Альфа и Омега. Книга 3 (СИ)

Глава 2. Жители подземелья

Следуя за Меркурио, который с поражающей воображение легкостью ориентировался в путанице подземного лабиринта, мы довольно скоро оказались в жилом отсеке — очередном длинном коридоре, по обеим сторонам которого выстроился довольно плотный ряд закрытых дверей. По пути наш провожатый объяснил, что каждой паре выделяется отдельная комната — так же, как и подросшему ребенку после того, как у него появляется свой запах.

— Значит, это правда? — сделала нехитрый вывод я. — У пары носителей дети всегда рождаются бестиями?

— Насколько мне известно, — подумав, подтвердил Меркурио. — Я полагаю, что это из-за того, что мы ближе всего к… источнику проклятия, назовем это так. Мы плотнее связаны с его магией, чем обычные пары.

— Думаешь, Церковь бы это остановило? — тихо спросила я у Йона чуть позже. — Если бы они узнали, что никакого Великого Зверя, что даровал им свою силу, никогда не было и…

— Ну, формально Великим Зверем в этой легенде выступает проклятый король, — развел руками мой альфа, и по выражению его лица и интонациям я сразу поняла, что он по-прежнему глубоко скептически относится к тому, что услышал. — А вообще я почти уверен, что на данном этапе такие мелочи бы никого не смутили. Дело не в правде, Хана, а в том, что кому выгоднее. Неужели ты действительно думаешь, что Церковь, осознав, что была не права, откажется от своей власти над умами своей паствы и скромно отойдет в сторону, позволив ученым восстановить историческую справедливость?

— Нет, я… наверное, так не думаю, — со вздохом вынуждена была признать я.

Меркурио тактично не стал вмешиваться в наш разговор, хотя, не сомневаюсь, прекрасно его слышал, и я была ему за это благодарна. Если бы он сейчас кинулся переубеждать Йона, когда тот был в таком состоянии, дело бы в лучшем случае закончилось ссорой, в худшем — могло дойти до драки. Мой альфа умел быть раздражающе упрямым в том, что считал правильным, не допуская даже мысли, что ошибается или что мир сложнее, чем ему кажется. Мне ли было этого не знать. Хотя, с другой стороны, я также знала и то, что он слушает и слышит собеседника и способен принять чужую точку зрения или даже изменить собственную — но далеко не так быстро, как того бы иногда хотелось.

— Можете сегодня переночевать тут, — произнес Меркурио, остановившись возле одной из запертых дверей, которая, на первый взгляд, ничем не отличалась от прочих. Открыв ее своим ключом, он впустил нас внутрь. — Мы недавно делали генеральную уборку, так что все должно быть в порядке. Свежее белье в стенном шкафу, кровать в вашем распоряжении, туалет и раковина вон за той дверцей, душ общий на несколько комнат, но вряд ли он вам понадобится, так что… Утром, как проснетесь, найдите меня, дальше решим, что с вами делать.

Мы с Йоном вошли в выделенную для нас комнату, и у меня неприятно засосало под ложечкой. Условия тут были, прямо скажем, спартанские — даже на фоне той комнаты в Доме, где я жила в прошлом ноябре. Полутораспальная кровать, на которой едва можно было разместиться вдвоем, металлические стол и табурет, стенной шкаф, чьи дверцы были почти неотличимы от дверей туалета по соседству, и крошечное прямоугольное зеркало в углу. Может быть, конечно, все дело было в отсутствии окон, но я почувствовала, что от тесноты сдавливающего меня со всех сторон пространства мне становится буквально нечем дышать. Сложно было поверить, что кто-то по своей воле согласился бы жить в таком месте день за днем, вовсе не поднимаясь на поверхность. В ту минуту я впервые усомнилась в своих первых радужных впечатлениях от Общества и его членов. Может быть, Йон был прав, и у этих ребят больше общего с сектой, чем с потенциальными спасителями мира. Впрочем, после стольких новостей и событий, в шестом часу утра, я уже не могла рассуждать здраво.

— Могу представить каково вам, — сочувственно проговорил Меркурио, все еще стоявший в дверях. — Такие новости, они… все ставят с ног на голову, да? Мне повезло, что я с самого начала знал правду. А вот Лотос тоже сперва не хотела верить, говорила, что я сумасшедший и что на полном серьезе допускать, что кто-то мог переписать историю целого мира в своих целях, это форменный бред. Но с правдой есть одна такая штука — как бы ты ее ни отрицал, как бы она ни была тебе неприятна или непонятна, она не изменится только в угоду твоим желаниям. Никто не ждет, что вы за пару часов откажетесь от того, во что верили всю жизнь. Просто… постарайтесь переварить то, что услышали. Для начала это уже неплохо.

— Ты всегда так говоришь новичкам, прежде чем запереть их в железной камере под землей? — сухо поинтересовался Йон, уже успевший к тому моменту как следует осмотреться.

