Агатовый браслет

Глава 13

Остаток дня я пару раз просыпалась, чтобы поесть и принять лекарства. Генрих все это время был дома и занимался своими житейскими делами: то Зельде помогал, то дома что-то чинил, то отдыхал на кровати в соседней комнате. В гостиной, где я отдыхала на диванчике, имелась небольшая книжная полка, вокруг которой Генрих иногда разгуливал, с досадой касаясь книг и уходя прочь.

– Я вижу очертания страниц, и даже буквы немного, но вот оценить всю их красочность мне уже не дано, – с горечью ответил друг на мой вопрос, когда я в очередной раз застала его у книжной полки поздно вечером.

– Вряд ли тебя, конечно, это утешит, но зато ты прекрасный человек, – пыталась приободрить я парня. Улыбка у меня, правда, вышла странная: несмотря на то, что жар меня почти не мучил, легкая бледность кожи еще оставалась. Добавим сюда слипшиеся в мочалку волосы и великоватое, болтающееся на мне платье… И как только он меня не пугается?

– Не прекраснее тебя, – отвесил он мне в ответ комплимент, дружелюбно коснувшись моего плеча.

Я тихонько стояла, будучи не в силах пошевелиться, словно наслаждаясь его прикосновением. Часть меня хотела всегда ощущать его теплые движения, а другая все изъедала душу изнутри, намекая на мою ничтожность. Мысль, что я недостойна быть рядом с таким добрым мужчиной, никак не давала покоя. Даже в купальне, омываясь теплой водой из кадки, я ни на секунду не могла забыть о случившемся. А ведь издревле наоборот считается, что вода смывает все горести…

С наступлением ночи Генрих отвел меня в отдельную комнату, где моему взору предстала просторная кровать, застеленная чистым постельным бельем. В сравнении с приютской могла бы точно сказать, что здесь запросто бы уместились сразу двое.

– Прости, что не показал тебе эту комнату раньше, просто тут не убрано было, – друг неловко почесал темную макушку. – Думаю, в удобной кровати и выздоравливать легче будет. Залезай, накрою тебя одеялом.

Взволнованно сглотнув, я тихонько присела на свое новое место отдыха и покачнулась. Пружины на мягком матрасе легонько прогнулись, но не выскочили наружу. Убедившись, что спать здесь вполне можно, я залезла в кровать с ногами и позволила другу себя укрыть. Подоткнув одеяло, Генрих присел рядом и погладил мою пока еще слегка мокрую после мытья голову.

– Ну как? Удобно?

– Очень! – ответила я не колеблясь.

– Отлично, тогда засыпай и набирайся сил. Спокойной ночи!

Генрих как-то неожиданно склонился надо мной и замер, словно о чем-то раздумывая. Дыхание сперло от одной лишь мысли, что могло случиться дальше… Но, не знаю к счастью или к сожалению, он просто отстранился и покинул комнату.

Какое-то время сон совсем не шел, но тут меня выручили цветущие друзья – толстянка и потрепанная недавним приключением фиалка всегда рады послушать обо всех моих мыслях и горестях.

Следующим утром я уже проснулась бодрой и почти полной сил. По крайней мере, тело не ныло так, будто меня били камнями, а голова не кружилась. Стоило встать на ноги, как живот мой недовольно заурчал, настойчиво требуя завтрак.

Дабы не беспокоить хозяина дома, я тихонько застелила постель и направилась в сторону кухни, чтобы сыскать что-то съестное, но взору моему предстал удивительный вид. На обеденном столике, выстланном льняной скатертью с вышивкой, на меня смотрело настоящее убранство для трапезы! На белых узорчатых тарелках своего часа ждали нарезанные кружками куски копченого мяса, небольшая миска, наполненная вареньем, краюха свежевыпеченного хлеба и еще пышущий паром чайник, а украшал все это дело свежесобранный букет полевых цветов, помещенный в слегка обшарпанную вазу.

