Альфа и Омега. Книга 3 (СИ)

Глава 3. Старые истории

Совещательный орган убежища, собравшийся в кабинете Гвин, был относительно небольшим и состоял, помимо нее самой, из четырех пар в возрасте, которые, как я узнала уже позже, были прямыми потомками основателей Общества. И уже по тому, как они расположились на, видимо, принесенных с собой стульях по другую сторону стола от Гвин, было видно, что они были не всегда во всем согласны с нынешней главой. Когда Меркурио, сперва постучавшись, вошел, а потом и завел нас с Йоном, ведшиеся за столом ожесточенные споры мгновенно прекратились, и я ощутила прикованные к себе взгляды нескольких пар глаз. Ощущение было не из приятных, потому что и сами взгляды были скорее недоверчивые и напряженные, чем дружелюбные и гостеприимные. Сама Гвин была во все том же платье, что и вчера, и у меня даже мелькнула безумная мысль, что она и вовсе не ложилась спать. Однако ее бесстрастное лицо, похожее на гладкую фарфоровую маску, совершенно не изменилось, никак не выдавая ни ее усталости, ни настроения.

— А я говорила, что эта глупая идея с табличками не доведет до добра, — первой заговорила пожилая омега в темном рабочем костюме и с короткой стрижкой на седых волосах. — Тебе стоило прекратить ее, а не поощрять, Гвиневра.

— Я думаю, я в состоянии сама решить, что мне стоит продолжать, а что нет, — сухо отрезала та. — Имеете что-то против, госпожа Сард, выносите вопрос на голосование. Но, помнится, в прошлый раз большинство было на моей стороне.

— В данных обстоятельствах я сомневаюсь, что мы бы получили аналогичный результат, — возразил стоявший рядом с коротковолосой омегой мужчина, державший одну руку у нее на плече. — Это возмутительно.

— Ох, погляжу, страсти тут кипят, — как ни в чем не бывало улыбнулся Меркурио, на мгновение поймав взгляд Гвин и подмигнув ей. — Старые вешалки опять пришли погреметь костями?

Опешив от его бессовестной фамильярности, я ожидала резонной вспышки гнева со стороны старших, но, судя по выражению их лиц, они давно привыкли к его поведению и манерам речи. Более того — это принималось как должное и даже со своего рода умилением. Так, лицо омеги, которую Гвин назвала госпожой Сард, после его реплики смягчилось, и она, подняв руку, поманила нашего провожатого к себе. А когда он подошел, взъерошила ему волосы и мягко потрепала по плечу. Но задуматься о специфике их отношений и связи друг с другом я не успела, потому что Гвин, не давая остальным представителям старшего поколения заговорить, снова взяла инициативу в свои руки:

— Ситуация и правда исключительная, спорить с этим бессмысленно. Однако, на мой взгляд, не произошло ничего непоправимого или катастрофического. Йон и Хана вполне могут стать одними из нас. Когда пройдут… соответствующую проверку, конечно.

— А вы нас спросили, хотим ли мы становиться одними из вас? — поинтересовался Йон, и я увидела, как губы Гвин дернулись от досады, когда взгляды всех присутствующих снова обратились к нам.

— Боюсь, что на данном этапе вопрос, чего вы хотите, не стоит вообще, — произнесла она, сомкнув руки у себя за собой. — Мы должны в первую очередь думать о безопасности членов Общества.

— Да ради Великого Зверя, с чего вы взяли, что мы хоть как-то угрожаем этой безопасности? — взмолилась я, ощущая, что от повисшего в воздухе напряжения у меня начинает кружиться голова.

— Меркурио? — дернула бровью глава Общества, и тот, вздохнув, как ученик, которого вызвали к доске отдуваться за весь класс, подошел к шкафу для документов в углу комнаты, выдвинул один из ящиков и взял оттуда аккуратно свернутую газету, лежавшую сверху — видимо, ее туда положили совсем недавно как раз для того, чтобы в нужный момент эффектно явить зрителям.

— Подозреваемые в убийстве известного бизнесмена были переданы на поруки Церкви Чистых дней, — начал монотонно и почти без выражения зачитывать он. — Представители последней отказались афишировать подробности соглашения со следственными органами. Столь неожиданное решение представителей власти вызвало бурный резонанс в социальных сетях и запустило новую волну недовольства и обвинений в расизме среди…

— Хватит, — коротко остановила его Гвин, и пространство ее кабинета на несколько секунд затопило вязкой тяжелой тишиной. Потом она заговорила снова, медленно и выразительно, словно смакуя каждое слово: — Судя по тому, что вы свободно гуляете по ночам по городу, соглашение было взаимовыгодным и плодотворным. Я не терплю лжи, Хана Росс, и особенно я не терплю лицемеров и предателей. Поэтому выбор у вас невелик. Либо вам прямо сейчас удастся убедить меня, что все это одно большое недоразумение, либо в ближайшие несколько лет ни один из вас не увидит солнечного света.

Йон глухо зарычал, чуть присев и словно бы приготовившись к броску. Увидев, как его пальцы ощерились изогнутыми когтями, Гвин лишь немного изменилась в лице, но потом плотнее сдвинула брови, не собираясь отступать даже перед лицом недвусмысленной угрозы. Присутствовавшие здесь альфы, исключая пребывающего в легком шоке Меркурио, тоже выступили вперед, закрывая собой своих омег, и я, испугавшись, сжала Йона за плечо, удерживая от его необдуманных поступков.