— Никто вас не запирает, — проникновенно глядя на него, произнес тот. — Вот, я щелочку оставлю, идет? Но вообще на вашем месте я бы все-таки закрылся — скоро народ начнет подниматься, в коридоре станет шумно, а у закрытой двери звукоизоляция лучше. Но дело ваше. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — немного растерянно отозвалась я, и Меркурио, ободряюще улыбнувшись мне на прощание, ушел, оставив дверь, как и обещал, чуть приоткрытой.

Мы с Йоном долгое время молчали, глядя то ему вслед, то друг на друга. Сложно было поверить, что еще несколько часов назад мы сидели в люксовом пентхаусе в самом центре города и спорили о необходимости ехать посреди ночи смотреть фонтан просто потому, что я решила, будто разгадала главную городскую тайну. И ведь правда разгадала — на свою беду. Не стоит и говорить, что все последующие события воспринимались сейчас как некая скверная шутка — или фантасмагорический сон, что привиделся после бутылки дешевого шампанского. Меня переполняли эмоции, впечатления и разного рода мысли, которыми срочно требовалось с кем-то поделиться, но вот, судя по состоянию Йона, он был категорически не готов к моему восторженному и изобильному потоку сознания. В отличие от меня, весь день накануне он провел, занимаясь делами Джерома — изучая его бумаги и общаясь с разными и далеко не всегда обходительными и вежливыми личностями. Могу только представить, как он вымотался после всего.

— Давай спать? — тихо спросила я, что-то пересилив внутри себя. — Я сейчас все постелю, подожди немного.

— Да, хорошо, — рассеянно отозвался Йон, после чего подошел к двери, высунул голову в коридор и несколько раз звучно втянул ноздрями фильтрованный подземный воздух. — Хана, нам не стоит здесь задерживаться.

— Согласна, — не стала спорить я. — Но сейчас выбора все равно нет, так? Ты едва на ногах стоишь. А я даже примерно не представляю, в какой стороне теперь выход. Нам обоим нужно выспаться.

— Не думаю, что смогу уснуть здесь, — помотал головой он, а потом, противореча сам себе, прочувствованно широко зевнул. — Все это… все эти ребята… они больные на голову, понимаешь? Я понятия не имею, как они нашли это место и кто его построил изначально, но… Хана, нам нужно отсюда выбираться.

— Ты… даже мысли не допускаешь, что они могли… что эта история… — Я замялась, застыв с расправленной простыней в руках.

Альфа бросил на меня короткий и даже как будто слегка удивленный взгляд, словно не веря своим ушам. Что ж, чего я в самом деле ожидала? Он был воспитан священником, догматы Церкви о Великом Звере, живущем внутри нас, были основой его мировоззрения, и несмотря на все наши конфликты с церковниками, Йон никогда не сомневался в самой своей вере и в том, к чему она призывала и чему учила. По крайней мере, в том, что касается роли и месте каждого из нас, а также того, кем мы могли бы стать, приблизившись к Зверю внутри себя. А сейчас какая-то незнакомая женщина из подземного бункера заявила ему, что внутри него живет не великий дух, а проклятие, рожденное из крови и ярости.

Мне в этом смысле было проще. С самого детства, испытывая внутренний давящий трепет перед фигурами в белом, я старалась держать с представителями Церкви всю возможную дистанцию. Для меня главная идея их религии заключалась не в том, что я должна понять и познать саму себя и через это самопознание приблизиться к божеству, а в том, что мне следовало всю свою жизнь провести в пеленках и подгузниках, беспрекословно подчиняясь мужу и не имея собственного мнения. А версия Общества — будь она реальна или же выдумана больше, чем наполовину — снимала с меня эту обязанность, освобождала от гнета вины за все, что шло не так с нашей расой, и давала право выбора. Моя жизнь, по их словам, принадлежала только мне, и я не была обязана оправдываться за то, как я ее живу, ни перед кем — ни перед обществом, ни тем более перед рогатым богом на цветных витражах.

— Все будет хорошо, — убежденно проговорила я, закончив застилать постель и подойдя к Йону. — Я не думаю, что они навредят нам. Или что будут держать тут силой. Все прекрасно понимают, что, начни мы рассказывать о проклятии Зверя или Обществе Оймаха там наверху, никто не воспримет нас всерьез. Пойдем спать, Йон. Тебе нужно отдохнуть.

Продолжая мягко, но настойчиво оттягивать его назад, я в конце концов вынудила альфу с тяжелым вздохом отлепиться от двери и последовать за мной. Его тяжелое, ощутимо опирающееся на меня тело пахло усталостью, досадой и растерянностью, и я отлично знала, что сейчас происходит у него в голове. Йон жаждал действия — он испытывал мучительную потребность сделать что-то и не оставлять все так, как есть. Он боялся расслабиться и отпустить ситуацию, ведь в прошлом подобная небрежность не единожды выходила нам боком. Но в то же время он не мог противиться тому пусть и иллюзорному, но убаюкивающему чувству безопасности, что возникало у него рядом со мной. Мой запах, мое тело, мой голос — все это успокаивало его порывистую натуру, убеждая на каком-то подсознательном уровне, что все хорошо и волноваться не стоит. И он покорялся, неохотно, но непреодолимо, как кобра, зачарованная песней дудочника. Раздевшись и забравшись на постель, он положил голову мне на грудь, прикрыв глаза и слушая, как бьется мое сердце. Я перебирала его волосы, все еще чуть влажные после фонтана, гладила его плечи и мягко касалась губами его макушки. Скоро дыхание альфы выровнялось и стало глубже, а вот я еще какое-то время не могла уснуть, почему-то думая о почти наверняка не существовавшей женщине, которая семь дней и семь ночей сидела подле своего связанного заклинанием мужа, ощущая, как ее сила перетекает в него пылающими бело-золотыми бусинами света. Старые сказки, ставшие былью — или быль, превратившаяся в старую сказку? Что вообще можно было считать правдой, когда наутро любой сон кажется неотличимым от реальности?

