовалась случаю поговорить на своем родном языке и тотчас начала рассказывать мне о цели в результатах своей поездки. Дело в том, что в Спокэне происходили беспорядки на фабриках, потребовавшие вмешательства войск.

Спокэн — город, построенный не более 10-ти лет тому назад. Там имеется большой водопад, представляющий, однако, не вертикальную стену воды, — а ряд каскадов, вроде нашей Иматры. Изобретательные янки решились построить тут город и воспользоваться даровою силою падающей воды для устройства множества мельниц, главное назначение которых — размельчать добываемую в окрестностях руду. В короткое время город достиг цветущего состояния, но в 1889 году он весь был истреблен пожаром. Однако, через год город выстроился вновь и в гораздо более обширных размерах. Заводы и мельницы опять начали действовать. Скученность множества рабочих, состоящих большею частью из всяких искателей приключений, законтрактованных эмигрантов и пр., и притеснения разного рода породили недоразумения между рабочими и их хозяевами. Вспыхнул открытый мятеж, и несколько фабрикантов и заводчиков поплатились жизнью.

Вот эти-то сведения и побудили француженку приехать и пугать американцев страшными корреспонденциями. Она показывала мне целые тетради, мелко исписанные черновыми телеграмм, посылаемых ею в Нью-Йорк. Между прочим, она передала мне, что сама чуть не была убита разъяренною толпою рабочих, но остановила их приступы только силою своего слова, так как здешняя толпа будто бы весьма падка на разные спичи.

Переходя от одной темы к другой, француженка сообщила мне любопытный прием, употребляемый в Америке авторами с целью увеличить распространение их сочинений и хорошо характеризующий знание американцами человеческих слабостей. Автор вновь вышедшего сочинения платит в газеты большие суммы за статейки, в которых это сочинение было бы выставлено, как образец невежества и глупости. Такие статейки обеспечивают быструю продажу книги лучше, чем самые лестные о ней отзывы. Если книга рекомендована как хорошая, то все хотят ее прочитать, но желают, чтоб это было известно и другим; поэтому большинство желающих ее прочесть не стесняется попросить книгу у других, которые, в свою очередь, и сами охотно ее всем дают. Наоборот, его книга выставлена нанятыми критиками как гнусная, то она возбуждает, как оказывается, не меньший интерес, но каждый старается прочесть ее втихомолку и потому каждый читатель становится и покупателем.

Деятельная корреспондентка развлекала меня всю последующую дорогу и говорила без умолку. Одна только ночь побудила ее наконец успокоиться и лечь спать.