Заря занимается

17

Марина болела уже вторую неделю. Ради не решался к ней зайти — не мог преодолеть предрассудков насчет того, что мужчине неудобно посещать больную женщину, находящуюся в постели. Останавливало его и поведение матери Марины, которая вечно хмурилась, когда видела их вдвоем. Может быть, она искала для своей единственной дочери такого мужа, который избавил бы ее от бедности?

Если бы Русана была в Тырново, они вместе сходили бы к Марине, повод для этого был: как-никак Новый год. После вечера он забрался на холм Царевец, белоснежное покрывало которого блестело под лучами солнца. Ради смотрел на дом Марины, на хорошо знакомое окно ее комнаты. Мысли его вместе с солнечными лучами устремлялись к Марине, но он знал, что она не услышит их, и говорил ей самые нежные слова. Все, что его окружало, шептало ему о ней, каждый уголок, где они бывали, напоминал ему о любимой.

Новогодние каникулы кончились. Марина еще не поправилась. Подняв воротник шинели, Ради шагал в густом тумане в Асенову слободу. Коридор в доме деда Прокопия был мрачен и холоден. Ради поднялся по лестнице и остановился перед комнатой Марины. Сердце его заколотилось. Он тихонько постучал. Никто не ответил. Вернуться обратно?.. Но за дверью была та, ради которой он пришел сюда, и Ради постучал еще раз, погромче.

— Войдите, — услышал он знакомый голос.

Марина лежала на кровати, опершись на две подушки. Увидев Ради, она поправила спадавшие на лоб волосы и протянула ему горячую руку. Болезнь оставила на ее лице глубокие следы.

— Возьми стул, Ради. Сядь поближе. Я так рада, что ты пришел. Не раздевайся, у нас холодно, — говорила она слабым голосом, и улыбка озаряла ее миловидное лицо.

Ради положил на подушку плиточку шоколада и конвертик с первой фиалкой, которую прошлой весной они нашли на Трапезице. Марина открыла конверт, посмотрела на Ради, снова взглянула на высохшую фиалку и опустила голову на подушку, едва сдерживая слезы.

— Марина…

Она сунула конверт под подушки, взяла его руку и прижалась к ней лицом.

— Рассказывай, Ради, обо всем рассказывай. Как давно мы не виделись. Я так соскучилась по твоему голосу…

— У тебя температура!

— Ничего, ничего… ты сейчас со мной. Говори, говори!

Он рассказывал обо всем, что могло ее интересовать, но сердце его сжималось от боли при виде осунувшейся, побледневшей девушки. Не отрывая от него взгляда, Марина спрашивала:

— А потом что было?

Ради рассказал о вечере в клубе, о «речи» Найденова, о пресловутом новогоднем бале в клубе-читальне «Надежда», о том, как фельдмаршал выгнал Кисимова. Об инвалиде. Подробно рассказал, как тот приходил к ним домой, о том, как он выступал.

— А потом?

— На Новый год я ходил на Царевец. Стоял на снегу и смотрел на твое окно. Хотелось взглянуть на тебя, поздравить с праздником. Одиноко мне было без тебя. Кругом снег, холодно… потому что не было тебя, Марина. — Ее рука вздрогнула в его руке. — Сколько раз собирался зайти к тебе. Однажды даже совсем решился, да встретил Бонку и вернулся.

— Я ждала тебя, Ради. Прислушивалась к шагам на снегу, все думала: ты. Хлопнет дверь, и я встрепенусь. Мне казалось: ты вот-вот войдешь… — Марина закашлялась. Лицо ее покраснело. Ради положил руку на ее горячий лоб… Когда она уснула с той же милой улыбкой, с которой встретила его, он тихонько вышел из комнаты.

Всецело поглощенный мыслями о Марине, Ради пошел в Дервене. До кошар дорога была утрамбована. Дальше вели узкие тропинки со следами зайцев и белок, деревья гнулись под тяжестью снега. Неприветливым, серым выглядело Дервене. Время от времени слышалось карканье вороны и треск сухих сучьев. Ради сел на пень, прикрыл воротником уши, засунул руки в карманы. Вспомнил слова Марины: «За настоящей любовью невидимо следует смерть». Почему он вспомнил об этом? Что это, предчувствие? Дурное предзнаменование? От мысли, что он может ее потерять, сердце его сжалось. Он чувствовал свое бессилие, и от этого было еще тяжелее. Налетел порыв ветра, с веток посыпался снег. Ради встал, потоптался на месте, чтобы согреть ноги. Лес заволакивало туманом, над обледенелыми скалами меркнул свет уходящего дня. Этот слабый свет совершил чудо, перевернув его душу. Он вспомнил об июньском вечере и пошел к засыпанной сейчас снегом поляне, на которой тогда, в лунном сиянии, они сидели с Мариной. Воспоминание об этом незабываемом вечере разогнало мрачные мысли и согрело его.

Вдруг он услышал странный скрежет. Ради прислушался — звук шел со стороны заснеженной дороги, ведущей в город, и он пошел на него. В тумане он различил сгорбленную женщину, которая тащила вязанку сучьев. Видно, опыта в этом деле у нее не было, вязанка то и дело сползала в сугроб, и женщина останавливалась, чтобы вытащить ее опять на дорогу. Женщина покрепче намотала веревку на руку и снова пошла вперед, волоча за собой тяжелую ношу. Ради затопал ногами как можно сильнее, чтобы привлечь ее внимание. Женщина обернулась, бросила вязанку и скрылась в кустах. В первую минуту и Ради был готов спрятаться, чтобы не смущать эту гордую женщину, отправившуюся в туман за дровами ради своей больной дочери. Он бросился к вязанке, поправил сучья, завязал их покрепче, взвалил на плечо и зашагал к будке путевого обходчика. Через некоторое время он обернулся. За ним ползли только вечерние сумерки. Ради сбросил вязанку, пододвинул ее поближе к куче камней у поворота к дому деда Прокопия и сел передохнуть. Заслышав шаги, он свернул на нижнюю дорогу и пошел берегом скованной льдом реки.