За океан. Путевые записки

XXVII. Геодезический лагерь

Когда г. Гранджер устроился у сигнала Аллен и приготовился к наблюдениям, то он приехал в Руссель и перевез меня в свой лагерь, где для меня была поставлена совершенно новая запасная палатка, снабженная всем необходимым для продолжительного пребывания в степи. Впрочем, все палатки устроены одинаково и, описав мою, я дам некоторое понятие о всём лагере, состоявшем из 8-ми палаток.

На землю положен сперва легкий деревянный помост из трех лежней и настилочных досок. Помост прикрыт большим брезентом, пропитанным гуттаперчею; это необходимо для предохранения от змей, которые не любят гладкой поверхности брезента и потому не заползут внутрь палатки. В степях водится довольно много даже гремучих змей, и Гранджер показывал мне сохраненные им костяные кольца с недавно убитой им близ сигнала гремучей змеи. Остов палатки состоит из деревянных рам, соединенных петлями, так что рамы легко складываются для перевозки. Самая палатка двойная: внутренняя представляет отвесные стены и двускатную крышу, а наружная только крышу, края которой далеко выступают за внутреннюю. Между двумя крышами остается промежуток, так что если верхняя и протечет, дождь не попадет внутрь. Веревки, поддерживающие рамы и полотнища палатки, не привязываются к кольям, как обыкновенно, а пропускаются через двойные отверстия в деревяшках, причём каждая веревка оканчивается узлом. Помощью этих деревяшек весьма легко подтягивать веревки, когда они ослабнут и провиснут. Я удивился прочности установки и аккуратности всех скреплений; при великолепной погоде, которая стояла уже несколько дней, это, по-видимому, излишне, но Гранджер объяснил, что тут, особенно ночью, бывают нередко бури, которые при малейшей оплошности способны снести весь лагерь. Внутреннее убранство палатки очень практично и изящно. На полу, поверх упомянутого брезента, постлан красивый, узорчатый ковер; меблировка состоит из деревянной складной кровати, складных столов и табуреток. В палатках Гранджера и моей имелись еще небольшие шкафики, превращающиеся при перевозке в сундуки, и элегантные складные кресла. Стоит упомянуть еще о многочисленных карманах, пришитых к внутренним полотнищам стен палатки; эти карманы заменяют полки, и в них весьма удобно держать белье, щетки и разные мелкие вещи.

Из восьми поставленных в два ряда с значительными промежутками палаток четыре передние предназначались для Гранджера, меня и двух помощников, а прочие для рабочих и складов инструментов и вещей. Кроме того, одна палатка служила конюшнею для лошадей и тоже была снабжена соответствующими приспособлениями. Вообще видно, что американские геодезисты любит комфорт и приличие и, живя на каждом пункте по несколько недель, устраиваются в своих лагерях по домашнему.

В прежние годы Гранджер возил с собою также повара-негра и кухню, что было существенно необходимо при работах в гористых и пустынных местах западных штатов. Ныне же кухни с собою не было, потому что при самой постройке сигналов, год тому назад, Гранджер убедился, что вблизи тригонометрических пунктов везде имеются фермы, в которых можно пользоваться пищею за небольшую плату.

В 50-ти саженях от здешнего сигнала имеется ферма некоего г. Аллен, куда мы ежедневно отправлялись по три раза к завтраку, обеду и ужину. Жена фермера всячески хлопотала о доставлении нам вкусной и разнообразной пищи, хотя вдали от города это было довольно затруднительно. Лично мне приходилось довольствоваться только хлебом, молоком и ягодами, потому что к мутной похлебке, именуемой супом, и жесткой, всегда неудачно зажаренной говядине, я никак не мог привыкнуть. Неприятно было так же и то обстоятельство, что на здешней ферме не было льда, обильное употребление которого за обедом обращается, при здешней жаре, в необходимость.

