Альфа и Омега. Книга 3 (СИ)

Глава 17. Выбор

Хотя я до последнего момента не была уверена, что после наших посиделок накануне Нора не проспит и придет на встречу, сама все же приехала к назначенному времени. Меня, как обычно, привез Кадо, позже уехавший куда-то по своим делам и оставивший меня на попечение своих подчиненных, которые караулили клуб снаружи. Я знала, что они с Йоном сейчас очень заняты подготовкой к тому, что должно было произойти на фермах, но мне было тяжело об этом думать. Да, я уже привыкла к смерти, я видела ее очень близко и очень подробно, но одно дело, когда тебе приходилось убивать, чтобы защитить себя в безвыходной ситуации, и совсем другое, когда нечто подобное было просто одной из строчек большого общего плана.

Наверное, мы могли бы поступить иначе, если бы жили в другом мире и другом обществе. Если бы полиция Восточного города не была коррумпирована и могла пойти на честную сделку — например, гарантировать закрытие производства без последующих «случайных» утечек информации, которые бы позволили возродить его в другом месте и с другой командой химиков. Если бы хоть кого-то жизни несчастных подростков-нелегалов без паспортов и прав волновали больше, чем та бездонная река денег, что текла из их продырявленных шей. Бороться с системой можно было только ее же собственными методами, которые предполагали отсутствие всякой жалости и готовность жертвовать чужими жизнями ради достижения цели.

— Ты же понимаешь, что это капля в море, Хана? — спросил меня Йон этим утром. — Даже если эти дети не попадут на больничную койку в те бараки, их вряд ли ждет судьба намного счастливее. В лучшем случае они найдут себе работу в каком-нибудь швейном цеху за плошку риса. Но, вероятнее, попадут в одну из банд или станут живым товаром на улицах. Только потому, что мы убережем их от участи инкубаторов для Звездной пыли, остальные проблемы в их жизнях никуда не денутся и не решатся.

— Я знаю, — отозвалась я. — И я подумаю, что мы с тобой можем сделать, чтобы помочь хотя бы некоторым из них, когда все закончится. Ведь можно организовать ночлежки, приюты и бесплатную раздачу еды. Помочь с оформлением фальшивых документов и трудоустройством. Мы все равно вне закона, Йон, так почему бы не использовать это на благо не только себе? Они приходят сюда за лучшей жизнью, и я считаю, что каждый имеет на нее право и шанс. Да, мы никогда не сможем помочь всем, но перестать наживаться на страданиях некоторых и помочь пусть даже немногим — это уже в нашей власти.

— Из тебя выйдет потрясающий предприниматель, маленькая омега. Делать фальшивые паспорта для нелегалов и помогать им с работой! Я прямо чувствую золотую жилу. — И хотя он говорил это с очевидной иронией, теплая улыбка на его губах не давала мне и шанса обидеться.

— Мы зарабатываем на казино и сдаче в аренду элитной недвижимости в центре города, — пожала плечами я. — Даже с учетом всех расходов это куда больше денег, чем кому-то из нас может пригодиться в этой жизни. А благодарность может быть бесценной. Где бы мы оба с тобой сейчас были, если бы не Ория? Если бы она не подобрала сперва Дани, потом тебя, а потом еще и меня? Да, мы не жили у нее бесплатно и на всем готовом, но она дала нам возможность там, где другой бы просто прошел мимо. Я тоже хочу дать такую возможность тем, кто готов за нее уцепиться и бороться. Не знаю, искупит ли это то, что мы собираемся сделать с фермами, но это единственное, что кажется мне правильным в текущей ситуации.

— Я люблю тебя, — вдруг без всякого перехода произнес Йон, и я настолько не ожидала этих его слов — а он в целом нечасто говорил их первым, — что совершенно сбилась с мысли и растеряла весь свой торжественно-серьезный вид. А он только рассмеялся и притянул меня к себе, чтобы поцеловать. — Я тоже думаю, что это правильно, Хана. И мы еще обязательно поговорим об этом. Когда все будет кончено. А еще, не могу это не отметить, ты потрясающе пахнешь сегодня. Будь моя воля, я бы вообще тебя сегодня с рук не спускал. — И он с приглушенным рычанием зарылся носом в мои волосы.

Этот утренний разговор очень вдохновил меня, и сейчас, стоя посреди пустого клуба, когда-то бывшего уютным рабочим гнездышком Кэсс Стоун, я вполне всерьез осматривала интерьер, прикидывая, что и как тут нужно переделать, чтобы на сцене могли выступать девочки Ории. Наверное, только созидание придавало смысл разрушению и делало его выносимым. Когда руины разрушенного прошлого начинали прорастать травой, в этом как будто даже появлялся свой сакральный смысл. Как будто даже самое плохое было не напрасно и не просто так.

Нора пришла не одна, что меня удивило, пожалуй, даже больше, чем сам тот факт, что после своей бурной ночи она не только не забыла о нашей договоренности, но и почти не опоздала. К ней присоединилась Поппи и еще несколько девочек — из тех, кто активнее всего поддерживал идею Ории на старте или даже принимал участие в некоторых из спланированных номеров.

— Привет, детка, как ты? — почти с нежностью спросила Поппи, на несколько секунд прижав меня к себе. — Мы переживали за тебя. На похоронах на тебе совсем лица не было, а потом ты вдруг пропала со всех радаров.

— Да, я… Мне нужно было все обдумать и прийти в себя, — отозвалась я, несколько смущенная ее эмоциональностью. — Ну… после всего, что случилось.

— Понимаю, — кивнула старшая омега, гладя меня по волосам. — Я просто хотела сказать, что тебе не нужно брать это все на себя одну. Мы все понимаем, почему ты не позволила Йону войти туда. Иначе бы и не пришли сюда сегодня, — последнее она добавила, чуть помолчав.