— Если ты знаешь о Сэме, то должна знать, что у меня на пути лучше не вставать, — прорычал мой альфа, и я едва узнала его голос, измененный частичной трансформацией.

— Даже если ты сумеешь убить меня, что я вполне допускаю, из этого кабинета ни ты, ни твоя омега живыми не выберетесь, — ровным, но ощутимо налившимся силой голосом произнесла Гвин. — Кем бы ты ни был, всех здесь тебе не одолеть.

— Всех? — хрипло усмехнулся он. — Ты имеешь в виду горстку стариков и себя? Я сомневаюсь, что хоть один из вас сумеет дотронуться до меня прежде, чем все будет кончено.

Омега, усмехнувшись уголком губ, в ответ выразительно посмотрела на Меркурио, отчего тот страдальчески закатил глаза. Потом с тяжелым вздохом достал из-за пояса пистолет, который я прежде не заметила у него под бесформенным удлиненным свитером. Но прежде, чем кто-либо из нас успел на это среагировать, парень вытащил из оружия магазин и сунул его в задний карман джинсов.

— Я не собираюсь в этом участвовать, — категорично заявил он. — Поговорите друг с другом нормально, к чему вообще вся эта драма.

От накатившего на меня облегчения я коротко всхлипнула, и, поймав мой взгляд, Меркурио мне подмигнул. Потом демонстративно плюхнулся на свободный стул и кивнул Йону:

— Мы тебя слушаем, друг. Говори все, что хотел сказать.

Мой альфа еще несколько секунд молчал, тяжело дыша и успокаивая Зверя внутри себя, потом выпрямился и взял меня за руку, словно ощущение моей близости помогало ему держать себя в руках.

— Меня зовут Йон Гу, — произнес он наконец. Сперва говорить ему было непросто, и после каждого предложения он делал долгую гулкую паузу, но потом слова стали даваться легче. — Я родился в южных трущобах. Моя мать была наркоманкой, а моя сестра — умственно отсталой. Сестра погибла, когда мы были еще совсем маленькими, после чего моя мать познакомилась с Сэмом и тот принялся испытывать на ней ту дрянь, которую потом продавал на улицах. И после очередного коктейля она окончательно свихнулась и живьем загрызла своего очередного трахаля. После этого я оказался на улице, и меня подобрал священник. Он вырастил и воспитал меня, и я не собираюсь оправдываться за то, что он был из числа тех, кого вы все тут воображаете своими кровными врагами…

Он продолжал говорить, а я, слушая его, не могла поверить, что это — мой Йон. Когда мы только встретились, он не выдерживал даже упоминания о своей семье или того, что с ним произошло в детстве. А сейчас в его голосе я не слышала той отчаянной, сбивающей с ног боли, которая прежде вибрирующим звоном передавалась мне от любой его мысли о том времени. Сейчас все, что выдавало его напряжение, это то, с какой силой он сжимал мою руку, и я на всякий случай накрыла ее свободной ладонью сверху, чтобы он точно чувствовал, что не один и что я рядом.

— …Мой отец, благодаря своим связям, помог нам избежать наказания после того, как Сэм получил по заслугам, — наконец закончил Йон. — Оправдываться мне не в чем.

Я могла ему только мысленно поаплодировать — не сказав ни слова лжи, он тем не менее сумел талантливо обойти самые острые углы правды и оставить в рукаве пару козырей. Ни слова о Дани Боро или нашей с ним связи, ни слова о том, как изменились наш с Йоном собственный статус и материальное положение за последние несколько недель. Я убеждала себя, что в данном случае это не так уж важно, но почти уверена, что мой альфа умолчал об этом сознательно. Впрочем, и той части истории, которую он раскрыл собравшимся, оказалось достаточно, чтобы произвести на них неизгладимое впечатление. Даже взгляд Гвин как будто немного изменился, словно она вдруг увидела в Йоне не просто зазнавшегося юнца, которому не терпелось ввязаться в драку и утвердить свое альфье превосходство, но личность с историей и собственным прошлым.

— Церковь нам не друзья, — подтвердила я. — Я не удивлюсь, если они до сих пор нас ищут.

— Да, одним из предвыборных обещаний нового Иерарха было решить проблему с нашим вырождением как расы, — кивнул Йон. — И для этого они как раз собираются использовать носителей.

— Я слышала об этом, — помолчав, признала Гвин и задумчиво опустила взгляд на карту у себя на столе. — Еще одна причина, почему вам обоим было бы безопаснее остаться здесь.

Я выдохнула, уловив благоприятную перемену как в ее риторике, так и в интонациях. Остальные присутствующие тоже, кажется, теперь смотрели на нас с Йоном иначе — что и неудивительно. История его жизни, особенно рассказанная с такой безжалостной к самому себе искренностью, могла тронуть даже каменное сердце. И пусть, вероятно, не все здесь одобряли его методы и его действия, никто здесь больше не видел в нас с альфой угрозу для Общества. По крайней мере, мне очень хотелось в это верить.

