Анарх

X. СКОРБЬ

— Внизу? — с сомнением спросила Керт.

— Именно, — сказал Харк. Он вывел ее из хорошо освещенного коридора дворца, и повел вниз по широкой лестнице, Рядовой Пердэй шла у них попятам.

— Они дали нам погреба дворца, — сказал Харк, резво идя. — Сводчатый подвал.

— Там совершенно уютно, — заметила Пердэй. — Кроме, ну знаете, темноты. Там, на самом деле, черно, когда отключается свет.

— Только лучшее для Танитского Первого, — сказала Керт.

— Как обычно, — ответил Харк с кивком.

Они добрались до больших и тяжелых дверей. Территория была голой и побеленной, с простым матовым покрытием на полу. Над головой, старые светосферы горели в железных держателях.

— Ты закрыла двери, когда вышла, Пердэй? — спросил Харк.

— Нет, сэр.

— Я думала, что они выводят свиту наружу? — сказала Керт. — Где они?

— Может быть, они решили проблему, — сказал Харк.

— Ну, свет горит, — сказала Керт.

— Здесь, наверху, — тихо сказала Пердэй.

Харк схватил ручку двери и повернул. Затем он сильно затряс ее.

— Ну же, Виктор, — устало сказала Керт.

— Она не хочет открываться, — сказал Харк.

— Прекращай дурачиться.

— Я не дурачусь, — сказал Харк, и снова затряс дверь.

Керт посмотрела на него. Она могла видеть замешательство на его лице.

— Она закрыта?

— Нет. Здесь нет замка. Засовы внутри.

— Кто мог их закрыть? — спросила Керт.

Харк снова потряс двери. Они не пошевелились. Он ударил кулаком по тяжелым деревянным дверям.

— Ау? Есть там кто-нибудь! — крикнул он.

Ответа не было. Харк снова ударил.

— Откройте чертову дверь! — крикнул он. — Это Харк! Открывайте!

Он ждал.

— Ты это слышишь? — спросила Керт.

— Что слышу?

— Виктор, я могу слышать, как кто-то плачет. Ребенок...

Керт вышла вперед и прижала ухо к дереву.

— Это, на самом деле, слабо. Отдаленно. Там внизу плачет ребенок.

Она сама попробовала ручку двери, затем крикнула. — Ау? Ау? Кто там? Вы меня слышите?

Она посмотрела на Харка.

— Нам нужно сломать их, — сказала она.

Гаунт и Вон Войтц стояли и смотрели на Беати. Она стояла у перил, смотря вниз на кипящую активность военной комнаты дворца. Затем она откинула голову назад и уставилась на высокий потолок огромного зала.

— Что она делает, Ибрам? — спросил Вон Войтц.

— Я не знаю, — ответил Гаунт. — Ждет. Прислушивается...

— Прислушивается?

— Я доверяю ее инстинктам, — ответил Гаунт. — Если она думает, что что-то неправильно.... чувствует это... тогда...

— Должны ли мы перейти в состоянии полной боевой готовности? — спросил Вон Войтц. — Проинформировать магистра войны и остальных? Если атака неотвратима...

— Она сказала, что это было здесь. Прямо здесь.

— Значит еще больше причин, — начал Вон Войтц.

Они услышали голоса позади себя, и повернулись. Отряд Санкто впускал Белтайна и тактический кабинет Гаунта в галерейную комнату. Там становилось многолюдно. Казадер все еще был здесь, вместе с заместителями Беати. Инквизитор Лакшима и Полковник Грае прибыли несколькими минутами раньше.

— Я пойду и поговорю с ними, — сказал Гаунт. — Бартол, я не хочу создавать шумиху. Беати, мягко говоря, переменчива, и ее видение не всегда соответствует действительности. Но давай перестрахуемся. Предупреди Охрану Дворца. Затем собери любое высшее командование в здании. Тзара здесь, я думаю, и, так же, Люго и Уриенц.

— Я думаю, что все остальные уже в поле, — сказал Вон Войтц. — Гризмунд, Блэквуд, Сайбон, Келсо...

— Я думаю, что ты прав. Просто собери старших и предупреди. Скажи им перевести все силы, которые у них есть на территории Великого Холма, на вторую инструкцию. Скажи Уриенцу возглавить военную комнату... нет. Нет, забудь это. Ты примешь командование военной комнатой. Запри нас, приведи нас в порядок и высматривай что угодно. Что угодно, Бартол.

— Ясно.

— Пошли Уриенца проинформировать магистра войны, что у нас тут может быть ситуация. Он примет Уриенца более спокойно, чем тебя.

Вон Войтц кивнул.

— Скажи Уриенцу, что это исходят напрямую от меня, — сказал Гаунт.

— Скажу.

— Хорошо. Это будет шанс для тебя, чтобы ты снова продемонстрировал свой характер, — сказал Гаунт.

— Такое мне пришло на ум, Ибрам, — ответил Вон Войтц, — но я бы лучше надеялся, чтобы этого не произошло, ради всех нас.

Он сотворил символ аквилы и быстро ушел.

Гаунт вышел из галереи и вошел в защищенную стеклянную коробку комнаты брифинга.

— Что происходит? — тотчас спросила Лакшима.

— Святая предчувствует опасность, — начал Гаунт.

— Наши активы скомпрометированы? — спросила инквизитор.

— Нет, — сказал Гаунт. — Я отправил силы, чтобы обезопасить их, как мы договорились. Святая чувствует то, что опасность здесь.

— Какого рода опасность? — спросил Казадер.

— Она еще не смогла определить, — сказал Гаунт.

— Не смогла определить? — презрительно спросил Казадер.

— Я поднял статус готовности дворца, и гарнизон переходит на вторую... — начал Гаунт.

— Но она не смогла определить? — перебил Казадер.

— Ее видение не всегда подробное, — сказал Сариадзи. — Мы должны дать ей время, чтобы сфокусироваться...

Казадер посмотрел на нее, с сузившимися глазами.

— Я думаю, что это смешно, — сказал он. — Если здесь есть угроза, мы с ней разберемся. Если нет, это опасная провокация. Запугивание. Мы что, серьезно собираемся ждать, пока какая-то деревенская девчонка...

Аурбен пришлось удержать Сариадзи.

— Достаточно! — резко бросил Гаунт. — Не здесь. Нигде. Казадер, вон. Подготовь своих людей. В твое дело будет занесен выговор за это.

Казадер пристально посмотрел на Гаунта, затем отдал честь и вышел.

Гаунт посмотрел на остальных. — Я пригласил вас сюда, чтобы консультировать и помогать. Полковник Грае и инквизитор являются участниками наиболее деликатных секретов, связанных с ситуацией на Урдеше. Байота, тебе и твоему штабу нужно знать это, чтобы вы могли помочь мне.

Байота кивнул. Двое тактиков с ним были мрачны и тихи.

— Где Мерити? — спросил Гаунт, запоздалая мысль. — Я думал, что она была с вами?

— Мистер Байота разрешил ей уйти, сэр, — сказал Белтайн. — Она отправилась в подвал. Комиссар Фейзкиель хотела задать ей еще несколько вопросов, касательно инцидента в Низком Острие.

— Она сейчас там, внизу?

— Ушла туда не так давно, сэр.

— Одна?

— Ей назначили Сциона, мой лорд, — сказал Байота.

Гаунт кивнул. — Хорошо. Давайте пройдемся по тому, что нам известно. Начиная от ощущения Беати о том, что здесь...

Гаунт замолчал. Сквозь стеклянную дверь комнаты он увидел, как пришел Даур, и обменивался словами с Санкто. Санкто указал на комнату. Даур сказал что-то еще. Санкто повернулся и посмотрел сквозь стекло на Гаунта.

Гаунт уже собирался покачать головой. Полковые дела могут подождать, и Даур это знал. Но было что-то в языке тела Даура.

Он кивнул.

Санкто замешкался на мгновение, как будто удивленный, а затем открыл дверь для Даура.

— Мои извинения, Лорд Исполнитель, — сказал Даур, когда вошел.

— Что тебе нужно, капитан? — спросил Гаунт.

— Мне... — замешкался Даур. Все смотрели на него. — Мне необходимо доложить о том, что, кажется, в размещении Танитцев ситуация. В подвале, сэр.

— Проблема?

— Отключение энергии, мой лорд. Это...

Гаунт вздохнул. Его интуиция ошиблась. Даур суетился, и он должен был понять это лучше.

— Это техническая проблема, Капитан Даур. Донесите это до обслуги дворца.

Даур заколебался. — Я не совсем понимаю обстоятельства, мой лорд, но был озвучен янтарный статус. Комиссаром Фейзкиель.

— Почему? — спросил Гаунт.

— Я не знаю, мой лорд. Я пришел прямо к вам. Комиссар Харк пошел, чтобы изучить лично.

Он посмотрел на остальных в комнате.

— Я прошу прощения за вторжение в это собрание, — сказал он.

Гаунт стоял на ногах.

— Янтарный статус? — спросил он. Его голос был странно свирепым.

— Да, мой лорд, — ответил Даур.

— Это в темноте?

Все огляделись. Даур заморгал от удивления. Беати вошла в дверь и пристально смотрела на него.

— Капитан Бан Даур, — сказала она. — Я спросила вас, подвал в темноте?

— Да, моя леди. Полностью. Как я понял.

— Там есть дети? Дети, которые могут быть напуганы? Кто может плакать?

— Да, моя леди. Там есть дети. Там вся свита.

Беати повернулась и посмотрела прямо на Гаунта.

— Анарх, — сказала она.

— Включайте тревогу! — прорычал Гаунт.

Харк снова разбежался и снова отскочил от дверей.

— Ты сломаешь себе фесово плечо, — сказала Керт.

Он не ответил. Он вытащил свой плазменный пистолет и подстроил его.

— Отойдите нафес, обе, — сказал он. Керт с Пердэй отошли назад. Глаза Пердэй были широкими.

Харк навел оружие на двери, и выстрелил.

Звук выпущенной плазмы эхом отдался по пустому коридору, и Керт вздрогнула. Дым поднялся вверх и окутал воздух вокруг шипящих светосфер над головой.