Меня разбудили голоса. Меркурио оказался прав — приоткрытая дверь была не лучшим решением, ведь помимо накатывавших на нас волн шума я почти уверена, что видела пару хихикающих голов, не слишком деликатно заглядывавших внутрь. От недосыпа ломило в висках, в глаза как будто песка насыпали, а воспоминания обо всем, что произошло накануне, были настолько разрозненными и смазанными, что в первые несколько секунд я искренне не понимала, где нахожусь и почему мне не дают нормально поспать.

— Просто пристрели их, — сонно посоветовал Йон, не разлепляя глаз, и я почти невольно улыбнулась в ответ на его слова. Откинув тяжелое ватное одеяло — в убежище Общества было ощутимо холоднее, чем на поверхности, — я стянула со стола свое аккуратно свернутое платье, которое у меня ночью не хватило сил донести до шкафа, и снова его надела. Хотелось принять душ и сменить белье, но пока об этом мечтать не приходилось.

— Куда ты? — все так же не просыпаясь до конца, поинтересовался мой альфа.

— Пристрелить их, — шепотом отозвалась я, и он, удовлетворенно что-то промычав, отпустил меня.

Застегнув на ногах босоножки, я, стараясь ступать по возможности бесшумно, чтобы не тревожить Йона, подошла к двери и решительно ее закрыла, успев встретиться взглядом с кудрявым темненьким мальчишкой лет семи, который тут же расплылся в широкой щербатой улыбке. Неужели они действительно не выпускают отсюда детей до того, как тем исполнится девятнадцать? Сколько вообще пар тут живет? И они в самом деле все эти годы просто прятались под городом, скрывая… правду?

Вчера ночью, вдохновленная магией открывшегося фонтана, впечатленная рассказом и хорошо поставленным голосом Гвин, я была готова поверить во что угодно. С утра пораньше, более обстоятельно оглядевшись по сторонам, я скорее поддерживала Йона — бросаться в омут с головой не стоило. Но я согласна была дать этому месту шанс — как в свое время давала его Церкви, правда в итоге больно на этом обжегшись.

Сходив в туалет и умывшись, я проверила наши телефоны. Сеть тут, естественно, не ловила, и я решила выключить их, чтобы не тратить попусту заряд аккумулятора. Немного посидев рядом со спящим альфой, я так и не нашла в себе сил его разбудить. Поэтому, еще немного помаявшись от безделья, решила все-таки покинуть наше временное прибежище и разведать обстановку.

Стоило мне переступить порог нашей комнаты, меня тут же окружила толпа — но не совсем такая, какую я себе воображала. Самому старшему в ней было едва ли лет двенадцать, в основном же это были ребята помладше — в том числе тот кудрявый мальчик, которого я видела через щель в двери. Какое-то время они просто стояли и смотрели на меня во все глаза как на невесть какое потрясающее чудо, шепотом переговариваясь между собой, и наконец самый смелый из них — светленький пацаненок со следами фломастера на руках — поинтересовался:

— Тетенька, а вы правда пришли снаружи?

— Конечно, снаружи, — тут же протянул кто-то сзади. — Откуда бы еще тут чужакам взяться.

— Вы правда спустились с Площади Фонтанов? — спросил самый старший из ребят, возвышавшийся над ними почти на голову. — Мама сказала, что ночью была жуткий переполох из-за вас.

— Да, его мама работает в патруле, — кивнула девочка, крепко сжимавшая в руках потрепанную мягкую игрушку. — Франко все знает.

— Значит, ты Франко? — уточнила я, обращаясь к старшему.

— Да, верно, — подтвердил тот. — Франко Сильва к вашим услугам, госпожа.

Он протянул мне руку, и я, кожей ощущая торжественность момента, пожала его худенькие мальчишеские пальцы.

— Так это правда? — нетерпеливо вмешался кудрявый мальчонка. — Вы спустились через шахту? Нас туда не пускают гулять, потому что там опасно. Но я слышал, что Рони туда лазал без спроса. Он постоянно делает все без спроса, как настоящий хулиган!

Дети загомонили, споря о том, лазал ли некий Рони в шахту или нет, а я, не зная, как их угомонить и стоит ли вообще это делать, просто стояла на месте и бестолково улыбалась, пока Франко, пользуясь авторитетом старшего, сам на них не прикрикнул.

