Анарх

ЭПИЛОГ

Неделей позже.

Холодный дневной свет струился в окна храма. Харк вошел в комнату, пустой рукав его кожаного мундира был аккуратно приколот. Онабель придержала дверь открытой для него. Он кивнул ей с благодарностью, и она повернулась и захромала прочь очень медленно с помощью трости. Ее раны не были физическими, но для их лечения потребуется много времени.

— Комиссар, — сказала Лакшима. Она ждала. Ее мантия была свежей и чистой, но он отметил, что она не починила свою золотую аугметику. Полированные поверхности ее лица и тела были покрыты трещинами и поцарапаны. Возможно, у нее не было времени, подумал он, или, возможно, она выбрала оставить шрамы так, как есть.

Так много раз можно было починить себя.

— Как вы? — спросил он.

— Достаточно хорошо, — сказала она. — А вы?

Харк кивнул. Последовала тишина.

— Никто из нас не хорош в светских беседах, — заметил он. Она наклонила голову, соглашаясь.

— Вы пришли, чтобы получить мой доклад, — сказала она.

— Лорд Исполнитель ожидает его с интересом.

Она подняла жезл актуатора, и экран загорелся. На нем показались детализированные изображения четырех орлиных камней, лежащих рядом друг с другом.

— Ваш Майор... — Лакшима сделала паузу и сверилась со своим планшетом. — Петрушкевская...

— Паша, — сказал он.

— Она доставила возвращенные камни во дворец под охраной, — сказала Лакшима. — Ордос получил их. Четыре были возвращены неповрежденными.

Она переключилась на другое изображение. Это показывало четыре остальных формы, разбитых на фрагменты, обожженных и потрескавшихся, их древние узоры были едва видимы.

— Остальные четыре камня были возвращены Сержантом... Ифваном. Они были подвержены интенсивному горению. Огнемет, я так понимаю. Они были значительно повреждены и не полностью собраны, и многие детали потерялись. Их, так же, доставили, и ученые уже сейчас работают над восстановлением и реконструкцией.

— Это будет возможно? — спросил Харк.

— Трудно сказать, — ответила она. — Трудно реконструировать что-то, когда ты не знаешь, что это такое. К тому же, все сканированные детали и аналитические данные, сделанные после первого возвращения, были потеряны, когда Механоядро Четырнадцать было разрушено до основания. В ЭМ Четырнадцать были единственные копии данных, потому что они считались слишком деликатными. Машинная чума – Берсерк – уничтожила их все.

— Значит... еще не все кончено? — сказал Харк. — Я думал, что такое может быть. Лорд Исполнитель будет особенно заинтересован в том, чтобы камни были в безопасности.

— Они в центральном хранилище корабля Потоп, — ответила она, — и эта информация, кстати, несет вермильоновую классификацию. Согласно указаниям Лорда Исполнителя, безопасность и изучение Глифотека в руках ордоса. Культ Механикус не будет вовлечен.

— Как я понимаю, это едва ли их ошибка, — сказал Харк.

— Адепты потерпели неудачу, — резко сказала Лакшима. — Их безопасность была недостаточной. Мы получили несколько официальных петиций от Механикус, требующих, чтобы мы передали объекты им, или, по меньшей мере, позволили им полное участие в их анализе. Они желают, я полагаю, узнать, что может быть настолько ценным, что стоило им целого Механоядра. Эти петиции были отклонены. Это может быть пересмотрено. Это не мой выбор.

Харк откинулся на стуле и уставился на изображения.

— Мы знали, что они были важны, — сказала Лакшима. — Что представляют большую ценность для Архиврага, по меньшей мере. Я бы предпочла объяснение, что они имели ритуальное или культовое значение, но Сек направил все, что у него было, на их возвращение. Как мне кажется, это предполагает, что у камней больше стратегическая функция.

Харк кивнул. — У нас есть слухи, подтверждающие это, — сказал он. — Доклад с поля той ночью. Воины Архиврага обсуждали предназначение камней. Этого мало, но, кажется, что они оружие, или ключ к оружию. Устройство ксеносов. Нечто, настолько чудовищное, что даже они трепетали перед этим. Но что-то, что может использовать любая сторона.

— Ксеносное?

— Так мы понимаем. Используемое слово было «вергохт». Простите мое произношение. Мне сказали, что это означает чужое, запрещенное, или против естественного порядка.