– О, ты уже проснулась? Доброе утро, Эрика, – Генрих согнул губы в застенчивой улыбке. – А я вот решил устроить нам небольшой совместный завтрак. Конечно, скатерть эту я несколько лет не доставал из шкафа, как и вазу, да и само угощение скромное, но, надеюсь, тебе все же понравится.

Если бы сердце мое могло кричать от восторга, то оно бы непременно это сделало. Да кого там будут интересовать скатерти и вазы, когда тут такой приятный подарок?!

– Доброе утро, Генрих. Столик выглядит очень красиво, но разве стоило так утруждаться?

– Что ты, ради хорошего друга и стол красиво к завтраку накрыть не в тягость! – отмахнулся мужчина. – Тебе нравится?

– Очень! – с улыбкой ответила я, приблизившись к букету. В груди заиграло приятное тепло, заставившее сердце биться чаще. С первого дня попадания в приют для меня ничего подобного не устраивали, а тут такая красота! – Букет сам собирал?

– Разумеется. – кивнул Генрих. – От всей души с самыми лучшими пожеланиями.

Едва стоило вдохнуть мне букет ароматов, как в носу резко зачесалось, и из меня на свободу вырвался громкий чих.

– Кажется, ты переусердствовала с пробой запахов, – усмехнулся друг. – Будь здорова.

– Спасибо, – ответила я, неловко утерев нос и присев за стол. Какое-то мгновение мы молчали, не зная, как продолжить беседу, пока тишину комнаты, в пространстве которой слегка гудел легкий ветерок, не нарушило громкое урчание моего живота.

– Пора и поесть, – друг указал на тарелки с угощениями. – Приятного аппетита.

Так начался мой завтрак на новом месте, и, разумеется, никто из нас не смог удержаться, чтобы не побеседовать.

– Как твое самочувствие? – полюбопытствовал Генрих.

– Чувствую себя хорошо. Тело не ломит, и даже голова не кружится.

– Это хорошо! – кивнул он, с облегчением выдохнув. – Не зря, значит, я настойками озадачился. Теперь хворь тебя быстро покинет.

– Скорее бы, а то не хочется подолгу в постели отлеживаться, ведь столько дел можно переделать! – с задором ответила я, представив себе увлекательный день.

– Сегодня тогда, если ты не против, я немного поработаю. А чуть ближе к вечеру, как вернусь, можно будет прогуляться немного – свежий воздух тоже полезен. Если твое самочувствие не ухудшится, разумеется.

Мои глаза, кажется, засияли в предвкушении увлекательного вечера.

– Было бы здорово! А где ты работаешь, если не секрет?

Генрих ненадолго сжал губы и отхлебнул чая.

– Где получится, у меня нет определенного места. Кому-то тяжелые поклажи тягаю, кому-то по делам ремонтным помогаю, а кого-то иногда выручаю, если надо вещи или продукты собрать и отнести куда-нибудь… Каких-то великих богатств я с этого не получаю, но на налоги и проживание вполне хватает, а если повезет, то овощей или фруктов с ягодами еще сверху в награду получу.

Воцарилось неловкое молчание. Похоже, другу очень хотелось узнать, что я обо всем этом думаю.

– Что скажешь насчет моей работы?

– Если тебе нравится, то все хорошо, – с улыбкой ответила я. – Чтобы помогать людям, надо, наверное, иметь недюжинную силу и терпение…

– Не сказал бы, – пожал он плечами. – Просто со временем мне удалось доказать им всем, что я такой, какой есть. Конечно, каким-то почтением среди горожан я не пользуюсь, но и нынешняя репутация меня устраивает. У меня рядом есть добрая соседка Зельда и прелестная подруга, которая никогда не осуждала меня за мой недуг… Чего ж еще для счастья надо?

Генрих неожиданно затих и повернул лицо так, будто он смотрит мне в глаза, и было в его взгляде нечто трепетное и настолько теплое, что никак не удавалось оторвать от парня очей.

