Агатовый браслет

Глава 12

Пожалуй, еще никогда на свете мне не было так трудно просыпаться. Неведомая сила словно не хотела выпускать меня из объятий сна! Там, в другом мире, который люди видят лишь ночью, я увидела себя со стороны. Та Эрика, пусть призрачная и размытая, но такая живая, одиноко сидела в луже и проливала слезы. Было видно, что ее нервы напряжены до предела, а сама она не могла даже дышать – настолько душили ее рыдания. Тьма сгущалась над ней, так и норовя уволочь в свой капкан, но неожиданно в левой руке девушки, на запястье которой сиял агатовый браслет, зажегся яркий свет. Взмыв в воздух, он привлек ее взгляд и заставил позабыть о боли. Будучи очарованной происходящим, Эрика из сна потянула к огоньку руку, а потом во вспышке яркого и теплого света тьма растворилась, превратившись в…

– Эрика! Эрика! – бормотал Генрих, окидывая меня обеспокоенным взглядом. – Что с тобой?

Придя в себя, я, не поворачивая головы, мельком оглядела обстановку. Пожалуй, из окружающих меня предметов сейчас смутно вспоминался лишь горящий камин. Попыталась привстать, но тело совсем не хотело меня слушаться. Неизвестная слабость одолела меня, лишила последних сил.

– Генрих… – болезненно прошептала я, переведя взгляд на своего друга.

– Эрика, ты бредила! – Генрих коснулся рукой моего лба. – Ох, у тебя еще и жар. Ты все-таки заболела! Я сейчас принесу мокрое прохладное полотенце. Потерпи немного.

Краем уха слушая, как обеспокоенный друг копошится вне поля моего зрения, я тщетно пыталась вспомнить, что случилось. В голову словно кто-то забрался и нескончаемо гудел там, лишая меня возможности хоть как-то мыслить. Постепенно рассудок прояснился, явив мне горькую реальность: происходящее во сне случилось со мной взаправду…

Пока я думала, мой спаситель уже вернулся с маленьким железным тазиком, наполненным водой. Мокрым прохладным полотенцем он протер мое лицо и руки, потом сполоснул его и положил мне на лоб.

– Вот так, пот с тебя весь смыл, надо теперь еще горячего чая тебе принести, а лучше с вареньем, чтобы не оставить вирусу ни шанса!

Пока Генрих хозяйничал на кухне, я немного откинула теплый плед и тихонько приподнялась на диване. Свежий воздух одул меня легкой прохладой и прокатился по телу волной мурашек. Голова слегка кружилась, а каждую мышцу сводила неприятная тянущая боль. Ох, не помню, когда последний раз я так сильно болела.

«Нахлебница, ножки свесила и довольна!» – в голове эхом прозвучал голос Аделаиды. Ох, а ведь есть в сказанном доля правды. Со мной же, можно сказать, друг сейчас нянчится, как с ребенком. Разве так можно?

Пересилив недуг, я тихонько поднялась с дивана и пошла в сторону источника шума. Нужно как минимум извиниться перед хозяином дома. Я же ему вон диван намочила, например, не считая других созданных мной неудобств.

Завидев меня, Генрих спешно поставил угощение на комод и резво подхватил меня.

– Эрика, тебе нельзя сейчас вставать! Давай, ложись скорее обратно, – друг помог мне пристроиться назад на диван и набросил на меня плед. Заботливый жест почему-то сразу напомнил мне о маме и папе – те тоже так ухаживали за мной, даже если я не болела. Поглаживали мои волосы, поправляли мое одеяло… Как же мне этого не хватало…

– Генрих, тебе не стоило мне помогать. Я сама виновата, – пролепетала я, шмыгнув носом и приподнявшись с места.

Его сильная рука мягко ухватила мою.

– Запомни, Эрика, я ни за что не оставлю друзей в беде! А тебя – особенно.

– Мне неловко. У тебя явно своих дел хватает, а ты со мной еще возишься в такую темень. Кстати, сколько сейчас времени?

– Времени четыре часа ночи, – спокойно произнес он, будто ничего из ряда вон не случилось.

– Ох, и из-за меня ты не спишь… – промямлила я, спрятав голову в колени.

– Не говори глупостей! На самом деле меня иногда одолевает бессонница, так что я привык. Сейчас тебе нужна забота – это гораздо важнее, чем мой сон, – парень приподнялся, взял с комода угощение и протянул мне. – Вот, выпей. Чай с малиновым вареньем. Надеюсь, ты такое любишь.

