За океан. Путевые записки

XXXVII. Бьют

Из Шошона я хотел пробраться на север, чтобы попасть на Северную Тихоокеанскую железную дорогу (Northen Pacific R. R.) и ехать в знаменитый Иеллостонский парк, посещение которого я наметил себе еще до выезда из России. Для этого мне пришлось ехать сперва по линии Union Pacific прямо на восток до станции Покателло (Pocatello), а там пересесть на ветку Айдахо Дивижен (Idaho Division), имеющую меридиональное направление.

При пересадке на станции Покателло со мной случилось довольно неприятное приключение. Богатые американские туристы, предпринимая большие путешествия целыми компаниями, весьма часто берут совершенно отдельный вагон, так называемый турист-кар (Turist car), в котором и совершают всё свое путешествие без пересадок, располагаясь в нём, как дома; при продолжительных остановках вагон отводится на запасный путь, и туристы живут там целыми неделями, не обращаясь к гостиницам. При таких вагонах, устроенных весьма роскошно, имеется обыкновенно бессменный кондуктор — негр. Понятно, что туристы, заплатив за весь вагон, желают быть одни в своей компании; но по наружности турист-кар ничем не отличается от прочих, и только у входа вывешивается доска с надписью «private» (частный, отдельный). Есть и собственные вагоны американских миллионеров. Всех этих тонкостей я еще не знал и вот иду себе в первый попавшийся на глаза и ближайший вагон; надписи я не заметил, да и трудно было видеть в темноте: пересадка совершалась в 3 часа утра. Войдя в сенцы вагона, вижу, из боковой двери выскакивает негр и начинает что-то говорить. Будучи крайне измучен предыдущими днями, проведенными в странствованиях по Змеиной реке и желая теперь поскорее занять место, я не вслушался и не обратил внимания на его слова. Тогда негр схватил меня за рукав пальто и потащил к выходу. Конечно, кондуктор исполнял лишь свою обязанность верного цербера, оберегая сон туристов и, вероятно, принял меня за какого-нибудь злоумышленника. Но мне некогда было соображать, я опасался, что поезд может тронуться, и я не успею перейти в другой вагон, а видя, что какой-то черномазый осмелился схватить меня за рукав, я ударил его по шее и продолжал идти вперед. Негр удивился моему образу действий, но, по-видимому, принял меня теперь за важного путешественника и, подойдя, уже очень вежливо стал объяснять, что это «турист-кар», и посторонние пассажиры сюда не допускаются. Поняв, в чём дело и, разумеется, извинясь, я вышел и устроился в другом вагоне.

Так как до рассвета было уже недолго, и я хотел любоваться предстоящим перевалом через отрог Скалистых гор, на границе штатов Айдахо и Монтана, то я не взял места в спальном вагоне, а сел в обыкновенный, с практично устроенными креслами с откидными спинками. Пассажиров было очень мало, а ночь стояла жаркая; я снял пальто, поднял окно (т. е. открыл его) и, расположившись в кресле, скоро заснул.

Я проснулся уже поздно утром. Вчерашняя пустыня сменилась роскошными видами горного ущелья: пошли туннели, виадуки и прочие чудеса инженерного искусства. Но всё это теперь мало меня занимало: я чувствовал, что успел схватить лихорадку. Такое открытие было тем более неприятно, что к вечеру я предполагал быть у преддверия Иеллостонского Парка и на следующее утро ездить уже на лошадях и любоваться чудесами физической природы, когда для полного удовольствия необходимо быть, конечно, здоровым. Я быль весьма опечален и не знал сперва, что предпринять.