— Значит, это и есть тот самый клуб? — меж тем поинтересовалась Нора, которой явно не терпелось сменить тему. — Выглядит неплохо. Уж точно лучше, чем наши самоделки в Доме. Можно сказать, готовый плацдарм для экспериментов с декором. Надо позвать сюда тех ребят, что планировали нам дизайн, пусть посмотрят, что тут можно сделать.

Она добралась до сцены и, опершись на нее руками, запрыгнула наверх. Выверенно покачивая бедрами, прошлась туда-сюда, а потом, поднеся к губам воображаемый микрофон, томно затянула вступление одной известной джазовой песни, которую часто гоняли на радио в кухне Дома, когда последнее еще работало. Голос у нее был низкий, грудной, обволакивающий, и я вдруг осознала, что до этого ни разу не слышала, как Нора поет. Потому что в ином случае совершенно точно бы не упустила из виду тот факт, что получается это у нее просто потрясающе.

Заметив удивленное и в равной мере восхищенное выражение моего лица, омега как будто слегка смутилась, а потом пожала плечами как ни в чем не бывало:

— Матушка заставляла меня петь в церковном хоре по выходным. Но это было, еще когда я совсем мелкая была. Но мне вроде как… всегда это нравилось.

— Почему ты раньше не рассказывала об этом? — непонимающе покачала головой я. — Ория бы точно уговорила тебя участвовать в ее шоу.

— Может, поэтому и не рассказывала, — отозвалась Нора. — Не знаю. Наблюдать со стороны за всей этой движухой было как-то… спокойнее что ли. А, может, раньше я думала, что это слишком страшно — выйти на сцену и чтобы они все рассматривали меня. Теперь понимаю, что в жизни есть и куда более страшные вещи.

— Значит, теперь ты не против участвовать? — резюмировала я.

— Почему бы и нет, — улыбнулась омега. — Хочу ретро-стойку с микрофоном и чтобы свет был такой приглушенный. Чтобы как в кино пятидесятых. И платье хочу. Жаль, что… — Она не договорила, абстрактно взмахнув рукой, но мы обе поняли, в каком направлении потекли ее мысли.

— Гардеробная почти не пострадала, вы ведь знаете, — заметила Поппи, присоединяясь к нашему разговору, пока остальные девочки, продолжая осматриваться и обсуждать увиденное между собой, отошли к пустой барной стойке, за которой тем не менее все еще стоял ряд пыльно мерцающих бутылок. — Часть платьев, конечно, залили при тушении огня, но кое-что уцелело. Можно попробовать там покопаться. Думаю, Ории было бы приятно, если бы хотя бы одно из них в итоге добралось до сцены.

Мы с Норой переглянулись, и она пожала плечами, мол, почему бы и нет.

— Хана, я привезла с собой бумаги, — меж тем продолжила Поппи, залезая к себе в сумку. — Тут проект шоу, какие-то чертежи по декорациям и интерьеру, договора, в общем куча того, в чем никто из нас особо ничего не смыслит. Я так понимаю, что, если мы решили продолжать работу, это теперь все переходит к тебе, так?

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы в полной мере осознать, о чем именно она говорит. Вопрос был не только в том, чтобы предоставить для воплощения мечты Ории помещение и деньги, но и в том, чтобы полностью взять на себя руководство и управление этим проектом, что я до этой минуты как-то упускала из виду. Конечно, Йону бы ничего не стоило найти управляющего для клуба — и, возможно, в будущем именно так и стоило сделать, — но здесь и сейчас эта история казалась слишком личной и важной для нас всех, чтобы вот так беспечно и бездумно передать ее в чужие руки.

— Да, я займусь этим, — подтвердила я, забирая у старшей омеги бумаги. — Мне понадобится время, чтобы с ними разобраться, но, думаю, я справлюсь.

— Ни секунды в тебе не сомневаюсь, детка, — подмигнула мне Поппи. — А теперь давай как следует тут все осмотрим, я уже сгораю от любопытства.

Я кивнула, и мы все вместе отправились на небольшую экскурсию по общественным и служебным помещениям клуба, включая небольшую кухню, кладовые и гримерки. В последних тоже нашлись кое-какие костюмы, и девочки с восторженным писком зарылись в перья, кружева и стразы, от которых все еще пахло косметикой и чужой застарелой сладостью.

— Как по мне, танец запаха это почти искусство, — заметила Поппи, рассматривая висящие на стенах фотографии бывших танцовщиц клуба Кэсс. — Особенно если он идет отдельно от тряски буферами перед физиономиями пьяных гостей. Можно было бы добавить что-то такое и в нашу программу, как думаешь? Правда я слышала, что профессиональные мастера этого искусства дорого берут, но ведь деньги сейчас не проблема, так?

— Да, я думаю, что это можно обсудить. Погоди минутку. — Почувствовав вибрацию телефона у себя в кармане, я полезла за ним и, убедившись, что точно знаю, с кем мне предстоит разговаривать, взяла трубку. — Йон? Что-то случилось?

— У тебя телевизор под боком? — мрачно поинтересовался он на том конце линии.

— Ну не то чтобы прямо, — немного растерялась я. — Но в кабинете Кэсс вроде должен работать. Что-то случилось?

— Ага. Случилось, — без особого энтузиазма подтвердил он. — Включи центральный телеканал, а как посмотришь, набери меня.

Он отключился, больше ничего не сказав, и я поняла, что дальше придется разбираться самой. Видя мою обеспокоенность, девочки не стали задавать вопросов, и Поппи с Норой пошли со мной, пока остальные остались разбирать и примерять наряды, оставшиеся после танцовщиц Кэсс.

