Заря занимается

25

Марина и Ради сидели на стульях, расставленных вдоль стен, и смотрели на танцующих. Она выглядела немного усталой, заметно похудела. Но это ей шло. Взгляд Ради рассеянно перебегал с Марины на кружившиеся пары. Зал клуба «Надежда» был полон. Этот первый вечер, который здесь устраивала партия, явно удался. Сюда пришли и те, кто до этого никогда не бывал в клубе. На почетном месте в широком длинном платье сидела постоянная посетительница подобных представлений и концертов, престарелая учительница бабушка Ивания, вышивавшая когда-то, во времена османского господства, знамя борцов за национальную свободу. Войдя в зал, бабушка Ивания просунула свою седовласую голову в окошечко кассы и протянула медную монетку со словами: «Не побрезгуйте лептой вдовы!».

Успех вечера был обусловлен прежде всего стараниями молодежной группы и особенно ее секретаря. Ради выслушал множество похвал от членов партийного комитета и от старших товарищей. К нему подошла Хубка — спросить, не пора ли начать продажу лотерейных билетов.

— Можно начинать, — ответил он. — А ты не видела товарища Димитра Иванова?

Хубка пожала плечами, повернулась и обвела взглядом зал.

— Почему ты с ней не потанцуешь?

— Если б я мог, я бы потанцевал с тобой.

— Тогда я приглашу ее, — сказала Марина, подхватила растерявшуюся девушку и, не дав ей опомниться, вовлекла ее в круг танцующих.

Ради решил отыскать Димитра Иванова. Он возвратился, еще больше обеспокоенный, а в этот момент раскрасневшиеся от танца Хубка и Марина подходили к пустым стульям.

— Мы с ней подружимся. Хубка умная, положительная девушка.

— Что ты имеешь в виду, Марина?

— Она все время упрекала меня за то, что я не хожу регулярно на собрания. И… я уверена, она в тебя влюблена.

— Ты собираешься предложить ее в качестве твоей заместительницы?

— Почему ты сердишься? Что с тобой? Отчего ты так возбужден?

— Потому что я не могу взять в толк — ты нарочно, что ли, выбрала новогодний вечер, чтобы говорить мне о другой? Ах, Марина, ты где-то витаешь, ты не со мной…

— Ну вот, опять ревность, опять подозрения! Не мучай ты меня, очень тебя прошу! — взмолилась Марина, сжимая его руку.

Ради посмотрел на нее испытующе, он ощущал трепет ее теплой руки, он ждал от нее невысказанного, заветного слова, столь необходимого ему в эту новогоднюю ночь. И Марина ждала от него того же, затаив дыхание. Но вот она склонила голову и, выдернув руку, сказала:

— Боюсь я за тебя, Ради. Скажи мне, почему? Помоги мне прогнать страх, который меня гнетет.

«Неужто она знает или я сам себя выдал?» — думал Ради и, чтобы рассеять ее подозрения, повел ее к выходу. Спокойной, светлой и ясной была новогодняя ночь. Из-за редких облаков высунул свой рог запоздалый месяц. Раскинувшееся на холмах Тырново мерцало сотнями огоньков. Неглубокий снег похрустывал под ногами. Прижавшись друг к другу, они не ощущали холода.

Пробили городские часы. Ради лихо заломил кепку назад, застегнул на все пуговицы широкое отцовское пальто. Марина незаметно наблюдала за ним. Он показался ей странным, необычным. Может, из-за незнакомого пальто, которое было на нем сегодня? Беспокойство, с которым она вышла из клуба, не покидало ее.

— Пойдем, Марина, становится холодно.

— Куда ты идешь? Скажи мне, очень тебя прошу! Успокой меня! Я не сомкну глаз всю ночь, — сказала Марина, обнимая его.

— Думай обо мне…

— Я думаю больше, чем ты предполагаешь. Обо всем, что связано с тобой. Мне не хочется тебя отпускать, Ради!

— Ты для меня единственная, никогда об этом не забывай.

Встревоженная, обеспокоенная, она позволила ему проводить себя до дому.

Дверь в дом бывшего учителя Иванова была не заперта. В знакомой комнате Ради ожидали одетые хозяин и Килифарец — Ради делал с ним раньше гимнастические упражнения во дворе казармы. Они молча поднялись. Первым вышел Килифарец, последним — Иванов. Вскоре трое утонули во мраке узкой улочки, ведущей к Янтре. Было тихо, холодно. Янтра спала подо льдом. Возле моста Ради вышел вперед, попробовал ногой лед, снял ботинки и бесшумно перешел на другой берег. Спрятался в ожидании товарищей в заиндевелых кустах. Ему показалось, что они слишком замешкались, сердце его тревожно забилось. Мост задрожал, черная пасть туннеля изрыгнула дым. Резкий звук паровозного свистка вспорол воздух, задержавшись в морозной ночи. Товарищи Ради воспользовались шумом поезда и перебежали по льду на другой берег.