— Значит, мы… можем уйти? — робко спросила я.

— Я это не одобряю, — покачала головой Гвин. — И я все еще не уверена, что готова вам доверять. Но если вы оба настаиваете…

— Настаиваем, — тут же подтвердил Йон.

— Тогда у меня есть два условия. — Она снова посмотрела ему в глаза, и я в который уже раз подумала о том, что, не знай я по запаху, что она омега, почти наверняка бы приняла главу Общества за альфу. Я чувствовала, что за этим что-то кроется — за ее лишенным эмоций лицом-маской, за самим этим запахом, пропитанным гниющей сладостью кладбищенских цветов, за ее жестким характером и непримиримой ненавистью к Церкви. В конце концов, мне не единожды доводилось встречаться и общаться с теми, кто-то в прошлом потерял нечто важное.

— Я слушаю, — подтвердил мой альфа.

— Во-первых, я хочу, чтобы твой отец, раз у него есть такие невероятные связи в верхах Церкви, разузнал все, что им сейчас известно об Обществе. Знают ли они о нашем убежище и планируют ли что-то предпринимать. Ведь, как говорится, новая метла всегда по-новому метет: даже если при старом Иерархе мы их особо не интересовали, то с приходом нового это может измениться, так? Мы должны быть к этому готовы.

— Я узнаю все, что смогу, — согласился Йон. — Но как мне потом…

— А вот и второе условие, — перебила его Гвин. — Меркурио пойдет с вами.

Взгляды всех присутствующих, как по мановению волшебной палочки, обратились к парню, и тот, явно растерявшись от такого неожиданного поворота событий, искренне возмутился:

— Кто, я? А чего сразу я?

— Кто тут громче всех кричал о том, что нам нужно пойти им навстречу и не перегибать палку? — прохладно и вместе с тем самую малость издевательски уточнила глава Общества, пожав плечами. — К тому же ты уже засиделся под землей, пора тебе немного проветриться.

— Хочешь, чтобы я за ними следил, да? — уточнил Меркурио.

— Следил и отчитывался, — кивнула та. — И все, что они решат учудить там наверху, будет на твоей совести. Так что, на твоем месте, я бы вставила магазин на место и держала ушки на макушке.

— Да ну нормально же сидели, чего началось-то, — уныло протянул парень, однако не было похоже, что он собирается всерьез оспаривать решение начальства. Которое, кажется, в целом устроило и остальных собравшихся. Конечно, для вида старшее поколение еще какое-то время попрепиралось с Гвин, настаивая, что верить нам опасно, а она в ответ говорила, что держать нас тут силой нет смысла. К этому моменту мы с Йоном, поняв, что угроза стать пленниками подземелья миновала, тоже расслабились и успокоились, и я даже позволила себе повнимательнее приглядеться к собравшимся и поразмышлять на отвлеченные темы.

Если у каждой пары носителей рождался только один детеныш, который, вырастая, уходил наверх и приводил с собой свою вторую половинку, значит общее количество местных жителей всегда было относительно стабильным. Одно поколение сменяло другое, комнаты пустели и наполнялись заново. Но с другой стороны — девятнадцать лет это достаточно зрелый возраст. В том плане, что влюбляться подростки начинают куда раньше, особенно с их-то буйством гормонов и феромонов. Неужели никто здесь не влюблялся «не в тех» до того, как приходило время уходить наверх? И если так, то… что тогда? Или у таких, как мы, все работало немного иначе? К сожалению, опыта общения с носителями у меня пока было немного, так что я могла судить лишь по самой себе. Да, я влюблялась и в школе, и в университете, я даже была замужем, если на то пошло. И, если быть откровенной, до встречи с Йоном мне казалось, что это — и есть любовь. Скажи мне кто в то время, когда я страдала по симпатичному мальчику-старшекурснику, что мои чувства к нему не имеют подлинной ценности и я пока просто не встретила Того Самого, я бы, наверное, посчитала это издевательством или обесцениванием этих самых чувств. И даже если с детства тебя воспитывают с идеей, что твоя вторая половинка где-то там, наверху — а, может быть, особенно в пику такому воспитанию, — разве не возникнет соблазна и навязчивой идеи доказать, что только ты сам хозяин своей судьбы? Нам с Йоном не было известно о существовании друг друга, мы просто встретились и полюбили друг друга, потому что не могли не полюбить. Но вот если бы я с самого начала знала, что мне следует ждать его — ждать долгих три десятка лет, — не свело бы это ожидание меня с ума? И не возненавидела бы я этого «предназначенного возлюбленного» просто за то, что он существует где-то отдельно от меня, но при этом так однозначно и категорично влияет на всю мою жизнь, определяя направление ее течения?

Я подумала о Франко Сильва, мальчике, который заправлял местной детской бандой. У него были такие не по возрасту умные и серьезные глаза, и в том, как он смотрел на меня, мне почудилось нечто гораздо большее, чем то, что он смог сказать вслух. Я видела в его глазах вопросы — бесчисленные вопросы, которые он мог адресовать только тому, кто жил в незнакомом ему мире на поверхности. Чего он, конечно, знать не мог, так это того, что, вырастая, мы не получаем все эти ответы автоматически. И у меня самой вопросов до сих пор было куда больше.