Дверь была незатронута.

— Какого черта... — заикаясь, произнес Харк.

— Что-то не так с твоим оружием, Харк? — спросила Керт.

— Что? Нет. Это был полный разряд.

Он изучил дверь, пробежавшись пальцами по дереву. Ничего такого, кроме дефектов.

— Я не понимаю, — сказал он.

— Я слышу тревогу, — сказала Пердэй, смотря вверх. — Это предупреждение об опасности.

Клаксоны звучали в коридорах и проходах над ними. Колокола в дворцовых колокольнях тоже начинали звенеть.

— Попробуй снова, — подгоняла Керт Харка.

Шаги застучали по лестнице из зала сверху. Они повернулись, и увидели Гаунта, быстро идущего к ним, с Дауром рядом. Позади них шла охрана из Сционов Гаунта, Белтайн, несколько тактических офицеров, женщина с аугметической золотой маской, и несколько личностей, которые выглядели, как партизаны из разношерстного отряда. Сначала Керт не узнала их. Затем она увидела лицо одного из них.

— Ох, фес, Виктор, — прошептала она. — Это Беати.

— Харк? — сказал Гаунт, как только подошел.

— Дверь не хочет шевелиться, мой лорд, — сказал Харк. — Я даже выстрелил в нее.

Лакшима протолкнулась вперед и уставилась на дверь. — Лазерный заряд едва ли пробьет...

— Плазменный пистолет, инквизитор, — сказал Харк. — Полный заряд, в упор.

— Мой лорд? — сказал Санкто. — Может мы?

— Никого неуважения, Санкто, но я не думаю, что ты и твои люди оставят большую вмятину, чем Харк, — ответил Гаунт.

— Она закрыта связью, — сказала Лакшима. Она склонилась, чтобы изучить дверь. — Ее держит варп.

— Вы чувствуете это? — спросила Беати.

— А вы нет? — спросила Лакшима. — Мой лорд, даже если мы сможет сломать ее, мы понятия не имеем, что на другой стороне.

— Мой полк... — ответил Гаунт.

— И что еще, кроме этого? — спросила Лакшима. Она подстроила свою микробусину. — Я вызову своих сотрудников. Нам нужна помощь специалистов.

Она нахмурилась.

— Моя связь сдохла, — сказала она.

— Никакого ответа от любого источника вокса внизу, — выкрикнул Белтайн. Он расположил свой передатчик вокса у стены и производил настройки. — Мертвый эфир. Никакой близкой связи. Никаких передатчиков. Только...

Белтайн подпрыгнул от удивления, и сорвал гарнитуру с ушей.

— Какого феса...? — выдохнул он.

— Бел? — спросила Керт, подходя у нему.

— Я услышал голос, — сказал Белтайн. — Ребенок, плачущий.

— Колонки! — приказал Гаунт.

Белтайн переключил передатчик на колонки. Было шипение статики, затем они все смогли услышать резкий, хотя и отдаленный, звук плача. Молодой голос, далекий, страдающий.

— Грае? — сказала Лакшима сквозь жуткий звук. — Идите, приведите мою команду, пожалуйста.

Грае кивнул.

— И скажите Вон Войтцу, что у нас есть местоположение красного уровня, — добавил Гаунт. — Байота, ты и твоя команда тоже идите. Начинайте информировать обо всем, что мы знаем.

— Чего очень мало, — ответил Байота.

— Делайте это в любом случае.

Грае уже бежал назад по залу. Байота и его помощники повернулись, чтобы последовать за ним.

— Байота? — крикнул Гаунт.

— Мой лорд? — ответил Байота, остановившись, чтобы обернуться.

— Ты сказал, что моя дочь спустилась туда?

— Да, мой лорд.

Гаунт прочистил глотку. — Идите, — сказал он. Байота и его помощники поспешили за Грае.

Керт посмотрела на Гаунта. Она схватила его руку.

— Мы проберемся внутрь, — сказала она.

— Я знаю, — ответил Гаунт.

— Отпрыск Великого Мастера, — пробормотала Лакшима.

— Что? — сказал Харк.

— Вы не помните, комиссар? — сказала Лакшима, бросая на него взгляд. — Сигнал с боевого корабля Архиврага, который так таинственно спас Армадюк. Перевод, предоставленный фегатом, звучал, как «отпрыск Великого Мастера». Ребенок, дочь. Существительное было женского рода.

— Вы всё это помните? — спросил Харк.

— Я просматривала отчеты множество раз, — сказала Лакшима. — Мерити Часс была на борту Армадюка. Теперь она здесь. Она – отпрыск Великого Мастера... Лорда Исполнителя, вероятно? Беды Майора Колеа могли быть преднамеренным отвлечением. Важное создание. Вот как это переводится. Все это будет волей того, чей голос заглушает все остальные.

— Какого феса вы предполагаете? — спросил Харк, делая шаг вперед. Гаунт предупредительно поднял руку.

— Мы были сбиты с толку действиями Архиврага, — сказала Лакшима. — У нас было много элементов, которые не подходили друг другу. Все мы согласны в том, что Сек достиг чего-то после рейда на Элтат, и теперь перешел на новую фазу атаки. Кажется, что это здесь, сейчас, под нами. Элементы начали соединяться.

— Черта с два, — сказал Харк.

Плач продолжал с треском доноситься из передатчика вокса Белтайна.

— Выключи это, — сказала Керт.

— Мне выключить, мой лорд? — спросил Белтайн.

Гаунт кивнул. Белтайн потянулся к переключателю колонок. Прямо перед тем, как он смог переключить его, звук плача исчез и сменился адским пронзительным ревом. Громкость была настолько большой, что она взорвала колонки передатчика. Дым поплыл от уничтоженного передатчика.

— Что, во имя Трона, это было? — спросила Аурбен.

— Это звучало, как... хирургическая пила, — сказала Керт.

— Пила для костей, — сказал Даур. — Так говорила Элоди. Что бы не напало в Низком Острие, это звучало, как пила для костей.

Гаунт сделал шаг в сторону дверей подвала и вытащил свой силовой меч. Клинок ожил с яростным гулом.

— Нет, мой лорд! — крикнула Лакшима.

— Моя дочь там, внизу, — сказал Гаунт. — Моя дочь и мой полк.

— И моя фесова жена! — прорычал Даур на инквизитора. — Отойдите, черт вас дери!

— Пожалуйста, мой лорд, — запротестовала Лакшима.

— Сделай это, — тихо сказала Беати. — Там внизу смерть. Дитя плачет. Все дети. Каждая душа.

— На позиции! — прогремел Санкто. Сционы подняли свои хеллганы и встали веером по бокам от Гаунта. Аурбен и Сариадзи подняли свои штурмовые пушки. Даур вытащил свой пистолет.

Гаунт размахнулся силовым мечом Иеронимо Сондара на двери, держа его обеими руками. Дерево раскололось и отлетело прочь, горя. Цветок мерцающей, болезненной энергии окружил клинок, когда он прошел сквозь двери, как будто клинок прошел не только сквозь древнее дерево, но сквозь пленку какой-то подпространственной мембраны. Последовала вспышка, и Гаунт отступил на несколько шагов.

На этот раз повреждение было нанесено. Центральные панели древних, тяжелых дверей почернели и раскрошились. Загадочная энергия шипела и выплескивала пенистые остатки из разрушающегося дерева.

Санкто и Даур пошли вперед, отрывая разрушенное дерево, оттаскивая секции поврежденных дверей прочь.

— Будьте осторожны! — предупредила Лакшима.

— Ты в порядке? — спросила Керт Гаунта. Он ослабил хватку на силовом мече.

— Он почти перегрузился, — ответил он. — Он никогда раньше так не брыкался в моих руках.

Стендаль, один из Сционов, пошел вперед, чтобы помочь Санкто и Дауру. Остальные двое подняли свое оружие к щекам, и наблюдали за центральной секцией двери.

Даур, Стендаль и Санкто разбирали двери на части. Обе двери рассыпались в их руках, распадаясь на горячую пыль и золу, которые люди отбрасывали в стороны.

— Что-то неправильно... — начал говорить Белтайн.

— Ох, Император защити нас! — воскликнула Керт, закрывая руками рот.

За сгоревшими и разбитыми дверями не было дверного проема. Только цельная, побеленная каменная стена, великолепно нетронутая, как будто никакого прохода никогда не существовало.

К тому времени, как грузовики вкатились на рокритовую площадку Элтатского Механоядра 14, видимость упала до тридцати метров.

Майор Паша пристально посмотрела из кабины, затем посмотрела вниз, чтобы свериться с помятой схемой в пластековой оболочке.

— Мрачное место, — пробормотал Конжик за рулем.

Паша кивнула и протянула руку. Адъютант без промедления передал ей ручной вокс. Паша поднесла его ко рту и включила большим пальцем.

— Командир Роты R, — сказала она, — давай посмотрим, кто дома, и проясним нашу цель. Элам? Пожалуйста, окажи мне честь.

Она убрала большой палец с кнопки.

— Понял, командир, — сказал Элам по связи.

Она снова нажала кнопку.

— Передай мое уважение, — сказала она. — Все остальные, ждите. Это все пройдет по согласованной схеме. Колосим? Держи арьергард на подъездной дороге. Никому не дергаться, пока я не скажу дергаться.

Передатчик вокса Конжика на сидении между ними пропищал несколькими короткими сигналами вокса, когда каждый командир рот в конвое позади нее дал подтверждение.

У Паши с собой была вся мощь Танитского Первого, упакованная в тентованном транспортнике-10 позади нее. Только первые три грузовика въехали на площадку: ее, Элама, и второго состава из Роты R. Они остановились бок о бок, с включенными фарами. Дождь танцевал, как цифровая статика в лучах.

Остальная часть конвоя была на длинном склоне подъездной дороги с прикрытыми фарами. Они располагались двойной колонной, занимая обе линии дороги. В конце колонны, Колосим развернул четыре роты, чтобы держать дорогу и сформировать арьергард. Они установили обслуживаемые расчетами орудия в водосточных канавах. Баннард, адъютант Колосима, прошел немного назад по дороге и разбросал осветительные огни, которые шипели под дождем. Мерцающий зеленый свет осветительных огней освещал мало чего, кроме пустой дороги позади них, и мертвые руины по обе стороны.