— Это все? — спросила она.

— Да, — сказал он. — Это начало. По крайней мере, это указывает нам направление.

— Но эти полевые данные, они надежны? — спросила Лакшима.

— Источник безукоризненный, — ответил Харк.

Лакшима выключила дисплей. Оба встали.

— Я передам ваш доклад Лорду Исполнителю, — сказал он.

— Если потребуется что-нибудь еще, я для него всегда на связи, — ответила она, — и свяжусь с его офисом сразу же, если всплывет что-нибудь новое.

Она проводила его до двери.

— Передайте ему мои наилучшие пожелания, — сказала она. — Я, так же, хочу передать свои соболезнования по поводу потерь вашего полка.

— Да? — спросил он.

— Конечно.

— Просто абстрактная банальность, я уверен, — сказал он. — Вы говорили мне, что не чувствуете, и я верю в это.

— Я не полностью бесчувственная, Виктор, — сказала она. — Пока еще нет, по крайней мере.

— Тогда, я передам их ему, — ответил он. — У меня есть ощущение, что, с данного момента, мы будем тесно работать какое-то время.

— С нетерпением жду этого, — сказала она. — Несмотря на все, что произошло, мне понравились наши отношения.

— Наши рабочие отношения? — спросил он.

— А есть другие? — ответила она.

— Я не в курсе, — сказал Харк. Он улыбнулся. — Хорошего вам дня, инквизитор.

Бан Даур подвигал лампой. На этот раз ошибки не было. Он мог слышать всхлипы. Плакала женщина.

Он встал, оставив свою бутылку с водой и паек на полу, и пошел по коридору, держа лампу высоко. Сводчатый подвал был пуст и тих.

Он не осмелился выкрикнуть ее имя.

Он снова услышал рыдания. Его сердце начало биться быстрее. За стеной? Стены уже раньше двигались, хотя теперь они казались мертвыми, твердыми и инертными.

Он шел на звук.

Он нашел ее в зале, который служил центральным размещением. Она сидела на куче каменных блоков и камней там, где сводчатый потолок провалился внутрь. Узкий луч дневного света светил на нее, пробиваясь сквозь дыру на Шестиугольном Дворе наверху.

Его сердце упало.

Он забрался наверх и сел рядом с ней, расположив лампу у своих ног.

Она бросила взгляд на него. Он был грязным. Он не мылся несколько дней. Он не выходил из подвала, несмотря на прямые приказы. Он ел только потому, что Халлер и Баскевиль приносили ему пайки.

Парадная униформа Тоны Крийд была безупречно чистой.

— Я не хотела потревожить тебя, — сказала Крийд, вытирая глаза. — Это просто первый шанс, который у меня появился, чтобы спуститься сюда. Чтобы увидеть.

Даур кивнул.

— В этой комнате, так ведь? — спросила она.

— Да, — сказал он.

Люди умирали в каждой комнате старого сводчатого подвала. В каждой. Они, так же, погибали толпами в Урдешском Дворце наверху. Но здесь, в этой комнате, погиб Гол Колеа, и погибла Йонси, и Далин — перестал был Далином.

— Мне просто нужно было увидеть это, — сказала она.

— Я понимаю.

— Я в недоумении, — сказала Крийд. — Они были моими так долго. Я вытащила их из верной смерти. Я никогда... я никогда, даже на мгновение, не представляла, что...

— Конечно, ты не представляла, — сказал Даур. — Он был умным, и он делал умные вещи. Изобретательные трюки, которые обманывали всех. Мы поняли это в Улье Вервун. Просто никто из нас не мог предположить, насколько продуманными они могут быть.

— Они не были трюками для меня, — сказала она. Она медленно, успокаивающе вдохнула. — Я не знаю, что буду делать без...

Она остановила себя и метнула на него взгляд, пристыженная.

— Прости, — сказала она. — Фес, прости, Бан. Это было глупо говорить.

Он покачал головой.

— Это было честно, — ответил Даур. — Мне жаль, что это случилось с тобой.

— Ты... — спросила она. — Ты совсем не нашел никаких следов?

— Нет, — сказал он. — Ничего. Я думал, что смогу найти что-нибудь, что сможет... сможет остановить меня от поисков. Но здесь ничего нет. Я просто не могу избавиться от мысли, что она все еще здесь. Где-то за стеной. Просто закрыта складкой реальности. В ловушке на другой стороне, но жива и цела и ждет. И все, что мне нужно делать, это искать достаточно хорошо.