— А как вы обычно отсюда выбираетесь? — поинтересовался Йон, когда спустя полчаса после окончания собрания мы вместе с Меркурио, который до этого ненадолго отлучился, чтобы собрать вещи и попрощаться с Лотос, снова углубились в лабиринт подземных переходов. — Я так понял, что фонтан это… не парадный вход.

— Вообще ни разу, — подтвердил наш новый друг. — Здесь есть несколько входов и выходов — на случай, если какие-то окажутся недоступны. Но чаще всего мы пользуемся тем, к которому я веду вас сейчас. По нему поднимаются все курьеры.

— Вы вообще часто ходите наверх? — уточнила я.

— Раз в неделю минимум, но иногда и чаще, — отозвался Меркурио. — Обычно на поверхность отпускают только одного из двух связанных носителей, чтобы… ну вы понимаете. — Он слегка сконфузился.

— Чтобы у того было меньше соблазна удрать, — договорил за него Йон. — Очень продуманно.

— Я понимаю, как это все может выглядеть, ребята, — помолчав, вздохнул парень. — Я не прошу вас верить нам на слово и все такое, просто… постарайтесь дать нам шанс, ладно? Мы привыкли так жить, и я никогда не видел в этом чего-то… ненормального, но догадываюсь, что для вас все выглядит иначе. Да и Гвин… не самая радушная хозяйка, когда дело касается незваных гостей.

— Она… всегда была такая? — осторожно спросила я.

— Нет, она… — Меркурио замолчал, то ли подбирая слова, то ли обдумывая, стоит ли вообще нам что-то говорить. — Она очень изменилась после смерти Алонсо. Но тут я никак не могу ее винить.

— А Алонсо это ее…

— Ее альфа, да, — кивнул он. — Его убили церковники несколько лет назад. Он был главой Общества до нее и… Меня тогда здесь не было, я как раз… ушел за Лотос, так что не знаю всех подробностей. Вроде это должна была быть рядовая вылазка, но… что-то пошло не так. Гвин мне так и не рассказала что именно.

— Значит ее альфа… Ее… — Я почувствовала странное онемение в левой руке, словно ее окунули в ледяную воду.

— Да, — еще раз кивнул Меркурио. — Они были связаны, как и все здесь. Я… честно, я даже представить себе не могу, через что ей пришлось тогда пройти. Когда мы с Лотос приехали и узнали обо всем, она уже была такой, как сейчас. И хотя в прежние времена мы с Гвин дружили, я… не нашел в себе моральных сил спросить, на что это похоже — когда часть тебя отрезают по-живому.

Я шумно, судорожно выдохнула, и Йон почти инстинктивно обнял меня за плечи, прижимая к себе. Я бы тоже не смогла спросить. Сейчас, зная, на что похожа такая связь изнутри, я скорее бы согласилась умереть сама, чем позволить кому-то забрать у меня моего альфу. То, что Гвин не только нашла в себе силы жить дальше после такого, но и взяла на себя обязанности мужа, не превратившись в серую безликую тень без желаний и цели, говорило само за себя.

«Ты удивишься, какие невероятные силы может подарить желание отомстить», — тихо произнес голос Йона в моей голове, и я, метнувшись взглядом к его лицу, поняла по его выражению, что он бы сделал то же самое. Если бы кто-то забрал меня у него, он бы ни перед чем не остановился, чтобы разорвать этого идиота на куски. Причем самым болезненным, медленным и жестоким способом. А уже потом…

Нет, думать об этом было слишком тяжело.

— Тут лифта, к сожалению, нет, придется поработать ногами, — объявил наконец Меркурио, подведя нас к уходящей вертикально вверх металлической лестнице с перекладинами. — Я иду первым, вы за мной. Там будет немного тесновато в паре мест, но у нас и более плечистые ребята пролезали без проблем. Что? — поймав мой немного растерянный взгляд, он белозубо улыбнулся. — Лифт у нас только один, и вы его уже видели.

— Вот тебе и высокие технологии, — вздохнула я, мысленно прикидывая, какой высоты может быть лестница и как долго нам придется по ней подниматься.

— Очень высокие, — серьезно подтвердил наш провожатый. — Метров двадцать, не меньше. Поэтому в курьеры никто особо не рвется. Солнце солнцем, а вверх-вниз, особенно с тяжелыми сумками, лазать мало кому охота. Зато такие входы и выходы легче прятать от посторонних глаз. Идемте.

Включив закрепленный у себя на лбу фонарик, он первым начал подниматься, очень скоро исчезнув в округлом лазе в потолке, в который уходила лестница. Йон галантно предложил мне быть следующей, но я, уже поставив одну ногу на нижнюю перекладину, вдруг сообразила, какой вид в таком случае будет открываться снизу, учитывая, что я все еще была в своем летнем платье.

— Давай ты, — покраснев, пробормотала я.

— Не думаю, что увидел бы там что-то новое, — по-разбойничьи усмехнулся мой альфа, но спорить не стал и последовал за Меркурио вторым, таким образом оставив меня позади. Мне понадобилось еще несколько секунд, чтобы собраться с духом, но мысль о том, что скоро я глотну свежего воздуха и увижу небо, придала мне сил, и я решительно взялась за холодные пыльные перекладины лестницы.

