Афанасий - герой республики

Глава 9

Несмотря на договор с директором Академии, барон Фольксграу все же пригласил нас с Викой пройти в свой кабинет. Где мы долго отвечали на множество вопросов со стороны въедливых чиновников в самых разнообразных мундирах. Викторию пытались обвинить в попытке скрыть собственные способности «для использования в корыстных интересах». Но не на ту нарвались! Здесь девочка, прошедшая школу обучения торговой деятельности, давала настолько обтекаемые ответы, которые невозможно было «подшить к делу».

Меня же пытались обвинить в том, что я не доложил о потенциальном «Одаренном» в своей семье. А затем, всплыла тема «о сопротивлении законным действиям властей» и «противодействия официальным силовым структурам». Вот это было уже серьезно. Мои заявления о том, что сам арест моей супруги противоречил закону, во внимание не принимались: мне было заявлено, что мы не обсуждаем юридические основания действий властей. Мне вменяется противодействие официальным силовым структурам, чего законопослушный гражданин Республики не имеет права делать вообще! Это же означает недоверие к власти, и возможность того, что я являюсь потенциальным террористом и иностранным агентом. И если это будет задокументировано должным образом, грозит каторгой, сроком до 15 лет.

Так что, пока в зал не вошел, вежливо постучавшись, плешивый мужичонка в косоворотке, очках и с толстым потертым портфелем, дела мои складывались все хуже и хуже. На дядьку сперва попытались громко рычать потом позвали пару мордоворотов, чтобы выставить его из кабинета, так как он «мешает следственным действиям». Но дядька криков чиновников не испугался, а мордоворотам предъявил какую-то грамоту со свисающими с нее печатями. И только после этого обратился ко мне, назвавшись «Вашим персональным защитником от «Юридической гильдии Торгового купеческого союза», Игнатом Степановичем Старицким. Оказалось, такие защитники каждому задержанному не то, что разрешались, но были положены (фразу о том, что мне об этом не сообщили, дядька потребовал внести в протокол опроса, что чиновники вынуждены были сделать). После этого напор юристов Особого Корпуса Канцелярии значительно снизился, и вскоре оказалось, что все обвинения сводятся только к недостаточно полному исполнению Внутреннего Устава Академии: все претензии ко мне от официальных государственных властей были быстро сняты. А вот как курсант я не имел права (согласно Уставу Академии) хоть в чем-то противоречить Внутренней Службе Охраны. Академия, как выяснилось, пользовалась аналогом старинного Университетского Права, включая собственный суд и содержание собственной стражи (охраны). Вот эти-то законы я и нарушил, когда вступил в спор с начальником Службы Собственной Безопасности, бароном Фольксграу.

И оказалось, что от внутренних законов меня даже очень грамотный адвокат «отмазать» не способен. И в данном случае уровень внутренних законов оказался превалирующим. Так что наказание я понести обязан, и назначить его мне должен лично ректор, который официально, согласно Устава, является главой и законодательной, и судебной, и исполнительной властей. В конце дня, когда мелкие чиновники исписали по стопке листов, подшили их в три папки, толщиной в кирпич каждая, в комнате появился и лично все тот же солидный дядька, представившийся, как ректор Академии, герцог Григорий Ипатьевич Александров, который единолично решил вопрос с Викторией.

— Ну что ж, молодой человек, здесь мои сотрудники подробно расписали все преступления и нарушения, которые вы совершили за один (!) день пребывания в стенах Академии. Как Вы думаете, с чисто формальной точки зрения, как я должен отреагировать на такое количество обвинений?

— Рассмотреть все приведенные факты подробно и понять, что все это чушь и наветы!