Он затих.

— Я обманываю себя, я знаю, — тихо сказал он. — Это просто что-то, за что можно зацепиться.

Он посмотрел на нее.

— Почему ты так одета? — спросил он.

Тона бросила взгляд на свою официальную тесьму и подтянутые линии.

— Там парад, — сказала она.

— Фес.

— Я знаю. Фесов парад. Очевидно, это правильная вещь, которую нужно сделать. Выказать уважение и благодарности. Как мертвым, так и живым. Я должна быть там. И я собираюсь опоздать.

— И тебе плевать?

— Фес, нет.

Она оглядела темные стены. Тени были просто тенями.

— Это мой парад, — сказала она.

Она посмотрела на него.

— Ты когда-нибудь выйдешь отсюда? — спросила она.

— Наверное, им придется вытащить меня отсюда, — сказал Даур. — Я не думаю, что когда-нибудь смогу уйти.

— Бан, я думаю, что теперь здесь только призраки, — сказала она. — Ты не сможешь прожить свою жизнь в компании только призраков.

Он посмотрел на нее и почти улыбнулся.

— Да, я только что услышала себя, — сказала Крийд. — Фес, сегодня я могу говорить только глупые вещи, да?

Он взял ее за руку и крепко держал.

Они ждали его снаружи его жилища в своих черных одеждах, но он прошел прямо мимо них, когда вышел. Его охранники Сционы, все недавно назначенные, непривыкшие к его привычкам, бросились за ним.

— Мой лорд? — позвал Баскевиль. Он с Пашей подхватили свои парадные мечи и побежали, чтобы догнать его. — Мой лорд, скоро начнется, — крикнул Баскевиль.

— Я знаю, — сказал Гаунт, все еще быстро шагая. Его собственная униформа, хотя и очень простая, была совершенно впечатляющей. — Мне сначала нужно нанести визит.

Внезапно, он остановился, и повернулся к ним. Сционы затормозили.

— Они ожидают, что я напишу речь, — сказал он двум ротным офицерам. — Обращение. Какого феса вы бы сказали? После всего?

Баскевиль пожал плечами.

— Нечего сказать, — согласилась Паша.

— Я знаю, — сказал Гаунт. — Мы победили. Мы выжили. Слишком многие нет. Спасибо вам, что пришли. На террасе есть напитки.

— Это должно помочь, — сказал Баскевиль.

— Вон Войтц был хорош в этом, — сказал Гаунт. — Он мог раскрутить зажигательное обращение. Как ублюдок. — Он затих и уставился в пол.

— Сэр... — начал Баскевиль.

Гаунт поднял взгляд.

— Да, вы пришли найти меня, — сказал он. — Чего вы хотите?

— Мы пришли пригласить вас, — сказал Баскевиль.

— Большое у-ху начинается, — сказала Паша. — Может быть, вы, мммм, опаздываете?

— Считайте, что я приглашен, — сказал Гаунт. — Скажите им, что я иду.

Они отдали честь.

Он повернулся, затем снова повернулся к ним.

— Нахер парад, — сказал он. — Это все ради шоу, и мертвые не смогут услышать ничего из этого. Я хочу похвалить вас обоих, здесь и сейчас. Лицом к лицу, не на параде. Танитский Первый отличился. Вы оба не дрогнули перед лицом... лицом... феса! Мои благодарности. Я хочу, чтобы вы передали мои признательность и восхищение всем в полку. Сделайте это лично. Выразите мое высочайшее уважение.

— Да, мой лорд, — кивнул Баскевиль.

— Процесс очень медленный, — добавил Гаунт, — из-за всей этой красной ленты и бумажной работы, но последуют награждения. Упоминания за славу и героизм. Удивительное число. Вы знаете, кто. Возможно, я смогу ускорить этот процесс. Должно быть легче опубликовать благодарности теперь, когда Танитский Первый является официальной бригадой сопровождения Лорда Исполнителя.

— Да? — спросил Баскевиль.

— Макарот согласился на это этим утром, — сказал Гаунт. — Вы будете ядром, на котором я построю свою армейскую группу, Баск. Ваши обязанности изменятся. Отныне они могут стать очень церемониальными.