Мысль о том, что опять произошло что-то ужасное, холодной мертвенной тяжестью угнездилась где-то у меня внутри. В те пару минут, что мы поднимались наверх, я успела подумать о том, как устала от этих бесконечных неприятных сюрпризов, проблем и все новых и новых препятствий на нашем пути. Когда слишком долго находишься в режиме выживания, тратя все свои внутренние ресурсы на то, чтобы решать неиссякающий поток проблем, то можешь не заметить тот самый момент, когда этих самых ресурсов внутри уже просто не останется. И, еще даже не зная, что там произошло, я уже необыкновенно четко ощущала, что у меня категорически нет на это сил. Совсем недавно я почти сумела убедить себя, что все самое страшное позади и что мы обязательно со всем справимся, а теперь вдруг осознала, что, наверное, оно и правда никогда не закончится — или что у меня самой куда больше шансов сделать это первой.

В кабинете Кэсс мы действительно смогли подключиться к центральному каналу, на котором опять вместо традиционных передач про чью-то семейную жизнь, кулинарию и ремонт показывали церковников. Но вовсе не они заставили меня сперва ощутить, как воздух словно бы отказывается поступать мне в грудь, а затем с огромным трудом устоять на ногах, когда сила земного притяжения внезапно стала почти неодолимой. Кажется, я выматерилась, но не могу поручиться — воздух вдруг стал слишком плотным, а мой голос слишком слабым.

— Кто это? — нахмурилась Нора, явно не понимая причин моей столь бурной реакции. — Что за чудики?

— Я их знаю, — только и смогла ответить я, неотрывно глядя на пару бестий, держащихся за руки. — Они… как они… какого хрена вообще происходит…

Поппи, которая явно понимала в происходящем не больше младшей омеги, сделала звук погромче, как раз удачно попав на начало речи девушки в голубом платье, которая заняла место отошедшего в сторону отца Евгения перед камерами. Глядя на то, как она буквально лучится счастьем и восторгом изнутри, я ощутила подкативший к горлу рвотный позыв.

— Здравствуйте, — произнесла девушка с экрана. — Я выступаю от лица тех носителей метки, кто искренне верит в наше божественное призвание. Великий Зверь ничего не делает просто так, он полон мудрости и благости, которые не всем из нас доступно понять и осознать. И те, кто не верит его ставленникам на Земле, не верит Церкви нашей, тот отворачивается от божественной любви, не давая ей пролиться на себя. — Она улыбнулась настолько вдохновленной и полной безграничной веры улыбкой, что у меня от нее пошел мороз по коже. — Отец Евгений отмечен благословением Великого Зверя и творит его чудеса своими руками. Он обещал нам, что мы с моим мужем сможем иметь столько детей, сколько захотим, и что лишь истинно верующие способны совершить чудо возрождения.

— Что она несет? — совершенно ошалело пробормотала я, не веря своим ушам. — Какое чудо возрождения? Что он ей… Какого Зверя она туда…

У меня снова зазвонил телефон, и мне даже не понадобилось смотреть на дисплей, чтобы понять, кто это.

— Видела? — мрачно поинтересовался Йон.

— Я сейчас же еду в Общество, — отозвалась я. — Как они смогли оттуда выбраться? Как Меркурио вообще такое допустил?

— Думаю, сейчас куда важнее понять, как много наша пташка успела напеть этому фанатику, — проворчал альфа. — Все это дерьмо нам совсем не в кассу.

— Да. Это точно, — коротко согласилась я, все еще отчасти пребывая в каком-то оцепенелом состоянии.

— Что такое? — обеспокоенно спросила Поппи, когда я убрала телефон обратно в карман. — Кто эти двое?

— Это… знакомые, — уклончиво отозвалась я, решив не погружать девочек во все сложные подробности происходящего. — Эта… девушка мне с самого начала казалась немного не от мира сего, но я и представить не могла, что она додумается до того, чтобы сдаться этим уродам!

— Она знает о тебе? Я имею в виду, она сможет вывести церковников на вас с Йоном? — перебила меня Нора.

— Если бы только на нас, — пробормотала я, отчаянно пытаясь удержать в голове разбегающиеся в разные стороны мысли. — Мне… мне нужно ехать. Как закончите здесь, скажите ребятам внизу, они все закроют. Я… я потом с вами созвонюсь.

— Хорошо, — понятливо кивнула Поппи. — Документы я тогда тут оставлю?

— Да, оставляй где хочешь, — отмахнулась я, понимая, что при всем желании не могу сейчас думать ни о чем кроме того, что произошло в Обществе. Ладно Анни, но Карл? Как он мог на это согласиться? Он же сам говорил, что вообще не верит во все это и Церковь для него ничего особо не значит. Как же он мог…

«Ты знаешь как, — шепнул мне мой внутренний голос. — Вспомни, как он смотрел на нее. Вспомни, как Йон смотрит на тебя. Она наверняка сказала, что это сделает ее счастливой, что она хочет этого, что он должен довериться ей. И он доверился. Потому что перед зовом метки отступает всякая другая логика и мотивация».

— Зверь бы ее подрал, — сквозь зубы выдохнула я, зачем-то на мгновение стиснув пальцами собственное предплечье, покрытое рисунком татуировки. — Ее, судьбу и самого себя заодно.

До Кадо мне удалось дозвониться не сразу, и он с некоторым недоумением заметил, что не ждал, что я освобожусь так скоро — и что сейчас находится на другом конце города. Я даже дослушивать его не стала, просто сбросила и буквально в течение минуты после этого поймала такси. Если Сатэ или кому-то другому из зубцов придет в голову напасть на меня именно в этот конкретный момент, значит так тому и быть — но ждать и надумывать себе невесть что во время этого ожидания я не собиралась.