— Ну, а как быть со ссорой со службой Охраны, которая произошла на моих глазах? Ведь если признать (ну, на секундочку) Вашу правоту, мне придется полностью сменить подход к деятельности Службы охраны: пересмотреть все законы и подзаконные акты, которыми руководствовались мои предшественники при создании этой службы, пересмотреть принцип комплектования и формирования службы, назначить новое руководство и набрать новых сотрудников, уволив старых. Я даже не говорю о объеме работы, которую придется провести мне лично. Но на все это нужно финансирование, а его всегда не хватает! И это только видимая верхушка огромной подводной горы проблем, с которой придется разбираться, если признать Вашу, барон, правоту. И альтернативой является просто наказать Вас, согласно своду законов, помещенном в этом самом Уставе, и оставить все как было. Как думаете, какой вариант должен выбрать нормальный управляющий, при такой альтернативе?

— Разумеется второй! Как говорил небезызвестный исторический персонаж, «нет человека — нет проблемы». Хотя мне лично такой метод решения проблемы не очень нравится.

— Тем более, что на Вашей стороне, как выяснилось, играют очень грамотные юристы от Торгового Союза. Так что благодарите свою супругу. Это она сумела каким-то образом в течение самого короткого времени связаться со своими представителями и организовать юридическую поддержку.

— Но Вы же сами говорите, что на юридическом уровне у Академии юридическая самостоятельность, в Вашем лице? И Ваше слово — единственный закон в стенах этого учебного заведения?

— Не совсем так. Я все же ограничен общеюридическими правилами и законами, действующими на территории государства. Тем же кодексом Наполеона, который лежит в основе всей нашей юриспруденции. Да, я могу делать практически все, что захочу, но все равно на меня наложены некоторые ограничения. И для меня существует надзор и контроль, так что я, хоть и формально, обязан следовать правилам, которые сам же и устанавливаю. Что из этого следует?

— Что я должен быть наказан, по всей строгости закона. Или, в данном случае, Устава Академии. А что полагается за пререкания со стражей?

— Не «пререкания», а «злостное неповиновение» должностным лицам, если вчитаться в бумаги, которые составили эти кабинетные крючкотворы.

— И что мне грозит?

— Та самая «Штрафная когорта». Это что-то вроде «штрафных рот» в обычной армии.

— И чем она отличается от обычного студенческого быта?

— В принципе, это точно такая же учебная когорта, как и офицерская. И даже по окончанию срока обучения ее кадеты получают те же звания и даже должности. А иногда и делают значительно лучшую карьеру, так как получают намного более суровую подготовку — по крайней мере, физическую и боевую. В этой когорте более строгие правила, у них более высокие требования к физической подготовке и сдаче нормативов. Да, у них чуть меньше делается упор на теоретическое обучение, но они точно так же изучают тактику и стратегию, а также военную историю и примеры действий великих полководцев. И, кроме того, их намного чаще используют в разнообразных полицейских и военных акциях, к которым привлекают курсантов. Так что они меньше практикуются в управлении войсками, но они больше привлекаются к «практической» работе «в поле». То есть имеют хорошую практику.

— А в чем подвох, если там все так вкусно?

— Дисциплина и строгость содержания. Не в смысле более скудной кормежки. А в смысле отсутствий любых поблажек и послаблений. Вроде передачи продуктов из дома, встреч с родственниками, увольнений в город, строгость соблюдения распорядка дня: подъем, отбой, строем на физ. подготовку, строем в столовую, десять минут на прием пищи, марш в ногу на урок по теории магии…

В остальной Академии мы стараемся воспитывать в каждом курсанте самостоятельность. Поэтому для человека, уважающего себя и больше всего ценящего личную свободу (а именно такой подход практикует дворянское сословие) и привыкшего выделяться из толпы, такой образ жизни и обучения неприемлем. Поэтому для дворян попадание в штрафную когорту оказывается хуже любого наказания, даже тюремного заключения. Плюс контингент: в когорту попадают не по желанию, а по принуждению или приговору суда. Так что желания учиться у большинства из курсантов нет, и они любые действия преподавателей встречают, то называется, «в ножи». И между собой у курсантов такие же отношения. Особенно они ненавидят тех, кто пытается получать образование и старается заниматься самостоятельно, показывая высокие результаты в учебе.