— Да, мы правда спустились с Площади Фонтанов, — подтвердила я. — Мы разгадали загадку ваших табличек и…

— А, может, вы шпионы? — перебила меня одна из девочек, уперев руки в бока и сверкая подозрительным взглядом. — Папа говорит, что чужакам верить нельзя.

— Она не чужак, у нее тоже есть метка, — покачал головой Франко. — Мама говорит, они одни из нас.

Снова поднялся гвалт, еще более громкий и яростный, чем раньше, но на этот раз меня из плена перебивающих друг друга голосов и категоричных мнений вызволил взрослый — подошедшая к нам омега в голубом платье с коротким рукавом, белыми пуговками и аккуратно отглаженным воротничком, какие я, кажется, видела только в фильмах пятидесятых. Мне сразу бросилась в глаза метка на ее руке, и я в очередной раз подумала, какой хорошей идеей было спрятать наши с Йоном под татуировками.

— Вы почему не на уроках? — поинтересовалась она, сложив руки на груди и нахмурив брови, но ее голос был настолько нежным и мягким, что его при всем желании нельзя было испугаться. — Франко Сильва, что за балаган вы тут устроили?

— Анни, смотри, это та чужачка, про которую все говорят! — воскликнул кудрявый мальчишка, не слишком деликатно схватив меня за руку. — Это я их нашел! Я узнал, в какой комнате они спят!

— И что же теперь? — покачала головой она. — Вы ведете себя неприлично, ребята. Франко, мне еще раз повторить свой вопрос?

— Не нужно, — вздохнул тот. — Отряд, за мной.

— Но Франко! — на разные лады принялись канючить они, но он только покачал головой, и, издавая всевозможные стоны разочарования и досады, детское море наконец выпустило меня из своих цепких лапок.

— Спасибо, — неловко пробормотала я, глядя им вслед. — Это было… немного неожиданно.

— У них не так много развлечений здесь, — покачала головой Анни. — Ты Хана, верно?

— Да, — подтвердила я. — О нас уже все знают?

— Вы новость номер один, — с улыбкой подтвердила она. — Я очень рада познакомиться с вами одной из первых. Честно говоря, я… немного соскучилась по новостям с поверхности. Как там вообще… дела?

— Вроде как обычно, — пробормотала я, не зная, как уместить в пару дежурных фраз незамысловатой светской беседы все глобальные новости последнего года.

— С тех пор, как Карл меня сюда привел, я чувствую себя… отрезанной от мира, — призналась Анни, чуть понизив голос. — Но с другой стороны — разве не чудесно получить шанс исполнить свою главную миссию в этой жизни? Это, на мой взгляд, все сглаживает.

— Наверное, — не очень уверенно согласилась я, присмотревшись к ней повнимательнее. Анни, на первый взгляд, была немного меня младше, ее русые волосы были собраны в низкий пучок, а в глазах, когда она заговорила о главной миссии в жизни, вдруг появилась та восторженная страстность, которую я порой замечала у особо преданных служителей Церкви. Конечно, не стоило судить книгу по обложке, но я вдруг резко вспомнила вчерашние слова Йона о том, что Общество — просто горстка сектантов, что-то не поделивших с официальной религией и не имевших на самом деле никакого отношения к тем, кто изначально построил эти коридоры и фонтан с тайным входом в подземное убежище. Эта мысль неприятным холодом отозвалась у меня в кончиках пальцев.

— Хочешь зайти к нам? — между тем, продолжая сиять улыбкой, поинтересовалась Анни. — У Карла сегодня подряд в северном туннеле, но он еще не ушел. Он будет безумно рад с тобой познакомиться.

— Ну я не знаю… — пробормотала я, бросив растерянный взгляд на закрытую дверь нашей комнаты за своей спиной.

— О, не переживай, это совсем рядом, — помотала головой девушка. — Я просто знаю, как это работает — отпущу тебя сейчас и вы оба пропадете в кабинете Гвин или еще где-нибудь. Ну пожалуйста, Хана! Я тебе чай заварю. Черничный, вкусный.

— А… к чаю что-нибудь есть? — осторожно спросила я, вдруг ощутив, как мой пустой желудок резко напомнил о своем существовании после ее слов.

— Конечно, — радостно подтвердила она. — Я работаю на кухне, так что у нас всегда… есть что пожевать. Идем!

Не в силах больше ей сопротивляться, я позволила Анни себя увести. Она оказалась права — ее комната располагалась всего в нескольких шагах и с определенного ракурса я даже могла разглядеть оттуда кусочек нашей двери. Здесь, надо признать, было куда уютнее и чувствовалось, что каждый уголок этого небольшого замкнутого пространства обустраивали с большой любовью. Комната была украшена искусственными растениями, которые я даже с первого взгляда не отличила от настоящих, на стенах висели гирлянды интерьерных фонариков, позволявшие не включать холодный верхний свет, под столом — таким же, как в том помещении, где ночевали мы с Йоном, — стоял небольшой портативный холодильник, а на столе — микроволновка, чайник и маленькая электрическая плитка. Также в относительно небольшое пространство комнаты уместился узкий стеллаж с книгами и дисками, рядом с которым висел плоский телевизор, подсоединенный к достаточно старомодному DVD-проигрывателю, стоявшему на одной из полок стеллажа. Я не успела в подробностях разглядеть остальные предметы мебели, но в очередной раз задалась вопросом — как вообще можно было жить в таких условиях день за днем и считать это нормальным? Без свежего воздуха, без солнечного света, буквально друг у друга на головах. Действительно ли та опасность, которую представляла для них Церковь, поднимись они на поверхность, была так уж высока, что все эти неудобства того стоили? Или же им внушили эту мысль, чтобы все они оставались здесь под контролем тех, кто принимал решения? Я вспомнила лицо Гвин и ее холодный, какой-то даже безжалостный взгляд. Я еще совсем не знала эту женщину, но каким-то шестым чувством ощущала, что для нее на первом месте всегда цель — которая могла оправдать практически любые средства.