Смущенно через силу улыбнувшись, я приняла из рук друга угощение и отхлебнула немного чая. Сладость малины вместе с теплом сначала обдала язык, а потом распространилась по телу приятной волной. Стало так легко и приятно на душе…

– Нравится? – полюбопытствовал Генрих, лукаво улыбнувшись.

– Очень! – прошептала я с облегчением. – Спасибо. Мое любимое.

– Благодарить меня будешь, когда на ноги встанешь, а пока что пей чай и ложись отдыхать.

Я послушно опустошала чашку, закусывая печеньем. Несмотря на некоторую суховатость, угощение все равно казалось мне сейчас самым вкусным и желанным. Сердцу стало тепло, будто в нем загорелся огонек надежды.

– Молодец, выпила, а теперь укладывайся, – дал приказ Генрих, будто настоящий лекарь пациентке. Своей рукой он заботливо подоткнул плед, чтобы нигде не поддувало, а потом опять погладил мою голову. Улыбнувшись парню в ответ, я закрыла глаза и погрузилась в целебный сон.

Теперь глаза мои открылись по привычке на рассвете. Приподнявшись на диване и не застав рядом хозяина дома, я тихонько выбралась из закутка пледа и встала на ноги. Голова еще кружилась, но потихоньку мне удалось отыскать часы. Сверившись с временем, я с горечью осознала, что надо идти на работу, иначе Аделаида меня уволит. Только вот в зеркале неподалеку мне предстало не самое приятное на вид отражение: намоченные дождем волосы слиплись в мочалку, кожа моя была бледна, будто меня окунули в бочку с мукой, да и незнакомое, слегка влажное от пота, платье, надетое на тело, было мне немного велико. По крайней мере, плечо мое частично выглядывало из разреза для головы, а рукава свисали ниже запястья.

Да уж, не нужно даже обладать особым даром, чтобы сейчас видеть всю мою ничтожность…

Неподалеку я отыскала и корзину, доверху наполненную моей промокшей одеждой. На дне еще лежали штаны Генриха и его рубашка – похоже, выручая меня, мужчина тоже промок до нитки, из-за чего на душе стало еще больше стыдно.

Я потянулась к корзине, чтобы взять ее в руки, но неожиданно в проходе возник сам хозяин дома.

– Эрика? Что ты здесь делаешь? Ты же больна, тебе лучше быть в кровати.

– Прости, я просто искала, что надеть. Мне нужно на работу.

Генрих подкрался сзади, обнял меня и помог подняться.

– Глупенькая, кто же больным на работу ходит? Тебе сейчас важен покой и отдых в тепле.

– Я сама виновата, что простыла, мне и отдуваться, – буркнула я, противно шмыгнув носом. – Ты не должен помогать мне.

– Однако именно это я и делаю, – усмехнулся Генрих. – Так меня учили поступать с друзьями и важными сердцу людьми.

Его рука мягким движением скользнула по моей левой щеке и спрятала мне за ухо светлые локоны. Вспомнив об уродливых шрамах, я отстранилась и растерянно отвела взгляд.

– Если я не пойду на работу, то меня уволят.

– Пусть только попробует! – возразил Генрих. – Я тогда лично пойду и расскажу все твоей начальнице. Это ведь она тебя довела, да? Вот пусть и отдувается за свои выходки.

– Она тут ни при чем, – ответила я, отрицательно мотнув головой. – Я сама виновата, что приехала в город, не имея банально крыши над головой.

– Будь у неё сердце вместо камня, то она бы не поленилась хотя бы выразить свое сожаление или подсобить с поисками, – фыркнул друг, злобно скрестив руки на груди. – Только посмотри, до чего она тебя довела… Так что я с этой женщиной сам поговорю, а тебе лучше отдохнуть.

– Если ты считаешь, что так нужно… – неловко промямлила я, но Генрих не дал мне договорить.

– Поверь мне, еще как нужно! – его рука скользнула по моим еще лохматым после дождя волосам. – Так что отдыхай, ни о чем не волнуйся, угощайся всем, что на глаза попадется. Я быстро вернусь и займусь твоим лечением.

Я не нашлась, как возразить. Стало понятно, что Генрих так просто не отступится от своего решения, и это навеивало мне двоякие чувства. С одной стороны, я радовалась, что у меня появился такой добрый и надежный друг, а с другой – мне так не хотелось досаждать ему своей беспомощностью.