На Площади Фонтанов, как и всегда в это время года, было необыкновенно людно и шумно — туристы фотографировались на фоне брызжущих водяными струями каменных фигур, какие-то рабочие неохотно перекладывали плитку вдоль одного из бортов фонтана, машины, гудя и переругиваясь, нарезали круги по площади, выбирая одну из семи улиц, на которую им нужно было выехать. Выйдя из такси и вдруг оказавшись в пестрой яркой толчее, я на несколько секунд даже растерялась — вдруг поняла, что без молчаливого присутствия Кадо или Йона рядом ощущаю себя не в своей тарелке. Словно в тех дурацких снах, где оказываешься на публике без нижнего белья или вроде того. Не то чтобы я правда верила, что мне нужна была круглосуточная охрана, скорее это уже было вопросом привычки. А еще глубинной метафорой того, насколько «не в обществе» я ощущала себя сейчас. У меня не получалось просто влиться в толпу, как когда-то, я слишком ясно понимала, где проходит граница между их блаженным неведением и моей решимостью что-то изменить.

Стараясь не привлекать лишнего внимания, я добралась до того подземного коллектора, через который спускалась в убежище Общества в прошлый раз. Меня перехватили уже на входе и на этот раз даже не стали задавать лишних вопросов, просто попросили следовать за ними.

— Меркурио сказал, что вы можете прийти, — заметил провожавший меня караульный в форме муниципальных служб. — Сказал, кроме вас, никого больше не впускать и не выпускать.

— Я польщена, — пробормотала я. — Вы, значит, тоже видели трансляцию? Что тут вообще случилось?

— Говорят, они ушли рано утром. Карл вроде как вызвался пойти наверх за припасами, и мы только потом заметили, что Анни ушла с ним. Сперва просто удивились, но не придали этому особого значения, а потом… — Он развел руками. — Видимо, их выступление транслировалось в прямом эфире, иначе не представляю, как бы они успели все это провернуть. Разве что у Анни уже давно назрела эта мысль, и она каким-то образом… связывалась с церковниками. Пока никто ничего толком не знает.

— А Гвин говорит, что это у меня язык без костей, — устало заметил Меркурио, вышедший нам навстречу и перехвативший нас на полпути.

— Ну она же вроде наш союзник, да? — как-то вмиг растерялся караульный, неуверенно покосившись в мою сторону.

— Иди уже на свое место, — отмахнулся от него альфа, и тот, неуклюже поклонившись, поспешил обратно в сторону коллектора. — Я рад, что ты приехала, Хана. Я на это, признаться, очень рассчитывал. И не только из-за Анни.

— У тебя есть мой номер, — напомнила я. — Ты мог бы…

— Уже и так собирался, — перебил меня он. — Идем.

Следуя за подпольщиком по тускло освещенным коридорам подземного убежища, я ощущала витавшую в воздухе тревогу. Она выражалась даже не столько в запахах, хотя они определенно были сильнее, чем в прошлый раз, когда мы с Йоном здесь были, сколько в напряженной тишине, нарушаемой лишь механическим гудением ламп. И свет их казался каким-то мертвенным, призрачным. Не помню, было ли у меня подобное ощущение в прошлый раз, но сейчас эти стены и низкий потолок словно бы давили на меня, и я пару раз поймала себя на мысли, что мне не хватает воздуха.

В кабинете Меркурио, к моему удивлению, было достаточно много народа, но мне сразу бросилось в глаза, что в основном они все были моими ровесниками или моложе. Ни Гвин, ни членов совета Общества я не заметила.

— Все, это Хана Росс, — дежурно представил меня подпольщик, и я не стала его поправлять несмотря на то, что уже несколько дней как официально сменила фамилию. — Хана Росс, это все те, кто поддерживает идею о роспуске Общества.

— А ты времени зря не терял, — присвистнув, заметила я, насчитав с ходу по головам не меньше двадцати бестий.

— И мы все согласны с тем, что лучше сделать это как можно скорее, — добавил Меркурио, сложив руки на груди и буравя меня обеспокоенным взглядом. — Мы до сих пор не знаем, как много Анни и Карл могли рассказать Церкви.

— Думаешь, она могла… сдать вас? — спросила я, с трудом удержав голос ровным.

— Понятия не имею, — встряхнул волосами он. — У Анни всегда было довольно… специфическое представление о добре и зле и правильном и неправильном. Но мне казалось, что она понимает важность нашего дела и то, почему мы скрываемся от Церкви.

— Он пообещал ей, что она сможет родить много детенышей, — тихо произнесла я, вспоминая речь омеги перед камерами. — А это было ее самым большим желанием. И она правда… верила Церкви.

Собравшиеся в комнате бестии начали недовольно ворчать, перебивая друг друга. Судя по всему, многих здесь выходка Анни напугала и разозлила, и я не могла их за это винить.

— Стоило лучше следить за ней, — раздосадованно мотнул головой Меркурио. — Но теперь уже что поделаешь. Хана, нам нужна будет ваша с Йоном помощь в расселении ребят. У нас есть кое-какие связи наверху, но за такие короткие сроки все не устроить. Нам нужно будет где-то переждать, пока я не утрясу вопрос с документами для всех и прочим.

— Это не проблема, — кивнула я. — Мы можем спрятать вас прямо в «Элизиуме» на какое-то время. Там вас точно не найдут — и вряд ли будут искать в принципе.

— Если только Анни не сболтнет и про вас тоже, — тяжело вздохнул подпольщик, с усилием потерев собственный лоб, словно пытаясь вручную разогнать застоявшиеся под ним мысли. — Но ладно, на первое время сойдет, наверное. Вряд ли Церковь решится штурмовать вашу ледяную крепость, чтобы только добраться до нас.

— Я даже думать об этом не хочу, — честно призналась я, на мгновение в красках представив себе перспективу такого противостояния. — Так какой у вас план?

— Дождемся ночи и будем выбираться, — развел руками он. — Днем слишком опасно.

Я еще раз обвела глазами собравшихся в его кабинете. В глазах многих из них был виден неподдельный страх, и я прекрасно их понимала — даже мне было не по себе от того, что мы затеяли, чего можно было ждать от тех, кто почти всю сознательную жизнь провел под землей, а теперь был вынужден бросить все и бежать.