Двигаться последней, как быстро стало понятно, было не слишком здорово хотя бы потому, что на меня сверху постоянно что-то сыпалось — то ли пыль с ботинок парней, то ли песок, который они плечами и локтями сбивали со стен. С другой стороны, меня никто не подгонял снизу, и я могла делать паузы, когда выдыхалась. Внутри лаза на поверхность было темно, как в кроличьей норе, и я, почти досадуя на не вовремя посетившие меня аналогии, вспомнила, как когда-то называла Йона своим белым кроликом. Знала бы та девочка, которая погналась за ним, что прыгать вниз будет куда быстрее, чем потом подниматься обратно.

Мой подъем закончился внезапно — я вдруг ощутила, как кто-то перехватил меня за запястья, а потом выдернул на поверхность, как репку из грядки.

— В следующий раз пойдешь передо мной, — покачал головой Йон. — Мы уж думали, ты потерялась. Или раздумала подниматься где-то на середине.

— Я просто с умом расходовала силы, — с достоинством отозвалась я, отряхивая платье, которое из золотистого уже превратилось в невнятно-бурое. — А где мы вообще…

Не договорив, я решила сама себе ответить на этот вопрос и принялась оглядываться по сторонам. Судя по всему, мы оказались в подвале какого-то большого здания — здесь было множество коробок и ящиков, а лаз, из которого Йон меня вытащил, закрывался специальным люком, крышку которого Меркурио опустил на моих глазах. Услышав, как внутри что-то щелкнуло, он довольно улыбнулся и пояснил:

— Открывается только изнутри. Поэтому через этот ход мы только выходим. Вход в другом месте.

— Умно, — одобрительно кивнул Йон.

— Пока мы были внизу, я познакомилась с Анни и Карлом, — проговорила я, наблюдая, как Меркурио сперва отодвигает один из стеллажей, выпуская нас к лестнице наверх, а потом возвращает его обратно к стене, полностью скрывая люк от посторонних взглядов. — Карл сказал, что убежище приобрело свой современный облик во второй половине прошлого века. И что его нашли случайно, когда рыли метро.

— Да, это была… занятная история, — подтвердил Меркурио. — Рабочие проломили стену одного из старых архивов. Увидев там старые манускрипты и остальное, вызвали священников, чтобы те сами разбирались. Говорят, шумиха среди церковной верхушки поднялась невероятная, и история моментально дошла до Иерарха.

— Постой, Церковь… знала, что вы здесь? — не поверила своим ушам я.

— Нас здесь тогда не было, в этом и суть, — покачал головой парень, ведя нас за собой меж рядов аккуратно упакованного подвального хлама. — Они нашли только старые книги Общества. Штаб тогда базировался в другом месте. Не думаю, на самом деле, что священники открыли для себя в наших архивах что-то новое — в конце концов, это было их идеей вычеркнуть нашу версию из учебников истории.

— Не хочу тебя расстраивать, но, по-моему, о «вашей версии» знает куда меньше народа, чем ты думаешь, — скептически заметил Йон. — Даже в среде священников.

— Как бы там ни было, — отмахнулся наш провожатый, ненадолго останавливаясь около ведущей наверх подвальной лестницы. — Это Иерарх и его подопечные помогли нам все здесь перестроить и изменить. У Общества никогда бы не хватило собственных средств и связей, чтобы сделать это самостоятельно.

— Иерарх? Погоди, который из них? Меркурио, как же все это… Я ничего не понимаю. — Моя голова в самом деле гудела как набатный колокол — только мне начинало казаться, что я относительно разобралась в расстановке сил и акцентов в этой внезапно расширившейся политической карте Восточного города, как все снова шло наперекосяк.

— Если мне не изменяет память, то он был третьим с конца, считая текущего, — поразмыслив, отозвался парень. — Возможно, любой другой на его месте не стал бы нам помогать, но так уж вышло, что Иерарх Далла был одним из нас.

И сообщив эту совершенно потрясающую в своей неожиданности новость, он как ни в чем не бывало начал вприпрыжку подниматься по ступеням. Мы с Йоном переглянулись, мой альфа вздохнул, как будто признавая, что ему сейчас тоже захотелось его стукнуть за все эти театральные паузы, после чего мы оба последовали за нашим провожатым. Но не успела я открыть рот, чтобы начать задавать так и напрашивающиеся вопросы, как мы вдруг оказались посреди очередного коридора, выход в который Меркурио открыл карточкой, предусмотрительно прихваченной с собой. И укуси меня Великий Зверь, если я не узнала узор на стенах и эти выцветшие обои под старину — я слишком часто бывала в этом месте, когда дожидалась Джен после работы, вдыхая через маску запахи красок, клея и лака.

— Мы в Центральном музее! — воскликнула я. — Ваш подземный ход ведет прямиком в Центральный музей!

— И я бы был тебе искренне благодарен, если бы прямо сейчас снизила громкость на полтона, — пробормотал Меркурио, кажется, не совсем поняв причину моего внезапного восторга. — У нас здесь прикормленные вахтеры и есть кое-какие связи в руководстве, но совершенно необязательно объявлять о нашем присутствии на все здание. Нам сюда.