Когда мы вместе явились в первый раз на ферму обедать, то жена фермера, пожилая, но еще бодрая женщина, приготовила общий стол в своей столовой, где было накрыто человек на десять. Гранджер тотчас догадался, что нас хотят усадить тут с его рабочими, а пожалуй, и с рабочими фермы, и заметил хозяйке, что это не совсем удобно и даже не дисциплинарно. С тех пор нам всегда накрывали отдельно, в спальне хозяев. Пищу подавала жена фермера, причём добродушная хозяйка выказывала необычайную способность говорить без умолку и сообщать разные фермерские сплетни. Она была весьма польщена, когда я как-то однажды посвятил ее в тайны геодезической практики и прибавил, что отныне имя её сделается бессмертным, потому что названный в её честь сигнал «Alien» навсегда сохранится в летописях науки, как один из пунктов большого американского градусного измерения по параллели 39-го градуса северной широты.

Каждый день в промежутках между завтраком и обедом, и между обедом и ужином мы производили наблюдения на сигнале. Самый сигнал построен совершенно так же, как вкратце уже описанный выше сигнал близ города Русселя. Только здешний был гораздо выше. Наверху устроена дощатая площадка в 12 футов в стороне квадрата. На всех угловых столбах имеются лестницы, необходимые не только при самой постройке и для подъема наблюдателей, но и для прикрепления снаружи сигнала больших кусков холста, которыми обтягивается пирамида с наветренной стороны. Этим предохраняется внутренняя пирамида от шатания при ветре и кручения от влияния прямых солнечных лучей.

В самом центре, на вершине внутренней пирамиды укреплен при помощи четырех оттяжных проволок высокий шест, играющий роль визирного цилиндра. Средняя его часть выкрашена белою, а верх и низ — черною краскою. Таким образом, куда бы ни проектировался этот шест, на светлый ли фон ясного неба, или на темную землю — всегда таили другая его часть будет отчетливо видима в зрительную трубу. На сигнале вовсе не имеется крыши. Перед наблюдениями визирный шест снимается и вместо него устанавливается угломерный инструмент. Для предохранения же инструмента от солнца и дождя на платформу устанавливается круглая с коническою крышею палатка. Вершина палатки прикрепляется к особым стойкам, которые временно укрепляются по четырем углам платформы. Основание конической крыши палатки подвязывается к круглому складному деревянному обручу, и к этому же обручу прикрепляются полотнища стенок палатки, особыми застежками. Высота обруча над платформою рассчитана так, что если опустить немного полы палатки, то инструменту открывается свободный кругозор по горизонту, во все стороны. На ночь и на случай непогоды обруч опускается при помощи веревки, привязанной к вершине крыши и пропущенной через блок, висящий на подпорках, до пола платформы, и коническая, весьма крутая крыша палатки совершенно предохраняет инструмент от дождя. Замечу, что в виду тяжести инструмента, он, будучи раз вынут из ящика, остается на месте до самого окончания наблюдений на данном сигнале.

Не стану описывать самый инструмент и методы наблюдений горизонтальных и вертикальных углов; это может быть занимательным только для специалистов. Воздух так чист и прозрачен, что наблюдения идут без всяких перерывов и доставляют наблюдателям самое высокое, истинное наслаждение. Меня поразила тут замечательная дисциплина, поддерживаемая, конечно, научным авторитетом главного наблюдателя г. Гранджера. Его помощники и рабочий, всегда находящийся на платформе во время наблюдений, исполняли все его приказания чрезвычайно точно и без всяких рассуждений или возражений. Это поразительно особенно потому, что ни помощники, ни рабочие не состоят на постоянной службе, а нанимаются лишь на летнее рабочее время.