— Церемониал – это хорошо. Очень успокаивающе, — сказала Паша.

— Здесь будет новый знак отличия, — сказал Гаунт, указывая на свой воротничок. — Я не знаю, что еще. Мы разработаем детали. Теперь позвольте мне выполнить это поручение, и я присоединюсь к вам в поле.

Он сотворил символ аквилы и быстро ушел.

Лазарет, его стены и пол были выкрашены в бледный глянцевый зеленый, занимал целое крыло территории дворца. Гаунт быстро вошел со Сционами позади, и умышленно замедлил свой шаг, чтобы соответствовать тихому спокойствию окружающей его обстановки.

— Останьтесь здесь, — сказал он своим телохранителям. Они повиновались. Сцион Клив еще не находил храбрости, чтобы спорить с ним так, как это делал Санкто. Гаунт задумался, восстановится ли Санкто когда-нибудь настолько, чтобы вернуться к своим обязанностям.

Он задумался, захочет ли он этого когда-нибудь.

Он шел мимо комнат, где медицинский персонал ухаживал за ранеными из свиты, Танитцами, и за всеми из других полков и дивизий поддержки, раненых в стремительной атаке. Так много людей, хотя и мелочь по сравнению с количеством убитых. В морге было занято больше лотков, чем было заполнено кроватей в лазарете.

Он дошел до двери охраняемой комнаты. Солдаты из Йованского Авангарда, одетые в полированную хромированную броню, резко встали по стойке смирно.

В комнате было тихо. Здесь был запах антисептика и воска для пола, и очень легкий след ислумбина.

Ана Керт увидела его, и пересекла комнату, чтобы встретить его.

— Есть новости? — спросил он.

— Она все еще спит, — сказал Керт.

Они посмотрели на кровать, где лежала Беати, накрытая газовой материей.

— Это нормально? — спросил он.

— В ней нет ничего нормального, — ответила Керт. — Ее жизненные показатели улучшаются. На ее щеках появился цвет, устойчивые ритмы. Возможно, еще несколько дней.

Он кивнул.

— Она была истощена до того, как прибыла, — сказала Керт. — После Уреппана. Более истощена, чем она хотела признать. А затем, я думаю, она использовала каждую икру силы, которая у нее осталась, чтобы убить первую машину скорби. Не думала о себе. Нам повезло, что она все еще с нами.

— Ладно, держи меня в курсе, — сказал Гаунт. — Макарот выразил свою обеспокоенность.

— Конечно, — сказала Керт. — Разве тебе не нужно присутствовать на смехотворном параде или что-то такое?

— Да, — сказал Гаунт. — Но я услышал, что он, наконец-то, очнулся.

— Ранее, этим утром, — сказала она.

— Сначала я хочу увидеть его.

— Комната в дальнем конце, — сказала она.

Он посмотрел на нее. — Хорошо, — сказал он.

— Ты спас мне жизнь, знаешь ли, — сказала Керт. — В подвале. И не в первый раз.

— Ты спасала мою, и не раз.

— Это не соревнование, — сказала она. — Хотя, если бы было, я бы выигрывала.

— Твой продолжительный долг никогда не будет достаточно возмещен, — ответил Гаунт.

— Это строчка из твоей речи?

— Да, — признался он.

— Слегка абсурдно, — сказала она.

— Чувствую, что так, — сказал он.

Керт улыбнулась. — Я делаю то, что делаю, потому что это должно быть сделано, — сказала она.

— Люди продолжают говорить это, — сказал Гаунт.

— Разве? Кто?

— Только самые важные люди, — ответил он.

— Ясно, — сказала она. — Я думала, что нужна тебе только из-за моих обязанностей.

Они затихли. Он неловко огляделся.

— Ну, — произнес он.

— Точно, — ответила она.

— Я пойду и...

— Ты должен, — сказала она.

Он снял свою фуражку, сделал шаг вперед, и поцеловал ее в щеку. Она стояла очень спокойно.

Он отступил, и надел фуражку.

— Я пошел, — сказал он.

— Я вижу.

Он повернулся.

Она слегка улыбнулась, пока он уходил.

Цвейл бродил кругами в ближайшей палате, когда Гаунт быстро прошел мимо.

— Он выглядит занятым, — заметил старый священник Бленнеру, который согласился составить компанию Цвейлу в посещении лазарета.