– Такие знакомства, наверное, дорогого стоят, – добавила я, смутившись и коснувшись рукой налившейся краской щеки.

– Больше скажу – они бесценны! – Генрих прожевал остаток бутерброда, облизнулся и отодвинулся от стола. – А ты чем думаешь заниматься?

– Пока не знаю, – пожала я плечами. – Если хуже не станет, то поизучаю окрестности, может наведу немного порядок в доме и во дворе. Если ты не против, разумеется.

– Не против, – мотнул друг головой. – Главное – не перетруждайся, вовремя пей лекарства и не забывай об отдыхе, а там, если все хорошо будет, вечером сходим прогуляться.

– Что ж, буду ждать вечера! – добавила я, лукаво улыбнувшись. Генрих улыбнулся в ответ, поднялся из-за стола и уже потянулся к пустой посуде, но я его остановила.

– Оставь, Генрих, я сама уберу.

Парень послушно направился к выходу и дружелюбно коснулся моего плеча на прощание.

– Не скучай и выздоравливай. Если что-то понадобится, то обратись к Зельде, хорошо?

– Хорошо, – кивнула я. – Удачи в работе.

Примерно минуту я провожала друга взглядом, а потом вернулась в домик и с интересом посмотрела на пустую посуду. Что ж, пора заняться уборкой! Генрих так тепло ко мне отнесся, вон какой завтрак устроил, надо ответить ему тем же! По крайней мере, хотя бы на это я способна…

Напевая что-то несвязное себе под нос, я потихоньку избавляла стол от посуды и занималась уборкой. Разумеется, в некоторых укромных местах оказалось не достаточно обычного протирания пыли, но меня это особо не настораживало. Не обязательно же в первый день вычищать каждую пылинку, правильно?

Наведя скромный порядок в доме, я вышла на улицу и стала исследовать двор. В еще свежих воспоминаниях о недавнем горе сразу возникло видение, как я пробираюсь через мокрую траву, которая теперь, разумеется, уже высохла. Сама трава не была высокой, местами лишь по колено – видно, что хозяин дома ее иногда косил. Помимо сорняков, росли здесь полевые и многолетние цветы, а на заднем дворе мне удалось разглядеть заросший огород. Когда-то, видимо, Генрих пытался выращивать овощи сам, но у него ничего не получилось, и тут его понять можно – я бы вот без зрения вообще бы с ума сошла! Да, у него есть особенный дар, но ведь он не позволяет ему видеть мир так красочно, как видим его мы…

Также на заднем дворе сыскался подозрительно знакомый ящик. Приблизившись и приглядевшись, я утвердилась в своих догадках. Эти саженцы роз Генрих купил в магазине Аделаиды, чтобы помочь мне сохранить так желанную работу. Сразу вспомнились все смены, которые мне довелось провести в том магазинчике. Ни дня же без ссор и ругани! В конце концов, душа моя не выдержала и случилось то, что случилось. Ох, еще и Генрих из-за меня промок! Вдруг он не показывает виду, но на самом деле тоже заболел? Страх, что я, возможно, навредила другу, стал стремительно разрастаться и зудеть в груди…

«Из-за тебя одни неприятности! Нахлебница!» – науськивал меня внутренний голос, все сильнее распаляя сомнения. Не хотелось мне верить, что помощь друга могла бы обернуться для него неприятностями, но в итоге получалось наоборот.

Так, постепенно, чередуя отдых, приготовление еды и принятие лекарств, мне удалось дождаться заветного момента. После полдника, до того, как солнце начало клониться к закату, во дворе послышались знакомые шаги.

– Вот я и вернулся! – с улыбкой восклицал Генрих, прямо как когда-то мой отец, вернувшийся с работы.

– С возвращением. Надеюсь, день прошел легко?