Подъездная дорога была огорожена проволочными ограждениями. Макфласс с сомнением смотрел на ограждения. За ними были только голые пустоши. Было непроглядно темно. Он мог чувствовать запах мокрой растительности и залитой дождем земли.

Он бросил взгляд на Колосима.

— Принеси несколько кусачек, — сказал ему Колосим. — Размести по две роты по обе стороны.

Макфласс кивнул. Люди из его отделения начали резать ограждение и оттаскивать его достаточно широко, чтобы позволить людям пройти.

Вернулся Баннард.

— Скверная точка, сэр, — сказал он. — Ощущается широко открытой.

Колосим знал, что он имеет в виду. Они были заперты на дороге ограждением, дождем и темнотой. Было тяжело что-то увидеть. Кроме того, это все ощущалось неприятно незащищенным.

— При удачном стечении обстоятельств, мы здесь долго не просидим, — ответил Колосим. Он включил свою микробусину.

— Арьергард, — сказал он. — Сидите спокойно, но будьте наготове. Сложите свои вещмешки. Выходите по моему слову, не раньше. И, давайте заглушим двигатели, пожалуйста. Если мы не можем видеть, давайте, по крайней мере, слышать.

Один за другим, работающие на холостом ходу двигатели больших транспортников выключились. Низкое ворчание сменилось звуком дождя, шипящим на дороге и стучащим по брезентовым тентам грузовиков. Это не было огромным улучшением. Звук дождя, казалось, усугубляет пустоту до неестественного уровня, что предполагало, что она совсем не пуста.

Наверху, на площадке, Паша увидела три фигуры, вылезшие из транспортника Элама: Капитан Элам, Капитан Крийд и Комиссар Ладд. Элам прошел через холодные лужи света фар и подошел к ее двери.

Она опустила стекло и вручила ему отказной сертификат, который прислал Даур. Он был напечатан на тонкой бумаге передатчиком вокса Конжика. Паша засунула его в чистую пластековую обложку, чтобы дождь не превратил его в кашу.

— Не сделай никакого дерьма, Аса, — сказала она ему.

— Я никогда не делаю, — ответил он с улыбкой.

Элам повернулся и пошел через площадку, его винтовка была на ремне на его груди. Крийд и Ладд пошли с ним в ногу. Ряд фар омывал их спины костно-белым светом и удлинял их тени, длинные и тонкие перед ними.

— Давайте будем уверены в этом, — сказал Элам своим компаньонам. Никому не нравилось иметь дело с Механикус, даже когда у них были полномочия Лорда Исполнителя, чтобы прикрыть их.

Крийд бросила взгляд на грозную громаду Элтатского Механоядра 14. Правила при воздушных налетах заставили его отключить свет, как и весь остальной город. Единственный свет шел от укрепленной заставы, рокритового бункера в конце подъездной площадки, который был защищен массивными полубастионами в виде рогов. Ночь была настолько черной, а дождь настолько отвесным, что она не могла разглядеть главный объект по ту сторону, но у нее было ощущение чего-то невидимого и обширного. Это должно было быть огромным местом. Размер полубастионов сказал ей это. Она видела гораздо меньшие внешние укрепления в крепостях Милитарума. Элтатское Механоядро 14 – ЭМ 14 – было одним из множества крепостей Механикус в городе, занимающим полосу низины склона горы в Квартале Клэйзен на восточной стороне Великого Холма, окруженным протяженными жилыми зданиями рабочих, и слегка ниже широко раскинувшихся верфей. Оно не было одной из главных кузниц, огромных структур, доминирующих над целыми районами, которые она увидела в свой первый день на Урдеше. В самом деле, ей говорили, что даже они были второстепенными кузнечными площадками. Элтат был субконтинентальной столицей, административным центром. Гигантские кузнечные комплексы на его территории были ничем, по сравнению с массовыми производственными базами где-то еще на планете. Брифинг Паши описывал ЭМ 14, как исследовательское предприятие, одно из старых заводов технодинастий, которое было поглощено Механикус, и которому была отведена специфическая роль.

Склад ума Гвардии рассматривал Урдеш, как простой оспариваемый мир, поле боя, которое должно быть зачищено и защищено. Крийд напоминала себе, что он был оспариваемым, потому что он был тем, чем он был: миром-кузницей. Местом промышленности и производства, самым большим и наиболее значимым из своего вида в сорока системах. Для нее, это было место, за которое нужно сражаться. Для Служителей Марса, это была святая земля, драгоценный аванпост их далеко раскинувшейся техномеханической империи.

Именно поэтому он выжил. Другие миры, настолько резко оспариваемые, давным-давно были бы уничтожены окончательной директивой флота. Кто бы не удерживал Урдеш, он держал наиболее жизненноважный источник боеприпасов в пограничных Мирах Саббат. Она знала, что он удерживался, был потерян и снова взят обеими сторонами множество раз в прошлом. Она размышляла, был ли где-нибудь еще такое мир, который бы страдал под таким количеством временных повелителей. Правление после правления, Архивражеское и Имперское, переход из рук в руки с каждой оккупацией, взятые и истребованные обратно. Не удивительно, что он воспитал таких свирепых воинов. Она часто чувствовала, что Урдешские солдаты, которых она встречала, сражались за Урдеш сверх и до любых других мотивов.

Во влажном воздухе был запах печей, что напомнило ей о Вергхасте, но она знала, что Вергхаст, со всеми своими могучими ульями, был незначительным индустриальным миром, по сравнению с этим.

Они услышали внезапный, горловой порыв воздуха, который звучал, как мать всех огнеметов. Троица замерла на месте, омытая адским светом. Над ними, небо загорелось на несколько секунд, массивный, кипящий порыв перемешивающихся огненных облаков.

Не атака. ЭМ 14 просто только что выбросило перья газа из своих паровых заводов. Горящие облака умерли в черноте, но до того, как они сделали это, они на короткое время открыли ЭМ 14 в красном полусвете. Крийд мельком заметила очертания обширных рокритовых бастионов и циклопических гальванических залов, тяжело укрепленных казематов, и внешних зарослей колючей проволоки. Крийд втянула воздух. Она задумалась, что за хрень, по мнению Гаунта, приближалась, что у такого места, как у этого, не будет достаточной защиты.

Массивная застава располагалась за двумя защитными рвами, закрытыми колючей проволокой. Дальше было еще одно кольцо мертвой земли, располагающееся между мощным цепным ограждением и внешней стеной.

— Что это? — спросил Ладд.

— Что?

— Это звучит, как дикое животное, — сказал Ладд.

Крийд и Элам прислушались. Они могли слышать шипение дождя, который поднимал серебряные всплески на рокрите вокруг их ног. За этим, они услышали лай, рычание где-то в ночи. Это был глубокий, жуткий звук, полный боли и ярости.

— Фес знает, — сказал Элам, опуская руку, чтобы взяться за своей оружие на ремне.

Рычание стихло, затем остальные ответили ему, тявканье и ворчание, которые уменьшились до обрывков звука. Это были жуткие звуки, смесь горлового рокота и высокотонального воя.

Свет резко включился, ослепив троицу. Они задели авто-сенсоры заставы. Автоматические орудийные установки в глубокопосаженных амбразурах заставы повернулись, чтобы навестись на них, мягко жужжа. Крийд могла видеть, как прицельные лазеры двигаются по их промокшим насквозь одеждам, как светлячки.

— Астра Милитарум! Танитский Первый! — крикнул Элам. Он поднял документ в пластековой оболочке. — Мы требуем доступ!

Лазерные точки продолжили двигаться. Орудия не шевелились, изредка поправляясь с пульсирующим гудением механизмов платформ. Раздался глухой удар, и от заставы появился жесткий синий сканирующий луч. Горизонтальный синий плоский свет переместился по ним с головы до ног и назад. Он исчез.

Внешний люк с грохотом открылся сбоку бункера. Появились два человека, большие, вооруженные и бронированные. Они вышли в дождь и приблизились. Они были из Урдешских Тяжелых Войск, из печально известной Третьей Бригады, Стальной Дивизии. На них была полная баллистическая броня и решетчатые шлемы, покрытые камуфляжем. У каждого были орудия .30 калибра с коротким стволом, прикрепленные к бедрам на гироустойчивом каркасе. Толстые, бронированные подающие ленты тянулись от их орудий к автоматическим подающим бункерам внутри заставы. У обоих были стилизованные эмблемы Механикус, приваренные к их нагрудным пластинам, обозначающие их гордое прикомандирование к защитной службе кузницы.

— Какое у вас дело, — сказал один, его голос был усилен вокс-маской.

Элам снова поднял документ.

— Мое дело – это дело Лорда Исполнителя, — сказал он. — Это мой документ. У меня пехотный полк в транспортниках на дороге за мной. Мой командир просит доступ и немедленную встречу с главным завода.

— Не сегодня ночью, — сказал Урдешец.

— О, да, сегодня ночью, — сказал Ладд.

— Главы кузни не примут аудиенции в городе на изоляции.

— Тогда, я запишу имена, — сказал Ладд. Он подошел прямо к ним, лицом к лицу к массивным солдатам, и выудил свою черную записную книгу. — Вы носите знак Марса и вы выполняете верную работу, — сказал он, — но вы из Астра Милитарум, и я получу ваши имена.

Кончиком пальца в перчатке, Ладд мимоходом вытер дождевые капли с жетона с именем, прикрученного к нагрудной пластине человека, перед которым он стоял. Он сделал это с таким прозаичным спокойствием, что это заставило Крийд улыбнуться.

— Эрретон. Капитан, — сказал Ладд, и записал имя. — А вы?

Другой Стальной не ответил, поэтому Ладд изучил его жетон тоже.

— Горсондар, — сказал он. — Я предполагаю, что вы парни знаете, кто такой Лорд Исполнитель?

— Знаем, — ответил Эрретон. — Мы...