— Да, — сказал Бленнер. — Старый добрый Лорд Ибрам.

— Ну, кажется, что здесь все справляются, — сказал Цвейл. — Идем в следующую палату?

Бленнер сопроводил его в коридор, двигаясь медленно, так что он не оставлял шаркающего старика позади.

— Они не позволяют мне принести птицу, — сказал Цвейл.

— Так вы говорили, отец.

— Я думал, что она сможет поднять настроение людям. Но, о, нет, они говорят, что это антисанитарно. Просто потому, что она срет на пол. Я назвал ее Квил, знаешь ли?

— Так же информация, которой я обладаю, отец, — сказал Бленнер.

Он остановился и повернулся к Цвейлу. Они были одни в бледном зеленом коридоре.

— Могу я у вас кое-что спросить, отец? — сказал Бленнер.

— Зависит от темы, — ответил Цвейл, нахмурившись. — Я хорош в некоторых вопросах. Как, например, лодки. А, так же, плетение, что я когда-то любил делать. По другим темам, это больше попадания и промахи, если честно.

— Вина?

— Ох, да, моё, моё. Это работа священника. Выкладывай.

— Это... — Бленнер прочистил глотку. — Чисто гипотетически, конечно же. У меня были этические дебаты.

— С? — спросил Цвейл.

— Простите?

— С кем были этические дебаты?

— А, эмм... с другом.

— Ах, да, — произнес Цвейл, глубокомысленно кивая и стуча по носу костлявым пальцем. — Хорошо его знаю.

— Итак, — сказал Бленнер, — скажем, что человек сделал... сомнительную вещь. Плохую вещь. Он признался, в поисках отпущения грехов.

— Так и должно быть, — сказал Цвейл, снова кивая.

— Но его исповедник умер, — сказал Бленнер. — Вскоре после этого. Остается ли... остается ли отпущение грехов? Человек все еще прощен, или бремя остается на нем?

— Хмммм, — произнес Цвейл, обдумывая. — Это сложно. Это немного темная область, с философской точки зрения. Вот, что я бы сказал твоему другу, Вэйном. Он, вероятно, в порядке. Чист. Его совесть сияющая и чистая. Потому что он признался в своих грехах, понимаешь? Но, просто чтобы быть на безопасной стороне, ну, понимаешь, он должен пытаться быть лучшей фесовой персоной, которой может, до конца своих смертных дней. Понимаешь? Просто, чтобы подстраховаться? На случай, если отпущение грехов не было принято.

— Понимаю, — сказал Бленнер.

— Он сможет сделать это, как думаешь? Этот друг?

— Я думаю, он может попытаться, — сказал Бленнер.

— Хорошо, — сказал Цвейл, и снова начал шаркать дальше. — Потому что, скажи ему от меня, что вина – это мелкое дерьмо, которое укусит за фесову жопу и убьет насмерть. Не сомневаюсь в этом.

Бленнер кивнул. Он вытер рот тыльной стороной дрожащей руки.

— Ты идешь, Бленнер? — позвал Цвейл. — Они должны были разрешить мне принести птицу, вместо тебя, знаешь ли? Птица радует людей. Я учу ее трюкам. А ты, ты такой же веселый, как пердежь в дредноуте.

Мерити Часс тоже видела, как Гаунт быстро проходит мимо. Она сидела у кровати Фейзкиель.

— Ты не хочешь пойти и поговорить с ним? — спросила Фейзкиель.

— Он занят, — сказала Мерити. — Позже будет время.

Луна Фейзкиель кивнула. — Ладно, я ценю визит, — сказала она, — но я не компания. Я очень устала. По крайней мере, здесь чисто. Очень чисто. Очень уютно.

Она видела, что Мерити все еще пристально смотрит на дверь.

— Ты уверена, что не хочешь пойти и поговорить с ним? — спросила Фейзкиель. — Он – твой отец.

— Эта работа в процессе, — сказала Мерити.

— Значит, ты очнулся? — сказал Гаунт. Он снял фуражку и сел рядом с кроватью.

— Ага, это было ошибкой, — сказал Роун. — Не болело, пока я был без сознания.

— Я хотел заглянуть, — сказал Гаунт.