— Я знаю! — гордо подтвердила я, когда он указал на поворот, ведущий к служебному выходу. — Моя подруга здесь работала. Поверить не могу, что все это время вы тут… Как же… Почему мы ни разу вас не видели?

— Во-первых, потому, что курьеры не идиоты и не пользуются этим ходом в рабочие часы. А, во-вторых, вполне возможно, что кого-то ты и видела, но, я тебя сейчас удивлю, мы не ходим с табличкой «Я из Общества Оймаха» на груди. — Мекурио выразительно двинул бровями, а после открыл последнюю дверь, и мы с Йоном наконец-то оказались на улице.

Да, я прекрасно помнила это крыльцо — Джен вечно останавливалась тут покурить, прежде чем ехать домой. Меня это порой раздражало, особенно если я сама была после работы и мне не терпелось поскорее вернуться в нашу уютную квартиру. С другой стороны, это была своего рода плата за возможность доехать домой с комфортом на ее машине, а не трястись в автобусе. И все же… все же от того, как два этих, казалось бы, совершенно разных и отстоящих друг от друга на миллионы световых лет мира вдруг пересеклись в такой заурядной мелочи, мне стало не по себе. Я уже некоторое время назад перестала задаваться вопросом о том, существует ли в нашей жизни судьба или же все роковые совпадения в ней случайны, потому что по сути это ничего не меняло и ничего не упрощало ни в том, ни в другом случае, однако сейчас снова задумалась о пересечениях и звенящих линиях, натянутых между совершенно разными людьми и бестиями.

От всех этих эмоций и мыслей я даже не сразу осознала, что над моей головой больше нет ни толстого слоя земли, ни потолков — только теплое и чуточку перезрелое летнее небо, от которого веяло стеклянным синим жаром. После прохладных подземелий меня сразу бросило в пот, и я почувствовала необыкновенно сильное желание поскорее забраться в душ и смыть с себя последние сутки.

— Поедем на метро или… — Меркурио бросил на нас вопросительный взгляд.

— Я припарковался тут недалеко, — отозвался Йон. — Страшно подумать, сколько там на счетчике набежало.

— Да, в центре втридорога за парковку дерут, — со вздохом подтвердил наш провожатый. — Поэтому я предпочитаю брать электросамокат в аренду, когда выбираюсь. Или что-то в таком духе.

— Расскажи про Иерарха! — потребовала я, наконец собрав мысли в кучу и, чтобы Меркурио опять не удрал от разговора, цепко схватила его за локоть. — Вы совсем недавно утверждали, что Церковь ваши кровные враги и все такое, а теперь…

— Иерарх Далла, ты сказал? — меж тем задумчиво уточнил Йон. — Это же тот, который добровольно отрекся от своего сана, верно?

— Как раз потому и отрекся, — с важным видом кивнул наш провожатый. — Когда он пришел к власти, у Общества с Церковью был период открытого противостояния. Доходило даже до вооруженных стычек. Они пытались нас выкурить и уничтожить, чтобы стереть всякое воспоминание, противоречащее их основной концепции. Далла, еще в бытность свою кардиналом, был одним из тех, кто поставил целью своей жизни разобраться с Обществом Оймаха, и в конце концов ему удалось сделать то, что не удавалось до него другим церковникам много столетий — он сумел разыскать старый штаб. Они напали внезапно, наши оборонялись изо всех сил, но все могло кончиться очень скверно, если бы не одна… судьбоносная случайность.

Обернувшись на последние слова Меркурио, я заметила выражение глубокой задумчивости на его лице — как будто он, как и я, уже не раз задавался вопросом о том, насколько предопределенными являются в нашей жизни те или иные события.

— На одну из молодых омег, которую он взял в плен наравне с остальными, его запах действовал не так, как на прочих. Других он буквально валил наземь, а она не опускала головы и, как говорят, смотрела на него так, как никогда не смотрел.

— Она была его близнецовым пламенем? — догадалась я. — Его второй половинкой, да?

— Да, — подтвердил парень, поймав мой взгляд и коротко улыбнувшись. — История получилась немного предсказуемой, как я погляжу.

— Может быть, поэтому он так… хотел найти их, — задумчиво проговорила я. — Просто не понимал, что его ведет не ненависть, а… совсем иное чувство.

— Кто знает, — пожал плечами Меркурио. Перейдя дорогу, мы направились в сторону Площади Фонтанов. В этом квартале, как всегда, было полно туристов, фотографировавшихся около старых зданий и толпящихся около маленьких будочек компаний, продающих экскурсии. Уставшие, разморенные мороженщицы, сидящие под навесами и пляжными зонтами, обмахивались газетами и веерами, в небольших и безумно дорогих кофейнях проходили деловые встречи и бизнес-ланчи, прохожие с беспроводными наушниками в ушах общались как будто бы с невидимыми собеседниками, школьники и студенты гуляли после занятий, погруженные в свои такие важные первые в жизни проблемы, гудели машины, и ярко-красный экскурсионный автобус, которые появились у нас совсем недавно, копируя западную моду, неуклюже пытался припарковаться около недавно поставленного нового гранитного бордюра. На нас никто не обращал внимания — Карл был прав, этот город не замечал даже того, что творилось прямо у него под носом.