В комнате Анни на заправленной кровати поверх покрывала лежал молодой мужчина — видимо, тот самый Карл, о котором уже упоминала моя новая знакомая. Увидев, что омега вернулась не одна, он отложил книгу, которую читал, и торопливо поднялся нам навстречу. Круглые очки с тонкой золотистой оправой придавали ему очень интеллигентный вид, а шоколадного цвета волосы, вившиеся крупными кольцами, слегка не доставая до плеч, почему-то вызвали у меня ассоциации с классическими музыкантами. Мы представились друг другу, и я вежливо проговорила:

— У вас тут очень уютно.

— Это Анни здесь все украсила, — подтвердил он. — У нее настоящий талант.

— Даже и не скажешь, что это должна была быть просто еще одна ветка метро, да? — улыбнулась девушка, хлопотавшая около чайника.

— Так вот откуда взялось это место, — глубокомысленно протянула я, снова начиная оглядываться, словно в самом деле ожидала увидеть где-нибудь не до конца сорванную со стены карту метрополитена.

— Это спорный вопрос, — со смехом отозвался Карл, качая головой. — Вообще считается, что это место намного старше и что его построили еще наши давние предки, основатели Общества. Однако впоследствии оно было заброшено и заново его обнаружили, именно когда рыли метро. Это было во второй половине прошлого века — тогда же убежище приобрело тот вид, который имеет сегодня. Над ним трудилось много талантливых инженеров и строителей, и, конечно, все это заняло не один год.

— Как же такую… масштабную работу вообще сумели провернуть втайне от всего города? — непонимающе покачала головой я.

— В прежние, доинтернетовские времена, это было не так уж сложно, — заметил он. — Информация распространялась не так быстро, а ее публичные источники — газеты или телевизионные каналы — всегда можно было заставить в нужном месте тактично промолчать. Да и кто вообще станет разбираться, что там происходит под землей — прокладывают метро, чинят канализацию или строят бомбоубежище для какого-нибудь богатея. Жители Восточного города на самом деле очень редко интересуются тем, что происходит прямо у них под носом.

— Ну жители еще понятно, а как же городские власти? — не отступала я. — Разве их бы такие внеплановые работы не заинтересовали?

— Любой интерес можно купить, — пожал плечами мужчина. — Или продать, если на то пошло. На наше счастье, Церковь еще не официальный орган власти в этом городе, и ей тоже известно не все, что происходит в высоких кабинетах, даже если церковники и льстят себя этой мыслью.

— Порой мне кажется, что в этом городе все продается и покупается, — поежилась я. — Нужно просто знать, у кого спросить и какую предложить цену.

— Я никогда не жил там наверху, но, судя по тому, что рассказывают ребята, которых приводят наши, так и есть, — серьезно кивнула Карл.

— Ну что за мрачные у вас разговоры, — впорхнула в нашу беседу Анни, аккуратно поставив на табурет поднос с чаем и печеньем и придвинув его ближе к кровати, на которой мы с Карлом оба сидели, потому что других подходящих мест для сидения в комнате попросту не было. — Мне вот очень нравилось жить наверху, и я думаю, что там было совсем не так уж плохо. Просто нам всем нужно найти свой путь и идти по нему неукоснительно и твердо. Разве я не права, милый?

— Права, — подтвердил он, подняв на нее глаза, и я заметила, как неуловимо изменилось выражение его лица, когда он смотрел на свою вторую половинку. Не знай я о свойствах метки, назвала бы его просто влюбленным, но, имея собственный опыт и понимание, как это работает изнутри, я не могла не признать, что взгляд его словно бы затуманился, на пару мгновений полностью потеряв осмысленность. Слепое обожание на грани с легкой формой одержимости — в таком состоянии невозможно было здраво оценивать слова или поведение своего партнера или тем более подходить к ним критически.

— Хана, так что нового наверху? — уточнила Анни, протягивая мне кружку с чаем. Он пах черникой и мятой, и я с большим удовольствием сделала первый маленький глоток.