– Да, работа мне сегодня попалась легкая, но выгодная, – Генрих игриво мне подмигнул. – Ты, я смотрю, тоже времени не теряла: я не могу видеть изменений, но при этом чувствую, будто по дому проносится приятный сладковатый запах.

– Да, я приготовила немного еды к ужину. Из тех рецептов, что помнила… Накрывать на стол пока что не стала – мы же собирались идти гулять, а если объедимся, то лень уже будет. Или же…

– Ты права, – кивнул мне друг. – Если проголодаемся, то купим съестного по дороге. Сегодня как раз последний день перед фестивалем, много полезного можно найти по выгодной цене.

Переодевшись в подаренное воспитательницей платье, я направилась во двор, где меня уже ждал друг. Держась с ним за руки, я с интересом разглядывала малознакомые улицы в попытке запомнить дорогу. Теперь, когда карты города у меня нет, только так делать и придется.

Вскоре мы вышли в сторону уже знакомого рынка, где вновь огромными необъятными толпами копошились люди. Было с непривычки неловко, а местами еще и тесновато, но ради прогулки с Генрихом я вполне была готова потерпеть. Болезнь в этот миг тоже отошла куда-то в сторону, что не могло меня не радовать.

Как-то неожиданно мы с моим напарником по прогулке очутились возле праздничной палатки, где торговали неизвестными мне сладостями.

– О, это же яблоки в карамели! Обожаю! – с аппетитом произнес Генрих, протянув продавцу деньги и жестом двух пальцев показав желаемое количество. – Надеюсь, ты такие любишь.

– Не пробовала, поэтому не могу сказать, – ответила я, пожав плечами. – Но выглядит аппетитно.

Через пару минут друг протянул мне маленькое запеченное алое яблочко, насаженное на деревянную точеную палочку и политое карамелью. Вблизи эта сладость выглядела еще вкуснее, и я уже облизнулась, чтобы попробовать угощение, как вдруг оно исчезло из моих рук. Осознала я, что происходит, лишь в тот миг, когда заметила убегающую от меня знакомую фигуру мальчика со сладостью в руках.

– Вот сорванец! Сейчас я его догоню! – крикнул Генрих, отдав мне на время свою палочку и припустив за ним.

Спустя несколько секунд и я рванулась следом, но как-то неожиданно передо мной возник горожанин, в которого я и врезалась, не успев остановиться. Мне повезло устоять на ногах, а вот купленная Генрихом сладость и поклажа крупного на вид мужчины рухнула на землю.

– Куда несешься? Ослепла, что ли? – прорычал мужчина, уставившись на меня злобным взглядом.

– Ох, простите, пожалуйста, я нечаянно! – попыталась оправдаться я. – Там воришка просто, вот я и побежала…

– Мне плевать, о чем ты там подумала! – рыкнул незнакомец. – Из-за тебя часть моих товаров испачкалось и разлетелось. Как я это собирать и отмывать должен?

Остальные горожане равнодушно проходили мимо, будто никого не видели. Некоторые люди, конечно, стояли в стороне и шептались, поглядывая на нас, но вмешиваться не спешили, а Генрих убежал далеко вперед. Ох, неужели у меня снова неприятности?

– Давайте я помогу вам все собрать, а отмыть не так долго же, просто мокрой тряпкой протереть. Погода на улице сухая.

После этих слов мужчина побагровел еще сильнее. Передо мной словно стоял гигантский надутый помидор, который вот-вот лопнет!

– Ты, должно быть, издеваешься надо мной? Где я возьму сейчас тряпки для этого? – его мощная хватка больно сжала мою руку. – Хотя может воспользоваться для этого твоим платьем? Уродливее от этого ты уже все равно не станешь.

Внутри меня все сжалось от страха. В горящих яростью глазах мужчины так и читалось пугающее желание навредить мне!

– Пустите! Я же нечаянно! Мне больно! – причитала я, тщетно вырываясь из крепкой болезненной хватки. Свободная рука мужчины потянулась к юбке моего платья. Ему явно хотелось воспользоваться им вместо полотенца!