Пока хозяин дома собирался, я копошилась в корзине с бельем в надежде отыскать хотя бы сухой наряд.

– Что ты делаешь? – усмехнулся Генрих, с улыбкой наблюдая за моим процессом поиска одежды.

– Ищу, во что переодеться, заодно присматриваюсь, какие вещи с чем постирать, – ответила я, пожав плечами.

– Ой, точно, больных же переодевают, чтобы мокрое после жара не носили, – Генрих задумчиво почесал подбородок, а потом подхватил корзину с бельем и направился к выходу.

– Подожди, ты куда? – попыталась окликнуть я его, остановившись на пороге.

– Сейчас увидишь, – друг лукаво улыбнулся и направился в сторону соседнего дворика. Спустя минуту на его стук выглянула пожилая женщина.

– Ой, Генрих, ты ко мне еще и сегодня зайти решил? – незнакомка смущенно улыбнулась в несколько отсутствующих зубов.

– Доброе утро, фрау Зельда. Неловко вас, конечно, еще раз просить об одолжении, но может вы поможете мне со стиркой?

Старушка с удивлением взглянула на заполненную корзину.

– Ты когда ж столько стаскать успел? – на глаза пожилой женщины попался рукав моей одежды. – Это что? Женское платье? Я что-то о тебе не знаю?

Генрих с улыбкой перевел взгляд в мою сторону.

– Это Эрика, моя подруга. Она вчера попала под проливной дождь и прихворала немного, а ее одежда промокла, вот я и подумал…

Женщина также посмотрела на меня и расплылась в приветливой улыбке. Почему-то мне сразу вспомнилась Имма, хоть именно с этой женщиной я не знакома.

– Ой, Генрих, я так рада за тебя! Ты ж мне как внук, так что я с радостью помогу тебе и твоей красавице, – пошире открыв дверь, Зельда жестом попросила Генриха войти. – Давай, заноси сюда!

Друг послушно ступил за порог, поставил корзину и вышел обратно.

– А еще могу я вас попросить…

– Что именно? – женщина выжидающе подняла седую бровь.

– У вас не найдется еще одного платья? У Эрики ночью был жар и…

Старушка приложила указательный палец к своим губам и зашипела:

– Т-с-с, я тебя поняла. Иди пока по своим делам, сейчас принесу.

Кивнув соседке, Генрих вновь вернулся обратно и коснулся моего плеча.

– Зельда принесет тебе платье. Как переоденешься, можешь заниматься чем угодно, только не утруждай себя. Я скоро вернусь. Не скучай.

Мои губы согнулись в чуть заметной улыбке.

– Спасибо, Генрих.

Снова он ласковым движением спрятал мне за ухо локон.

– Не благодари. Ну всё, я пошел.

Растерянным взглядом я провожала друга в путь, не проронив ни слова. Сердце в груди гулко билось, и удары его отдавались эхом в голове. Я точно не сплю? Ко мне и вправду относятся с теплом и заботой? Но почему? Разве я заслужила подобное?

Из раздумий меня вывел дружелюбный голосок старушки.

– Вот, держи, когда болеешь почаще в чистое переодеваться надо, – женщина протянула мне еще одно платье, похожее на мое нынешнее. – Великовато оно тебе немного, смотрю худенькая ты совсем, но ничего страшного, – Зельда замахала своей дряблой рукой, словно подгоняя меня в дом. – Иди давай, переоденься да в кровать ложись. Вирус тепла ой как боится!

– Спасибо. Рада с вами познакомиться, – любезно ответила я, уважительно склонив голову.

– Ой, а я-то как рада, – женщина лукаво улыбнулась во все оставшиеся зубы. – Не каждый день Генрих девушек домой приводит, еще таких очаровательных и добрых. Так, всё, хватит нам лясы точить. Иди лечиться!