— Вы слышали о назначении нового Иерарха? — спросила я, а когда они оба немного растерянно помотали головами, рассказала им о последних событиях в высшем эшелоне церковной власти — в том числе о том, что кардинал Боро выдвинул свою кандидатуру на пост нового Иерарха, и о том, что его поддержали большинством голосов благодаря возвращению из мертвых его сына. О золотом ребенке Боро Анни, как выяснилось, знала — по крайней мере, о том, что он был и якобы трагически скончался много лет назад. Не и стоит и говорить, что новости о том, что он вернулся, сперва повергли ее в шок, а потом привели в совершеннейший восторг. Она трижды заставила меня пересказать, как все было, и в конце третьего раза Карл, извинившись, оставил нас наедине, поскольку ему надо было уже идти на работу.

У Анни было странное отношение к Церкви. По ее обрывочным фразам, я поняла, что до того, как узнать о том, что она носитель метки, омега жила в семье своей тети, которая взяла ее на воспитание после того, как ее собственные родители разошлись и не смогли договориться, кто будет ухаживать за детьми. Ее тетя была очень набожной, ходила в храмы каждое воскресенье и следовала всем заповедям, там проповедуемым — а именно жила в браке с альфой, за которого вышла замуж еще в старшей школе, и каждый год-полтора рожала по паре детенышей. Анни сказала, что их дом больше походил на детский сад, а сама тетя — на воспитателя, чем на мать. Однако они жили мирно и достаточно дружно, поэтому главной мечтой моей новой знакомой было создать такую же семью — рано выйти замуж и окружить себя детьми.

— Нет ничего прекраснее, чем исполнять свое предназначение, не правда ли? — вдохновенно спросила она. — Думаю, Великий Зверь благоволит мне, раз послал Карла и своей волей указал на того мужчину, с которым я смогу осуществить свою мечту. Жаль только, что он пока не… — Ее лицо чуть погрустнело, она сбилась и резко перескочила на другую мысль: — Хана, а вы же… вы не останетесь здесь, да?

— Мы пока не знаем, — лаконично ответила я. — А что?

— Гвин раз в неделю собирает списки… необходимых продуктов и медикаментов, а потом отправляет кого-нибудь наверх отовариться. Но мне как-то неловко… — Анни замялась, ее щеки порозовели, а пока я перебирала в уме варианты того, что могло бы ее так смутить, она продолжила, неуклюже и с трудом подбирая слова: — Может, если вы уйдете, а потом… Если вы сможете, как наши курьеры, приходить и уходить… Гвин ведь почти наверняка вам разрешит, я уверена! В общем, если вдруг… ты бы могла купить для меня… кое-что в аптеке? Понимаешь, у меня скоро… как раз цикл подходит, а я… Карл сказал, что пока нам не стоит торопиться и…

— Я поняла, — мягко перебила ее я, наконец уловив ее мысль. — Тебе нужны таблетки?

— Да, — с облегчением подтвердила уже совсем зардевшаяся омега. — Если вы подниметесь наверх, может, у тебя получится купить их для меня, а потом передать сюда? Я просто никого здесь еще толком не знаю. Карл говорит, что курьеры часто гоняют наверх, но в основном это именно парни и я… Мне правда очень неловко их просить или передавать общий список через Гвин. Это так… не знаю, так напоказ. Словно это мой выбор и я сама не хочу. Я очень хочу, правда!

— Анни, все нормально. — Я взяла ее за руку и успокаивающе сжала. — Я попробую тебе помочь. Не знаю, получится ли, учитывая, что я вообще пока не представляю, что с нами будет дальше, но… попробую.

— Спасибо, Хана, — просияла она. — Я почему-то сразу поняла, что ты поможешь. У тебя лицо такое… доброе. Как у моей тети.

— Хорошо, — не очень уверенно кивнула я, размышляя о том, стоит ли счесть это за комплимент. В целом в том, чтобы купить для Анни таблеток для подавления течки, не было ничего сложного при условии, что Гвин действительно позволит нам уйти — и вернуться в случае необходимости. Другой вопрос, что я вдруг осознала, что не помню, когда в последний раз покупала их для самой себя. Кажется, это было еще зимой, и с тех пор прошло уже полгода.

Похожая ситуация у меня уже была — сразу после переезда в Восточный город почти семь лет назад. Тогда из-за стресса, переживаний и прочих проблем у меня капитально сбился цикл, и я даже начала переживать из-за этого. Врач тогда меня успокоил, сказав, что организм омеги может быть крайне чувствителен к внешним факторам и, если он сочтет, что для размножения время неподходящее, то просто приостановит определенные внутренние процессы. По календарю течка у меня должна была начаться в конце мая, но, принимая во внимание, что тогда творилось в моей жизни, нет ничего удивительного, что природа решила повременить с этим делом. Другой вопрос, что теперь я не могла быть уверена, когда цикл нормализуется — и его начало могло стать неожиданным и, надо признать, не самым приятным сюрпризом.

— Ты знала, что у таких, как мы, всегда рождается по одному детенышу? — вторгся в мои размышления грустный голос Анни.

— В самом деле? — немного удивилась я, усилием воли снова сосредоточившись на ней и нашем разговоре.

— Да, в Обществе у всех рождается по одному ребенку, — подтвердила она. — Карл говорит, что так природа пытается свести на нет последствия… проклятия. — При произнесении последнего слова ее лицо невольно скривилось.