— После их встречи все изменилось, — продолжил рассказ Меркурио, когда мы свернули с центральной улицы и через узкий мощеный проулок, уютный и аккуратный, совсем не похожий на заплеванные и заставленные мусорными баками тупички южных районов, направились к тому месту, где Йон вчера вечером оставил машину. — Далла и тогдашний глава Общества вступили в тайные переговоры за спиной официальной Церкви. Общество согласилось пожертвовать ему часть своих архивов, которые Далла представил Иерарху как трофей и этим же заслужил уважение среди своих собратьев по совету кардиналов, что в дальнейшем помогло ему встать во главе Церкви. А когда это произошло, он постепенно свел на нет охоту за Обществом, и для нас с тех пор наступили относительно мирные времена. После обнаружения подземного убежища, Далла помог нам его обустроить и укрепить на случай, если вооруженное противостояние с Церковью возобновится. Он очень помог нам и мог бы еще многое сделать для Общества — возможно, даже наметить какие-то шаги к его выводу из подполья и восстановления исторической справедливости, но… потом что-то произошло.

— Так обычно и бывает, — кивнул мой альфа.

— К сожалению, да, — вздохнул наш новый друг. — Правда я не знаю точно, что именно тогда случилось. Одни говорят, что кто-то посторонний узнал о его метке и о том, что он общается с представителями Общества. Другие, что он просто устал жить вдали от своей истинной любви, вынужденный перед лицом широкой общественности изображать счастливого отца семейства с другой женщиной. Но, так или иначе, он добровольно отрекся от сана, а потом его следы затерялись. Официально считается, что он удалился от мирской жизни и вместе со своей омегой уехал куда-то на восток. Но еще ходят слухи, что Церковь их поймала и… отыгралась за его обман. В любом случае это все было очень давно, еще до моего рождения, так что я могу только догадываться. В наших архивах о нем не так много информации, но, я так понимаю, что их в целом стали вести намного хуже после переезда в убежище и… потери связи с большим миром. Наша безопасность нам дорого стоила. Я ведь уже говорил, что раньше мы собирали носителей метки по всему миру, но как раз в семидесятых это прекратилось. Общество потеряло связь с миром, а мир — та его часть, что вообще была в курсе — забыл о нем. Я пытался вызнать подробности тех событий у отца, но он… не особо хотел рассказывать.

— Я давно замечал, что старшее поколение не любит говорить о себе и том, что происходило в их молодые годы, — отметил Йон, снимая машину, к которой мы к тому моменту уже подошли, с сигнализации и открывая дверь водительского сидения. — Как будто тогда мы вдруг поймем, что они не такие уж мудрые и праведные и тоже немало… накуролесили в свое время, а теперь пытаются сделать вид, что всегда все знали лучше всех.

— Да, вроде того… Погоди, это что, твоя машина? Серьезно? — Судя по тому, как загорелись глаза нашего провожатого, когда черный зверь Йона лениво мурлыкнул в ответ на сигнал ключа, Меркурио понимал в автомобилях куда больше меня. Я бросила короткий взгляд на лицо своего альфы и, не сдержавшись, тихо прыснула в сторону — он, конечно, весь надулся от гордости, хотя и пытался сделать вид, что в этом всем нет ничего особенного. Что ни говори, он всегда любил покрасоваться.

— Да, одна из, — небрежно кивнул он. — Садитесь.

«Смотри не лопни от важности», — мысленно посоветовала я ему, и он, на секунду смутившись, потом широко улыбнулся и покачал головой.

— Кем ты работаешь, мужик? — присвистнул Меркурио, с удовольствием забравшись на заднее сидение и блаженно застонав от ощущения пружинящей кожи под ладонями. — Наркобароном?

— А что, уже есть такие вакансии на сайтах? — невозмутимо парировал Йон, заводя мотор.

— Надо было предложить вам откупиться, а не просто так выпускать, — то ли в шутку, то ли всерьез пробормотал тот, продолжая осматривать салон изнутри и трогать все подряд, словно ощущениям верил больше, чем глазам. — Да я в жизни на такой не ездил!

— Видишь, как мы удачно зашли, — улыбнулась я, пристегиваясь и оглядываясь на него.

— Ох да я бы… Я бы руку отдал, чтобы на такой покататься! Ну в смысле за рулем.

— Без руки рулить будет несподручно, — заметил мой альфа.

Меркурио в ответ немного нервно рассмеялся, как будто все еще не мог прийти в себя, а я, глядя на него, вспомнила, как сама впервые села в салон дорогой машины — той самой, которую мы арендовали, чтобы заявиться в казино Красной Лилии при полном параде. Тогда это казалось осколком какого-то чужого, не близкого мне и незнакомого мира. Но после того как меня буквально прокрутило в мясорубке сквозь гнилое нутро этого самого мира, я считала, что вполне заслужила право сидеть на этих кожаных сидениях и не считать возможность ехать на дорогой машине какой-то невероятной привилегией или достижением.