Между тем лихорадка трепала меня всё больше и больше, и потому я решился наконец остановиться в первом же городе и прежде всего согреться и выспаться. По расписанию, первым городом впереди был Бьют (Butte), названный так потому, что город окружен холмами. Тут, оставив вещи на воксале, я сел в вагон электрической железной дороги и начал искать глазами гостиницу. Минут черев пять я увидал вывеску «City Hotel» и, покинув вагон, вошел в гостиницу, разбитый, больной, без вещей, в потребовал себе комнату и бутылку красного вина. Так как был полдень, то хозяин посмотрел на меня довольно подозрительно, но тотчас исполнил мое желание. Я немедленно разделся, выпил вино, укутался несколькими одеялами и скоро заснул.

Я проснулся около 6 часов вечера и почувствовал себя совершенно здоровым. Одевшись, я спустился вниз обедать. Хозяин гостиницы оказался немцем и притом бывшим кучером самого императора Вильгельма I-го. Узнав, что я из Европы, да еще и из России, он с благоговением показал мне свой указ об отставке, в котором, действительно, упомянуто, что он возил Высочайших Особ и в том числе русского императора Александра II-го, во время пребывания его в Берлине. Теперь бывший кучер сделался содержателем гостиницы, но продолжает получать небольшую пенсию из Германии.

Усердный и добродушный немец развлекал меня рассказами в течение всего обеда и, между прочим, сообщил, что для дальнейшего путешествия до самого Нью-Йорка я могу купить здесь билет не в кассе воксала, а в так называемом тикет-офисе (ticket office), что будет гораздо дешевле. Дело в том, что во всех городах Соединенных Штатов существуют подобные офисы, содержатели которых называются скальперами (scalper). Профессия их заключается в покупке оставшихся купонов круговых билетов и в перепродаже их с барышом.

Круговые билеты нигде не получили такого обширного развития, как именно здесь, в Соединенных Штатах. Обыкновенно эти билеты имеют силу 6 месяцев, и на них делается уступка против тарифа до 50%. Еще в Нью-Йорке и в Вашингтоне мне советовали купить билет сразу на всю поездку, но я отказался тогда от выгодной покупки, не желая связывать себя определенным маршрутом. Весьма часто случается, конечно, что лицо, взявшее круговой билет, принуждено затем по той или иной причине отказаться от всей поездки или её части. Американские скальперы скупают такие билеты и перепродают их другим лицам. Мало того, систематически организованные конторы скальперов сами покупают полные круговые билеты и продают их по частям; но так как билетные купоны имеют силу только в своей первоначальной обложке, то поступают следующим образом. Положим, кто-либо желает ехать из Нью-Йорка в С.-Франциско. Прямой билет стоит 90 дол, а обратный (туда и назад) — 120 дол. Купив обратный билет, такое лицо может по приезде в С.-Франциско продать обложку с оставшимися купонами за 50 долларов, так что переезд обойдется вместо 90, всего 70 дол. Скальперная контора, купившая остаток, всегда найдет на него покупателя — ведь остается более шля месяцев; если она продаст его за 70 долларов, то и контора, и новый покупатель получат по 20 дол. выгоды.

Доселе я постоянно брал билеты на небольшие концы и, конечно, переплачивал; теперь же, выяснив уже себе обратный маршрут, я, по совету моего хозяина, решился отправиться к скальперам. Они встретили меня чрезвычайно радушно, тотчас предложили сигару и стали уверять в выгодности гешефта. Билет отсюда через Чикаго и Бостон в Нью-Йорк (как я предполагал ехать) стоит 80 долларов, мне же они продадут его за 65. К сожалению, билета с намеченным мною маршрутом у них не оказалось, и иве предложили такую сделку: они сами купят (за мои, разумеется, деньги) билет в Нью-Йорк и обратно в Бьют, который стоить 110 долларов, и дадут мне квитанцию, с которою, явившись в Нью-Йорке к их агенту, я получу обратно 45 долларов. Мне показали большую форменную книгу, из которой подобные квитанции вырезываются по всем правилам бухгалтерии. Однако, я думал еще, стоит ли рисковать лишними 30-ю долларами, чтобы выгадать 15? Пока шли переговоры, мои скальперы перешли с английского языка сперва на немецкий, а затем, узнав, что я русский, даже на русский. Оказалось, что эти господа просто евреи и притом весьма недавно бежавшие из России от воинской повинности. Как ни были они любезны, но после такого открытия я уже порешил отказаться от их услуг и под предлогом, что подумаю и зайду завтра, поспешил покинуть гостеприимную контору.