— А ты… не считаешь, что мы прокляты? — осторожно спросила я.

— Нет, — гордо отозвалась она, вздернув голову. — Альфы и омеги созданы для того, чтобы любить друг друга и рожать детенышей, в этом наше предназначение. То, что некоторые отдельные представители нашего вида не способны себя контролировать, еще не значит, что это какое-то там… проклятие. Моя тетя воспитала семнадцать детей, которые стали достойными членами общества, и что же, я должна считать, что это потому, что она проклята кем-то? Глупость какая. Я уважаю позицию Гвин и ее… мнение, но я не считаю, что она должна навязывать его всем здесь — особенно деткам. Они сами однажды сделают выбор, проклятые они или одаренные. Гвин обвиняет Церковь в том, что та навязывает нам лживые идеи, но сама на самом деле недалеко от нее ушла. Просто в другую сторону. Карл этого не понимает, потому что прожил тут всю жизнь. Он не видел добра, которое делает Церковь — как она заботится о бедных и бездомных, как помогает начать новую жизнь, как перевоспитывает отбившихся от стада вместо того, чтобы их наказывать. Ведь если какую-нибудь омегу ловят на непристойном поведении, Церковь не позволяет заключать ее в тюрьму или штрафовать. Она всегда пытается достучаться до нее, вывести на разговор, помочь… отыскать путь к достойной жизни, а не просто… клеймит позором за то, как та себя ведет.

Я промолчала, просто кивнув ей в ответ. У меня не было ни малейшего желания вступать с ней в полемику и что-то доказывать. У нас был слишком разный опыт взаимодействия с Церковью, и Анни при всем желании не смогла бы понять, почему я не считаю приемлемым их вторжение в частную жизнь бестий даже с самыми якобы благими намерениями. Ну а делиться с ней всеми личными подробностями своих злоключений я была не готова.

— Хана?

Я обернулась на знакомый голос и увидела фигуру слегка взъерошенного Йона в дверном проеме. Кажется, он только что встал с постели, потому что еще даже не удосужился привести себя в порядок.

— Я не хотела тебя будить, — улыбнулась ему я. — Познакомься, это Анни, она меня тут подкармливает.

— Привет, — кивнул он ей. — Хана, можно тебя?

— Может, вам тоже налить чаю? — вежливо предложила омега. — Мне совсем не сложно, так здорово поговорить с кем-то с поверхности.

— Может быть, позже, — коротко отозвался он. — Хана?

— Извини. — Я поднялась и коротко поклонилась своей новой знакомой. — Спасибо за чай, я… верну любезность, если получится забежать в аптеку.

— Буду очень признательна, — кивнула Анни, снова покраснев, и я вышла из ее комнаты вслед за своим альфой. Он направился прямиком в нашу комнату, игнорируя множество любопытных взглядов и робкие попытки его окликнуть, и успокоился, только когда плотно закрыл дверь за нашими спинами.

— Йон, все нормально? — тихо уточнила я. — Я не хотела тебя будить, поэтому…

— Я так и понял, — кивнул он. — Не волнуйся, я всегда тебя чувствую. Речь не о том.

— Ты по-прежнему считаешь, что нам нужно поскорее выбираться отсюда? — догадалась я, наблюдая за тем, как он, кажется, впервые за утро подходит к раковине и ополаскивает слегка опухшее со сна лицо.

— Что ты узнала от той девушки? — вопросом на вопрос ответил Йон. — Что она тебе рассказала?

— Немного, — покачала головой я. — Что убежище построили лет пятьдесят назад втайне от всего города. И что не все здесь заперты — так называемые курьеры могут выходить наружу. В том числе за продуктами, например.

— Ну естественно, — кивнул он. — Иначе бы они просто здесь не выжили. Что ж, будем надеяться, что нас тоже не станут тут удерживать. У меня сегодня днем важная встреча, и мне бы совсем не хотелось вместо этого торчать в заложниках у кучки сектантов.

Запустив мокрые пальцы в волосы, он зачесал их назад, открывая лоб. Когда он так делал, то всегда выглядел старше — и сексуальнее. Несмотря на всю неуместность последнего, я ощутила, как меня на пару мгновений захлестнуло совершенно лишними, но очень настойчивыми мыслями и желаниями. И я сразу же вспомнила Карла и то, как изменилось его лицо, когда он перевел взгляд с меня на Анни. Взглянуть на себя со стороны было познавательно — и немного жутковато.

— Йон, я не рассказывала тебе, — помолчав, проговорила я. — Не думала, что это важно, но сейчас… Сейчас кажется, что важно.

— О чем ты? — нахмурился он, обернувшись через плечо.

— О том, что произошло, когда ты болел. О том, как я спасла тебя. Что ты помнишь о том дне?

Альфа ответил далеко не сразу, и какое-то время единственными звуками, нарушавшими тишину в комнате, были звуки завихряющейся в стоке воды из-под крана, окончившиеся звучной отрыжкой, когда вода ушла полностью.

— Не так много, — наконец признал он.