— Да, сложное положение. И что Вы предлагаете?

— Я полагаю, что без отправки Вас, барон, в штрафную когорту, не обойтись. Но есть лазейка: я не обязан отправлять Вас туда на полный срок обучения. И я могу немного сократить срок Вашего пребывания там… скажем, на период до официального начала занятий. Которое начнется через семидневку после Нового года. Который, как мы все знаем, начинается через три дня, с 1 вересня. То есть Срок Вашего пребывания в штрафниках сокращается до 10 дней. Сможете потерпеть до свидания с молодой супругой на срок в десять суток?

— Да, ваша светлость! Я готов принять законное наказание!

— Ну что ж, в таком случае на этом и остановимся. Я буду действовать в соответствии с Уставом, а Вы, барон, фактически отделаетесь легким испугом и декадой пребывания в штрафном подразделении. И познакомитесь ближе с изнанкой нашей службы.

Ректор Академии, он же Герцог Александров, поднял руку и сделал знак. Тут же рядом с нами возник тот самый толстый жандарм.

— Проводите арестованного к месту отбывания наказания, — совершенно другим тоном произнес герцог и, потеряв к происходящему интерес, отправился куда-то в сторону административного здания. А я с сопровождающим отправился в казарму, собирать вещи. Ведь перемена моего статуса совершенно не меняла имущественное положение: выданные мне ранее форма, полусапожки со шнуровкой, матрас с простынкой, одело и котелок с ложкой оставались закреплены за мной на весь срок обучения. Да и личные вещи нужно было перенести в новую казарму.

Из трех однокашников в боксе оказался только здоровяк Иона Медведчук. Он сперва удивленно вытаращился на меня, а затем рискнул поинтересоваться, что, собственно, происходит?

— Переводят в другое подразделение, — попытался отделаться я краткой справкой. Но пришедший со мной стражник все же раскрыл тайну (которая, подозреваю, сохранится таковой не более, чем еще пару часов):

— Курсанту назначено наказание согласно Устава Академии: за злостное нарушение Внутреннего Устава он временно переводится в Штрафную Когорту. С сохранением за ним койки по месту предыдущей регистрации.

— Это что значит? — вытаращил глаза не слишком сообразительный Иона.

— Я еще вернусь! — рявкнул я нарочито грубым голосом. Уж больно муторно было на душе, несмотря на обещания ректора о «временности» наказания. От брата я слышал рассказы о таких «временных» наказаниях в армии: когда курсанта отправляли на гауптвахту на трое суток, а потом комендант гауптвахты ежедневно придирался к мелким нарушениям и добавлял по трое суток за каждое нарушение. И человек застревал «на губе» на месяцы.

— Так что пока мое место не занимайте. И тумбочку тоже. Надеюсь вскоре вернуться!

***

«Штрафная когорта» оказалась не просто «отдельным подразделением», но еще и выделенной территорией на внутренней территории Академии. Это была выделенная мини-академия, обнесенная кирпичной стеной, по верху отрой были вмурованы острые осколки стекла. По углам размещались сторожевые вышки с сидящими в них охранниками, вооруженными арбалетами. Внутри огороженной территории было возведено двухэтажное здание, с замощенной брусчаткой площадью перед входом. На этой площади, несмотря на внеучебное время, находился весь «личный состав» когорты, который занимался странными упражнениями: поднимали и опускали по команде ногу, задерживали ее в воздухе, приседали на опорной ноге, поворачивались по команде направо и налево, под счет офицера.

— Это что они делают?

— Строевая подготовка, — непонятно буркнул в ответ жандарм.

— А для чего она нужна? — удивленно спросил я.

— Положено, в армии, — Ответил жандарм. — Разговорчики, арестованный! Двигайтесь в казарму!