— Обнаружили себя несущимися почти со скоростью света в направлении кучи дерьма за это, капитан, — сказал Ладд. — Я дам вам момент, чтобы снова подумать и проверить документ. Из любезности. Механикус могущественный институт, но он не защитит никого из вас от Префектус.

— Внутрь, — сказал Эрретон, двинув головой в сторону бункера.

Они последовали за людьми внутрь. Командный центр заставы был освещен светом янтарных панелей. Третий Тяжелый Урдешец управлял контрольной станцией с множественными дисплеями. Каждый экран показывал различное ночное изображение подъездной площадки снаружи. Излишки подающих боеприпасы поясов втянулись в большие бункера, когда люди вошли.

Крийд стояла с Ладдом, вода капала с них на решетчатый пол. Она увидела внутреннюю часть автоматических орудийных точек, нечеловеческие формы в позе эмбрионов внутри тесных орудийных клеток, с проводами в позвоночниках, с рукой и глазной впадиной в системах орудий. Каждое из орудий в амбразурах, которое отслеживало их снаружи, управлялось рудиментарными проблесками человеческого сознания. Орудийные рабы Механикус, нижайший и наиболее презренный орден печально известных скитариев.

Эрретон взял документ у Элама и передал его Стальному за столом станции.

— Проверь это, — сказал он.

Офицер вытащил хрупкий документ из обертки, и положил его под оптический сканер. Цифровая версия, тотчас подтвержденная военной комнатой Урдешского Дворца, появилась на одном из мониторов, окруженная вермильоновой рамкой.

— Мои извинения, — сказал Эрретон Эламу.

— Все нормально, — улыбнулся Элам, как будто он отвечал вежливо. — Откройте свои транспортные ворота, чтобы мы могли привести полк внутрь. И позовите старшего этого предприятия, чтобы он встретился с моим командующим офицером.

— Сделай это сейчас же, — сказал Эрретон офицеру за столом, который быстро начал говорить в свой вокс.

— Следуйте за мной, — сказал им Эрретон.

Он подошел к заднему люку заставы и открыл его. Податчик боеприпасов его оружия загудел, когда потянулся за ним. Когда он достиг предела своего натяжения, весь бункер, армапласовый контейнер, размером с бочку для топлива, отсоединился от стены и поспешил за ним на коротких, толстых инсектоидных ножках.

Они последовали за Эрретоном и его послушным мобильным бункером для боеприпасов в заднюю дверь, и вышли на огороженную клеткой дорожку, которая пролегала вдоль рвов до противовзрывного люка в главной стене. Зажглись огни, выхватывая дождевые капли, падающие сквозь проволоку. По другую сторону второго рва, дорожка разделяла кольцо ограниченной клеткой, мертвой земли снаружи стены.

Крийд пристально смотрела сквозь проволоку туда, пока они шли, предполагая, что это была зона поражения, умышленно оставленная открытой граница, так что ничто не могло ее пересечь, не став целью для главных стеновых орудий. Были ли цепные ограждения и проволочная крыша здесь только для того, чтобы замедлить продвижение нарушителя?

Очертание врезалось в цепи, заставив их дрожать. Крийд отскочила. Нечто дикое пристально смотрело на нее, цепляясь когтями за цепи и раздвигая их.

— Держитесь подальше от ограждения, — сказал Эрретон. — Мы держим шоковых собак во внутренней полосе.

Это была не собака. Это даже не было дикое животное, хотя оно производило животный рык, который все трое слышали снаружи. Это был вид боевых сервиторов, мрачный сплав кибернетического четвероногого животного и человеческой плоти. Это рявкало и рычало на них, протягивая свои стальные когти сквозь сетку. Стальные челюсти выглядели так, как будто они могут откусить руку человека. Крийд не могла видеть лицо этого. Скальп и затылок этого были покрыты густой гривой кибер- кабелей, которые закрывали его глубоко посаженные глаза, как дреды.

Другие шоковые собаки появились из темноты позади этой, привлеченные светом и запахом немодифицированных людей. Они подались вперед, рыча и ощетинившись. У некоторых были шипы, или клинки, встроенные в лопатки, или челюстная аугметика в виде пил. Они были дикими убойными сервиторами, постоянно подгоняемыми к безумию и гиперагрессии нейро-психотическими имплантами, большая часть их человечности давным-давно была извлечена хирургическими методами и заменена биоэмитирующими аугметациями. Крийд раньше слышала о таких нечеловеческих монстрах, но она надеялась, что никогда не увидит ни одного.

Эрретон подождал, пока внутренняя противовзрывная дверь откроется, затем провел их через вход во внутреннюю заставу. Его бункер прилежно спешил за ним. Полное отделение Тяжелых Урдешцев и двое возвышающихся адептов-смотрителей из Урдешского Культа Механикус ожидали их. Смотрители были одеты в робы из украшенного ржаво-красного шелка и были почти два с половиной метра в высоту. У них было богато украшенное оружие в виде посохов, а их лица под капюшонами казались похожими на кошмарные карикатуры на Гвардейские противогазы:

большие, с круглыми глазными устройствами, пялящиеся над дыхательными масками со шлангами. Их долгом была защита и безопасность кузни. Они повернулись, чтобы посмотреть на посетителей в идеальном нейросинхронном унисоне.

— Это неортодоксально, — сказал один. Его голос был модулированной компоновкой цифровых звуков, имитирующих человеческие слова.

— Вы видели полномочия, — сказал Эрретон.

— Это было передано по манифолду, — сказал другой смотритель. — Ноосферическая проверка закончена. Тем не менее...

— ...это неортодоксально, — закончил первый. Один голос, говорящий через два тела. — Мы служим Омниссии.

— Прямо сейчас, вы служите Лорду Исполнителю, — сказал Ладд, — который защищает ваши интересы на этом мире. Мой полк – это Группа Специального Развертывания, посланная лично Лордом Исполнителем. Вы будете сотрудничать полностью.

Адепты-смотрители посмотрели друг на друга, в идеальном зеркале движения, и обменялись взрывом машинного кода.

— Передайте своему командующему человеческому офицеру... — сказал один.

— ...врата сейчас откроются, — закончил второй.

Последовал глубокий грохот тяжелых механизмов.

— Заезжайте внутрь, — протрещал голос Элама по воксу.

— Поняла, — ответила Паша. Цветок света появился сквозь дождь, когда главные врата настежь раскрылись, раскрываемые безмерной гидравликой. Внешние защитные батареи заставы втянулись, и длинная металлическая рампа выдвинулась над рвами, как язык.

— Паша Колосиму, — сказала она. — Пожалуйста, отведи одну четверть сил и займи широкую защитную позицию вокруг подъездной дороги и окружающей пустоши, по шаблону. Пожалуйста, так же, срежьте чертову колючую проволоку и уведите все транспортники с дороги. Я хочу чистый, беспрепятственный проезд, когда мы поедем назад. Я хочу, чтобы мы двигались быстро. Сделай это по уставу, Ферди, и держи меня в курсе насчет чего-либо.

— Понял.

— Я имею в виду, чего-либо. — Паша посмотрела на Конжика. — Заводи, — сказала она.

Конжик кивнул и запустил большой двигатель Транспортника-10.

— Запустить двигатели, — сказала Паша по ручному воксу. — Восстановить порядок, в один строй, следуйте за мной, пожалуйста.

Голос в темноте, шепот, едва ли достаточно громкий, чтобы услышать, сказал ему, — Будь тих и не делай ни звука.

Домор повиновался, бессловесный. Твердая рука, которая схватила его, прижала его к стене подвала. Он мог ощущать ее шероховатые кирпичи.

— Кто это? — удалось ему прошипеть.

— Шшшшшш! — ответил шепот.

Звук пилы для костей исчез. Ближайшая тишина ощущалась, как удушающий груз в непроницаемой черноте. Все, что Домор мог слышать, было стучащей кровью в своих ушах и вода, плещущейся вокруг его коленей. Тишина давила на него, украдывая у него способность наполнить свои легкие.

Это не тишина делала это, это был страх. Он попытался сфокусироваться. Он понимал, что уровень его кортизона резко поднялся. Он задумался, какой была частота его пульса. Выше 140-ка, и его моторные навыки будут нарушены. Выше 160-ти или около того, у него будет туннельное зрение, и он начнет соскальзывать в разлагающийся, нерациональный мир страха.

Он не мог говорить. Он не мог видеть, чтобы сказать, направляется ли его зрение в туннель. Но он знал, как факт, что никогда не был так напуган. Никогда. И это о чем- то говорило, потому что он прошел через кое-какие страшные фесы в свое время. Домор знал страх. Они все знали. История их жизней была пронизана регулярными пиками ужаса: угроза смерти, безумие боя, терзание в промежутках, которое разрушает душу.

Домор знал людей, сильных людей, замирающих или паникующих, или потерявших способность говорить, или осуществлять простые моторные функции. Для страха не было иерархии. Он кусал всех, кто подходил к нему. Лучшие из Призраков научились, с помощью одного только брутального опыта, в качестве наставника, приручать его. Они отточили интуитивные механизмы управлять адреналином и откликами на угрозу заднего мозга, побеждать значительные перемены в кровяном давлении и биологических процессах, и оставаться действующими. Гаунт был в этом мастером. Некоторые, как Макколл и – представил себе Домор – Роун – были рождены с этим мастерством. Остальные, как Баскевиль и Варл, приобрели эти навыки со временем и через тяжелую работу.

Домор развился в этом направлении. Большинство из ветеранов Призраков были ветеранами только потому, что они могли посмотреть в глаза страху и остаться функциональными. Горнило боя быстро делало это с мужчиной или женщиной, и они справлялись или погибали. Первоначальный отклик на страх все еще был, но ты прорывался сквозь него и использовал свое повышенное состояние, чтобы продолжать, вместо того, чтобы быть травмированным этим.

Некоторые называли это наплыв. Харк называл это – время боя. Хороший Гвардеец превращал свои собственные ошарашивающие биологические отклики в оружие.

Но, это... это не было полем боя. Здесь не было треска пролетающего лазера, чтобы запустить страх, никакой видимой угрозы, чтобы заинтересовать разум. Домор понятия не имел, почему это было наиболее ужасное событие в его жизни.