— Все думают, что ты поправился сам, потому что Тадли говорил, что это возможно. Что, мол, мое присутствие тебя… вдохновило или вроде того, — проговорила я, опустив взгляд на собственные переплетенные пальцы. — Я никому не рассказывала, что произошло на самом деле.

— А что произошло? — Йон неслышно приблизился и опустился рядом со мной на кровать. Инстинктивно подавшись ему навстречу, я сама не уловила тот момент, когда он обнял меня, уютно закутывая в себя.

— Это наша связь. Она… Я даже не знаю, как объяснить. Она вдруг стала видимой, и я каким-то образом смогла через нее передать тебе часть своей силы и… Вчера, когда Гвин рассказывала легенду о короле и королеве, я сразу вспомнила о том, что тогда произошло. В легенде королева привязала к своей руке веревку из священных трав и… Йон, я понимаю, что все это звучит как бред и что я не могу просить тебя поверить этим ребятам только потому, что они… Но мне кажется, в этом что-то есть. В самой связи бешенства и метки. В этом она точно не врет. Может, и остальное… не совсем ложь? Я чувствую, что мы… что тут не все так просто.

Он подцепил меня пальцем за подбородок и заставил поднять лицо, встретившись со мной взглядом.

— Я верю тебе, Хана, — мягко произнес альфа. — Я верю твоему чутью, ведь в конце концов это оно привело нас сюда. Но я не верю им. Не… могу поверить, понимаешь?

— Понимаю, — подтвердила я, обхватывая его руку своими ладонями. — Если ты хочешь уйти, давай уйдем.

Я не стала озвучивать свои сомнения в том, что нам это позволят — просто чтобы не нагнетать и без того непростую ситуацию. Йон кивнул в ответ на мои слова, а потом поднялся на ноги и потянул меня за собой. Когда мы вышли в коридор жилого отсека во второй раз, там уже было куда меньше народа — видимо, все разбрелись по своим делам. Примерно воспроизводя путь, которым Меркурио привел нас сюда накануне, мы на свой страх и риск углубились в путаницу подземных переходов. Ориентироваться в них без провожатого было действительно сложно — не только потому, что их здесь было много, но и потому, что они были похожи друг на друга как близнецы. Наверное, для тех, кто жил здесь долгое время, указателями становились самые банальные вещи, вроде сколотого куска штукатурки, закопченного пятна под потолком или оборванного с одного угла старого постера как будто еще прошлого века, крупными буквами кричащего о выходах на экраны второй части «Убийственной радости». Нам же оставалось блуждать вслепую.

Возможно, мы бы в итоге так и заплутали там, если бы на помощь не пришли запахи — Йон, хоть и не обладавший исключительным обонянием гончих, сразу учуял в воздухе аромат готовящейся еды и, не успела я опомниться, как мы с ним оказались в столовой, где тоже уже почти никого не было, зато обнаружились остатки утренней раздачи.

— Я пошлю кого-нибудь за Меркурио, — кивнул дородный крупный мужчина в белом поварском колпаке, когда Йон сперва изложил ему нашу проблему, а потом за наличные купил нам поесть. Омлет остыл и был пересоленным, но я проглотила его в мгновение ока, собрав палочками каждый отвалившийся кусочек, а толстый ломоть серого и как будто немного влажного хлеба отлично дополнил этот достаточно легкий завтрак. Разбуженные этим сочетанием вкусов, откуда-то из глубин памяти поднялись воспоминания о детском саде и непроницаемой зимней темноте, по которой мама отводила меня туда каждое утро. Погрузившись в свои ощущения, я пропустила тот момент, когда в столовую вошел Меркурио, и обратила на него внимание, только когда он приземлился с другой стороны стола с тремя чашками кофе на подносе. Отказываться было неловко, так что я тоже взяла себе одну.

— Вы что же, совсем тут не спите? — уточнил Йон, с видимым облегчением придвинув к себе чашку.

— Обычно после дежурства я позволяю себе отоспаться, но сегодня не тот случай, — покачал головой Меркурио. — Как и я думал, все убежище уже о вас знает, и Гвин пришлось созвать внеочередной совет.

— Даже так? — хмыкнул мой альфа. — А я думал, что тут тирания, а не демократия.

— Гвин принимает решения, это верно, — кивнул тот, не реагируя на откровенную провокацию в голосе собеседника, за что я мысленно снова его поблагодарила. — Но она всегда сперва выслушивает мнения тех, кому есть что сказать. Совет примет решение, что с вами делать дальше.

— А какие у нас есть варианты? — поинтересовался Йон.

— На самом деле всего два — либо вас сочтут заслуживающими доверия и вам будет позволено уйти, либо… — Меркурио неловко замялся.

— Договаривай, — коротко выдохнул мой альфа.

— Либо вам придется остаться здесь, — отозвался он, наконец встретившись с ним глазами. — Это вопрос нашей безопасности, ты же понимаешь.

Йон ничего на это не ответил, но я видела, как сузились его глаза, и почувствовала, как изменился запах. Мне оставалось только молиться, что совет убежища примет верное решение. Потому что в ином случае им предстояло на своей шкуре узнать, почему не стоит запирать дикого зверя в клетку. И особенно запираться там вместе с ним.