В промежутках между наблюдениями и по вечерам я много беседовал с Гранджером о его теперешних и прежних работах, и он посвящал меня во все тонкости американских способов. Помимо этого, он показывал в своей палатке множество любопытных вещей, из которых некоторые были его собственного изобретения. Так, например, он показал превосходную двухстволку, представляющую оригинальную особенность: оба курка действуют при помощи только одного спуска; выстрел же из правого или левого ствола происходит от нажатия или ненажатия особой кнопки у шейки приклада большим пальцем правой руки. По словам изобретателя, это приспособление имеет двоякую выгоду: перенос пальца с одного спуска на другой в обыкновенной двухстволке требует некоторого времени, тогда как здесь такого переноса делать не нужно, и оба последовательные выстрела могут быть произведены скорее; кроме того, точка приложения силы пальца, действующего на спуск, находится здесь неизменно в одном расстоянии от плеча, так что стрельба из такого ружья производится метче. Не могу также не упомянуть о мелком желтоватом порошке, приготовляемом из каких-то калифорнийских цветов и назначенном для истребления всяких зловредных насекомых; это весьма необходимо при кочевой жизни Помощники г. Гранджера проводили свободные часы между наблюдениями по большей части в разных забавах. Порой они занимались музыкою, причём один играл на бандуре, а другой на мандолине. Но бандурист держал, кроме того, во рту маленькую губную гармонику, так что составлялось целое трио. Исполнение было самое печальное, да и выбор пьес неважный, вроде известной шансонетки «тарарабумдере», которая набила мне оскомину еще во время океанического переезда. Однако я, конечно, расхваливал исполнение юных музыкантов. Они много забавлялись также маленьким сурком, пойманным где-то раньше и возимым в клетке всё лето. Я выразил как-то раз свое удивление Гранджеру, что его помощники занимаются в свободное от наблюдений время пустыми развлечениями, а не теорией геодезии, но тот только махнул рукою и пояснил, что на отпускаемые Управлением Съемки 25 долларов в месяц нельзя найти людей, преданных науке. Оба помощника учатся зимою в колледже в Топеке (главный город штата Канзас) и, договариваясь на летние геодезические работы, желали отдохнуть от научных занятий. Вообще, сколько я мог заметить, здесь, в Америке, физический труд ценится выше умственного; содержание учителей и мелких чиновников почти не отличается от денежного вознаграждения простых поденщиков, а порой бывает и ниже. Сам производитель геодезических работ, Гранджер, состоящий при Управлении Съемки около 20 лет, получает 2000 долларов в год и в будущем не может даже рассчитывать на пенсию из Государственного Казначейства; таковою в Соединенных Штатах пользуются только служившие в войсках и в полиции. Все прочие чиновники должны заботиться о своей старости сами, страхуя свою жизнь. Страхование тут очень развито и обходится сравнительного недорого.

Метеорологические условия для наблюдений чрезвычайно благоприятны. Днем погода стояла обыкновенно жаркая и ясная, ночью же по большей части скоплялись тучи и разражались грозою. Особенно памятна для меня первая же ночь моего пребывания в лагере. Перемена погоды произошла в течение ужина. Когда мы шли на ферму, было еще совершенно ясно, и небо предвещало такую же ясную и тихую ночь; когда же мы спустя полчаса возвращались обратно в лагерь, картина резко изменилась: всё небо было покрыто густыми и весьма низко несущимися тучами; ветер из слабого и приятного зефира успел обратиться чуть не в ураган, и я понял необходимость прочного укрепления палаток. Вдали блеснула молния; через несколько минут молния начала появляться всё чаще и чаще, и вскоре весь небосклон на западной стороне стал светиться непрерывно яркими и сильными искрами. Я припомнил грозу, свидетелем которой был в Принстоне, но там она была гораздо слабее, и притом зрелище не представлялось в полном блеске, так как горизонт закрывался во многих местах окружающими горами и деревьями сада. Здесь же я был в совершенно открытой прерии, и каждая молния представлялась в полной красоте. Еще через полчаса беспрерывные молнии начали сопровождаться сперва глухими, а потом более ясными раскатами грома. Вдруг из тучи выделился огненный шар и медленно пронесся мимо нашего лагеря. Сперва я подумал, не болид ли это, но шар двигался слишком медленно и слишком близко к земной поверхности: это была «шаровая молния», явление весьма редкое, упоминаемое, между прочим, в трактате Араго «Гром и молния». Наконец начался и дождь, сперва небольшой, но вскоре перешедший в тропический ливень. До сих пор я с Гранджером любовался грозою, стоя перед нашими палатками, но теперь мы скрылись внутрь, и тут я вновь восхищался прочностью и практичностью устройства палаток; особенно важно, что обе холщовые крыши не соприкасаются друг с другом, а отделены промежутком в несколько дюймов. Вода, проникшая через наружный холст, текла по внутренней его поверхности и не попадала на вторую крышу. Словом, мы были в полной безопасности, и свечи в палатке горели довольно спокойно. Замечу, что яркость и непрерывность молний были таковы, что, затушив свечи, можно было свободно читать в самой палатке.