И я двинулся. Казарма оказалась совершенно не такой, как в «Офицерском» отделении. Это было просто огромное обще помещение на сотню с лишним человек, заполненное тщательно заправленными двухъярусными койками. Рядом со входом стоял на небольшой подставке (вроде подиума) скучающий курсант в мятой форме. В момент нашего входа он приложил правый кулак к левой стороне груди и выкрикнул: «Дежурный ко когорте, на выход! По этой команде в зал выскочил из неприметной дверцы в торце помещения унтер-офицер, застегиваясь на бегу. Похоже, он тупо спал в своей каморке.

— Дежурный по когорте, унтер-корнет Прибывайло! — рявкнул он, вытянувшись перед жандармом и косясь глазом на меня.

— Прибывайло, принимай очередного постояльца! Оформить его на свободное место и поставьте на довольствие! Поступает в расположение части согласно приказу Ректора, до окончания срока отбывания наказания! — отрапортовал в ответ жандарм, передавая унтер-корнету запечатанный конверт.

Тот, судя по поведению, немного расслабился и со вздохом облегчения принял конверт и сунул его курсанту на подиуме, который все это время стоял, выпучив глаза и прижав правый кулак к груди.

А когда жандарм, подтолкнув меня к унтер-офицеру, развернулся и покинул зал, печатая шаг, Унтер-офицер сочувственно посмотрел на меня и скомандовал:

— Да, барон, ты попал! Дуй в дальний угол, там есть пара свободных коек. Занимай любую, но вещи сильно не раскидывай: все ценное могут спереть в первую же ночь! Так что, если есть что ценное, оставляй у меня в каптерке. Дорогое фамильное оружие, перстни, наличные деньги… Еду можешь оставить, но, чтобы вечером все сожрал! А иначе придут крысы и отнимут. Ну ладно, обустраивайся. Вопросы есть? Вопросов нет. Так что отправляйся, пока все на строевой подготовке. После урока подойдешь к дежурному офицеру, доложишься. После занятий отправишься вместе со всеми в столовую. Тут тебе не здесь, тут все строем и по команде. По команде построились, строем дошли, по команде расселись и по команде закончили прием пищи. Затем свободное время, тогда и с соседями познакомишься. Свободен, действуй!

Я отправился в дальний угол казармы, где нашлось три свободных от матрасов верхних койки. Скинул свой матрас с одеялом на одну из них, расправил складки. Отошел подальше в сторону и оценил качество заправки постели: мой матрац, по сравнению с соседними, был неаккуратной кучкой: все остальные напоминали четко очерченные кирпичи-параллелепипеды, моя же казалась кучей непонятной формы, без единой прямой линии. Ну, да ладно, пока и так сойдет! Забрался на койку и расслабился. И тут на входе загрохотал звук ног, одетых в стандартные ботинки: курсанты возвращались с занятий. Возле моей койки собралась небольшая группка: дюжина парней возрасота от 17 до 20 лет. Все старше меня и настроенны почему-то очень агрессивно.

— Новенький? — с ходу спросил меня самый рослый из них, с небольшими усиками под носом. Усы были ухоженными, с загнутыми вверх кончиками. Видимо, он использовал для их укрепления какой-то фиксатор (а может, просто мыло), чтобы укрепить острые кончики. — А ну, слезай с койки, когда с тобой общество разговаривает! Не положено днем на спальном месте валяться!

Утверждение сопровождалось довольно сильным ударом ладони по железной решетке, так что меня даже подбросило на «спальном месте».

Я сел на койке и не спеша спустился на пол, оказавшись в окружении толпы агрессивно настроенных парней.

— Ты кто такой? Представься! — скомандовал все тот же усач. Видимо, он был здесь за старшего. По крайней мере, представлялся главным. — За что сюда законопатили?

— Барон Мезенцев, — отозвался я, глядя на собеседника снизу-вверх. — Доставлен сюда службой охраны, по личному указанию ректора. За ссору и неповиновение охране Академии.

— Да ты что? А по поводу чего с охраной завелся?

— Они пытались обидеть мою жену.

— Жену? Да, тогда понятно. А откуда у тебя жена?