Город Бьют построен всего 10 лет тому назад, но теперь считается уже королем горных городов. Он лежит в обширной котловине, и по горам кругом разрабатывается множество рудников; отовсюду видны огромные трубы, из которых валит дым. Тут, главным образом, добывают серебро и медь, но находят также золото и свинец. Ценность ежегодно добываемых здесь металлов простирается до 30-ти миллионов долларов. Несмотря на то, что город лежит на абсолютной высоте в 6000 футов, здесь большое изобилие воды, и климат считается весьма здоровым. Летом не бывает жары более 80° по Фаренгейту. Улицы широки, но грязны, потому что мостовых вовсе не имеется; однако, по главным улицам проведены электрические железные дороги. Вообще это тип нового американского города: рядом ее великолепным каменным домом в 5 и 6 этажей стоит деревянная лачуга вроде сарая или балагана, сплошь оклеенная объявлениями. Из окон домов выглядывают головы каких-то подозрительных женщин. Дороговизна непомерная: простые рабочие получают, говорят, по шести долларов в день. Чистка сапог в Нью-Йорке стоит 5 центов, в других городах я платил 10, а здесь 25.

В гостинице вечером я застал в общей зале толпу рабочих, окруживших хозяина, который читал им какую-то немецкую газету, издающуюся в Чикаго. Рабочие, исключительно немцы, слушали чтение с благоговением и особенно интересовались статьями и заметками о путешествиях их молодого императора. Когда я спросил, зачем они покинули свое отечество, то все в один голос отвечали, что здесь выгоднее работать, но жить им тут не нравится, и как только они накопят побольше денег, немедленно вернутся в любезный фатерланд; там на свои сбережения они будут жить лучше, чем здесь, где деньги расходуются так же быстро, как и добываются. Вообще рабочие сделали весьма верный вывод, что добывать деньги всего удобнее в Америке, тогда как тратить их несравненно выгоднее и приятнее в Европе. Действительно, здесь и с большими, сравнительно, деньгами нельзя иметь тех удобств, как с малыми в каком-нибудь небольшом городке в Германии. Достаточно сказать, что бедные немцы лишают тут себя даже удовольствия курить сигары, потому что самые дешевые стоят в розницу 15 центов штука, т. е. в 10 раз дороже, чем в Европе. Конечно, заработки велики, но они развивают в здешних немецких эмигрантах не любовь к роскоши, а стремление накопить побольше денег.

Поздно вечером я распростился с любезным хозяином гостиницы и, придя на воксал железной дороги, запасся билетом в городок Ливингстон (Livingston), где надо сворачивать с главного пути Северной Тихоокеанской дороги на юг по особой ветке к преддверью Иеллостонского Парка. Этот переезд невелик (120 миль), и я всю дорогу отлично спал.

Прежде чем описывать мою прогулку по Парку, которая продолжалась целых семь дней, я позволю себе посвятить отдельную главу краткой истории этого замечательного места Соединенных Штатов и выяснению причин, почему оно сделалось теперь главным притягательным пунктом для путешественников, любящих чудеса природы. Нижеследующая глава составлена мною, главным образом, по обширной монографии Гайдена об Иеллостонском Парке (Twelfth annual report of the U.S. Geological and Geographical Survey. Washington. 1883). Так как до сих пор о диковинах Парка весьма мало напечатано на русском языке, особенно в общедоступных сочинениях, то эту главу нельзя считать совершенно излишнею. Впрочем, утомленный читатель может пропустить ее без всякого ущерба для связи рассказа.