— А что насчет остальных? — наконец спросила я. — Что насчет… детей?

— Мы возьмем их с собой, конечно, — вместо Меркурио ответила мне молодая женщина, стоявшая ближе прочих.

— Как раз тех, у кого есть маленькие дети, уговорить оказалось проще, — подтвердил подпольщик. — Всем хочется дать новому поколению шанс на иную жизнь. Шанс на что-то большее, чем сидеть под землей и хранить старую тайну, смысла и ценности которой многие уже не понимают.

— А Гвин? Ты с ней говорил об этом? — Я снова посмотрела на него, и от меня не укрылось, как альфа смутился.

— Напрямую нет, — неохотно признал он. — Я же не планировал, что это будет так скоро. А она из-за Анни с самого утра словно не в себе, к ней подойти страшно. Но с другой стороны, если мы все решим уйти, она не сможет нас остановить, верно? — Меркурио поднял на меня сомневающийся и как будто даже робкий взгляд.

— Ты у меня спрашиваешь? — не поверила своим ушам я.

— Я не спрашиваю, я просто… — Он в своей привычной манере страдальчески поморщился, чуть запрокинув голову назад. — Короче, ребят, собирайтесь потихоньку, но не особо размахивайте чемоданами. После полуночи выходим, — обратился он к присутствующим. — Мы с Ханой пока обсудим тут детали.

Бестии, удовлетворенные полученными указаниями, начали расходиться, и, когда дверь закрылась за последним из них, я повернулась к альфе и голосом, не терпящим возражений, заявила:

— Мы должны поговорить с Гвин. Прямо сейчас. Я не очень пока поняла, тирания у вас тут или демократия, но если она в ответе за всех вас, ей нужно знать о том, что происходит. Может быть, она и вовсе поддержит наш план и поможет убедить остальных, что тут оставаться опасно.

Я видела по его лицу, что он медлит, и в целом могла понять причину его сомнений, но вовсе не собиралась им потакать. Хотя внутри меня и теплилась надежда, что Анни хватило ума и совести не сдавать Общество, сейчас медлить уже точно не стоило. Тем более мы ведь обсуждали это раньше и в целом пришли к выводу, что роспуск Общества является обязательным и важным пунктом нашего плана по противостоянии Церкви. Конечно, все не должно было случиться вот так, но мне категорически не нравилась идея, что мы сговорились за спиной Гвин. Какие бы мотивы ею ни двигали и какого бы мнения она сама ни придерживалась, все эти заговоры и подковерные интриги скверно попахивали. Да и в текущей ситуации могли принести больше вреда, чем пользы.

— Ты, конечно, права, но… Она правда сейчас не в лучшем настроении, и я боюсь как бы чего не вышло, — пробормотал подпольщик.

— То есть ты считаешь, что легче просто поставить ее перед фактом, что мы собираемся увести несколько десятков членов Общества на поверхность? — не совсем поняла его логику я.

— Может, и так, — осторожно кивнул Меркурио. — Тогда она точно вряд ли сможет что-то сделать. У нее просто не будет возможности как-то организовать оставшихся и попытаться остановить нас силой. Сама подумай.

— Думаешь, она на это способна? — возразила я, ощущая, как происходящее как-то слишком быстро стягивается вокруг меня в тугой узел, заставляя ощущать себя загнанной в угол.

— Я уже не знаю, — честно ответил он. — Мне удалось поговорить далеко не со всеми, только с самыми надежными ребятами, которые и без того выражали недовольство текущим положением дел. Я не хотел торопиться, а теперь… чувствую, что должен вытащить отсюда хотя бы тех, кого смогу. И я боюсь рисковать, Хана. Боюсь, что если мы пойдем на прямую конфронтацию с Гвин сейчас, она прикажет закрыть все входы и выходы, и тогда мы все окажемся тут заперты Зверь знает насколько. А если Анни что-то разболтала Церкви… Ты же понимаешь, да? Им даже не придется ничего делать, просто подождать, пока мы сами либо перемрем от голода, либо начнем выходить по одному с поднятыми руками.

— Мы этого не знаем, — возразила я, однако спокойствия мне самой эти слова не прибавили. — Не знаем, рассказала она им что-то или нет. Меркурио, у тебя есть план этого места? Сколько вообще тут входов и выходов?

— Да, конечно, — кивнул он, подойдя к одному из металлических шкафов с выдвижными ящиками, и вынул из него пачку перетянутых бечевкой старых бумаг. — Я планировал воспользоваться самым дальним и редко патрулируемым, он ведет к промышленным кварталам возле залива. Там мы вряд ли привлечем чье-то внимание, особенно ночью.

— У Гвин хватит подручных, чтобы патрулировать их все в случае чего? — уточнила я, склонившись над чертежами, которые он аккуратно расстелил на своем столе.

— Половину из них можно просто запечатать, — нахмурившись, отозвался альфа. — Или перекрыть механически. В любом случае сделать это быстро у нее не выйдет, и именно поэтому я не думаю, что нам стоит рисковать и ставить ее в известность о том, что мы планируем вывести часть ребят наверх. Она… Хана, я правда опасаюсь, что в текущих обстоятельствах она нас просто не выпустит. До того, как Анни ушла, у меня был шанс ее переубедить, но сейчас я в этом совсем не уверен.