Это сбивало его с толку, и это ощущалось, как поднятие тяжестей. Его недоумение действовало, как губка, заглушающая страх. Его разум стал занят вопросом почему он был так однозначно напуган, а не самим фактом того, что он был напуган.

Он усилил контроль над своим дыханием.

— Вы, все еще, здесь? — прошептал он.

Рука сжала его руку в подтверждении.

Домор убрал свой клинок в ножны, и потеребил свою оптику. Появился шум зеленого света, когда аугметика ожила. Он бросил взгляд на комнату, залитую водой, на свои собственные руки, с которых капала вода, призрачно-белая и ослепительная. Затем аугметика снова отключилась.

Обнадеживающие руки схватили его за плечо, и повели назад. Его ботинки вслепую стучали по ступеням, и он нащупывал свой путь вверх по ним. Сухой пол. Его правая рука нашла стену рядом с ним.

Его оптика снова включилась.

Он увидел Цвейла перед собой. Старый аятани вел его за руку перед собой, пытаясь вести Домора, пока тот шел наощупь вдоль стены.

Домор протянул руку и взял Цвейла под руку.

— Я могу видеть, отец, — прошептал он. — Идите со мной.

— Здесь внизу что-то есть, — сказал Цвейл очень тихо, наклонив голову и пытаясь почувствовать Домора в темноте.

— Это просто свет, — прошептал Домор. — Свет потух. — Он понимал, что лжет. Он узнал звук, который слышал.

— Нет, сынок, — сказал Цвейл. — Это просто тьма.

У Сциона Релф был фонарик, прикрепленный под стволом ее оружия. Когда она его включила, свет заставил Мерити вздрогнуть.

— Теперь, тихо и спокойно, — сказала Релф. В ее голосе прозвучал хрустящий хрип, который подрывал ее подбадривание. Она прижала свое оружие к щеке, и прицелилась вперед. Оружие было коротким видом лазерного карабина, который висел на ремне у нее на спине с того самого момента, как Мерити повстречала ее. Это не было оружие для поля боя, но его компактная длина делала его идеальным для ближней защиты во внутренних пространствах.

— Нафес тихо и спокойно, — сказала Мерити. — Это просто отключение энергии.

Теперь, когда здесь был свет, жесткий луч от оружия Релф, тревога Мерити уменьшилась. Но что было с темнотой? Ее внезапность? Нет. Густота, ее плотность. Свет не просто потух. Безвоздушная темнота поглотила их.

Луч Релф выхватил сточные воды, расширяющиеся в их направлении. В раскачивающемся овале света, вода выглядела, как кровь. Мерити могла слышать, как она булькает. Это был звук, который она слышала раньше в лазарете, и после жарких боев в Пределе Спасения. Кровь, вытекающая их ран, постоянная, ужасная утекающая струйка жизни. Она посмотрела на черную воду, текущую к ним, и тяжело сглотнула. Она выглядела, как кровь. Она выглядела так, как будто древние недра дворца кровоточат.

— Идем, — сказала Релф. Она повернулась, направляя фонарик в различных направлениях.

Мерити услышала, как она выругалась. Это казалось, как старый признак слабости.

— Сцион?

— Где лестница? — спросила Релф.

— Что?

— Лестница, отсутствует. Мы только что спустились по лестнице...

Она поводила светом влево и вправо. Гладкие, побеленные стены выглядели, как покрытая снегом земля.

— И жилые залы... — сказала Релф.

— Я не понимаю, — сказала Мерити.

Релф резко направила свет между ними, а затем снова быстро вперед. Мерити заметила подкрадывающуюся воду.

— Мы спустились по лестнице, — сказала Релф, как будто давая себе рациональное объяснение. — Спустились вниз, прошли вперед. Поток был впереди нас.

Она снова поводила фонариком туда-сюда.

— Поток там, лестница там. А арочный проход... через жилые залы, там.

Диск света послонялся по блестящей штукатурке.

— Я понимаю, что ты говоришь, — сказала Мерити. — Я только не понимаю, что ты имеешь в виду.

Релф резко развернулась, наклонив свет так, чтобы он осветил их лица. Она казалась уязвленной, как будто ей отвесили пощечину без причины.

— Лестница исчезла. Вход в жилые помещения исчез. Куда они подевались?

— Ты ошибаешься, — сказала Мерити. — Должно быть, мы запутались. Лестница прямо позади нас.

Она пошла в темноту, с вытянутыми руками, ожидая, что ее носок натолкнется на нижнюю ступеньку. Релф потянулась, чтобы остановить ее, но в этом не было нужды. Мерити остановилась, ее руки были прижаты к плоской каменной стене.

— Это просто фесово невероятно, — сказала она.

Релф схватила ее за руку. — За мной, — сказала она, дернув Мерити за собой. Она направилась к воде, луч света прыгал.

— Что? Куда? Вода там...

— Я знаю, я знаю, — сказала Релф. Мерити могла ощущать кислое дыхание страха женщины. — Но, каким-то образом, мы в... в тупике. Вода быстро поднимается, так что мы не можем оставаться на месте.

Они уже шлепали по поднимающейся воде. Она поднималась вокруг их ботинок, как поток, который вышел их берегов после ливня.

— Релф? Сцион?

— Просто иди, — сказала Релф, дернув ее за руку. — Ты права. Мы просто ошиблись. Темнота сбила нас с толку. Там должен быть выход. Недалеко.

Вода была по голень и быстро поднималась. Мерити думала – нет, она знала с ужасной уверенностью – что Релф ошибалась. Что-то произошло. Что-то изменилось в темноте. Вещи менялись, как стены и лица в кошмарах, которые пугали ее в детстве.

И все это было невозможным. Она задумалась, было ли это просто сущей темнотой и каким-то воображаемым абсурдом. Может быть, ее контузия была хуже, чем говорили медики. Может быть, у нее были галлюцинации. Ее голова болела. У нее был скрежещущий зуд в ушах. Но вода вокруг ее коленей, ее бедер, не была невероятной. Она была отрезвляюще холодной. На самом деле, все вокруг, внезапно, стало намного холоднее.

— Сцион, остановись.

Релф не остановилась. Она потянула Мерити, затем замерла. Они обе услышали это.

Краткое, урчащее жужжание. Завывание, как будто кто-то поблизости проводил быструю проверку дрели или электрической пилы. Этот звук появился снова, дважды, как будто насекомое прожужжало мимо их ушей.

— Что это было? — спросила Релф.

— Ау? — крикнула Мерити. Они слышали голоса из жилых помещений, когда впервые спустились вниз. Тогда поблизости были люди. Так почему было так тихо?

— Замолчи! — резко бросила Релф. — Замолчи, замолчи.

В луче света появилась дрожь. Руки Сциона дрожали. Мерити могла слышать быстрое, поверхностное дыхание Релф.

Лампы включились, резко и слишком ярко. Это заставило их поморщиться. Затем они снова потухли до свечения нити накала и снова погасли. Пока был свет, Мерити увидела коридор подвала, глубиной по бедра в блестящей черной воде, и арочный проход впереди слева.

— Туда! — прошипела она. — Туда!

Лампы снова зажглись, вместе с кратким щебетом систем тревоги. Это продлилось две секунды, достаточно долго, чтобы Мерити увидела, что впереди слева нет никакого арочного прохода.

Больше нет.

У Мерити не было времени, чтобы ментально переработать это. Лампы в подвале начали включаться и выключаться, как прерывистая пульсация. Свет загорался на полсекунды, затем отключался на две или три, затем снова включался. Быстрое, непредсказуемое мерцание вызвало у Мерити тошноту. Она потянулась, чтобы прильнуть к Релф.

Но Релф больше здесь не было.

В темноте, она выдохнула имя Сциона.

Свет снова включался и выключался. В третьей вспышке, она увидела Релф на дальней стороне туннеля, прижимающейся к стене. В четвертой вспышке, Релф исчезла.

В пятой вспышке, Мерити увидела фигуру, стоящую прямо перед ней, к ней спиной. Фигура стояла почти по талию в кроваво-черной воде. Фигура ждала, стоя прямо, с руками по бокам. В простой женской сорочке. С обритой головой.

Чернота.

— Йонси? — крикнула Мерити.

Где-то в темноте прожужжала пила.

В шестой вспышке, ничего.

Чернота.

В седьмой вспышке, ударом сердца позже, фигура снова была там, все еще спиной к ней. Но она была ближе. На три метра ближе.

Чернота.

В восьмой вспышке, Йонси все еще была там, и она начинала поворачиваться. Медленно начинала поворачиваться к Мерити.

Чернота.

Свирепая трель поврежденных сигналов тревоги.

Внезапный лазерный огонь пронесся по коридору в темноте. Мерити вздрогнула.

Она увидела заряды обжигающей энергии, услышала близкий пронзительный визг карабина. Один выстрел прошел так близко, что взъерошил пушок волос на шее. Она могла ощущать горячий озон, когда он появлялся рядом, поджаривающий холодный воздух. Горячий пар поднимался оттуда, где лазерные заряды попадали в воду.

Мерити попятилась назад, с широко раскрытыми глазами и страстно желающая света. Она видела, как луч фонарика Релф дико движется, отражаясь в воде, двигаясь по стенам. Еще больше воя лазерных выстрелов перекрыли это.

— Назад! — услышала она, как крикнула Релф. — Назад!

Нечто, что звучало, как хирургическая пила, завизжало в ограниченном пространстве. Мерити закрыла уши. Вода плескалась вокруг ее груди и лица.

Тишина. Чернота. Зловоние перенагретого воздуха и кирпичной пыли. Всплеск и бульканье воды. Мерити пошла, вслепую, с вытянутыми руками, пробираясь сквозь потоп.

Она увидела точку света впереди, бледное голубое свечение. Оно качалось, затем уплыло дальше от нее, туманное и искаженное.

Это был фонарик Релф, все еще прикрепленный к оружию, медленно погружающийся в черный поток, луч пробивался сквозь колышущуюся воду.