Гроза продолжалась около двух часов. В 10 часов вечера дождь прекратился, и я вышел из палатки любоваться чудным зрелищем: на востоке поднялась совершенно красная луна, а по небу носились еще обрывки туч, черных, как чернила. Ветер стих, и в воздухе чувствовалась приятная прохлада, хотя на самом деле термометр Фаренгейта показывал 77° (20° по Реомюру). Гранджер утомленный хлопотами по устройству лагеря, лег спать, а я долго еще бродил по прерии и вдыхал чудный теплый и влажный воздух. Тишина кругом была поразительная; не слышно было даже лая собак, многочисленных на каждой ферме.

Накануне моего отъезда из лагеря фермер Аллен просил меня остаться после ужина у него. Отказываться было неловко, и пришлось присутствовать на импровизованном рауте. Вскоре собрались все рабочие и семья фермера. Покончив свои дневные занятия, все вымылись и переоделись в праздничные, легкие летние костюмы. Мы сидели в гостиной, небольшой, но изящно убранной комнате, которой я еще ни разу не видал раньше. Тут был ковер во весь пол, этажерка с книгами и даже пианино, чего я уж никак не предполагал видеть у бедного фермера в дальнем Канзасе. По словам Гранджера, побывавшего на своем веку у многих фермеров, музыкальные инструменты вообще здесь везде довольно распространены, и можно найти иногда даже и большие рояли. Для их настройки приезжают странствующие настройщики, преимущественно слепые. Тут никто не любить сидеть без дела, и слепые нашли для себя удобным и выгодным избирать две профессии: настройщиков и массажистов.

Так как разговор не мог быть оживленным — присутствующие, по-видимому, желали не столько говорить, сколько слушать, — то я просил дочь фермера, молодую девушку лет 16-ти, поиграть и выказать свое музыкальное образование. Тут нашлись и ноты в весьма изношенном виде, свидетельствовавшем о долговременном и усердном употребления. Девушка играла довольно опрятно в смысле техники, но без всякого выражения, что, впрочем, и не удивительно: ей никогда не приходилось слышать порядочной музыки, а ее учитель, виденный мною в Русселе, занимается не столько музыкою, сколько репортерством в местной газетке. Вечер закончился около 11 часов ночи, и я, признаться, удивился, что за всё время хозяева не предложили гостям никакого угощения, даже чаю. Но здесь таков уже обычай: после ужина — около 6-ти часов вечера — никакой пищи не принимается, дабы не обременять желудка на ночь.

После четырехдневного пребывания в лагере, я, несмотря на просьбы пожить подольше, должен был наконец покинуть этот тихий, уединенный уголок. Короткое знакомство с Гранджером и его милыми помощниками останется мне навсегда памятным. Здесь я встретил самый радушный, родственный прием и желание не только познакомить меня с производимыми геодезическими работами, но также обставить мое пребывание наибольшими удобствами.