Женщина шутливо подтолкнула меня в дом, тихонько прикрыла дверь и пошла обратно. Пожав плечами, я улыбнулась и пошла к зеркалу. Избавившись от мокрого платья, я также занялась прической. Отдыхать все же куда удобнее, когда волосы собраны в косу, а не прилипают к лицу и телу…

Устроившись обратно на диван, я укуталась в плед и стала раздумывать, что делать дальше. Если Аделаида и вправду сохранит мне работу, то надо тогда поскорее выздороветь, чтобы не оставаться нахлебницей у Генриха. Да, как друг он проявляет недюжинное гостеприимство, но разве есть у меня право и дальше здесь оставаться? Я тут оказалась лишь по воле случая, незачем досаждать человеку своим присутствием…

Из раздумий меня вывел подозрительный звук открывшейся двери. Кто же там пришел? Точно не Генрих, ведь времени прошло мало.

– Отдыхаешь? Молодец! – похвалила меня Зельда, поставив на тумбочку рядом с диваном большую железную миску, полную маленьких яблок. – Вот, угощайся. Ударь по хвори вкусной и полезной едой!

– Ой, вы меня так закормите, – усмехнулась я, с аппетитом взглянув на угощение. – Спасибо!

– Перестань, вон какая худющая, – женщина показательно прищипнула свободно болтающуюся на боку ткань платья. – Немного вкусного еще никому не пошло во вред. Да и, чего греха таить, хочется уже скорее взглянуть на здоровую, радующуюся жизни невесту Генриха. Он же мне как внук, с детства его знаю.

Щеки мои резко заалели от смущения.

– Вы не о том подумали, мы лишь просто друзья! Генрих помог мне на время отыскать хоть какое-то жилище, вот и все.

Зельда осуждающе цокнула.

– Зачем же ты так говоришь? Я же видела, как сияли твои глаза при взгляде на парнишку, а уж он-то как рад! Через повязку его очей не видно, но улыбка лучезарная тоже тому доказательство. Еще, я смотрю, он тебе свой семейный браслет подарил. Так что не стесняйся, лучше прими его чувства. Или ты, как и все, стыдишься его болезни?

– Что вы, конечно же, нет! – отмахнулась я. – Генрих – замечательный друг и нам хорошо вместе. Наверное…

Женщина недоверчиво покосилась на меня и потом чуть заметно улыбнулась.

– Тогда я буду с нетерпением ждать твоего выздоровления и других добрых вестей. Будь здорова, Эрика.

– Постараюсь. Спасибо!

Напряженно выдохнув, я откинулась на спинку дивана, посильнее укуталась в плед, взяла из миски одно яблочко и с хрустом надкусила.

Слова Зельды о наших возможных с Генрихом отношениях заставили задуматься. Чего уж греха таить, я и сама осознавала, что привязалась к своему другу. Даже при первой встрече у меня не было мысли о каком-то уродстве парня. Скорее наоборот, тот нежданный гость в дождливый вечер казался мне таинственным и каким-то родным… Несмотря на темную повязку, что прячет его глаза, Генрих с первых минут проявил себя как обаятельный, веселый и добрый человек. А еще он очень гостеприимный – несмотря на некий свойственный холостякам беспорядок, было в этом доме место уюту. Один вон камин чего стоит! И хоть головешки в нем уже не горели, но разум мой еще помнил вчерашний вечер. Сначала горький, как настойка из полыни, а потом теплый и сладкий, как утренний малиновый чай…

Положив в миску яблочный огрызок, я призадумалась, как бы отблагодарить друга. Генрих столько всего для меня сделал, а я ничем ему не отплатила. Наверное, как выздоровею, можно будет навести в этом доме порядок. Да и дворику небольшой уход не помешает. Скосить сорную траву- и уже вид куда прекраснее станет! Такой человек, как Генрих, вполне достоин этого…

Взгляд мой также скользнул на подаренный другом браслет. Зельда намекнула, что это дорогая и важная для Генриха семейная реликвия. Почему же тогда он отдал ее мне? Это знак, как я важна для него? Но разве можем мы быть вместе? Да его горожане засмеют, когда увидят, какая горе-девушка идет с ним под руку…

Наевшись вдоволь яблок, я опять вылезла из-под пледа и окинула взглядом кухню. Спать мне совсем не хотелось, но недуг при этом еще отзывался внутри меня легким головокружением. Мысль возникла незамедлительно: надо приготовить для друга что-нибудь поесть и заняться уборкой, чтоб хоть как-нибудь отплатить за проявленное ко мне добро…

Только вот особого выбора еды в доме не было. В деревянной узорчатой хлебнице хранилось лишь несколько уже знакомых печений и половина краюхи белого хлеба, а в шкафчике рядом – несколько банок варенья. Под мойкой хозяин дома также припас несколько разных видов солений: огурцы, помидоры… Даже лук! В соседнем от хлебницы шкафчике нашлись мука, соль, сахар и перец, а также сушеные травы. Можно было бы приготовить что-то быстрое и вкусное, но вот есть ли тут яйца?