– Ты не слышал, о чем тебя просили? – за спиной гада послышался знакомый голос. – Отпусти ее! Сейчас же!

Незнакомец удивленно замер и обернулся, а я вздохнула в облегчении. Генрих пришел на помощь!

– А ты у нас кто такой? Местный герой? – злорадно усмехнулся обидчик, указав на повязку. – Глаза, я смотрю, тебе уже выбили. Хочешь еще чего-нибудь лишиться? Скажем, пары зубов.

– Только козел станет обижать девушку из-за простого недоразумения! – фыркнул Генрих, сдвинув брови и скрестив руки на груди. – Отпусти ее, и мы разойдемся с миром.

В ответ незнакомец сжал мою руку еще сильнее. Боль от крепкой хватки заставила меня жалобно вскрикнуть и зажмуриться от боли и слез.

– А ты у нас, я смотрю, за языком-то не следишь! – процедил обиженный горожанин. – Вот его тебе я, пожалуй, и вырву.

Резким движением мужчина оттолкнул меня к прилавку и замахнулся на Генриха. Тот ловко увернулся от атаки и подставил нападающему подножку. Даже опомниться не успела, как обидчик уже лежал на земле и шипел в крепкой хватке друга. Сильной рукой он обхватил его шею так, чтобы лишить врага возможности атаковать.

– Пусти, тварь! – процедил незнакомец, тщетно барахтаясь в крепкой хватке.

– Не отпущу, пока не извинишься перед моей подругой!

Происходящее привлекло внимание горожан.

– Кошмар какой! Здесь драка!

– Кто-нибудь позовите стражу!

– Помогите! Драка! Драка! Стража!

От мысли, что стража не станет особо разбираться и упечет Генриха в тюрьму, мне стало не по себе.

– Забудь о нем. Нам надо уходить! – прошептала я на ухо другу, коснувшись его плеча. Парень сразу успокоился, отпустив нападавшего, поправил свою повязку и, как ни в чем не бывало, поднялся на ноги.

– Хорошо. Идем.

Вместе мы спешно растворились в толпе зевак, а спустя время я краем глаза издалека увидела, как стражи бегут в ту сторону, где только что все закончилось. Еще немного, и Генриха точно бы арестовали! Тревога вновь хлынула на сердце волной, будто меня окатили из бочки. Это же я во всем виновата! Не врежься я в того незнакомца и ничего бы не случилось! Из-за меня Генрих мог пораниться или еще хуже – угодить в тюрьму!

– Ох, я же так и не вернул украденное яблоко, – с досадой произнес Генрих, грустно понурив взгляд. – Юркий сорванец оказался, удрал все-таки.

– С радостью поделилась бы с тобой, но мое угощение тоже потерялось в той драке, – добавила я, растерянно пожав плечами.

Друг резко остановился, будто его осенило.

– Тогда надо купить еще.

– Эм, зачем? – удивилась я.

– Ну ты же так и не попробовала его…

Я схватила руку парня и пошла вперед.

– В другой раз, сейчас я очень хочу домой.

Пока мы шли обратно, волнения после пережитого то и дело сводили меня с ума своим натиском. Не поселись я с Генрихом такого бы не случилось! Промокшая недавно одежда, ушибленный кулак, устроенная мной пенная лужа посреди кухни и испачканный в его доме диван, а теперь и эта драка…

«Да-да, это ты во всем виновата! Только ты! Без тебя его жизнь была бы лучше!» – нашептывал мне внутренний голос, и впервые мне захотелось с ним согласиться.

Да, это я виновата…

Остаток дня я ходила, будто в воду опущенная. Чувство вины изъедало меня, не давало ступить и шагу. Генрих беспокоился, что хворь ударила по мне с новой силой, поэтому суетился вокруг меня пуще прежнего, чем еще сильнее распалял во мне это гадкое чувство.