Я молчала, рассматривая местами выцветшие линии на старых чертежах. Где-то на задворках моего сознания билась насмерть перепуганная мысль о том, что я никогда на это не подписывалась. Что я вовсе не гожусь на роль пусть даже не лидера сопротивления, но как будто советника для такого лидера. Я ужасно боялась допустить ошибку и в то же время отчетливо осознавала, что промолчать и уйти от этой ответственности будет еще большей трусостью. Если мы с Меркурио пойдем на это — решим действовать за спиной Гвин, — можно будет забыть о дальнейшем сотрудничестве с Обществом. Забыть обо всех тех договоренностях, что были сделаны и закреплены во время нашей трехсторонней встречи в доме у озера. Более того мы бы не смогли ни контролировать, ни даже банально узнать наперед о том, что Гвин будет делать после нашего «предательства». А учитывая все эти разговоры про «месть Церкви», это могло быть что угодно — вплоть до самой большой глупости.

— Ты же понимаешь, о чем мы сейчас говорим? — наконец тихо спросила я. — Если нам даже удастся выбраться отсюда и увести с собой какую-то часть ребят, остальные тут застрянут. После такого она точно никого и ни за что не выпустит.

— Во-первых, мы этого не знаем, — возразил он, но, как и в моем случае, уверенности в этих словах не было ни на грамм. — А, во-вторых, это может быть нашим единственным шансом спасти хоть кого-то в принципе.

— Ты ведь знаешь ее лучше меня, — помолчав, проговорила я. В голову вдруг пришла мысль о том, как тут душно и каким блеклым был свет гудящих под потолком люминесцентных ламп.

— Сейчас мне кажется, что я никогда толком не знал, на что она вообще в принципе способна, — негромко отозвался он, сосредоточенно глядя в стол. — Утром она была… Я не знаю, как это описать. В ярости. И я понял, что медлить нельзя. Поэтому и начал всех готовить сегодня.

Мне хотелось сказать ему, что он зря паникует. Что нам не нужно принимать такого рода решения впопыхах. Что ситуация вполне может быть вовсе не такой катастрофической, как кажется. Но эти слова, только зарождаясь у меня в сознании, уже казались бесформенными и плоскими. И более того — не несущими в себе ни капли правды. А правда была в том, то ни он, ни я понятия не имели, что будет дальше. И принимать решения на основании этого простого факта было настолько сложно, что я нисколько не удивлялась тому, что Меркурио пытается посоветоваться хотя бы со мной, хотя я не имела практически никакого отношения ни к самому Обществу, ни к его внутренним противоречиям и проблемам.

— Я на самом деле не думаю, что имею право указывать тебе, что делать, — сказала я. — Но сейчас, глядя на тебя, я думаю, что ты замечательный лидер. Такой, какого Общество на самом деле заслуживает и кто заботится в первую очередь о жизнях и безопасности, а не о какой-то абстрактной цели, мести или чем-то подобном. Если ты считаешь, что нужно поступить именно так, я согласна тебя поддержать. И помочь чем смогу.

В тот самый момент я вдруг осознала, насколько в целом схожи наши ситуации. Меркурио, чтобы спасти хотя бы часть оймахистов от обоюдоострого меча паранойи и ярости Гвин с одной стороны и теоретической атаки церковников с другой, готов был пойти на риск и даже на жертвы в случае необходимости и принять за них ответственность. Йон поступал аналогично, когда рассматривал варианты решения проблемы с фермами Красной Лилии. Теория меньшего зла отлично работала в разрезе статистики и холодной логики, но совершенно иначе ощущалась изнутри, когда речь шла не о цифрах, а о конкретных, буквально ощущающихся на пальцах жизнях. Наверное, поэтому из меня бы никогда не получился хороший лидер, способный принимать сложные решения. Я слишком остро чувствовала чужую боль, слишком отчетливо была способна вообразить себе отчаяние, ужас и непонимание тех, кого определили в разряд «меньшего зла». Но в то же время слишком хорошо понимала, что иногда жизнь в самом деле не оставляет нам иного выбора. Все внутри меня билось и сопротивлялось этому — сопротивлялось самой идее, что справедливости в каком-то высшем смысле этого слова просто не существует. Что есть случайности, волевые порывы, решения и убеждения, но все это разбивается о непреклонную безжалостность реальности, где рано или поздно ты все равно вынужден выбирать. Я выбрала Йона, когда горел Дом, Йон выбрал спасение будущих жертв Красной Лили ценой крови в настоящем, Меркурио выбирал спасти своих друзей и единомышленников, понимая, что это может означать для тех, кто тут останется.

Меня затошнило, и я с трудом сдержала подкативший к горлу сгусток желчи. Таков ли был истинный облик мира, в котором мы все жили? Ты или тебя, убей, чтобы не быть убитым, осознай, как далеко ты готов зайти, чтобы сохранить то, что имеешь, и поступить правильно. Хотя о какой правильности вообще могла идти речь в ситуации, когда в какую бы сторону ты ни выстрелил, все равно попадешь в того, кто этой пули не заслужил?

— Тебе лучше остаться у меня, пока мы все готовим, — резюмировал Меркурио. — Не знаю, как долго нам удастся скрывать твое присутствие от Гвин, но, думаю, пока ей не до этого. Ночью выйдешь вместе с нами, так будет надежнее.

— Да, наверное, — не стала спорить я. Подпольщик еще какое-то время пробыл в кабинете, но больше мы с ним не говорили, а потом он ушел, заблокировав дверь, чтобы на меня тут никто случайно не наткнулся — благо крошечная личная уборная и какой-никакой запас воды и печенья в его тумбочке позволяли мне относительно безболезненно пробыть тут в одиночестве несколько часов.

Сперва, оставшись одна, я разглядывала так и оставшиеся на столе чертежи убежища, но очень скоро пришла к выводу, что линии ломаются и путаются у меня в голове, превращаясь в какую-то паутину, и я вижу не коридоры и переходы между отсеками, а какие-то якобы скрытые за ними фигуры и символы. Кажется, ощутив, что можно наконец-то расслабиться, мой мозг решил от греха подальше отключить все аналитические и критические функции, оставив только образное и эмоционально-интуитивное. Это ощущалось странно, и я поймала себя на мысли, что самым уютном местом в неярко освещенном кабинете Меркурио мне кажется дальний темный угол, где так удачно сгорбился старый матрас. Немного позже, опытным путем, я выяснила, что матрас закрывал дыру в стене, которая выглядела так, будто ее прогрызли мыши-киборги, но скорее являлась следствием общей изношенности бункера, за которым никто по сути в полной мере не следил уже много десятков лет.