Копченое мясо, картофель, морковь, тыквы, кабачки… Обыскав всю кухню, я в итоге пришла к печальному выводу: яиц в доме нет. Надо бы сходить купить, да вот только дорогу я совершенно не запомнила. В тот злополучный вечер сердце так разрывалось, что я лишь сверлила землю потерянным взглядом, пока Генрих помогал мне добраться до своего дома.

Отыскав свою сумку, я также с горечью осознала, что карта, подаренная Альфредом, насквозь промокла, и весь рисунок на ней размылся. Выйдя на крыльцо, я переводила взгляд то на листок, то на соседние дома в надежде сориентироваться, но ничего не получалось.

– Эрика? А Чего это ты тут делаешь? Разве тебе не нужно отдыхать? – соседка, расхаживающая вокруг большого тазика, доверху покрытого пеной, сверлила меня удивленным взглядом.

– Мне уже немного лучше, и я вот раздумывала о том, какое бы блюдо приготовить, чтобы угостить Генриха, но ничего в голову не приходит: здесь только мука, сахар и варенье, – ответила я, растерянно отведя взгляд и сжав в руках длиннющие рукава платья.

Зельда отвлеклась от стирки и лукаво улыбнулась.

– Генрих мало себе готовит – с его зрением просто невозможно уследить за поджаристой корочкой, например. Поэтому быстро портящиеся продукты он у себя не хранит – банкам в шкафчике ничего не страшно, а хлебом, копченым мясом и печеньем он себя балует, когда хочется срочно перекусить. Остальную сытную еду ему я сама готовлю – он мне продуктов приносит с запасом, а я ему даю домашней еды. Сейчас я уже стара стала, не могу уже готовить часто вкусные ужины, а вот ты… – женщина большим пальцем указала на свой дом. – Может тебе тогда яиц дать? Испечешь ему пирог с вареньем.

От радости я аж просияла. Точно! Пирог! И мука в дело пойдет, и варенье… И не понадобится другу тогда грызть суховатое печенье!

– Было бы здорово! Только вот есть одна проблема…

– Какая?

– Я не очень умею пироги печь, – смущенно промямлила я, потеребив руками юбку платья.

– Ой, так это дело поправимое! – усмехнулась Зельда. – Идем, я тебе рецепт дам и покажу, что да как.

На том мы и порешили. Менее, чем через пару минут я уже стояла на кухне соседки с вареньем и мукой. Женщина тщательно наблюдала за моим самочувствием, а так же подсказывала как и что делать. Вскоре мы обе с улыбкой до ушей ставили выпекаться пусть и небольшой, но аппетитный на вид пирог.

– Вот видишь, не так уж и сложно, – Зельда шутливо мне подмигнула и направилась во двор в сторону не достиранного тазика. – Иди пока домой, отдохни. Как пирог испечется, так сразу принесу.

Кивнув в знак согласия, я зашла обратно в дом Генриха и пристроилась на уже привычном диванчике. На волнистой и потрепанной обивке моему взору также предстало знакомое пятно. Похоже, я и вправду испачкала диван, когда уселась сюда в мокром и грязном платье. Навязчивая мысль об этом никак не выходила из моей головы, и решение я видела лишь одно: я не успокоюсь, пока не очищу диван!

В маленьком железном тазике, который Генрих использовал для ухода за мной во время жара, я развела воду с пеной и принялась отмывать злополучное пятно. Терла яростно, рыча на него и шипя… Так в итоге увлеклась, что голова снова закружилась. Почувствовав возвращение болезни, я взяла тазик в руки, чтобы вылить грязную воду, но неожиданно ноги мои подкосились и с громким звоном железка полетела на пол, образовав на полу пенную лужу.

Весьма не вовремя на пороге возник хозяин дома с плетеной корзиной в руках. Внутри меня в этот миг все сжалось от волнения в ожидании хорошей взбучки. Увиденное ему наверняка не понравится.

– Эрика? Что ты делаешь? – игнорируя лужу на полу, Генрих подскочил ко мне, бросил рядом корзину и ладонью коснулся моего лба. – У тебя же снова начинается жар. Разве я не просил тебя отдыхать и ждать меня?