В центре мы, конечно, встали в пробку, но Меркурио не давал нам скучать — теперь пришла его очередь засыпать нас вопросами. О своей работе и источнике дохода Йон говорил неохотно и без лишних подробностей, но, когда речь зашла о машинах и каких-то их технических нюансах, эти двое буквально сцепились языками, а я почти растрогалась от того, что моему альфе наконец-то было с кем обсудить эту тему, которая лично у меня не находила нужного ему отклика. Думаю, в тот момент он и если не забыл, что Меркурио принадлежал к «горстке психов-сектантов», то уж точно простил ему это досадное обстоятельство. Признаться, наш новый знакомый и мне был симпатичен — конечно, без всякого романтического подтекста. Он казался в меру дружелюбным и добродушным, но при этом прямолинейным и каким-то простым в хорошем смысле. Без всего этого флера наносной таинственности или нарочитой сложности, которая меня в последнее время скорее отталкивала, чем интриговала. Может быть, он немного напоминал мне Казе в лучшие его годы — брат тоже никогда не лез за словом в карман, не боялся условностей и авторитетов и говорил именно то, что думает. Размышляя об этом, я с удивлением осознала, как давно не проводила время в компании друзей. Девочки Ории были не в счет — по крайней мере, пока мы жили под одной крышей. Кажется, последний раз, когда я просто позволяла себе беззаботно отдыхать и расслабляться с интересными собеседниками, был на вечеринке у Макса — той самой, после которой все пошло наперекосяк.

Спустя минут тридцать дороги, состоявшей в основном из коротких рывков вперед, Йон остановился около входа в «Элизиум» и, повернувшись ко мне, проговорил:

— Я не буду выходить. У меня встреча через два часа.

— Тебе надо принять душ и сменить костюм, — возразила я. — Не поедешь же ты на свою встречу в таком виде.

— В офисе помоюсь, — мотнул головой он. — Хочу поскорее взяться за бумаги, иначе боюсь не успеть к приходу… гостя. — Последнее слово он произнес как-то странно, словно в последний момент решив заменить им какое-то другое. — Закажешь нам еды на вечер?

— Да, конечно, — кивнула я. — Меркурио, нам выходить.

— Ага, — пробормотал тот, все еще пребывая под впечатлением от поездки. — Хорошо.

Проследив за тем, как он выбирается из машины, Йон все же не сдержал усмешки:

— А тебе разве не поручили следить за мной? Вот так просто меня отпустишь?

— А что прикажешь, лечь пузом на твой капот? — резонно возразил тот. Но потом — уже чуть менее уверенно — на всякий случай уточнил: — Я же могу тебе доверять?

— Кто знает, — выразительно двинул бровями мой альфа и довольно улыбнулся. Я знала, что чувство возвращенного контроля над своей жизнью приятно его будоражит, и его хорошее настроение передалось и мне.

— Не слушай его, — мягко фыркнула я, обхватив Меркурио за талию и оттаскивая его назад. — Йон, постарайся не задерживаться.

— Постараюсь, — кивнул тот, и уже, когда машина отъезжала, до меня долетели его мысли:

«Если он позволит себе лишнего, сразу зови меня».

«Не переживай, все будет нормально, — так же мысленно отозвалась я. — Ты тоже будь осторожнее. Люблю тебя».

Он ответил не словами, скорее импульсом — причем таким однозначным, что меня на мгновение бросило в жар, а внизу живота что-то ощутимо закоротило.

— Ты в порядке? — немного встревоженно уточнил Меркурио, видя, что я охнула и как будто слегка наклонилась вперед.

— Жарко, — задержав дыхание, отозвалась я. — На улице смертельно жарко. Идем внутрь.

— Куда? — сперва не понял он. — В ресторан?

— Есть и другой вход, но здесь ближе, идем.

Все еще не до конца понимая, что происходит, он тем не менее последовал за мной в приветливо раскрывшиеся нам навстречу двери.

— Добрый день, госпожа Росс, — проговорил метрдотель, вежливо мне поклонившись.

Я поприветствовала его в ответ, коротко уточнив, все ли в порядке и не случилось ли чего за время нашего отсутствия. Убедившись, что все в порядке и никакие срочные дела не требуют моего внимания, я направилась прямиком к лифтам.

— Вы живете здесь? — наконец догадался Меркурио. — В этом здании? Зверь меня дери, я должен был догадаться! На такой крутой тачке простые ребята не ездят! Сколько тут стоит квартира? Я слышал, владелец здания выставил какие-то ненормальные ценники за право жить в этом ледяном дворце.

— Да, он был той еще сволочью, — кивнула я. — А вообще жилых помещений тут не так много, в основном офисы. Арендная плата, конечно, кусается, но если смотреть в среднем по рынку, то не так уж все и скверно. Сильно опустить цены мы не можем, это вызовет подозрения. Бизнес привык к определенной планке, резкое ее снижение будет воспринято с непониманием.

— Да, наверное… Постой, ты сказала «мы не можем»? — Альфа перевел на меня подозрительный взгляд, кажется, начиная потихоньку соображать, к чему я веду.

— А ты был прав, — с нарочитой серьезностью отметила я. — Наблюдать за теми, кому сообщаешь шокирующую правду, в самом деле довольно любопытно.

— Погоди, вы что… Нет, ты же не… Хана! Нет, правда? Вы владеете этим местом?

— Добро пожаловать в пентхаус, — широко улыбнулась я, когда двери лифта, в котором мы ехали, наконец открылись.

Что ж, выражение его лица в тот момент и впрямь того стоило.