— Я польщен, — сказал Роун. Он был перевязан от горла до паха, и капельницы торчали в его руках. Он выглядел малокровным, с темными кругами вокруг глаз. — Я полагаю, что ты хочешь, чтобы я вкратце пересказал доклад, который дал Харку этим утром?

— Я прочел его, — сказал Гаунт. — Есть несколько интересных деталей. Я полагаю, что ты уверен насчет использовавшегося языка?

— Да.

— И это не были галлюцинации?

— Хотел бы я так сказать, — сказал Роун.

— Это дает преимущество, — сказал Гаунт, — и ставит некоторые интересные вопросы. Относительно камней, я имею в виду. Что касается Маббона, мы знаем о нем больше сейчас, когда он мертв, чем мы знали, когда он был жив.

— Он сражался ради меня, это все, что я знаю, — сказал Роун. — Ради меня и Варла. Бесчестно. Как демон.

— Так я понял, — сказал Гаунт.

— Нет, буквально, как демон.

Роун откинулся.

— Я слышал, что было интересно, — сказал он. — Харк ввел меня в курс дела. Близко к концу здесь, и насчет группы Паши, тоже.

— Настолько близко, как и у тебя, — сказал Гаунт.

— Харк говорит, что флот уничтожил какой-то остров. Уничтожил флагман Сека. Теперь фес мертв?

— Это предположение, — ответил Гаунт. — Его гамбиты провалились. За исключением Маббона. Войско Сековцев почти развалилось за ночь. Те, кто выжил, убегают из системы. Урдеш выигран. Это победа.

— Значит, так это ощущается, — сказал Роун.

Он посмотрел на Гаунта.

— Это правда, то, что я слышал? Колеа?

Гаунт кивнул.

— И парень Далин, и...

— Мы многих потеряли. Это тяжело принять.

— Как всегда, — сказал Роун.

Белтайн появился в дверном проеме.

— Мой лорд, — сказал он.

— Знаю, знаю, — сказал Гаунт, вставая. — Я опоздал.

— Нет, сэр, вам нужно прочитать это. — Белтайн протянул бумагу с сообщением. — Это было получено только что. Я сразу же принес это вам.

Гаунт взял лист и прочитал. Затем он поднял его, чтобы Роун тоже смог прочесть.

— Ну, — сказал Роун. — Вот и твое подтверждение. Определенная победа. А что означает эта часть, здесь, внизу? — Казнь исполнена неидентифицированным личным составом Астра Милитарум?

Помощник Муниторума направил его к новому Танитскому размещению, как только он вышел с территории посадочной площадки,.

Это была прекрасная группа залов, прямо рядом с Круглым Двором дворца. Солнечный свет в окнах, ряды чистых коек, отдраенный пол.

Место было пустым. Он шел, в чистой, но одолженной одежде, по первому залу, между рядов коек, каждая была с постиранным бельем и заправлена с точностью.

Человек, единственная персона в округе, сидел на койке в конце длинной линии, застегивая на пуговицы свой черный мундир.

Он поднял взгляд.

Он едва отреагировал. Просто вспышка удивления. Мах Бонин поднялся на ноги, разглаживая переднюю часть своей парадной униформы.

— Вот и ты, — сказал он, как будто Макколл только недавно вышел наружу, чтобы покурить. — Парад вот-вот начнется. Я опоздал, как есть.

Он потянулся вниз и вытащил старый вещевой мешок из-под своей койки. Он бросил его на следующую койку.

— Я придержал это для тебя, — сказал Бонин, как бы между прочим. — Эта койка свободна, так что можешь забрать ее.

Макколл кивнул. — Нам понадобится еще койка, — сказал он.

— Да ну? — спросил Бонин.

Макколл указал дальше по залу. Брин Майло стоял в дверном проеме. Он выглядел стесняющимся, чтобы войти.

— Где ты его нашел? — спросил Бонин.

— Долгая история, — сказал Макколл.

Сильный ветер дул на Высоком Плацу позади дворца. Суровое солнце горело высоко в небе. Бледные небеса Элтата были чисты от дыма впервые за несколько месяцев.

За годы, вероятно.

Ибрам Гаунт, Лорд Исполнитель, вышел на поле, его камуфляжный плащ развевался позади него. Офицеры рявкнули, и собравшиеся роты резко встали по стойке смирно. Бригады Йованцев, Хеликсидцев, Нарменианцев, Витрианцев, Кейзонцев и толпа блестящих Урдешских полков. С одной стороны, маленькое формирование Танитцев, в идеальном построении. Ряд полевых орудий стоял наготове, чтобы произвести салют.