В конце концов, для себя я увидела только одно решение. Мне нужно уйти! Только так Генрих обретет спокойную жизнь! Дико не хотелось расставаться с другом, который занял место в моем сердце, но иного выхода я не видела. Все равно нам с Аделаидой, чувствую, не удастся долго проработать, так что, кроме Генриха, ничто меня в этом городе не держит. Да, меня, наверное, вся деревня засмеет по возвращении, но в целом мне было уже все равно.

Следующим днем, пока Генрих отошел по рабочим делам, я приготовила на прощание немного угощений и навела еще чуть больше порядка в доме. Было в этом месте что-то притягательное и родное, но ради блага друга я осознавала, что должна уйти.

Хозяин дома вернулся раньше, чем ожидалось, и застал меня за сбором сумки как раз в тот момент, когда я тихонько ставила в нее толстянку и фиалку. Да уж, вот смеху-то будет у Джерда, когда он увидит меня в обнимку с цветами…

– Эрика, а что ты делаешь?

В груди от избытка чувств защемило еще сильнее. Язык просто не поворачивался сказать ему правду! В горле словно застрял невидимый ком, который также мешал нормально дышать.

– Прости, Генрих, мне лучше уйти.

Парень присел рядом и взял меня за руку, запястье которой украшал агатовый браслет.

– Но почему? Эрика, что случилось?

– Потому что так будет лучше для тебя, – выдавила я из себя, еле сдерживаясь, чтобы не разреветься на месте.

– А как же ты, Эрика? – не унимался друг. – Где будешь жить ты?

– Что-нибудь придумаю, но, скорее всего, вернусь в родную деревню. Мне все равно в этом городе не рады, а так хотя бы ты будешь жить спокойно.

– С чего ты взяла, что после твоего отъезда я буду жить спокойно? – Генрих приблизился, и его свободная рука коснулась моего плеча. Нежное движение, явно призванное успокаивать, сейчас лишь еще сильнее наводило на сердце тоску.

– Вспомни, сколько неприятностей свалилось на твою голову после моего появления в твоей жизни. Ты же ввязался в драку и чуть не угодил под арест! И все это из-за меня! Я больше не хочу вредить тебе, поэтому лучше мне исчезнуть из твоей жизни и попытаться продолжить путь к мечте самой.

Его рука выпустила мою и скользнула вверх к плечу. С неким трепетом я следила за его действиями и не шевелилась. Тело словно перестало меня слушаться…

– Глупенькая, ты никогда и не вредила мне. Наоборот, с первого дня нашей встречи в моей жизни появился хоть какой-то смысл! А все эти якобы недоразумения… Это же настоящие приключения! Без них наша жизнь не была бы такой интересной. Именно ты в тот дождливый день вдохнула в мое существование смысл, и я никогда не думал о тебе плохо!

– Вдохнула смысл? Я? – промямлила я, все еще не веря своим ушам. Наши взгляды – мой янтарный и его, затерянный в темной повязке, в один миг пересеклись в легком полумраке комнаты.

– Да, с того самого дня я понял, что уже не смогу жить без тебя. Прошу, не уезжай. Я… тебя люблю…

От последних слов в груди неприятно кольнуло, из глаз выкатились слезинки. Какая-то часть меня отказывалась верить, что я слышу эти слова взаправду.

– Тебе нельзя меня любить…

– Почему это? – удивился Генрих.

– Ты такой хороший человек, ты достоин хорошей, умелой и красивой невесты, а я…

– «Ты» что?

– А я ничего не умею делать, да и лицом слишком уродлива из-за своих шрамов. Зачем тебе девушка, над которой все насмехаются? Все же будут коситься на тебя, мол, с какой чушкой за руку гуляешь.

Мягкое прикосновение к левой щеке заставило меня замереть от неожиданности и позабыть о дыхании.

Что это он делает?