Усевшись на матрас, я откинулась спиной на стену и закрыла глаза, почти физически ощущая, как время течет вокруг и сквозь меня. На ум пришли те несколько дней, что я провела в подвале Красной Лилии, пока Йон им на потеху сражался на арене с бешеными альфами. Обернувшись назад, к той, прежней Хане Росс, я могла лишь удивляться тому, как долго ей удавалось не пускать все происходящее внутрь себя. Вокруг нее разворачивался настоящий фильм ужасов, а она, снова и снова выходя сухой из воды, после умудрялась легко обо всем забывать и снова становиться счастливой. Или мне только казалось, что это было легко? Может ли так быть, что я достигла своего психологического предела? И с тем, что происходит здесь и сейчас, уже просто не справлюсь? Как много вообще мог кто-то вынести, прежде чем запас его прочности окончательно истощится?

Мне вдруг очень захотелось почувствовать Йона — услышать его голос, пусть даже только в своей голове. Когда больше ничто не помогало, он был удивительным образом способен разогнать даже самые тяжелые тучи на моем небосклоне. Но мой альфа не отвечал. Я словно бы не могла нащупать его в разделяющей нас межпространственной пустоте, пусть даже отчетливо ощущала его в ней присутствие. Интересно, он чувствовал то же самое, когда я закрывала от него свои мысли?

Он ответил спустя пару часов — уже когда я успела, сама того толком не осознавая, задремать прямо на затыкающем дыру в стене матрасе. Извинился, сказал, что был на важной встрече, и мы поговорили. Я рассказала о том, что задумал Меркурио, и спросила Йона, сможем ли мы временно расселить оймахистов внутри «Элизиума» — например, в тех квартирах, где Джером раньше содержал свой «гарем» и где какое-то время жила Джен. Альфа был не против, но по его тону я поняла, что сейчас ему категорически некогда думать обо всем этом. А еще — что он не слишком-то доволен тем, что я не дождалась Кадо и поехала на Площадь Фонтанов одна.

«А как… твои успехи?» — решила сменить тему я.

«Все по плану, — коротко ответил Йон. — Прости, маленькая, я, видимо, буду очень занят в ближайшие дни. Так что если не смогу… ответить сразу, не пугайся, хорошо?»

«Хорошо, — покладисто согласилась я. — Так ты точно не против, что я приведу оймахистов в «Элизиум»?»

«Главное, чтобы они не привлекали слишком много ненужного внимания, — заметил он. — Нам сейчас это ни к чему».

«Да, я понимаю, — согласилась я. — Меркурио сказал, что сможет их расселить, когда решит проблему с документами и остальным. Не знаю, сколько это продлится, но, надеюсь, что не слишком долго».

«Ну, вот и твои первые эмигранты-нелегалы», — добродушно фыркнул Йон, и я буквально кожей почувствовала его усталую теплую улыбку.

«Я буду держать тебя в курсе, — пообещала я, нежно погладив кончиками пальцев ленточку у себя на предплечье. — И ты тоже… не пропадай, ладно?»

«Я всегда с тобой, маленькая омега, — произнес его голос у меня в голове. — Даже когда меня нет рядом. Не забывай об этом».

— Да, — на выдохе произнесла я, наконец снова открывая глаза.

То ли из-за разговора с Йоном, то ли по другой причине, но мой запах опять стал сильнее и слаще, чем обычно, и я с некоторым облегчением подумала о том, что связанные между собой бестии хуже чувствуют запахи других — было бы крайним идиотизмом попасться на такой ерунде.

Судя по часам на моем не ловившем сеть телефоне, до полуночи оставалась еще пара часов, и все, что я могла делать в ожидании, пока они истекут, это прислушиваться к смутным звукам, иногда доносившимся из коридора, ходить кругами по кабинету Меркурио и снова и снова прокручивать у себя в голове наш план побега. Конечно, я волновалась — и чем больше проходило времени, тем сильнее и навязчивее становилось это свербящее чувство где-то под ребрами. Мне начинало казаться, что мы теряем время. Что ждать ночи бессмысленно, что нужно бежать прямо сейчас, наплевав на все, иначе мы просто упустим свой шанс. Раздражало, что Меркурио запер меня здесь, а сам неизвестно где пропадал, и чем дольше его не было, тем тревожнее становилось у меня на душе.

И, признаться честно, когда я услышала, как снаружи кто-то отпирает дверь, то на всякий случай не стала вылезать из своего угла.

— Хана? — раздался удивленный голос альфы, и я, пытаясь сделать вид, что все так должно быть, поспешно выбралась из своего укрытия.

— Все нормально? — поинтересовалась я, отряхивая джинсы. — Вы готовы?

— Да, ребята наготове, — кивнул он. — Ты как?

— Мечтаю убраться отсюда, — честно ответила я, на что он понимающе усмехнулся.

Пунктом общего сбора, как выяснилось, была столовая. Свет в ней сейчас был приглушен, что только усиливало царящую тут нервозность. У кого-то на плече хныкал маленький ребенок, которому давно полагалось спать, кто-то о чем-то вполголоса ругался со своей второй половиной, но в основном собравшиеся тут бестии молчали, и на их тускло освещенных лицах застыло выражение обреченности, но вместе с тем твердой отчаянной решимости.

— Думаю, остальные уже начали что-то подозревать, — заметил один из альф, обращаясь к Меркурио. — Это теперь только вопрос времени, когда от нас потребуют ответов.