Гаунт взошел на подиум. Имперский флаг украшал кафедру. Над головой, огромные штандарты раскачивались и хлопали на ветру.

Он кивнул своему почетному караулу, когда шел мимо них, и присутствующим старшим офицерам высшего командования: Уриенцу, Блэквуду, Сайбону, Тзаре и Гризмунду, каждый из которых был в своих официальных униформах.

Гаунт подошел к кафедре. Он вытащил пачку бумаг. Он посмотрел на собравшиеся полки, затем на свои записки. Он сделал паузу, и сделал жест Ладду, который возглавлял почетный караул. Ладд поспешил вперед.

— Мой лорд? — прошептал Ладд.

— Забери это, Ладд, — сказал Гаунт. — Они мне не нужны.

Ладд взял пачку бумаг, осторожно, чтобы ни одна из них не улетела на ветру.

— Разве это не ваша речь, сэр? — нервно спросил он.

— Это чья-то речь, — сказал Гаунт. — Не моя.

Ладд пошел назад в шеренгу, запихивая бумаги в карман. Лорды милитанты и старшие офицеры смотрели друг на друга, озадаченные.

— Астра Милитарум, — сказал Гаунт, говоря в микрофон вокса. Его слова прогромыхали по полю. — Гвардейцы. Меня попросили обратиться к вам сегодня. Чтобы донести благодарности за усилия, которые мы все вытерпели вместе на Мире-Кузнице Урдеш, и чтобы отпраздновать наши успехи здесь. Смерть – это часть этой борьбы, и поэтому трудно праздновать, даже во время триумфа. Я написал речь. Она была дерьмовой, так что опустим над этим занавес.

Шепот пронесся по полю.

— Это были просто слова, — продолжил Гаунт. — Они звучали фальшиво для меня, так что с уверенностью знаю, что они прозвучали бы фальшиво и для вас тоже. Я слышал достаточно генералов в свое время. Это обычно означало ничего, кроме того, что им нравится звук своих собственных голосов. Вы все знаете, что вы сделали.

Он сделал паузу. Он залез в свой карман и вытащил бумагу с сообщением, которую ему дал Белтайн. Он начал разворачивать ее.

— Несколько минут назад, — сказал Гаунт в вокс, — мне передали сообщение. Информация была только что получена. Я хочу поделиться содержимым этого сообщения с вами, потому что это будет значит для вас больше, чем любые пылкие слова, которые я могу произнести.

Он прочистил глотку, читая с тонкой бумаги, которая трепыхалась и хлопала в его руках в перчатках.

— Незадолго до полудня сегодня, Служба Разведки Астра Милитарум подтвердила доклад, полученный вчера от патруля Аэронавтики Империалис в Южной Океанической Зоне. В докладе, который был подтвержден, объявляется, что семь дней назад, на острове, под названием Орхидель, в Фароппанском архипелаге, Анарх Архиврага, известный, как Сек, был задержан и уничтожен отрядом Астра Милитарум.

Он поднял взгляд. Ветер дул на поле. Знамена хлопали и хлестали.

— Я повторяю, — сказал он, — личность проверена и уничтожение подтверждено. Анарх мертв. Сегодня, мы достигли победы, аналога которой не было со времен Балгаута. Возможно, победы в этом крестовом походе. Я чувствую, что это единственная вещь, которую вам нужно услышать от меня сегодня.

Он отошел от кафедры. Несмотря на ветер, он мог слышать аплодисменты и ликование, которые уже начали распространяться по шеренгам.

Он повернулся, и поманил кивком Рядового Пердэй из почетного караула. Она выглядела настолько нервной и обеспокоенной, что он подумал, что она может упасть в обморок. В своих руках она сжимала старую потрепанную Танитскую волынку, которую он дал ей три дня назад, и с которой она практиковалась с тех пор, чтобы овладеть начальным уровнем. Мальчик никогда не возвращался, но Гаунт чувствовал, что изначальные Танитские традиции должны быть уважены.

— Рядовой Пердэй?

— Да, мой лорд, — ответила Ри Пердэй, тяжело сглатывая.

— Теперь ты можешь что-нибудь сыграть, — сказал он.