— Скрипит, черт бы его побрал. Выходит, мы опоздали, — озабоченно сказал Килифарец, растирая уши.

— Это прошел товарный, будет ждать на Трапезице пассажирского, — уверенно заявил Димитр, хорошо знакомый с расписанием поездов, так как часто ездил к сестре.

— Стало быть, у нас еще пятнадцать минут. Немного. Пошли, товарищи.

Лесная тропинка покрылась ледяной коркой, они карабкались вверх с трудом, хватаясь руками за промерзшие ветки. Месяц скрылся, стало темно. Пересекли пустынное шоссе и вошли в лес. Казарма светилась издали всеми окнами — новогодний вечер там еще был в полном разгаре. Стамболов мост заманчиво перекинулся через Янтру, до него было рукой подать, но они не решились им воспользоваться. Присели на снегу, ухватились друг за друга и заскользили вниз по крутому склону, поросшему невысокими колючими акациями. Добрались до берега без особых приключений, если не считать царапин на руках и на лбу. Переход на другую сторону не представлял особой трудности: реку перегораживала широкая плотина, отводившая воду к Люцкановой мельнице, заброшенной и давно заглохшей.

Иванов отделился от группы. Пополз наверх и вскоре затерялся среди смерзшегося бурьяна, вымахавшего в рост человека на мусоре, который выбрасывали из казармы. Прошло всего лишь несколько минут, но ожидающим они показались часом. Из казармы доносились пьяные выкрики, обрывки песен; тишину новогодней ночи нарушили два выстрела. За ними последовали еще три; видно, кто-то разрядил всю обойму своего пистолета.

— Что там происходит? — шепнул Килифарец, пододвинувшись как можно ближе к Ради.

— Молчи! — толкнул тот его локтем.

Снова послышались крики, но более глухие, отдаленные.

— Я пошел. Там что-то случилось! — решительно заявил Килифарец.

Ради вытянул ногу и прижал ею товарища к земле. Ледяной ветер, щипавший уши, донес до их слуха долгожданный сигнал: удар камня о камень «тук-тук», а затем еще сильнее три раза. Ради и Килифарец поднялись, потерли замерзшие руки и разошлись в разные стороны. Ради, пригнувшись, пошел вперед, а его товарищ подался вправо. Димитра нигде не было видно. У мельничного амбара крутил хвостом оседланный осел. Обострившимся слухом они уловили торопливые шаги. К ослу приблизился человек в солдатской форме и доложил у задних ног животного какой-то предмет. Затем появился другой человек в гражданской одежде, который тоже оставил какой-то груз рядом с ослом. Это был Иванов, они узнали его по лихорадочным движениям, легким шагам и тщедушной фигуре.

Ради и Килифарец подошли к дверям амбара, один из них легонько свистнул.

— Эх, вы! Разве такие дела так делаются? — строго упрекнул их портной Сандьо, сунул им в руки ружья и опять скрылся в амбаре, куда вошел и Димитр.

Военные перебрасывали со складов казармы оружие, которое болгарская армия должна была передать оккупационным войскам союзников по условиям Салоникского перемирия. Прятали его на мельнице, в бараках на Марином поле. Оттуда по ночам его переправляли в села, в горные селения и монастыри. Владо и Хубка уже сумели стащить и спрятать в дровяном сарае два ящика патронов из тех, что военные грузили на дополнительные составы.

Килифарец погонял осла, придерживая рукой тяжелый груз. Иванов и Ради Бабукчиев шагали по обеим сторонам дороги, подняв воротники пальто. Холодный ветер продувал их насквозь, мороз пробирал до костей.

Самое страшное осталось позади — они уже выбрались на дорогу, которая выходила на шоссе, ведущее в Килифарево. Повалил густой снег, тотчас закрыв все вокруг белой пеленой. Не видно было ни дороги, ни барака, где можно было бы укрыться, перевести дух, передохнуть полчаса. Копыта у осла забило снегом, уши совсем повисли.

В груди у Иванова свистело и хрипело, он начал кашлять.

— Будет когда-нибудь конец этой дороге?..

— Уже скоро, — ответил Килифарец, указывая рукой на светившиеся вдали окна станции Дебелец.

В комнате дежурного, опершись лбом о стекло, стоял начальник станции. В это позднее время на станции не было ни одного пассажира. Килифарец, не таясь, пошел по перрону и распахнул дверь.

— Я уж совсем терпение потерял! Кладите мешки вон туда, — показал рукой начальник станции. — Да входите, входите, хоть немного погрейтесь. Переправить багаж в Килифарево — это уж моя забота.

— И моя, — добавил Килифарец.

На рассвете первым товарным поездом Димитр Иванов и Ради Бабукчиев уехали в Тырново.