– Я просто увидела пятно на диване и хотела его отмыть, – оправдывалась я, неловко сжав губы.

– И зачем же? – брови друга дернулись вверх от недоумения.

– Это же из-за меня диван испачкался, ведь я в лужу падала. Раз виновата – надо отмыть.

Генрих осуждающе покачал головой.

– Да и бог с ним, с этим диваном, я все равно этого пятна в жизни бы не разглядел, а твое здоровье сейчас куда важнее! К тебе же снова возвращается жар… Разве стоило это пятно твоих мучений?

Его слова тронули меня до глубины души. Впервые вижу, чтобы кто-то так обо мне беспокоился! Его сильная рука прижимала меня к себе, словно родного и близкого сердцу человека. Казалось даже, будто я в какой-то миг услышала, как учащенно забилось его сердце от волнения.

– Идем. Теперь тебе точно нужен отдых.

Заметить не успела, как Генрих подхватил меня на руки. Взвизгнув от испуга, я обхватила его крепкую шею и закрыла глаза. Такого исхода я точно не ожидала.

– Вот так. Сиди здесь, сейчас я тебе кое-что принесу, – напутствовал он, усадив меня на сухую часть дивана и накинув на меня плед.

Краем глаза, хитро поглядывая в сторону кухни, я наблюдала, как друг разбирает принесенную с рынка корзину. Издалека мне удалось разглядеть какие-то фрукты и непонятные бутыльки, напоминающие настойки трав.

Догадки мои подтвердились: через несколько минут Генрих поставил на шкафчик по соседству с оставшимися яблоками две чашки горячего чая и показал мне бутылочки с лекарством.

– По дороге обратно я зашел в целительскую лавку. Настойки тысячелистника и можжевельника мигом поставят тебя на ноги!

С неким удивлением я разглядывала закрытые настойки, в которых плавали травы, а потом тихонько добавила несколько капель каждой в свой чай. Спустя несколько секунд на пороге возникла соседка, держа в руках круглый поднос с пирогом.

– О, вы как раз чай пить сели? Вот вам и угощение будет.

– Что вы, фрау Зельда, не стоило так утруждаться, – смутился Генрих, отставив чашку и подхватив из рук гостьи угощение.

– А это не я готовила, – огорошила парня старушка. – Это Эрике захотелось тебя порадовать, я лишь одолжила ей свою печь.

Друг необычно наклонил голову, будто смерив меня подозрительным взглядом, и ненадолго нахмурился, а потом снова посмотрел на соседку и неловко усмехнулся.

– Понятно. Тогда спасибо, фрау Зельда, что помогли моей подруге управиться с выпечкой.

– Всегда пожалуйста, Генрих, – с улыбкой ответила старушка, хитро мне подмигнув. – Эрика, не стесняйся заходить в гости за рецептом или помощью, чем смогу – всегда подсоблю.

– Спасибо, Зельда, – ответила я, смущенно вжав голову поглубже в плед, словно страус.

– Выздоравливай, – похлопав ладонями, женщина спешно засобиралась на выход. – Приятного чаепития, дети.

После ухода соседки Генрих несколько секунд молча взирал на пирог, будто раздумывал, что делать дальше, а потом пошел на кухню за ножом.

– Не любоваться же нам на него, в конце концов, – усмехнулся он, примеряясь, как бы получше нарезать пирог. Острое лезвие легко вошло в свежевыпеченное ароматное тесто, выпустив наружу свежую ягодную начинку. Ало-фиолетовое содержимое медленно потекло на тарелку, пробуждая тем самым зверский аппетит. Ох, так и слюни пустить недолго! – Ну что ж, давай немного перекусим.

С этими словами каждый из нас взял по кусочку пирога и скоропостижно уничтожил его, запивая горячим чаем. Мой напиток отдавал вкусом трав из-за добавленных в него настоек, но впечатления от совместного чаепития это нисколько не испортило. Еще никогда я не пила чай наедине с мужчиной… Трапезы в приюте просто не сравнятся с ощущениями, которые я испытывала сейчас. Тепло напитка разливалось по телу, заставляя меня позабыть на время о недуге, а при взгляде на добрую улыбку Генриха сердце начинало биться все чаще.

– Кстати, как прошел разговор с Аделаидой? – задалась я вопросом во время нашего чаепития.