Мерити нырнула и схватила его до того, как он бы оказался под водой вне поля зрения. Она вытащила короткий карабин из воды, и повернула его, держа вещь, как огромный фонарик, а не оружие.

— Релф? Релф?

Обрезки плавали на покрытой зыбью черной воде. Обрывки ткани, куски изоляционного материала от нательного корсета, несколько сломанных колец от пластинчатой брони. Небольшие кусочки желе.

Два человеческих зуба. Несколько клочков волос.

Мерити подняла карабин вверх, и схватила его должным образом. Он ощущался тяжелым, как фес. Пар струился от дула, пока тепло от недавнего разряда превращало пар в воду. Она поводила вокруг, держа его крепко трясущимися руками.

Лампы снова включились, сначала с дрожью, затем в половину энергии. В янтарном тумане она увидела кого-то впереди, кого-то, бредущего в воде к ней.

— Релф?

Луна Фейзкиель навела свой пистолет на Мерити, затем, медленно, опустила его.

— Мерити? — пробормотала она.

— Комиссар?

Фейзкиель заморгала. Она выглядела болезненно и не в себе. Ее глаза были красными и больными, и выражение в них было тупым. Мерити была шокирована. Фейзкиель была, обычно, наиболее опрятной личностью в полку. Даже легчайший недостаток на ее униформе мог здорово ее рассердить. Сейчас же, ее одежда была порвана и запачкана, и пуговицы отсутствовали. Мерити увидела кровь, текущую из ушей Фейзкиель и одной ноздри.

— Вы ранены, — сказала Мерити, направившись вперед.

Фейзкиель помотала головой. — Услышала выстрелы, — сказала она. — Ты?

— Нет, Релф. Сцион со мной.

— Где она?

— Я не знаю. Она...

— Ты что-нибудь еще видела? — спросила Фейзкиель.

— Я видела Йонси. Я полагаю.

Фейзкиель кивнула. — Мы в аду, — сказала она.

— Что?

Фейзкиель помотала головой, глотая воздух. У нее был взгляд солдата, который был в битве слишком долго. Она промокла насквозь, и стала царапать кровь, сочившуюся из ее левого уха.

— Мы в... — начала она, затем покачала головой, как будто то, что она хотела сказать, была слишком трудным, чтобы ясно выразить.

— У вас идет кровь, — сказала Мерити.

— Где? — спросила Фейзкиель, как будто это было неважно. — Как и у тебя. Ты ранена?

— Я не... — сказала Мерити.

— На тебе кровь. На твоем лице и шее.

Мерити посмотрела вниз, и осознала, что передняя часть ее мундира была пропитана, и это была не только вода.

— Это не моя кровь, — сказала она.

Луна Фейзкиель вытерла рукой рот.

— Когда? — спросила она. — Когда вы спустились сюда?

— Всего лишь минуты назад, — ответила Мерити. — Прямо перед тем, как погас свет.

Фейзкиель резко посмотрела на нее. Глубокая усталость испугала Мерити.

— Это не правильно, — сказала Фейзкиель. — Свет отключился дни назад.

Лампы сводчатого подвала включились на низкой энергии. Это был болезненный, дрожащий свет, охряное свечение, не ярче, чем сочащееся шипение медленной плавки.

Гол Колеа шлепал по воде, глубиной по голень, затопленного соединительного прохода. Свет от настенных ламп выхватывал движущуюся поверхность воды, и отбрасывал дрожащие отражения на побеленный потолок, создавая иллюзию, что потолок тоже был под водой.

Всхлипывание прекратилось. Колеа какое-то время ничего не слышал. В один момент, он подумал, что услышал где-то Эриша, и сразу после этого, он был уверен, чтобы услышал, как кричит Баск, с намного более дальнего расстояния.

Он выключил свой фонарик, чтобы поберечь энергию, но винтовку держал наготове. Мир смыкался, как будто злоба под-вселенной установила контроль. Это больше не было вопросом технической проблемы.

Это было здесь. Он знал, что оно было. Это следовало за ним весь путь от Айгора 991, через десятилетие и миллиарды километров. Стоические подбадривания Гаунта казались теперь такими хлипкими, что Колеа был шокирован тем, как охотно он поверил в них. Губительные Силы отметили его, и они пришли за ним.

И они лгали. Все, что голос говорил ему в том темном грузовом складе, было ложью. Даже обещание, что если они доставят орлиные камни, то они перестанут угрожать ему и его детям.

Колеа не выполнил их приказ, но он, так же, не отверг его. Призраки доставили орлиные камни на Урдеш. Но этого оказалось недостаточно. Оно все равно пришло за ними.

— Чего ты хотел? — спросил он тени вокруг себя. Сырая тишина не ответила. — Что ты хотел, чтобы мы сделали? Мы потерпели неудачу? Камни здесь. Ты хотел, чтобы они были не здесь?

Ничто не ответило. Это было облегчением, в каком-то смысле, но часть его хотела, чтобы голос заговорил, чтобы он смог вызвать его на поединок и воспрепятствовать ему.

Голос нарушил свое обещание. Это то, что делал варп, так что это не стало неожиданностью. Вещи, которые обитали в тенях, которую отбрасывала жизнь, были сделаны из неправды и сумасшедшей логики. Они были воплощенной ложью, и им никогда нельзя было доверять. Их обещания не значили ничего.

Но его - да. Он не нарушал их. Ни свою присягу Астра Милитарум, ни своих заверений в траншеях братьям в его разношерстном отряде в Улье Вервун, ни своей верности Глубокой Выработке Номер Семнадцать, которая была его жизнью до этого, и, определенно, ни своих клятв Ливи Колеа. Ливи Тарин, как и прежде, была яркой в его разуме, как и в тот день, когда он встретил ее.

Он поклялся, чтобы защитить своих детей, и всех своих товарищей, от плохой тени, крадущейся за ними. Он встретится лицом к лицу с ней, и он убьет ее. И его обещания не могли быть прочнее, даже если бы они были выкованы из металлической руды, которую он когда-то добывал в рудниках Вергхаста.

— Когда ты собираешься показать себя? — спросил он. — Когда мы все выясним между собой, ты и я? Или тени – это твоя единственная уловка?

Он понимал, что это не так, но он был зол, и насмехаться над темнотой было приятно. Может быть, он смог бы разозлить это, и спровоцировать на то, чтобы оно себя раскрыло.

Дать ему цель.

Это играло с ним слишком долго. Это играло с ним, и ложь этого даже заставила его сомневаться в своих детях.

Гол замешкался. Его приоритетом было найти Далина и Йонси, и всех остальных, застрявших в этой адской дыре. Ему нужно было найти их до того, как это сделает тень, и встать у нее на пути. Она сделала себе врага из Гола Колеа, а любой ублюдок мог сказать, что это было плохой идеей.

Он пошел вперед, закручивая поток вокруг своих коленей.

— Как ты посмел, — пробормотал он. — Как ты посмел заставить меня думать, что мои дети были частью этого. Это было просто мучение, так ведь? Способ помучить меня и сделать меня слабым.

Его разум вернулся к жестоким фантазиям, которые проносились в его голове месяцами. Тупые, тупые мысли. Что там Гаунт сказал ему?

Брат знал бы свою сестру.

Фесово точно. Было настолько смехотворно легко разрушить обман варпа. Если бы только у него была ясность, чтобы сделать это месяцы назад. Некоторые вещи просто не приходят в голову, когда голова человека в беспорядке. Некоторые вещи просто не произносят. Они остаются невысказанными. Простые вещи, которые сохраняются и обладают большей силой, чем когда-либо творил варп. Я люблю тебя. Я беспокоюсь. Я пойду ради тебя в ад.

Ну, это был ад, и он шел в него. Но теперь его разум был чист, острый, как серебряный клинок. Губительные Силы угрожали не тому человеку.

В конце затопленного коридора был пролет из каменных ступеней, которые вели к двери в жилой зал. Свет в лестничном колодце мерцал. Он подумал, что может слышать голоса.

Он направился вверх по лестнице, плечом к стене, направляя лазерную винтовку от линии челюсти. Он высунулся.

Жилой зал был сухим. Сорок коек стояли двумя ровными рядами под низким арочным потолком из побеленного камня, освещенные низкомощными лампами. Здесь были признаки беспорядка, брошенных пожиток, людей, которые уходили в спешке.

Он надеялся, что все они выбрались наружу.

Из укрытия арочного прохода, он увидел две фигуры, сидящие бок о бок на койке в дальнем правом конце комнаты.

Это были Далин и Йонси.

Далин просто пялился на следующую койку, держа руки на коленях, его винтовка лежала на простыне рядом с ним. Йонси прижималась к нему сбоку, тихо шепча ему на ухо.

Он услышал шепот Далина. — Нет, Йонси. — Как отрицание. Усталый отказ принять что- то.

Колеа сделал шаг.

Йонси резко подняла взгляд, нахмурилась ему, а затем метнулась прочь.

— Йонси! Вернись, девочка! — закричал Колеа, и побежал по залу между рядов коек. Она уже исчезла в арочном проходе в конце.

— Куда она отправилась? — спросил Колеа.

Далин не поднял взгляд.

— Дал! Во что она играет? Это не игра. — Он повернулся, чтобы посмотреть на Далина. — Вставай, Дал, — сказал он. — Сейчас же. Помоги мне найти свою сестру.

Далин поднял на него взгляд, его лицо было бесстрастным.

— Она сказала какую-то ерунду, — тихо сказал он.

Колеа нахмурился, и сел рядом с ним. — Ты в порядке? Дал?

— Да, да. Просто это все слегка странно.

— Ты все точно понял, — сказал Колеа. — Здесь внизу происходит какой-то ужасный фес, Дал. Так что давай займемся делом. Найдем твою фесову сестру и вытащим ее отсюда за подол.

— Она только играет, — сказал Далин.

— Ну, сейчас не время для игр.

— Она сказала, что была голодна.

— Ну, мы отведем ее наверх и достанем ей еды.

Далин кивнул.

— Дал, ты видел кого-нибудь еще? Баска или...

— Нет.

— Никого? Они вывели всех отсюда? Всю свиту?