— Тогда не будем терять времени, — кивнул тот. — У кого список?

Ему передали старый канцелярский планшет с прикрепленным к нему листку бумаги, и он быстро пробежал его глазами, иногда поднимая взгляд на толпу и выискивая среди них кого-то определенного.

— А где Джей и Линда? — наконец спросил он. — Кто-нибудь их видел?

Оймахисты начали переглядываться и перешептываться, но, судя по всему, эта пара до столовой не добралась.

— Нужно за ними сходить, — нахмурился Меркурио. — У них детеныш совсем маленький, они могли из-за него задержаться. Хорошо, я сейчас их проверю, а вы пока начинайте двигаться к выходу, встречаемся у люка.

— Нет! — вдруг вмешался кто-то, и, приглядевшись, я увидела вышедшую вперед смуглую омегу-индианку, в которой я мгновенно узнала Лотос — ту самую, о которой подпольщик нам столько рассказывал. Она была одета в закрытый светло-салатовый спортивный костюм, но отчего-то ежилась, словно ей было зябко. — Не ходи, Рио. Их комната дальше всех, тебе придется пройти мимо кабинета Гвин. Нет смысла так рисковать. Если она тебя поймает, мы одни не сможем. Отправь кого-нибудь другого.

Она обернулась, взглядом ища добровольца, но среди собравшихся пар таковых не нашлось — а когда один из альф попытался было поднять руку и предложить себя в качестве кандидатуры, его омега чуть ли не зашипела на него, дергая на себя. Что ж, вариантов тут в самом деле было немного.

— Я пойду, — проговорила я. — Скажите куда, я их поищу.

Лотос с благодарностью мне улыбнулась, подойдя к Меркурио и крепко сжав его руку, и я понимающе ей кивнула. Вот оно — истинное проклятие носителей метки. Вместе мы почти непобедимы и неуязвимы, способны исцелять друг друга и читать мысли на расстоянии, но стоит оторвать одного от другого, мы беспомощнее слепых котят. Потому что со страхом потерять свое близнецовое пламя не сравнится даже страх собственной смерти.

— Хорошо, Хана, смотри, тебе надо будет сейчас пройти до конца коридора, а потом свернуть к жилому сектору, — начал объяснять Меркурио, пока остальные друг за другом направились в сторону выхода из столовой. Дав мне все необходимые указания, он добавил: — Мы будем ждать тебя на полпути. Помнишь схему туннелей?

— Да, у меня был весь день, чтобы на нее наглядеться, — подтвердила я. — Не беспокойся. Я разыщу отставших, и мы вас нагоним.

— Спасибо, Хана Росс, — с чувством произнес подпольщик, а я только развела руками, мол, ну как же иначе.

Конечно, когда они последними нырнули в темный коридор, ведший к старой части бункера, мне стало немного не по себе в одиночку в этой едва освещенной пустой столовой, но отступать уже было поздно — да и некуда.

Следуя указаниям Меркурио, я быстро отыскала нужную комнату. Пару раз мне навстречу попались другие оймахисты, но, кажется, никто особо не обратил на меня внимания. Джей и Линда действительно были у себя. Он — темнокожий, высокий, весь перевитый мышцами. Она — светленькая, тоненькая, полупрозрачная, как лунная фэйри. Не будь у меня сейчас совсем другое на уме, я бы в очередной раз поразилась тому, насколько разных бестий метка связывала между собой.

— У нас мелкий заболел, — сообщил мне Джей, узнав, кто я и зачем здесь. — Температурит вот уже полдня. Мы решили, что, наверное, лучше не рисковать и не срываться с места. Он еще и плачет постоянно, нас почти наверняка засекут по дороге. Передай Меркурио, что мы решили остаться.

— Вы… уверены? — с тревогой спросила я, переводя взгляд с него на его омегу и обратно. — Другого шанса может не быть.

— Да, мы уверены, — кивнул Джей. — Эти переходы точно будут мелкому не на пользу, а рисковать лишний раз… сама понимаешь.

Я понимала. Если тебе на роду написано иметь только одного детеныша, последнее, что ты себе позволишь, это подвергать его здоровье опасности. Как бы там ни было.

— Хорошо. Я все ему скажу, — не стала спорить я. — Тогда мне пора.

— Удачи, — одними губами произнесла Линда, прижимая к себе ребенка тонкими белыми руками, похожими то ли на веточки, то ли на косточки из птичьих крыльев.

Возвращаться назад было проще, мне даже никто не попался по дороге. Теперь нужно было нагнать остальных, и уже через пару часов мы все будем в безопасности.

Свет ударил по глазам внезапно — когда я пересекала пространство пустой тихой столовой. Потом был звук, в котором я безошибочно узнала грохот захлопнувшихся дверей. И наконец голос — тот самый, услышать которой я боялась больше всего.

— Уже уходишь, Хана Росс?

Сморгнув выступившие от яркого света слезы, я медленно, неохотно обернулась и увидела стоящую перед закрытыми дверями Гвин. Справа и слева от нее возвышались двое альф с чем-то вроде полицейских дубинок в руках. Я не почувствовала их запаха, когда проходила мимо, но почему-то совсем не удивилась тому, что они вдруг оказались здесь.

Ведь я прекрасно знала, почему Лотос не позволила Меркурио пойти за отставшими. Почему ни один из оймахистов не вызвался это сделать. Риск был слишком велик, и если до этой самой секунды у меня оставалась дерзкая эгоцентричная надежда, что судьба меня убережет, как уже делала не раз, потому что я еще должна сделать что-то большое и важное, то теперь стало ясно, что я переоценила собственную значимость и уникальность. Не в этот раз, Хана.

— И вам добрый вечер, — с печальным вздохом поздоровалась я, наблюдая, как по кивку своей начальницы двое громил с дубинками двинулись в мою сторону.