– Вполне неплохо, – ответил Генрих, быстро прожевав только что откушенный кусок пирога. – Сначала пыталась язвить, мол чего я сюда притащился, а как узнала, что я о тебе поговорить пришел, так переменилась в лице.

– Что она сказала?

– Сначала пыталась ехидничать, мол раз ты не придешь, то быть увольнению, но потом она передумала, – друг чуть слышно болезненно зашипел и стал разминать правое запястье. В голове мелькнули жуткие мысли, что Генрих мог из-за меня ввязаться в драку.

– У тебя болит рука?

– Немного. Когда ввязался с ней в перепалку, на эмоциях ударил со всей дури по столешнице. А дерево-то крепкое, вот и отшиб.

От переживаний, казалось, аж в груди защемило. Из-за меня друг еще и пострадал!

– Ох, не стоило тебе из-за меня…

– Перестань, я мелким и не в такие драки ввязывался, – отмахнулся Генрих, продолжив пить чай как ни в чем не бывало. – Зато разговор в итоге принес свои плоды.

– И какие же?

– Она сохранит за тобой место до полного выздоровления. Если все пройдет хорошо, то, может, дня через три-четыре уже снова вернешься в магазинчик.

Я вздохнула с облегчением и улыбнулась. Приятно было осознавать, что желанная работа осталась при мне, но при этом меня волновало самочувствие друга. Раз такой добрый человек, как Генрих, прибег к удару по столешнице, то разговор был явно не из легких. И почему же он так мучался ради меня?

– Ты рада? – полюбопытствовал друг.

– Кому ж не понравится со спокойной душой лечиться и при этом не терять работу?

– Тоже верно, – кивнул собеседник. – Что ж, тогда я рад, что смог вновь тебе помочь.

Дальше мы пили чай молча, лишь иногда обмениваясь мыслями о сегодняшнем дне. Я не произносила этого вслух, но поступок Генриха произвел на меня еще большее впечатление, чем раньше. При этом неловкость все больше грызла меня, как мышь мешок с крупой. Мысль о том, что люди были правы, говоря о моей никчемности, все сильнее наводняла разум. К счастью, дружелюбный голос друга вовремя вывел меня из раздумий.

– Спасибо, пирог очень вкусный, – похвалил меня Генрих, едва заметно облизнув испачканные вареньем губы. – Только не стоило тебе так утруждаться в твоем состоянии.

– Мне просто очень хотелось тебя порадовать, ведь ты столько для меня сделал, – попыталась оправдаться я, отведя в сторону растерянный взгляд.

– Порадуй меня своим выздоровлением, – его рука вновь коснулась моей. Нежными движениями он поглаживал мои тонкие пальчики и поигрывал с недавно подаренным мне браслетом. Неизвестное, но приятное чувство заставляло меня позабыть о проблемах и насладиться каждым мигом нашего уединения.

– Постараюсь. В конце концов, когда-нибудь нужно возвращаться на работу.

– Нет, – замотал головой Генрих. – Ты выздоровеешь ради нас с тобой. А с работой все приложится, не переживай.

Добрые слова друга отдались звонкой проникновенной мелодией в моих ушах, чем заставили меня улыбнуться. После стольких гадостей, что мне доводилось слышать в свой адрес, я никак не могла поверить, что все происходит взаправду. Казалось, что я вот-вот открою глаза, проснувшись на каком-нибудь сеновале, и продолжу влачить жалкое существование в попытках исполнить мечту…

Как-то неожиданно из моего рта вырвался протяжный зевок. Похоже, меня вновь разморило теплом.

– Кажется, тебе надо вновь отдохнуть, – Генрих мило улыбнулся, будто его нисколько не смутило мое поведение. – Ложись поудобнее и набирайся сил.

– А как же уборка? – вдруг опомнилась я, представив себе ту самую пенную лужу.

– Вот выздоровеешь, тогда и подумаешь об уборке, – друг положил мне на лоб прохладное мокрое полотенце. – Спи.

Сказав это, он задернул шторы, погасил пламя свечей и покинул комнату. Под чарующее пение птиц я закрыла глаза и стремительно провалилась в сон.

Последней моей мыслью были воспоминания о добрых поступках Генриха, и что надо ответить ему тем же. Скорее бы выздороветь! Так я смогу вернуться на работу, навести порядок в доме друга и отыскать себе жилье. Нельзя же, в конце концов, вечно оставаться у него и досаждать своим присутствием…