— Думаю, так. Я просто искал Йонси. Она играла в прятки, когда свет погас. Испугалась, я думаю.

— Не сомневаюсь. Идем, шевели задницей, пока она не забралась слишком далеко от нас. Далин?

Далин посмотрел на него. Это выглядело так, как будто он пытался переварить что- то. Колеа не понравилось то, каким апатичным казался Далин.

— Она говорила вещи, — сказал Далин.

— Какие вещи?

— Она сказала... она сказала, что пришло слово. Что настало время. Она сказала, что здесь была машина скорби.

— Машина скорби? Что, как...

— Ага, — сказал Далин. — Это одна из ее игр. «Приближается машина скорби» говорила она, а затем она пряталась, и тебе нужно было ее найти. Она играла в это годами. Но, когда она сказала это прямо сейчас, я подумал...

— Что?

Далин пожал плечами. — Откуда она знает о машинах скорби? Я никогда об этом раньше не думал. Я имею в виду, я едва ли помню Улей Вервун. Я был только ребенком, а они еще младше, чем я. Откуда она помнит это?

Гол почесал щеку. Он слишком хорошо помнил машины скорби. Это был термин, который жители Улья Вервун использовали, чтобы описать своеобразные гротескные машины смерти, которые Херитор Асфодель выпустил против улья. У них было множество изобретательных убийственных дизайнов. Ни один из Вергхастцев в полку, Гвардии или свите никогда не забывал об их злобе.

— Она просто слышала разговоры за годы, — сказал Колеа. — Сплетни в лагере, плохие воспоминания.

— Полагаю, что так.

— И сделала монстра из этого. Ты же знаешь, как она относится к играм.

— Что, как к своей плохой тени? — спросил Далин.

Колеа ничего не сказал.

— Она сказала, что я должен поговорить с тобой об этом, — сказал Далин.

— Со мной?

— Она сказала, что папа объяснит мне это.

— Она всех называет папа, — печально ответил Колеа.

Он положил руку на плечо Далина.

— Что с тобой такое, Дал? — спросил он. — Мне это не нравится. Ты заболел?

— Я просто... — Далин остановился и вздохнул. — Она говорила такие жуткие вещи. Она всегда была странной, но...

— Она всегда была твоей сестрой, — сказал Колеа.

Далин резко посмотрел на него. — И что это значит?

— Ничего. Дал, включи свою фесову голову. Мы должны найти ее, где бы она не пряталась, и вывести отсюда. Здесь происходит какое-то дерьмо, и ее не должно быть здесь. Нас не должно быть здесь.

Далин кивнул и поднялся на ноги. Он поднял свой лазган.

— Да, конечно, — сказал он. Он казался немного более собранным. — Я просто потратил слишком много времени в ее поисках в темноте, а затем я нашел ее, и я пытался успокоить ее, но она просто хотела играть. А потом вещи, которые она сказала, просто поразили меня.

Он посмотрел на Колеа.

— Ты знаешь о той твари, которая напала на нее и Мэм Даур у Низкого Острия?

— Я слышал, — сказал Колеа.

— Что, если это была машина скорби? Я имею в виду, это разорвало на куски целый отряд вражеских солдат.

— Но пощадило их двоих? Где в этом логика?

— У машин скорби когда-нибудь была какая-нибудь логика? — спросил Далин. — Ты бы знал.

— Не много, — признал Колеа.

— И они были созданы Херитором.

— Асфоделем.

— Точно.

— Он мертв.

— Я знаю, — сказал Далин. — Но есть другие хериторы. Мы это знаем. Я имею в виду, Предел Спасения был мастерской для их племени. Что, если это – это нечто, созданное одним из других? Что, если это следовало за нами от Предела? Что, если... что, если это здесь? В городе. Что, если это было там, в старом размещении, и теперь оно пробралось сюда?

Колеа покачал головой. — Машина смерти, такая, как машина скорби, не могла пробраться сюда. Дворец? Дал, это не могло пробраться мимо охраны. Стены. И...

— Что-то пробралось, — тихо сказал Далин.

— Да. Что-то пробралось.

Они мгновение смотрели друг на друга.

— Давай найдем ее, Далин, — сказал Колеа.

— Ох, ради феса! — резко бросил Баскевиль и опустил свою винтовку.

Впереди, в слабом свете жилого зала, Мерин и Бэнда тоже опустили свои винтовки.

— Я почти пристрелил вас нафес, фесовы идиоты, — сказал Баскевиль.

— То же самое, — фыркнула Бэнда. — Как вы, фес вас, оказались перед нами?

— Я тебе говорю, — сказал Бленнер взволнованным голосом, подходя позади Баска. — Я тебе говорю, что здесь, внизу, происходит что-то неправильное. Как отряд Мерина оказался впереди, когда они должны быть позади нас? И где все остальные? Хмм? Где все?

— Определенно, происходит что-то жутко дерьмовое, — проворчал Мерин. — Мы не можем никого найти, и мы не можем найти выход.

— Что? — резко бросил Баскевиль. Он посмотрел мимо Мерина на Лейра, одного из лучших разведчиков полка. Лейру было очень не по себе.

— Я не смог найти главную лестницу, сэр, — сказал Лейр.

— Сегодня что, все фесовы идиоты? — спросил Баскевиль. — Что ты имеешь в виду под тем, что ты не можешь найти лестницу?

— Я просто не могу, — сказал Лейр. — Она не там, где была. Она должна быть в двух комната назад отсюда, а затем направо. Но ее нет. Это сводит меня с ума.

— Ты сводишь меня с ума, — сказал Баскевиль.

— Я не шучу, — сердито сказал Лейр. — Как будто все вокруг перемещается. Двери, стены...

— Этот дворец, — очень спокойно сказал Баскевиль, — простоял столетия. Он настолько твердый, насколько вообще возможно. Это не фесовы стены перемещаются в темноте. Ты приложился к сакре, Лейр?

— Фес вас. Я говорю вам то, что знаю. План всего подвала нестабилен. Каждый раз, как становится темно, вещи перемещаются.

— Херня, — сказал Баскевиль. — Найдите мне Бонина. Найдите мне разведчика, который знает, что, фес его, он делает.

— Мах выводил свиту наружу, — сказал Нескон. Он стоял прямо за Лейром. Его глаза были суровыми. — Нет никаких признаков его, или сержант-майора. Или свиты. Это было множество людей, сэр. Множество. Женщины, дети. С темнотой и всем остальным, и, всего лишь, только одной лестницей, они должны все еще тянуться наружу. На эвакуацию должно потребоваться часа полтора, по меньшей мере. Мы, все еще, должны бы слышать их.

— А мы даже не можем найти лестницу, — сказала Бэнда.

— Ты собираешься сказать им о том, что мы нашли? — спросил Бленнер.

Баскевиль бросил на него взгляд.

— Мы нашли команду Муниторума, — сказал Бленнер, смотря на отряд Мерина. — То, что от них осталось.

— Что? — сказал Мерин.

— Они все были весьма мертвы, — сказал Бленнер. Он положил в ладонь что-то из кармана своего плаща и проглотил насухую.

— Значит, это нападение? — спросила Бэнда.

— Я не знаю, что это такое, — тихо сказал Баскевиль. — Мы не можем найти Шогги, или Луну, или Далина, или девочку. Мы не можем никого найти.

— Значит, не только я, — пробормотал Лейр.

Баскевиль бросил на него взгляд. — Ну, пока твоя профессиональная репутация не пострадала, мы в порядке, — проворчал он.

— Вы совсем никого не видели? — спросил Оскет Мерина.

— Ни души, пока вы не появились, — сказал Мерин.

— С неправильного направления... — прошептал Бленнер.

— Гол? — спросил Баскевиль.

Мерин помотал головой.

— Ладно, — сказал Баскевиль. — Мы попробуем закончить обыск секций. По самой меньшей мере, отряд Гола где-то там внизу. Затем мы отступим назад. Мерин, бери свой отряд, вернись назад и найди фесову лестницу. Есть какие-нибудь осветительные огни? Мел?

— Я найду способ отметить путь, — сказал Лейр.

— Хорошо. Идите.

Баскевиль повернулся и повел свой отряд назад туда, откуда они пришли. Мерин бросил взгляд на Бэнду, Лейра, Нескона и Леклана.

— Вы его слышали, — сказал он.

Они повернулись и пошли назад по коридору. Свет снова заморгал. Каждые три метра или около того, Нескон останавливался и выжигал отметки на стене краткими залпами из своего огнемета.

— Это уж точно поможет, — сказал Лейр.

Воздух начал наполняться вонью сгоревшей краски и обожженной кирпичной пыли. Она смешалась с сырой резкой вонью дренажей, и попала к ним в глотки. Они достигли Т-образного перекрестка, о котором никто из них не мог вспомнить, чтобы он был тут раньше.

— Налево или направо? — спросил Нескон.

Лейр замер.

— Налево, — решил Мерин.

Бэнда подняла руку.

— Что это было? — спросила она.

— Что?

— Это прозвучало, как всхлипывание? — сказала она.

— Я ничего не слышу, — сказал Лейр.

Мерин сделал жест в сторону Нескона, который затушил горелку своего огнемета. Постоянный, пыхтящий хрип огнемета исчез.

Они прислушались.

— Это всхлипывание, — сказала Бэнда. — Или хихиканье.

— Ребенок... — сказал Леклан.

— Ребенок Гола, — сказал Мерин. — Должно быть.

— Ладно, мы должны найти ее, — сказал Нескон. — Все ее искали.

— Туда, — сказал Лейр, указывая на левый тоннель.

Они пошли. Нескон и Лейр шли впереди, но Нескон держал горелку выключенной, чтобы они могли слышать. Он повесил свой огнемет на плечо и вытащил свой пистолет. Бэнда и Леклан следовали за ними, а Мерин крался позади. Он продолжать бросать взгляды позади них.

— Ох, фес, — пробормотал Лейр.

Впереди, каждые несколько метров, были выжженные отметины на побеленной стене.

— Кому-то в голову пришла такая же идея, — сказал Нескон.

Лейр покачал головой. Он прикоснулся к одной из отметин. — Все еще теплая, — сказал он. — Ты это сделал.