— «Жена от бога нам дана, замена счастию она» — процитировал я какого-то старинного поэта. — Откуда жена берется? Церковное венчание, потом свадебный пир, потом… в общем, все, как обычно. Но сегодня ее по доносу арестовали и привели на процедуру определения дара. Вот я и возмутился. Это же МОЯ жена, и нечего разным жандармам ее за руки хватать! Я и разозлился. Слово за слово, но вмешался Ректор и до мордобоя не дошло. Но меня, за нарушение Устава и «злостное неповиновение службе охраны порядка», определили сюда. Типа, наказание такое.

— За сопротивление внутренней охране? Так тебя на территории взяли? А как ты вообще в Академии оказался?

— Подал прошение о поступлении, был зачислен на боевой факультет. Проучился чуть ли не целый день, но дальше как-то не пошло.

— Так ты принят на обучение и даже заплатил за это? И тебя все равно бросили в штрафники? Да, хорошо ты где-то прокололся. Или у кого-то на тебя зуб. Ну ладно, обустраивайся. Только соблюдай расписание и внутренний распорядок: Здесь у нас коллективная ответственность: за залет одного наказывают всю дюжину.

И кровать заправь, пока дежурный офицер с проверкой не появился. Выровняй складочки и отбей кантик табуреткой…

— А как это?

— Ну как, разравниваешь, приставляешь табуретку и ребром ладони вот так вот, отбиваешь ребром ладони кантик. Приучайся, Ваше благородие, здесь все равны, денщиков не водится! Заправлять койку, стирать белье и форму, чистить и зашнуровывать ботинки все самому придется!

И небольшая толпа рассосалась по своим местам. На заправленные койки, кстати, никто и не вздумал присаживаться. А я ухватил табуретку и попытался повторить простенькие движения, которые показал рослый парень совершенно крестьянской внешности. Но после знакомства с Ионой и Самуилом Крушельницким, я уже не обращал внимание на внешность окружающих меня парней.

— Ребята, а чем сейчас нужно заниматься? — спросил я, когда моя кровать приобрела хотя бы приблизительно похожие на окружающих, аккуратные формы.

— Сейчас подготовка к обеду, приведение себя в аккуратный вид. Типа, местная тошниловка — это что-то вроде элитного ресторана, и на входе стоит суровый швейцар и проверяет дресс-код. И действительно, если не застегнут на все пуговицы или штаны слишком мятые, то могут не пустить на обед. И ему все равно, что ты с полевого выхода или внеочередного марш-броска явился, будь добр, приведи себя в порядок!

— А где тут можно брюки выгладить?

— Да вон, перед душевой, комнатка. Там и утюги, и нитки с иголками. А если договоришься с кем-то из девчонок (или заплатишь), то они и помочь смогут. И не только с наведением красоты. Если деньги водятся, то там и любые другие услуги оказывают! Не хуже, чем в элитном борделе!

— Что, девушки здесь живут в той же казарме, что и парни?

— Ну да, в той части, что ближе к душевой. И моются все вместе. Тут у нас свобода нравов! Хотя в основном, услуги без денег не оказывают. А за применение силы можно в карцер угодить. И не забывай, что большинство попавших сюда девушек — бывшие члены банд или скрывающие свой Дар Одаренные. Так что можно нарваться на очень активное сопротивление. Но иногда удается договориться! Особенно, если ты дворянин, и знаком с куртуазным обхождением, то некоторые и за так дают! Можешь попытаться.

— Что, просто подойти и предложить «Мадмуазель, не хотите ли, чтобы я Вам впердолил?»

— Ну да, примерно так.

— Так можно же по морде получить?

— Можно. Но иногда получается и впердолить!

Раздался дружный смех окружающих. Видимо, это был какой-то дежурный анекдот, который знали все местные.

Я тоже, за компанию, деланно рассмеялся, показывая, что оценил шутку.

В этот момент прозвучал свисток, и толпа дружно повалила на выход, строиться для похода в столовую.