– Покажи, где это уродство?

Аккуратным движением я подвинула его руку, указав на изъяны. Генрих нежно водил по ним пальцами, и по телу от его приятных прикосновений проносились странные мурашки. Они словно будоражили, распаляли желание, чтобы он не прекращал.

– И это всё?

– Нет, еще вот здесь, – ответила я, положив руку парня на чуть приоткрытое плечо, изуродованное такими же шрамами.

– Не-а, ничегошеньки подобного! – настаивал Генрих, теперь уже поглаживая оба моих плеча.

– Ты так говоришь, чтобы меня успокоить, но ведь я знаю… – указательным пальцем он аккуратно коснулся моих губ, не дав мне договорить.

– А вот я знаю, что люблю тебя как минимум за добрую и светлую душу. Уже лишь поэтому я хочу быть рядом, слышать твой голос и ощущать тепло твоей руки, – голос Генриха слегка дрожал, будто он и вправду переживает. – Мне уже вряд ли когда-нибудь удастся оценить всю красоту этого мира, но даже сейчас я вижу, как ты прекрасна! И какие-то там глупые горожане никогда не поймут, какое на самом деле я нашел себе счастье…

– Счастье? Со мной-то? – теплые слова друга пробирали меня до глубины души, но и сомнения при этом уходить не спешили. Они крепко вцепились в меня, словно засохший репей…

– Да, только с тобой, – уверенно ответил Генрих. – А все эти трудности… Как и раньше преодолеем, но уже вместе!

В следующий миг он на секунду приник к моим губам, будто скрепив обещание. Странное покалывающее ощущение, будто укус комара или укол о колючку шиповника, заставило меня чуть заметно вздрогнуть, а потом, когда наши уста разомкнулись, на мою душу словно снизошло озарение. Мне это не снится?! Он правда сейчас… Меня…

Мои губы задрожали, а в янтарных глазах стали собираться слезинки счастья, одну из которых Генрих поймал заботливым поглаживанием по щеке.

– Почему же ты плачешь? Ты не рада?

– Что ты, очень рада! – голос мой нещадно задрожал от сбившегося из-за избытка чувств дыхания. – Просто до сих пор не могу поверить… Кажется, что вот-вот я открою глаза и пойму, что мне это лишь чудится.

– Нет, Эрика, я говорю правду и от всего сердца, – уверенно ответил он, едва уловимым касанием направив мое лицо к себе. – Скажи, останешься ли ты теперь со мной?

– Даже не знаю, – прошептала я. – С радостью осталась бы, но не хочу больше быть тебе обузой.

– Ты и не будешь! – от его нежного голоса и доброй улыбки в моей груди словно разгорелся огонь надежды. – А чтобы ты была увереннее, я украду у тебя еще один поцелуй.

Генрих не дал мне шанса возразить. Его губы вновь коснулись моих, теперь уже не мимолетным касанием, и жар его поцелуя волной прокатился по всему телу. Какая-то незримая, незнакомая волна захлестывала меня с каждым его движением. Я не знала, как себя вести, поэтому просто доверилась чувствам и ответила едва уловимым шевелением губ. К моему удивлению, Генрих не отстранился, а лишь наоборот продолжил наш обмен чувствами. Сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет от нахлынувших на меня эмоций, а живот почему-то скрутило неведомым до сегодняшнего дня чувством напряжения, смешанного с легкостью. Что это со мной? Почему мне не хочется, чтобы он прекращал?

– Кажется, теперь ты не передумаешь, – с улыбкой произнес он, прижав меня к себе после обмена поцелуями. Мою светло-русую голову, лежащую на его груди, он заботливо поглаживал левой рукой и нашептывал мне на ухо добрые слова. В тот миг мы забыли не только о времени, но и даже о сумке с моими вещами, которая ждала своего часа.

Часа, когда придет время покинуть этот дом…

Часа, который, похоже, теперь уже не настанет…