— Феса с два, — запротестовал Нескон.

— Мы идем по своим собственным следам, — сказал Лейр.

— Наткнись нафес, — сказал ему Мерин.

Внезапно свет потускнел, и погас. Темнота длилась около трех секунд, затем лампы снова начали гореть. Они едва появлялись из ничего. Света было не больше, чем сумерки, болезненные и желтоватые.

Призраки включили свои фонарики.

— Дверь, — сказал Леклан, и кивнул вперед. Там, слева, был арочный проход. Маленькая кладовая.

Леклан и Лейр приблизились, и встали по обе стороны двери. У Леклана был пистолет, Лейр крепко держал приклад своей лазерной винтовки у плеча.

Они заскочили внутрь.

Комната была маленьким каменным погребом. На одной стороне, стена была разлинована старыми деревянными стойками, на которых когда-то стояли винные бочки. Несколько сломанных ящиков стояли поблизости. Каменный пол был мокрым, с парой сантиметров отвратительной застоявшейся воды. Капли в нескольких местах капали с изогнутого потолка.

Йонси сидела на ящике в дальнем конце, спиной к ним. Ее голова была наклонена, а ее плечи тряслись.

— Эй, Йонси, — сказал Леклан. Он убрал в кобуру свой пистолет и поспешил вперед, подтягивая медицинскую сумку перед собой. Лейр последовал за ним.

Леклан встал на колени рядом с молодой девушкой.

— Ты в порядке? Йонси? Это я, Леклан. Ты ранена?

Йонси бросила на него взгляд, ее голова все еще была опущена. Она плакала.

— Папа Леклан, — прошептала она, и всхлипнула.

— Точно. Ты ранена? Я собираюсь просто осмотреть тебя, а потом мы уведем тебя отсюда.

— Я пряталась, — мягко сказала она. — Потому что здесь машина скорби.

— Что она сказала? — спросил Лейр, подходя ближе.

— Что-то насчет машины скорби, — ответил Леклан. Он пытался повернуть голову Йонси к себе, чтобы он мог проверить отклик ее зрачков световым карандашом. — Я думаю, что у нее шок.

— Машина скорби? — сказал Нескон. Он и Бэнда последовали за разведчиком и санитаром в комнату. — Скажи ей, что здесь нет никаких фесовых машин скорби.

Мерин стоял в дверном проеме позади них.

— Это просто игра, в которую она играет, — сказал он. — Прятки. Маленькая тупая дура.

Бэнда бросила на него взгляд. — Пошел нафес, Флин, — предупредила она суровым шепотом. — Она напугана.

Мерин пожал плечами. — Мы все фесово напуганы, дорогуша, — ответил он.

— Здесь нет машины скорби, — мягко сказал Леклан девушке. Он открыл ее рот и посветил карандашным фонариком внутрь. — Ты кого-нибудь видела? Йонс? Ты кого-нибудь видела, пока играла в свою игру? Когда стало темно?

Йонси закрыла рот.

— Я видела Дала. И Папу Гола, — сказала она.

— Где они были? — крикнул Мерин от двери.

— Они повернули не туда, — заговорщически прошептала Йонси Леклану. — Я серьезно голодна.

— Что за отметина на твоей шее? — спросил Леклан, мягко наклоняя ее голову, чтобы посмотреть.

Бэнда обернулась к Мерину.

— Если Гол близко, — сказала она, — или Далин... может ты снова попробуешь связаться?

Мерин вздохнул, и подстроил свою микробусину. Высокий зуд в его барабанных перепонках вернулся. Внезапно показалось, что стало очень холодно.

— Колеа? Далин? — крикнул он. — Кто-нибудь? Колеа?

Раздался резкий визг, вой, похожий на трущийся металл. Мерин вздрогнул, и выдернул микробусину, думая, что это был вопль обратной связи. Но шум продолжался, даже с вытащенной микробусиной.

Он посмотрел назад в комнату. Что-то происходило с Лекланом. Он стоял спиной к ним. Его тело и раскинутые руки дико вибрировали. Мерин пристально смотрел в совершенном непонимании. Какого феса делал Леклан? Он не мог видеть Йонси. Только Леклана, трясущегося и вибрирующего, как какой-то фесов верующий в экстазе.

Леклан начал подниматься в воздух, все еще широко раскинув руки. Вода капала с его висящих ботинок. Мерин скривился от недоумения. Пронзительный визг превратился в мучительный вой пилы для костей.

Леклан распался на части. Ткань, разорванная одежда и фрагменты костей полетели во всех направлениях, разлетевшись по комнате. Маленький осколок кости попал Мерину под правый глаз с силой выстрела из рогатки, даже хотя он был на расстоянии метров.

Повсюду была кровь. Туман из нее.

Лейр попятился назад. Кусок левой ключицы Леклана вонзился ему в горло. Он пытался поднять свое оружие, артериальная кровь хлестала из его шеи.

Тьма, воющая, как циркулярная пила, закипела в конце комнаты. Она приближалась, как стена тени, наплыв тьмы. Лейр выпустил два диких выстрела. Нескон заорал и зажег свой огнемет. Понадобилось две или три накачки, чтобы оружие ожило.

К тому времени, наплывающая волна тьмы достигла него. Пила взвыла. Нескона покромсало. Он развалился на части там, где стоял. Это выглядело так, как будто он был разрезан вертикально четырьмя или пятью отдельными клинками. Когда его части падали в буре крови, спусковой крючок, все еще сжимаемый его правой рукой, сработал, объяв Лейра пеленой ревущего пламени.

Лейр, объятый огнем с головы до ног, упал на колени и опрокинулся вперед.

Всему кошмару понадобилось, всего лишь, секунду или две. Мерин заорал, и попятился из дверного проема. Тьма скользила к нему, как черная вода, наполняющая подвал.

Он отклонился в сторону, собираясь бежать, но что-то схватило его, крепко держа его руку и плечо.

Он зарычал и стал отбиваться.

Бэнда вцепилась в него обеими руками. Он мог видеть только ее голову, плечи и руки. Она прижималась к дверному проему подмышками, остальная ее часть была внутри комнаты.

Ее глаза были очень большими.

— Флин! Флин! — заорала она.

Он боролся, чтобы избавиться от ее хватки. Было похоже, что на его руке тиски.

— Флин! — пронзительно завизжала Бэнда. — Оно добралось до меня! Оно, фес его, добралось до меня! Вытащи меня!

— Отпусти!

— Вытащи меня, фесов ублюдок! Вытащи меня!

Мерин дико метался. Он отказывался смотреть в ее пристально смотрящие глаза. Его локоть ударил по ее левому запястью, и ее хватка исчезла.

Мерин упал в коридоре.

— Фесов ублюдок! — заорала она, когда комната втянула ее внутрь. — Токсичный фесов... — Ее пальцы скребли по штукатурке, оставляя кровавые отметины. Затем она исчезла, резко полетев назад, как хлыст, за край дверного проема.

Он услышал ее последний вопль, искаженный визгом пилы для костей.

Кровь вылетела из дверного проема, и оставила три линии на полу и противоположной стене.

Мерин поднялся, почти искалеченный ужасом. Он запутался в ремне своей винтовки. Тени начали вытекать из погреба, как черный шелк, кружащийся на легком ветру. Он мог чуять кровь, прометиум и жженую плоть.

Он открыл огонь, стреляя от бедра в полном автоматическом режиме, пока пятился. Кирпичи и штукатурка разлетались от стен и потолка вокруг дверного проема. В воздухе появилось облако белой пыли, а тьма хлынула сквозь него, как пятно.

Мерин отбросил оружие в сторону и начал бежать. Он кричал, спасая свою жизнь.

Коридор, внезапно, стал очень длинным и очень прямым. Ему не было конца. Каждые три метра на штукатурке были выжженные отметины.

Он продолжал бежать. Позади него, одна за другой, тусклые лампы гасли. Он слышал хлопки и шипение каждой сферы, преследующие его, как ружейные выстрелы.

Он пытался бежать быстрее. Он пытался оставаться впереди тьмы. Его мочевой пузырь опустошился, и он осознал, что пронзительные крики, которые он мог слышать, были его собственные.

Он упал, ободрав себе руки. Он не мог дышать. Ужас закрыл его трахею.

Он поднял взгляд. Его зрение уменьшилось до серой дымки.

Перед ним стояли двое людей. Мерити Часс смотрела вниз на него с крайним недоумением. Луна Фейзкиель пристально смотрела мимо него, сузившимися глазами.

— Лежите, фес вас, капитан, — сказала Фейзкиель.

Фейзкиель и Мерити открыли огонь. Мерин свернулся в позу эмбриона, зажимая уши руками, пока автопистолет Фейзкиель и карабин Мерити сверкали над его головой. Раскаленные латунные гильзы отскакивали от его щеки и шеи.

А затем все прекратилось.

— Проверь его, — услышал он, как сказала Фейзкиель. Он почувствовал руку Мерити на себе, пытающуюся его повернуть, пытающуюся развернуть его. Он с хныканьем оторвался от нее.

Он поднял голову. Мерити пристально смотрела на него.

— Что, во имя Трона, с вами случилось? — спросила она.

Он не ответил. Он посмотрел назад в коридор. Он не хотел, но он понимал, что должен.

Фейзкиель прошла мимо него и пристально смотрела в коридор, проверяя обойму своего оружия. Длинный коридор был пуст. Три, ближайшие к ним, потолочные лампы все еще горели, слабо шипя. За ними была только темнота.

— Я не знаю, что мы видели, — сказала Фейзкиель, — но это исчезло. — Она повернулась и посмотрела на него сверху.

— Что это было, капитан? — спросила она. — Я не понимаю, что мы увидели. Мы отогнали это, но я не знаю, сможем ли мы сделать это снова. Я не думаю, что смогу защитить вас снова. Я не могу сражаться с тем, чего не понимаю. Капитан? Вы меня слышите? Что это было?

Мерин помотал головой. Его рот не работал.

Фейзкиель присела.

— Что ты видел, Мерин? — спросила она без тени сострадания.

— Я видел, как все умерли, — сказал он.